Текст книги "Дети вселенной. Как оставаться человечным в расколотом мире"

Ошо
Дети вселенной. Как оставаться человечным в расколотом мире

Глава 1
Иди безмятежно

Внемли тогда мудрости мудрого:

Иди безмятежно среди шума и спешки и помни, что в тишине может быть покой.

Насколько возможно, без уступки, будь в ладу со всеми людьми.

Говори свою правду спокойно и ясно и слушай других, даже глупца и невежду; у них тоже есть своя история.

Сегодня мы вступаем в один из самых прекрасных миров, в мир небольшого документа, называемого Дезидераты. Он необычен, потому что много раз появлялся и много раз исчезал, и поэтому никто точно не знает, кто его написал. Истина обладает способностью появляться снова и снова; из-за человеческой же глупости она вновь и вновь теряется.

Дезидераты – это, по-видимому, один из самых древних из доступных сегодня текстов, но авторские права на него принадлежат поэту Максу Эрманну. В его книге стихов текст представлен как написанное им стихотворение и защищен авторским правом в 1927 году в Америке, хотя в первом издании поэт говорит о легенде, согласно которой этот маленький документ был обнаружен на доске, установленной в Церкви Святого Павла в Балтиморе, когда она была построена в 1692 году, – но позже доска была разрушена. Теперь уже нельзя доказать, был ли он начертан на доске в Церкви Святого Павла, или нет. Легенда сохранилась, она продолжает существовать. Похоже, у Макса Эрманна было видение – документ явился к нему как видение. На самом деле он не был его автором, а только проводником, медиумом.

Это произошло и со многими другими текстами. Это произошло с «Голосом безмолвия» Блаватской: ее знают как автора этой книги, но книга эта очень древняя. Она открыла ее в медитациях, книга ей явилась.

Многие части книги «Так говорил Заратустра» Фридриха Ницше также очень древние, и то же самое верно для «Рубайата» Омара Хайяма. К этой же категории принадлежит «Свет на пути» Мэйбл Коллинз, а также «Пророк» Халила Джебрана.

Я просмотрел все стихотворения Макса Эрманна, но ни одно из них не обладает тем же самым качеством – ни одно. Если Дезидераты были написаны им, то тогда потоком должно было хлынуть еще много стихотворений с тем же самым качеством. Этого не произошло. На самом деле «Дезидераты» настолько отличаются от всех прочих его стихотворений, что невозможно поверить, что они созданы одним и тем же человеком.

То же самое верно для «Света на пути» Мэйбл Коллинз. Это странные произведения. Есть вероятность, что они существовали всегда – появляясь и снова исчезая из виду; истина неизменно обнаруживает себя… Всякий раз, когда появляется чувствительная душа, восприимчивый человек, истина снова начинает течь через него. И конечно, человек думает: «Это пишу Я».

Именно вследствие этого факта неизвестны имена авторов Упанишад; никто не знает, кто их написал, потому что люди, которые их восприняли, были очень бдительными и осознающими. Они были мистиками, не только поэтами.

Между поэтом и мистиком есть различие: когда что-то происходит с мистиком, он отлично осознает, что это свыше, что это не от него. Он испытывает огромную радость, он наслаждается тем, что был избран в качестве проводника, в качестве посредника, но его эго не может заявить на это свои права. На самом деле вы становитесь мистиком только после того, как вы отбросили эго. Поэт же полон эго – не всегда, но почти всегда. Изредка, когда он забывает свое эго, он прикасается к тому же самому миру, что и мистик; но мистик живет в этом мире. У поэта это изредка случается как проблеск, а поскольку эго его не мертво, он немедленно объявляет это своим творением. Но все древние провидцы об этом знали.

Известно, что Веды, Библия, Коран, эти три величайших в мире священных писания, не были никем написаны. Веды известны как апаурушея – не написанные каким-либо человеком. Конечно, кто-то их написал, но они – от Бога, свыше, из какого-то неизвестного источника. Мистик становится одержим ими, он танцует под их мелодию. Он больше не является самим собой – он есть это. У поэта изредка случается проблеск этого, отдаленный проблеск.

В санскрите у нас есть два слова, обозначающие поэта; такого нет ни в одном другом языке, потому что только в этой части мира пришли к осознанию, очень ясному осознанию этого факта. На санскрите одно из слов – кави. Кави как раз и означает «поэт». Другое слово – это риши; риши означает «поэт-мистик». Различие огромно. Поэт обладает глубоким эстетическим чувством, он очень чувствителен, он может проникнуть в самую суть вещей. У него иной, чем у ученого, способ познания. Он не анализирует, он любит; любовь его велика, но его эго живо. Поэтому, когда он смотрит на цветок розы, он подходит к нему ближе, чем ученый, потому что ученый немедленно начинает анализировать цветок, а анализировать что-либо – значит убить это. Сама попытка познать – это попытка убить.

Поэтому все то знание, которым обладает наука, это знание о мертвых вещах. Сегодня даже ученые начинают осознавать этот факт. Когда из вашего тела берут кровь и анализируют, исследуют ее, это больше не та же самая кровь, какой она была, когда циркулировала в вашем теле. Тогда она была живой, тогда она была органической частью вашей жизни. Сейчас она не та же самая. Точно так же как ваша рука или ваш глаз: когда он является частью органического единства вашего тела, он может видеть, но выньте его – и он мертв, он не видит. Он больше не живой, он что-то другое, он труп.

Величайшие ученые начинают сознавать тот факт, что все то, что мы до сих пор узнали, в своей сущности, в своей основе неверно. Мы знаем только о мертвом – живое мы упускаем. Вот почему наука не может сказать, что в вас есть что-то помимо тела, что-то большее, чем тело. Наука не может сказать, что вы больше, чем общая сумма ваших частей, а если вы не нечто большее, чем общая сумма ваших частей, то вас нет. Тогда вы лишь машина – может быть, очень сложная, но это не имеет значения. Вы компьютер, у вас нет души, вы лишь побочный продукт, внешнее явление. У вас нет никакой осознанности, вы – лишь поведение.

Наука сводит человека даже не к животному – к машине, помните это. Прошли те дни, когда ученые, такие как Чарльз Дарвин и прочие, думали, что человек – это не что иное, как еще одно животное. Сейчас Скиннер, Дельгадо, Павлов не говорят, что человек это еще одно животное, – поскольку нет ни души, ни жизни, ни сознания, – они говорят, что человек – это еще одна машина.

Религия утверждает, что человек больше, чем тело, больше, чем ум, но наука не может в это поверить из-за самой своей методологии. Тот способ, которым она пытается познавать вещи, мешает ей проникнуть глубже, чем материальное, глубже, чем мертвое.

Поэтому поэт подходит к цветку ближе, чем ученый. Поэт не анализирует цветок, он влюбляется. Он испытывает огромную радость, он наслаждается цветком, и из этой радости рождается песня. Но он все еще далек от мистика, риши. Мистик становится единым с цветком. Наблюдатель становится наблюдаемым, различие исчезает.

Вот что однажды случилось.

Рамакришна с несколькими своими учениками переправлялся через Ганг в небольшой лодке. Неожиданно на середине реки он начал кричать:

– Почему вы меня бьете?

Ученики были озадачены. Они сказали:

– Парамаханса Дэва, что ты говоришь? Мы, и бить тебя?!

Рамакришна сказал:

– Смотрите!

Он обнажил свою спину, и на ней были отметины, как если бы кто-то сильно избил его палкой. Сочилась кровь.

Ученики недоумевали. Что произошло? И тогда Рамакришна указал на другой берег: там несколько людей избивали человека. Когда ученики с мастером достигли другого берега, они подошли к этому человеку и обнажили его спину – отметины были в точности такими же, как на спине Рамакришны, без какого-либо различия, в точности такими же! Рамакришна стал единым с человеком, которого били. Он не был наблюдателем, он не был отдельным; он стал единым с наблюдаемым.

Таково значение английского слова «эмпатия». Поэт знает, что такое симпатия, мистик знает, что такое эмпатия. Когда поет мистик, у его песни совершенно иной аромат, иная красота, потому что это не отдаленный проблеск истины – мистик внутри истины, в самой ее сердцевине.

Но здесь необходимо многое понять. Может оказаться, что мистик вообще не сможет петь, так как он становится настолько единым с истиной, что может забыть спеть песню. Это случалось со многими мистиками – они не сказали вообще ничего. Это как если бы вы спросили сахар… скорее всего, сахар не сможет сказать, что он сладкий. Чтобы узнать сладость сахара, необходимо быть от него отличным. Мистик же становится сахаром.

Изредка мистик оказывается также и поэтом. Это совпадение. Всякий раз, когда это происходит – как в случае Лао-цзы, Заратустры, Магомета, – нам становится доступно нечто высшее. Но мистик необязательно является поэтом; быть поэтом – это другой талант. Можно быть мистиком, не будучи поэтом; можно быть поэтом, не будучи мистиком.

Когда мистик оказывается поэтом, рождаются Упанишады, рождается Шримад Бхагавадгита, появляется Коран. Но так происходит не всегда. Очень часто случалось, что истине приходилось находить свой путь через поэта, поскольку мистика в тот момент не было.

Именно так случилось с этим небольшим документом – Дезидератами. Похоже, не оказалось мистика, который мог бы спеть эту песню, и в качестве проводника был выбран Макс Эрманн – но он не осознающий человек. Он думает, что пишет стих сам; этот стих не его, под ним нельзя поставить ничьей подписи. И если вы вчитаетесь в этот маленький документ, вы поймете, что он не может исходить от поэта. В нем есть то же качество, что и в Коране, то же качество, что и в Упанишадах.

Этот документ необычен также и потому, что в таком небольшом объеме сказано так много. По сути, он состоит из сутр – лишь несколько намеков. Ничто не говорится достаточно определенно: лишь намеки, пальцы, указывающие на Луну. Документ настолько мал, что после смерти Адлаи Стивенсона в 1965 году обнаружили, что он намеревался разослать Дезидераты своим друзьям в качестве открытки к Рождеству. Их можно напечатать на небольшой карточке, на почтовой открытке, но в них содержится бесконечность – капля росы, в которой заключены все океаны.

Этот текст может оказать вам огромную помощь в пути, и поэтому я называю его «Духовным руководством». Он начинается так:

Внемли тогда мудрости мудрого…

Иисус снова и снова говорил своим ученикам: «Имеющий уши, да услышит. Имеющий глаза, да увидит». Он говорил это так много раз, как будто считал, что у людей нет ни ушей, ни глаз. Это также и мой опыт: у вас у всех есть глаза, но очень немногие люди способны видеть. У вас у всех есть уши, но редко, очень редко, можно встретить человека, который способен слышать, – потому что, когда вы просто слышите слова, это не слушание, а когда вы просто видите какие-то фигуры, это не видение. Пока вы не понимаете значения, содержания, пока вы не слышите безмолвия, которое является душой слов, вы не услышали.

Слушать нужно в глубоком молчании, в глубокой агнозии. Вспомните смысл слова Дионисия «агнозия»: состояние незнания. Если вы знаете, то само ваше знание является помехой. Вы не слышите. Вот почему пандиты, ученые, не способны слышать: они переполнены всяким вздором, их ум постоянно болтает внутри. Может быть, они декламируют шастры, священные писания, но это ни о чем не говорит; все, что происходит внутри, не имеет ценности.

До тех пор пока вы не станете абсолютно безмолвными – когда ни одна мысль не шевелится внутри вас, когда нет ни малейшей ряби на поверхности сознания, – вы не сможете слышать. А если вы не сможете слышать, тогда все, что вы, по вашему мнению, слышите, будет неправильным.

Именно так был неправильно понят Иисус, был неправильно понят Сократ, был неправильно понят Будда. Они говорили очень ясно. Невозможно улучшить высказывания Сократа; его высказывания очень ясные, почти совершенные, настолько совершенные, насколько может быть совершенным язык. Высказывания Будды очень простые – в них нет сложности, – но, тем не менее, возникает неправильное понимание.

Откуда появляется это неправильное понимание? Почему все великие пророки, тиртханкары, все великие просветленные мастера во все эпохи были поняты неправильно? По той простой причине, что люди не могут слышать. У них есть уши, поэтому они полагают, что способны слышать. Они не глухие, у них есть органы слуха, но между ушами у них очень шумно, между ушами у них располагается ум, который интерпретирует то, что говорится, сравнивает, анализирует, спорит, сомневается. Люди теряются во всех этих процессах.

Лишь одно короткое слово, и понаблюдайте за тем, что происходит с вашим умом, – даже не слово, лишь один звук. Вот пролетает самолет… понаблюдайте за своим умом. Вы не можете просто слушать, вы начинаете думать о многих вещах. Может быть, он напомнил вам о ваших собственных путешествиях, о друге, погибшем в авиакатастрофе, о том, кого вы очень любили, – так много воспоминаний связано с этим человеком… и вы погружаетесь в эти воспоминания. Одно воспоминание следует за другим, и вот вы уже не здесь-и-сейчас. Вы не слушаете, как пролетает самолет. Этот самолет просто запустил внутри вас некий процесс – возник поток мыслей, воспоминаний, желаний. Возможно, неожиданно вам пришло в голову: «Как бы было здорово, если бы у меня был собственный самолет». А может быть, вы просто подумали: «Опять мне мешают! Этот шум меня отвлекает. Я сидел в тишине, а тут прилетел этот дурацкий самолет!»

Вам мешает не самолет, вам мешает ваш собственный ум. Это ум считает его помехой, беспокойством, называет дурацким самолетом. Если вы его никак не называете, то ничто не обеспокоено. Если вы просто прислушиваетесь к звукам, то обнаружите нечто удивительное: они углубляют ваше безмолвие, они совсем не отвлекают. Когда они исчезают, вы спускаетесь в долину безмолвия, которая еще глубже, чем та, в которой вы были до этого.

Отсюда первые слова в Дезидератах:

Внемли тогда мудрости мудрого…

Странное начало, особенно для западного поэта, американского поэта. Именно так начинаются все восточные сутры. Есть лишь небольшое различие, и оно, по-видимому, происходит из-за того, что медиум – западный человек. Он не смог в точности передать то, что происходило в его внутреннем существе.

Все великие восточные сутры начинаются со слова «сейчас». Атхато брахма джигьяса. Так начинаются Сутры Брахмы: «Сейчас исследование Предельного», – не «тогда», но «сейчас». Так же начинаются Сутры Бхакти Нарады: Атхато бхакти джигьяса, «Сейчас исследование мира преданности». Это никогда не «тогда», это всегда «сейчас». На самом деле «тогда» не существует, существует только «сейчас».

«Там» не существует, существует только «здесь». Вы никогда и нигде не найдете «тогда» и «там». Куда бы вы ни пошли, вы всегда найдете «сейчас» и «здесь». Если бы это пришло через мистика, там стояло бы не «тогда», там стояло бы «сейчас»: «Внемли сейчас мудрости мудрого…»

И в этом больше смысла.

Но логический ум функционирует по-другому, и когда вы используете в качестве инструмента логический ум, он вносит кое-какие изменения: «тогда», «следовательно»… «Сейчас» никогда не является частью логического ума, «сейчас» – это часть медитативного ума. Поскольку Эрманн не медитирующий человек, не мистик, он ошибся с этим словом. Он говорит:

Внемли тогда мудрости мудрого…

Просто замените «тогда» на «сейчас» и посмотрите, как полностью изменяется качество: «Внемли сейчас мудрости мудрого…» – потому что нет иного времени, кроме «сейчас», и нет иного пространства, кроме «здесь». «Тогда» и «там» – это часть нашего шумного ума. Когда шум прекращается и ум отброшен, что остается? Только здесь-и-сейчас.

Свами Рамтиртха часто рассказывал одну красивую историю.

Жил один очень известный атеист, который постоянно выступал против Бога. На стене своей гостиной он написал большими золотыми буквами: «God is nowhere» («Бога нет нигде»). Потом у него родился ребенок. И вот однажды он играл со своим ребенком, который в то время уже учился читать. Он не мог прочитать такое длинное слово – «nowhere» («нигде») – и разделил его на два. Ребенок прочитал это предложение так: «God is now-here» («Бог здесь-и-сейчас»). «Nowhere» («нигде») было слишком длинным словом; он разделил его на два: «now-here» («здесь-и-сейчас»).

Должно быть, для атеиста это был редкостный момент. В действительности, когда вы играете с ребенком, вы забываете о своей серьезности, вы забываете о своих идеологиях, вы забываете о своей религии, вы забываете о своей философии, вы забываете о своей теологии. Когда вы играете с ребенком, вы становитесь в каком-то смысле медитативным, и поэтому игра с детьми обладает огромной ценностью. Играя с ребенком, вы на мгновение становитесь ребенком. Вспомните, Иисус снова и снова повторял: «Пока не станете как дети малые, не войдете в мое Царство Божье».

В тот момент что-то произошло. Ребенок сказал: «Бог здесь-и-сейчас», – и отец был застигнут врасплох. Он слышал это и, как и его сын, находился в игривом настроении. Вы не можете спорить с маленьким ребенком, говоря: «Бога нет». Поскольку он был игривым, безмолвным, радостным, это утверждение, произнесенное ребенком, стало чем-то невероятно важным, наполнилось огромным смыслом, как если бы через него говорил Бог.

Атеист впервые по-другому взглянул на стену. Всю свою жизнь он смотрел на это утверждение. Там никогда не было написано: «Бог здесь-и-сейчас», там всегда было: «Бога нет нигде». Он никогда не думал о том, что «нигде» может быть разделено на «здесь-и-сейчас», что «нигде» состоит из «здесь-и-сейчас». Он пережил трансформацию. Это стало почти переживанием сатори. Он больше не был атеистом.

Люди были озадачены. Они не могли поверить в то, что произошло, потому что у него было так много доказательств против существования Бога, и он так убедительно это аргументировал. Что случилось? Когда его спросили об этом, тот просто пожал плечами. Он сказал: «Я могу понять, почему вы выглядите такими озадаченными. Я и сам в недоумении. Спросите этого ребенка – это он все натворил. Когда я услышал от него это утверждение, во мне что-то изменилось. Что-то было трансформировано во мне, когда я смотрел в глаза ребенку. И я теперь другой человек не только логически, но также и экзистенциально. С тех пор я стал видеть Бога здесь-и-сейчас. В ветре, шумящем в деревьях, в дожде, падающем на крышу, я слышу звук его шагов, я слышу его песню. Поют птицы, и это – напоминание мне, что Бог здесь-и-сейчас. Встает солнце, и это – напоминание мне, что Бог здесь-и-сейчас. Теперь это больше не вопрос аргументации, это стало моим личным опытом».

Но ум всегда несется куда-то еще. Он никогда не здесь-и-сейчас, он всегда там-и-тогда. Ум существует только в там-и-тогда. Вот почему Макс Эрманн это упустил. Он говорит: «Внемли тогда…» «Тогда» выглядит более логичным, но оно не экзистенциально. «Сейчас» экзистенциально, хотя и очень нелогично – потому что вы не можете ухватить «сейчас» с помощью логики. В тот момент, когда вы думаете, что ухватили его, оно уже ушло, оно уже стало прошлым. Вы можете быть в «сейчас», но вы не можете пытаться понять, познать «сейчас». К тому времени, когда вы попытаетесь понять, его больше не будет. Оно подобно непрерывно текущей реке.

Гераклит говорит: «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды». А я говорю вам: нельзя войти в одну и ту же реку даже единожды, потому что в тот момент, когда ваша стопа касается поверхности реки, вода в глубине проносится мимо. Когда ваша нога погружается в воду, на поверхности уже другая вода – она стремительно проносится мимо. К тому моменту, когда вы упираетесь в дно реки, утекло так много воды, что вы не прикоснулись к одной и той же воде даже единожды!

И такова жизнь: кроме изменения, ничто не постоянно. Только изменение вечно. Это выглядит парадоксально; вот почему я говорю, что это нелогично.

Внемли тогда мудрости мудрого…

Странная фраза: по сути, «мудрость мудрого» кажется тавтологией. Конечно, мудрость может быть только у мудрого. Какой смысл это повторять? Зачем говорить «мудрость мудрого»? Может ли мудрость быть также и у немудрого? Есть очень тонкий момент, который необходимо понять, потому что в мире так много знающих людей, и знающий человек производит почти такое же впечатление, как если бы он был мудрым, но все же он им не является. Он изъясняется точно так же. Ученый, который всю свою жизнь изучал Шримад Бхагавадгиту, говорит на том же языке, что и Кришна. Но когда говорит Кришна, это мудрость мудрого, а когда говорит ученый, пандит, это не мудрость мудрого, это мудрость немудрого. Это всего лишь знание, это совсем не мудрость. Как это может быть мудростью?

Запомните различие между знанием и мудростью. Знание – это фальшивая монета. Знание дается легко, его можно позаимствовать у кого угодно. Вы можете пойти в университет, в библиотеку, вы можете спросить у знающих людей, и вы можете его накапливать. Оно очень дешево. Ради него не нужно претерпевать какую-либо трансформацию, вам не нужно перерождаться. Вы останетесь такими, какие вы есть, а знание будет накапливаться. Оно будет к вам добавлено, но оно не будет иметь никакой ценности, потому что вы останетесь прежними. В действительности, это может даже быть опасно. Это обманет других, они будут думать, что вы знаете. А если многие люди думают, что вы знаете, вы можете впасть в самообман. Вы, возможно, тоже начнете думать: «Как столько людей может ошибаться? Если они думают, что я знаю, значит, я знаю».

Я слышал одну историю.

Некий журналист умер и попал на небеса. Святой Петр открыл врата рая и сказал ему:

– Извините, но наша квота для журналистов исчерпана. У нас на небесах может находиться только двенадцать журналистов, не больше. Даже у этих двенадцати почти никогда не бывает работы, потому что здесь нет новостей. Ничего не происходит!

Что может случиться на небесах? Ни беспорядков, ни изнасилований, ни политиков, ни падения правительства, ни разводов, ни убийств. Здесь ничего не происходит! Джордж Бернард Шоу определил новость так: «Если собака кусает человека, это не новость, но если человек кусает собаку, то тогда это новость». Ну а на небесах кто станет кусать собаку и зачем? Во-первых, где вы найдете на небесах собаку? А уж человека, который укусит собаку, будет найти почти невозможно. Так что там нет газет. Возможно, по утрам там просто раздают чистые листы бумаги, святые сидят, смотрят на эти пустые листы и очень радуются, что ничего не случилось, – и хорошо. Ничего всегда лучше, чем что-то.

Поэтому Святой Петр сказал:

– Пожалуйста, идите в ад. Там тысячи журналистов и сотни газет, и так много новостей!

Но журналист стал возражать, как обычно и поступают журналисты. Он заявил:

– Нет. Пожалуйста, дайте мне хотя бы двадцать четыре часа. Если я смогу убедить какого-нибудь журналиста отправиться в ад, тогда одно место станет вакантным, и вы сможете отдать его мне – в противном случае я отправлюсь в ад. Всего лишь двадцать четыре часа.

Святой Петр понял, что в этом есть логика, и согласился:

– Хорошо, можете попробовать.

И журналист попробовал. А журналисты – специалисты по лжи. Правда – не их занятие, правда не может быть их занятием, потому что правда очень проста и очень незамысловата. Вы не можете сделать из нее никакого газетного материала, в ней нет ничего особенного, это просто то, что есть. А ложь очень запутана, и вы можете сделать из нее множество сюжетов, можете постоянно создавать газетные материалы, переходя от одной истории к другой. Но в качестве основы вам нужна ложь, а не правда.

Все искусство журналистики – это искусство лгать таким образом, чтобы люди думали, что это правда. Так что он был специалистом. Он начал распространять слухи. Едва появившись в раю, он начал говорить людям: «Вы слышали, что в аду создается новая газета, очень большой проект? Требуется главный редактор с огромным окладом и со всеми льготами. Требуются заместители редактора, требуются репортеры». И за двадцать четыре часа он пустил столько слухов на эту тему, что, когда он вернулся и спросил Святого Петра, не отправился ли какой-нибудь журналист в ад, Святой Петр закрыл перед ним врата и сказал:

– Ты сделал это! Теперь тебе уйти нельзя. Все двенадцать сбежали! А у нас должен быть хотя бы один журналист на тот случай, если когда-нибудь что-нибудь произойдет. Поэтому теперь я не могу тебя выпустить.

Журналист пришел в ярость. Он сказал:

– Это неправильно, это противоречит нашему соглашению. Я просил только двадцать четыре часа. Я хочу отправиться в ад!

Святой Петр удивился:

– Почему? Зачем? Ведь это же ты распространил эти слухи. Это же сплошная ложь, ты это придумал!

Репортер ответил:

– Да, я это придумал – но, должно быть, в этом что-то есть, раз в это поверили двенадцать журналистов. Должно быть, в этом что-то есть! Возможно, просто совпадение, что я это придумал, а в это самое время действительно создается большая газета. Я не могу здесь оставаться! Если двенадцать человек в это поверили… во мне возникло большое сомнение. Может быть, это вовсе не было ложью.

Вы можете испытать это в собственной жизни. Расскажите какую-нибудь неправду нескольким людям, и, когда они начнут в нее верить, вы, к своему удивлению, постепенно-постепенно начнете верить в нее сами. Поэтому я говорю, что многие люди живут во лжи, прекрасно зная, что это ложь, но лишь потому, что так много людей верит… разве может ошибаться столько людей?

Однажды Джордж Бернард Шоу сделал заявление, которое впоследствии опроверг. Он был замечательным человеком; его понимание было превосходным во многих отношениях. Он сказал, что вся наука заблуждается. Земля не вращается вокруг Солнца, наоборот, Солнце вращается вокруг Земли – он заявил об этом своему другу. Друг сказал:

– Что за ерунду ты говоришь? Какие у тебя есть доказательства? Сейчас наука полностью доказала истину, и я не могу поверить, что такой человек, как ты, – такой умный, такой современный, – верит в такую бессмыслицу, что Солнце вращается вокруг Земли.

Бернард Шоу сказал:

– Да, Солнце вращается вокруг Земли. Ему приходится, потому что Бернард Шоу живет на Земле! Моя Земля не может вращаться вокруг Солнца.

Тот человек заметил:

– Но сегодня почти весь мир, так много людей, миллионы людей, верят, что Земля вращается вокруг Солнца.

Бернард Шоу ответил:

– Когда во что-то верит так много людей, я всегда подозреваю, что это, должно быть, ложь. Иначе как в это может верить столько людей?

Истиной всегда владели очень редкие люди. Только изредка встречается человек, обладающий истиной; основная масса людей живет во лжи, в самой разнообразной лжи. Но если ложь распространяется веками, она становится истиной.

Адольф Гитлер в своей книге «Майн Кампф» говорит, что различие между истиной и ложью – это лишь различие во времени, ничего больше. Истина – это ложь, которая распространялась в течение долгого времени, ложь – это новая правда, которая в конце концов станет истиной, если кто-нибудь будет продолжать ее распространять.

Вы верите в ад – вы когда-нибудь думали о том, что это ложь? Вы верите в небеса – вы когда-нибудь думали о том, что это ложь? Вы верите в тысячу и одну вещь, даже не задумываясь о том, что каждая из них может быть ложью, всего лишь ложью, которую вам передали другие люди. Ее передали вам авторитетные люди – ваши родители, ваши учителя, ваши священники, влиятельные люди, те, кто обладает властью, – и поэтому вы в нее верите. «Такие люди не могут лгать!» В действительности, такие люди всегда лгут, вся их власть зависит от лжи. Истина смиренна – не могущественна. Ложь становится очень могущественной, она очень конкурентоспособна. Каждая ложь – это политик, борющийся, сражающийся, старающийся доказать: «Я есть истина».

Знание – это не что иное, как ложь, которую вы почерпнули у других людей. Помните, что пока что-либо не является вашим собственным опытом, это – ложь. Истина должна быть вашим личным подлинным переживанием.

Будда говорит: «Не верьте только потому, что так говорю я; верьте, только когда вы знаете. Не верьте потому, что так написано в писаниях; верьте, только когда вы знаете».

И я тоже говорю вам, что если вы настоящий искатель истины, то вы не будете верить в знание. Знание очень поверхностно. Можно рассуждать о Боге, ничего не зная о Боге, не имея никакого вкуса Бога. Можно рассуждать о любви, не имея никакого переживания того, что является любовью, – даже слепой может рассуждать о свете и объяснить вам всю физику света. Это не означает, что он не слепой, – он все еще слеп. Эти ученые, пандиты, аятоллы, имамы и священники – все они являются знающими людьми. Они притворяются мудрыми – они не мудрые.

Пока не наступит полное пробуждение, пока все существо не станет осознающим, пока вся темнота, вся бессознательность не исчезнет – вы не мудры. Знание – это информация, мудрость – это трансформация. Отсюда смысл фразы:

Внемли тогда мудрости мудрого…

– не «знающего» —

Иди безмятежно среди шума и спешки и помни, что в тишине может быть покой.

Очень значимая сутра. Именно так ищущий истину начинает свое путешествие. Первое – это: иди безмятежно… не создавай шума. Иди мирно… не поднимай много пыли. Нет необходимости.

Суфии говорят, что если вы действительно хотите молиться, молитесь так, чтобы никто не знал, что вы человек молитвы. Посреди ночи, когда даже ваша жена похрапывает, молча сядьте в постели и молитесь – так тихо, чтобы никто не узнал. Не поднимайте шума.

Настоящий человек молитвы прячется и молится, а фальшивый человек поднимает вокруг этого много шума. В сущности, молитва фальшивого человека – это просто шум и ничего больше; даже в храм он идет с криками. В Индии в каждом храме есть большой колокол; он звонит в этот колокол, чтобы знали все соседи. И если в храме много народу, то его молитва становится очень долгой; если же никого нет, то он быстро заканчивает. Какой смысл? Никто не видит. Если присутствует фотограф, то посмотрите, какой он набожный, каким одухотворенным становится его лицо! Если присутствуют репортеры, то он будет действительно молиться. Вы увидите его смирение, его простоту. Он упадет на землю, он будет кататься по земле, он будет плакать и рыдать – но это все крокодиловы слезы, потому что, когда рядом никого нет, ему на все наплевать.

Я слышал о человеке, который каждый вечер молился Богу, произнося лишь одну фразу. Он поднимал глаза к небу и говорил: «То же самое!» – а затем залезал под одеяло и засыпал. Какой смысл в том, чтобы каждый день снова и снова повторять одно и то же? Неужели Бог недостаточно умен, чтобы понять «то же самое»? Когда-то однажды он действительно помолился – какой теперь смысл повторять одну и ту же молитву снова и снова? Как бы то ни было, Бог ее уже знает. Просто чтобы напомнить ему: «Я молюсь», он произносит: «То же самое».