Текст книги "Ближе к истине. О «Принципах трансформации ума» Атиши"

В невинные умы несчастных детей мы внедрили всевозможные концепции и идеологии. Дети уже становятся знатоками. Знаете ли вы, что к семи годам ребенок уже собирает пятьдесят процентов всех своих знаний? А к тому времени, когда ему исполняется четырнадцать, он уже почти прибыл в конечный пункт; теперь ему больше некуда двигаться, ему остается лишь жить растительной жизнью. Теперь он будет существовать как капуста. Если он пойдет в университет, то, говорят, из него может получиться цветная капуста. Цветная капуста – это капуста с университетским образованием. Но разница невелика, меняются лишь ярлычки. Капуста становится магистром искусств, доктором философии, тем и этим, и, просто чтобы выразить уважение, мы называем ее цветной капустой. Но ментальный возраст составляет двенадцать лет.

Настоящий человек растет до самого конца. Даже умирая, он растет. Поиск, исследование, обучение будут продолжаться даже в последнее мгновение жизни. Он по-прежнему будет исследовать – на этот раз исследовать смерть. Он будет очарован: смерть – это такое неизвестное явление, такая тайна, гораздо более таинственная, чем сама жизнь, – разве разумный человек может бояться? Если в течение жизни он не боялся идти в неизвестное и непознанное, то в момент смерти его охватит волнение, восторг. Наступило последнее мгновение: сейчас он войдет в темноту, в темный тоннель смерти. Это величайшее из приключений, которое только можно предпринять. Он будет учиться.

Настоящий человек никогда не верит; он учится. Настоящий человек никогда не становится знающим, он всегда остается открытым, открытым для истины. Он всегда помнит: «Истина вовсе не обязана подстраиваться под меня, дело обстоит как раз наоборот: я должен привести себя в соответствие с истиной». Верующий пытается приспособить истину к себе, искатель приводит себя в соответствие с истиной. Запомните это различие; оно огромно. Тот, кто верит, говорит: «Истина должна быть такой-то; такова моя вера».

Представьте себе христианина… Если Бог предстанет перед ним не в образе Иисуса Христа, а в образе Кришны, не на кресте, а с флейтой и танцующими вокруг подружками, христианин зажмурится. Он скажет: «Мне это не по нутру». Подружки? Вы можете представить себе Иисуса с подружками? Крест и подружки несовместимы. Иисус висит на кресте, а вокруг танцуют его подружки? Так не подобает. Это слишком уж эксцентрично. Христианин ждал, что появится Христос, а вместо Христа появляется этот парень, Кришна, который, похоже, распутник. А флейта? Весь мир страдает, люди голодают и нуждаются в хлебе – а этот человек играет на флейте? Кажется, он абсолютно лишен сострадания, он во всем себе потакает. Христианин не может верить в Кришну: если Бог предстанет в образе Кришны, христианин скажет: «Это не Бог».

То же самое произойдет с индусом, который ждет Кришну: если появится Христос, это не будет соответствовать его представлению о Боге – такой грустный, печальный, угрюмый, с таким страданием на лице.

Христиане утверждают, что Иисус никогда не смеялся. Я не думаю, что они правы и что они представляют себе реального Христа, но именно это представление им удалось распространить. Индус не может принять апокалипсис; он, скорее всего, подумает, что это какой-то ночной кошмар. Иисус не будет для него привлекателен.

Верующий не может даже доверять своему собственному опыту. Пусть даже ему откроется истина; но если она ему не подойдет, он ее отвергнет. Он важнее, чем сама истина: истина обязана ему соответствовать. Он сам является критерием, решающим фактором. Такой человек никогда не сможет познать истину; он уже предубежден, отравлен.

Человек, желающий познать истину, должен быть способен отбросить все представления об истине. Все, что относится к истине, должно быть отброшено. Только тогда вы сможете познать истину. Поймите: знать об истине не означает знать истину. Все ваши знания могут оказаться полнейшей чушью; скорее всего, они и есть полнейшая чушь. На самом деле, людей можно уговорить поверить в любой вздор; их можно убедить в чем угодно.

Однажды я выступал на конференции теософов. Теософы – это люди, которые способны поверить в любую ерунду – в любую! Чем она ерундовее, тем правдоподобнее. Так что я просто сыграл с ними шутку. Я просто кое-что придумал; я придумал общество, называемое «Адитналта». До этого они дремали, но теперь проснулись. «Адитналта»? Я создал это слово, просто прочитав задом наперед слово «Атлантида». Затем я объявил им: «Это знание происходит с Атлантиды, континента, затонувшего в Атлантическом океане».

Потом я сказал: «На самом деле существует не семь чакр, а семнадцать. Это великое эзотерическое знание утеряно, но общество просветленных мастеров по-прежнему существует и функционирует. Это очень, очень эзотерическое общество, лишь очень немногим людям открыт туда вход; их знание хранится в строжайшем секрете».

Я пересказал им всю чушь, которую только смог придумать. А затем президент этого общества сказал: «Я слышал об этом обществе». Теперь настал мой черед удивляться. А относительно всего мною сказанного он заявил, что впервые знания этого секретного общества были раскрыты с такой точностью.

Позже я стал получать письма. Один человек даже написал: «Я очень вам благодарен за презентацию теософам этого закрытого эзотерического сообщества, поскольку сам являюсь его членом и могу засвидетельствовать, что все вами сказанное есть абсолютная истина».

Есть такие люди, которые, подобно этим теософам, только и ждут, чтобы во что-нибудь поверить, потому что чем бессмысленнее верование, тем более важным оно кажется. Чем оно более абсурдно, тем правдоподобнее – потому что, когда что-то выглядит логичным, даже не возникает вопроса о том, верить ли в это.

Вы не верите в солнце, вы не верите в луну. Вы не верите в теорию относительности: вы либо понимаете ее, либо не понимаете; вопрос о вере не возникает. Вы не верите в гравитацию, в этом нет необходимости. Никто не верит в научную теорию – она логична. Вера нужна только тогда, когда предлагается что-то нелогичное, что-то в высшей степени абсурдное.

Тертуллиан заявил: «Я верю в Бога, потому что это абсурдно: credo quia absurdum, мой символ веры – абсурд».

Все верования абсурдны. Если вера очень логична, она не создаст внутри вас веры. Поэтому люди продолжают придумывать разные вещи.

Люди, в большинстве своем, трусы; они не хотят исследовать. И вместе с тем им не хочется говорить: «Я не знаю».

Тот президент теософского собрания, заявивший: «Я слышал об этом обществе», – не может сказать, что он не знает, у него не хватает храбрости даже на это. Чтобы признать свое невежество, нужна храбрость. Признать, что вы не знаете, – это начало подлинного знания. Но вы продолжаете верить, потому что эти дыры в вашей жизни должны быть заполнены, а вера легкодоступна.

На земле триста религий. Одна истина и триста религий? Один Бог и триста религий? Одно Существование и триста религий? И я не говорю о сектах – потому что в каждой религии имеются десятки сект, а в них – подсекты сект, и так далее. Если подсчитать все секты и все подсекты, то их будет три тысячи или даже больше.

Как могут продолжать существовать столько противоречащих друг другу верований? У людей есть определенная потребность – потребность не выглядеть невежественными. Как удовлетворить эту потребность? Собрать некоторое количество верований. И чем более абсурдно ваше верование, тем более знающими вы кажетесь, потому что никто, кроме вас, этого не знает.

Есть люди, которые верят, что Земля полая и что внутри нее существует некая цивилизация. Ну что же, если кто-то будет это утверждать, вы не сможете ни опровергнуть это, ни признать; по крайней мере, вам придется внимательно это выслушать. А это служит определенной цели: каждому хочется, чтобы его слушали внимательно. Кроме того, очевидно, что этот человек знает больше вас. Вы не знаете, полая Земля или нет, а он знает. И как знать? Может быть, он прав. Он может собрать тысячу и одно доказательство; он может спорить, он может преподносить это таким образом, что, даже если вы не согласны, вам, по меньшей мере, придется молчать.

Верующие, верующие и верующие – но где же истина? Вокруг так много верующих, но где же истина? Если Джон Лилли прав, то мир наполнился бы истиной, вы бы встречались с нею повсюду. Истиной обладал бы каждый, потому что каждый является верующим. Нет, все это – чушь.

Лилли говорит: «То, во что верит ум, является истиной или становится ею». Нет. То, во что верит ум, никогда не является истиной, потому что для истины требуется отсутствие веры. Вера – это преграда на пути к истине. То, во что верит ум, никогда не становится истиной, потому что истина – не результат «становления», истина – это бытие; она – то, что уже есть. Вы должны ее увидеть – или же вы можете продолжать уклоняться от того, чтобы ее увидеть, но она существует. К ней нечего добавить, она существует извечно.

Самый лучший способ избежать истины – верить. Тогда вам не нужно на нее смотреть. Ваши глаза наполняются верой; вера функционирует как пыль на глазах. Вы закрываетесь в самом себе, вера становится тюрьмой вокруг вас. Вера запирает вас: теперь вы живете внутри самих себя, жизнью, в которой нет окон, и можете продолжать верить во что угодно. Но помните: это вера, а вера – это ложь.

Позвольте дать вам совет: даже когда вам говорят правду, не верьте в нее! Исследуйте, ищите, экспериментируйте, испытывайте – не верьте в нее. Даже если вам сообщают истину, поверив в нее, вы превратите истину в ложь. Истина, в которую верят, есть ложь; вера превращает истину в ложь.

Поверьте в Будду, и вы будете верить в ложь. Поверьте в Христа, и вы будете верить в ложь. Не верьте в Христа, не верьте в Будду, не верьте в меня. Внимательно и разумно слушайте, что я говорю вам; экспериментируйте, проверяйте на опыте. А когда у вас появится собственный опыт, нужно ли вам будет верить? Сомнений больше не будет, так зачем тогда верить? Вера – это способ подавления сомнений: вы сомневаетесь, следовательно, вам нужна вера. Камень веры сдерживает родник сомнений.

Когда вы знаете, вы знаете! Вы знаете, что это так; никаких сомнений не осталось. Ваш личный опыт развеял всю темноту и все сомнения. Истина существует: вы наполнены ею. Истина никогда не порождает веру.

Как достичь истины? Отбросив все возможные верования. И запомните, я говорю: все верования – в том числе и веру в меня. Испытайте меня, пойдите со мной, позвольте мне разделить с вами то, что я видел, но не верьте, не торопитесь. Не говорите: «Теперь какой смысл? Ошо это увидел, мне осталось лишь в это поверить».

То, что увидел я, не может стать вашим переживанием, пока вы сами это не увидите. Именно это переживание истины освобождает вас от невежества, кабалы, страдания. Освобождает не вера, а истина.

Иисус говорит: «Истина освобождает». Но как достичь истины? Это не вопрос веры, это вопрос медитативности. А что такое медитация? Медитация – это полное очищение вашего ума от всех верований, идеологий, концепций, мыслей. Лишь в пустом уме, когда на зеркале не осталось пыли, отражается истина. Это отражение есть благословение.

Последний вопрос:

Ошо,

Большое тебе спасибо за жизнь. Все прекрасные методы стали бесполезны. Мое «Я» позволит уму отпасть и всем методам – тоже. Я боюсь, что ты пошлешь меня обратно в ад.

От методов никогда нет никакой пользы. Методы никогда ничего не стоили, но все-таки они служат определенной цели. Эта цель отрицательная. Если у вас в ноге шип, то, чтобы его вытащить, вам понадобится другой шип. После того, как первый шип будет извлечен с помощью второго, не втыкайте второй обратно в рану просто из благодарности. Выбросьте оба! Второй шип – это такой же шип, что и первый; их свойства не отличаются.

Из-за того, что ваш ум полон всякого хлама, нужно что-то, чтобы его извлечь. Но все то, что поможет его извлечь, в свою очередь является точно таким же хламом. Чтобы нейтрализовать яд, нужен яд. Не привязывайтесь ко второму яду, думая, что это лекарство; не впадайте в зависимость от второго яда.

Хорошо, что ты говоришь: «Все прекрасные методы стали бесполезны».

Они всегда были бесполезны. Но все-таки они служат определенной цели, потому что люди живут в такой глупости, что их приходится из нее вытаскивать. И запомните: ваша ложь, ваши верования, ваше невежество каким-то образом должны быть отброшены; необходимо придумать для этого какие-то способы и средства. После того, как ваш ум будет отброшен, вы увидите всю нелепость этих методов. Тогда вы поймете, что они вообще не были нужны.

Но только не рассказывайте об этом другим людям, потому что среди них много таких, кто готов отбросить методы с самого начала, рассуждая таким образом: раз они не нужны, зачем беспокоиться? Они нужны, хотя в какой-то момент они должны быть отброшены. Используйте их, а затем отбросьте. Все методы подобны лестницам: после того, как вы поднялись по лестнице на верхний этаж, вам больше не нужно о ней беспокоиться, ее можно выбросить.

На самом деле, ее нужно выбросить. Тот факт, что вы продолжаете ее хранить, говорит о том, что у вас внутри, возможно, есть подсознательное желание вернуться; вы хотите оставить лестницу на тот случай, если решите вернуться к своему старому хламу. Лестница может помочь и в этом. Лестница нейтральна – она может привести вас на верхний этаж и может вернуть вас обратно вниз в прежнюю ситуацию. Однако лестница не может задать вам направление.

По сути, как только вы поднялись по лестнице, использовали ее и достигли нового уровня жизни, нового уровня понимания, вы в то же мгновение должны ее отбросить, пока вы не начали за нее цепляться.

Поэтому хорошо, что ты думаешь, что методы стали бесполезны.

«Мое „Я“ позволит уму отпасть, и всем методам – тоже».

Если методы стали бесполезны, то где ум? А раз ум все еще присутствует и его требуется отбросить, тогда, пожалуйста, не спеши: методы все еще должны выполнить одну небольшую задачу.

Ты не сможешь позволить уму отпасть. Кто ты, если не ум? Кто будет отбрасывать ум, кто позволит уму отпасть? Тебя еще нет, ты познаешь себя лишь тогда, когда ум будет отброшен. Ты узнаешь, кто ты, когда ум исчезнет. До этого ты не знаешь. Это всего лишь ум, который размышляет об отбрасывании ума. Ум очень искусен, очень хитер; он постоянно находит все новые игры. Он может сказать: «Да, это так прекрасно – отбросить ум». И это по-прежнему ум! Еще ум может сказать: «Никакие методы не нужны. Ты можешь легко отбросить меня – когда захочешь».

Ум очень ловко хитрит. Сначала он помогает тебе отбросить методы, а затем думает: «Посмотрим… посмотрим, сможешь ли ты отбросить меня!»

Если действительно пришло такое понимание – что методы стали бесполезны, то это синонимично пониманию того, что ум отброшен. И то, и другое означает одно и то же: знать, что методы больше не нужны и стали бесполезны, означает видеть, что ума больше нет. Ум – это метод, ум – это техника. Ум не может существовать без методов, методы не могут существовать без ума; они дополняют друг друга. Это два аспекта одной и той же энергии.

И ты говоришь: «Я боюсь, что ты пошлешь меня обратно в ад».

Если методы действительно отброшены, то попасть обратно в ад невозможно. Даже если я захочу послать тебя туда, я не смогу. Для того чтобы отправиться в ад, нужны методы. Методы нужны, чтобы выбраться из ада, методы нужны, чтобы отправиться в ад; но чтобы отправиться на небеса, методы не нужны. Выбравшись из ада, вы оказываетесь на небесах.

Поэтому вопрос заключается лишь в том, как выбраться из ада. За пределами ада небеса. Небеса – это не какое-то место, куда вы должны добраться; если бы это было так, то были бы нужны методы, были бы нужны пути и дороги. Не нужны ни пути, ни дороги. Все пути, все дороги ведут в ад. Но если вы находитесь в аду, то чтобы вернуться, вы должны использовать те же самые пути и те же самые дороги.

Позвольте мне рассказать вам самую прекрасную притчу из когда-либо созданных человечеством, притчу о том, как Адам и Ева вкусили плод с Древа Познания. Едва вкусив плод с Древа Познания, они пали – совершили первородный грех. Теперь они больше не в раю, больше не бессмертны, больше не в вечности; они утратили связь. Что же произошло? Возник ум.

Таково значение этой притчи. Вкушение плода с Древа Познания создает ум. В тот момент, когда они съели плод с Древа Познания, появился ум. Адам и Ева по-прежнему находятся в том же самом месте, в том же пространстве; они никуда не ушли. Но возник ум – а как только появляется ум, рай оказывается потерян, забыт. Человек засыпает и начинает видеть сны про ад, смерть и так далее, и тому подобное. Теперь вас должно стошнить этим плодом познания.

Вам придется вытошнить ум из своей системы. Как только вы извергнете из своей системы знание, вы неожиданно проснетесь и осознаете тот факт, что вы в раю. И вы рассмеетесь всей нелепости этого, потому что узнаете, с полной ясностью осознаете, что вы никогда не были где-либо еще. Вы всегда были здесь, всегда и всегда: вы просто заснули и увидели кошмарный сон. Теперь яд покинул вашу систему, кошмар закончился.

Мы находимся в саду Эдема прямо сейчас, в этот самый момент. Никто не может послать тебя в ад, кроме знания, кроме методов, кроме ума.

Постарайся понять. Вместо того, чтобы поспешно что-то отбрасывать, постарайся понять. Стань более осознанным, стань более бдительным, более наблюдательным, более внимательным, и в то же самое мгновение и методы, и ум исчезнут. Исчезнет также и ад – на самом деле его никогда и не было, ты просто воображал его. Мы все в раю и всегда в нем были. Мы уже пребываем в Боге, мы – боги.

На сегодня достаточно.

Глава 4
Последний шанс для бунта

Первый вопрос:

Ошо,

Некоторое время назад ночью мне приснилось, что я сижу на лекции. Утром я не мог вспомнить ничего из того, что ты говорил, кроме фразы: «Поэзия – это сдача». С тех пор я пытаюсь понять, какое отношение поэзия имеет к сдаче и наоборот, и как поэзия может превратиться в духовный путь, подобно любви, молитве и медитации.

Поэзия содержит в себе все; она содержит в себе любовь, молитву, медитацию и еще очень многое. Все, что божественно, все, что прекрасно, все, что может привести вас к необыкновенному, содержится в поэзии.

Поэзия – это не просто поэзия; поэзия – это сущность религии. Поэзия означает состояние бытия, когда ум больше не становится барьером между вами и Существованием; когда между вами и Существованием происходит общение – прямое, непосредственное; когда Целое неожиданно овладевает вами, когда вы исчезаете как отдельная сущность, и Целое начинает говорить через вас, танцевать через вас; когда вы становитесь полым бамбуком и Целое превращает вас во флейту.

Поэзия – это Целое, опускающееся в свою часть, океан, исчезающий в капле росы. Поэзия – это чудо.

И когда я использую слово «поэзия», мой палец указывает не на шекспиров и калидасов; они – поэты лишь отчасти. Да, они знавали некие мгновения поэзии, но они не поэты. У них было несколько проблесков, когда им открывались двери неведомого, у них были моменты доступа к глубочайшим источникам жизни, но эти мгновения были лишь подарками из неизвестного. Они ничего не знали о том, как достичь этих моментов, они ничего не знали о том, как Целое приходит к ним. Это было почти бессознательным состоянием. Это происходило во сне, точно так же, как это произошло во сне с тобой. Они были сновидящими.

Все так называемые великие поэты мира, великие художники, музыканты, скульпторы, все они были сновидящими. Да, в своих снах они испытали несколько проблесков: нечто незаметно внедрилось, тут и там лучу света удалось проникнуть в пределы сна, и даже одного этого луча было достаточно, чтобы создать Шекспира или Калидаса. Но я говорю не о них.

Говоря «поэзия», я имею в виду то, что струилось через будд. Это истинная поэзия. Будда – не сновидящий, Атиша – не сновидящий; только их и можно назвать бодрствующими людьми. Сны исчезли, улетучились. Теперь это не один лишь проблеск истины, который застает их врасплох, овладевает ими, а затем оставляет пустыми, выдохшимися, истощенными…

Обычный поэт просто подпрыгивает; на мгновение он отрывается от земли, но лишь на мгновение, а затем он снова оказывается на земле.

У будды есть крылья – он не подпрыгивает. Он знает, как долететь до самой далекой звезды. Ему известен путь в неизвестное, у него есть ключи, отпирающие двери в таинственное. Он – мастер. И через него начинает струиться нечто такое, что не является его собственным. Он лишь посредник, он не принадлежит себе. В этом случае все, что он говорит, – поэзия; и даже если он хранит молчание, его молчание – поэзия. Его безмолвие пронизано невообразимой музыкой; и не имеет значения, говорит он или нет. Если он говорит, его речь – поэзия; если он молчит, он продолжает быть поэзией. Поэзия окружает его: в поэзии он ходит, в поэзии он спит; поэзия – это сама его душа, сама его сущность.

Как случается поэзия? Она случается в результате сдачи, она случается, когда часть набирается достаточно храбрости, чтобы сдаться Целому, когда капля росы соскальзывает в океан и становится океаном.

Сдача – это очень парадоксальное состояние: с одной стороны, вы исчезаете, с другой стороны, вы впервые появляетесь во всей своей бесконечной славе, во всем своем многомерном великолепии. Да, капля росы исчезла, и исчезла навсегда; ее уже не вернуть, не восстановить. Капля росы умерла как капля, но в действительности капля стала океаном, стала океанической. Она по-прежнему существует, но теперь уже не как ограниченная сущность, а как нечто бесконечное, безбрежное, безграничное.

Таков смысл мифа о Фениксе. Он умирает, полностью сгорает, превращается в пепел, а затем неожиданно возрождается из пепла – воскресает. Феникс символизирует собой Христа: распятие и воскрешение. Феникс символизирует Будду: смерть эго и новое рождение абсолютного отсутствия эго. Он символизирует всех тех, кто познал; познать значит стать фениксом. Умрите такими, какие вы есть, с тем чтобы вы могли стать такими, какими вы являетесь в действительности! Умрите во всей своей неподлинности, фальши, отделенности от Существования.

Мы продолжаем верить, что мы отделены. Это не так; мы не отделяемся даже на одно мгновение. Независимо от вашей веры, вы едины с Целым. Однако ваша вера может сотворить для вас кошмары; она неизбежно их создаст. Верить, что «я отделен», означает создать страх.

Если вы отделены от Целого, вы никогда не сможете избавиться от страха, потому что Целое такое огромное, а вы такой маленький, такой крошечный, такой атомарный, и вам постоянно приходится сражаться с Целым, чтобы оно вас не поглотило. Вам постоянно приходится быть начеку, настороже, чтобы океан попросту не вобрал вас. Вам приходится защищать себя стенами, стенами и стенами. Все эти усилия – не что иное, как страх. И тогда вы постоянно помните, что смерть тянется к вам и что она разрушит вашу отделенность. Смерть означает именно это: смерть – это Целое, призывающее свою часть вернуться. И вы боитесь, что придет смерть и вы умрете. Как прожить подольше? Как обрести бессмертие хоть в какой-то форме? Люди пытаются достичь его многими способами. Один из способов – завести детей; отсюда постоянное желание иметь детей. В своей основе это желание иметь детей никак не связано с детьми; оно связано со смертью.

Вы знаете, что не сможете быть здесь всегда; как бы вы ни пытались, вы потерпите поражение; вы знаете это, потому что миллионы потерпели поражение, и ни один человек не добился успеха. Вы надеетесь вопреки надежде. И тогда вы ищете другие пути. Один из простейших путей и самый древний – это завести детей: вас не будет, но что-то от вас, ваша частичка, ваша клеточка, будет продолжать жить. Это способ стать бессмертным через заместителя.

Сейчас наука находит гораздо более сложные способы – поскольку ваш ребенок, возможно, будет лишь немного походить на вас, а может быть, окажется и совсем на вас непохожим. И похож он будет лишь немножко; нет никакой настоятельной необходимости в том, чтобы он выглядел в точности как вы. Поэтому сейчас наука нашла способы копировать вас. Некоторые из ваших клеток могут быть сохранены, и, когда вы умрете, из этих клеток может быть создан дубликат. Этот дубликат будет вашей точной копией; даже близнецы не настолько похожи. Встретив свой дубликат, вы удивитесь: он будет в точности таким же, как вы, абсолютно таким же.

Сейчас ученые говорят, что для большей безопасности дубликат может быть создан при вашей жизни; его можно хранить в глубоко замороженном состоянии, с тем чтобы в случае какого-то несчастья, если вы погибнете в автомобильной катастрофе, вас можно было бы немедленно заменить. Ваша жена никогда не сможет обнаружить подмену, ваши дети никогда не узнают, что их папа – лишь имитация, потому что он будет в точности таким же, как вы.

Люди пробовали применять и другие способы, гораздо более изощренные, чем этот. Пишите книги, рисуйте картины, сочиняйте великие симфонии: вас не будет, но останется музыка; вас не будет, но на книге будет стоять ваше имя; вас не будет, но созданная вами скульптура останется. Она будет напоминать людям о вас, вы продолжите существование в их памяти. Вы не сможете разгуливать по земле, зато сможете разгуливать в памяти людей. Это лучше, чем ничего. Станьте знаменитым, оставьте какой-нибудь след в книгах по истории – конечно, это будут лишь сноски, но все-таки это лучше, чем ничего.

В течение тысячелетий человек тем или иным способом пытался заполучить хоть какое-то бессмертие. Страх смерти очень велик, он преследует вас всю жизнь.

Страх смерти исчезает, как только вы отбрасываете это представление об отдельности. Поэтому я называю это состояние сдачи самым парадоксальным. Вы умираете по своей собственной воле, после чего вы вообще не можете умереть, поскольку Целое никогда не умирает, происходит лишь замена его частей. Если вы станете едиными с Целым, вы будете жить вечно: вы выйдете за пределы рождения и смерти.

Это поиск нирваны, просветления, мокши, царства Божьего – состояния бессмертия. Однако условие, которое должно быть выполнено, очень пугает. Это условие таково: сначала вы должны умереть как отдельное существо. Именно это и есть сдача: умереть как отдельное существо, умереть как эго. В действительности, беспокоиться не о чем, потому что вы не отделены, это лишь убеждение. Умирают лишь убеждения, а не вы. Это лишь точка зрения, представление.

Это как если бы вы увидели в темноте веревку и решили бы, что это змея. Вы в ужасе бежите от этой змеи, дрожа и покрываясь испариной. А затем кто-нибудь приходит к вам и говорит: «Не бойся. Я видел ее при свете дня и отлично знаю, что это всего лишь веревка. Если ты мне не веришь, ихи пассико, пойдем со мною! Я покажу тебе, что это просто веревка!»

Именно это во все века делали будды: «Ихи пассико, пойдем со мной! Иди и посмотри!» Они брали веревку в руки и показывали вам, что это всего лишь веревка; змеи, прежде всего, никогда не было. Весь страх исчезает, вы начинаете смеяться. Вы начинаете смеяться над самим собой, над тем, как глупо вы себя вели. Вы убегали от того, что просто никогда не существовало. Однако, существовало это или нет, те капли пота были реальными; страх, дрожь, усиленное биение сердца, кровяное давление – все эти вещи были реальными.

Запомните: нечто нереальное может привести в действие реальные вещи. Если вы думаете, что оно реально, оно будет функционировать для вас как реальное – но только для вас. Это реальность сна, но она может воздействовать на вас, она может оказывать влияние на всю вашу жизнь, на весь ваш образ жизни.

Эго не существует. Как только вы станете немного более бдительными, осознающими, сознательными, вы вообще не сможете обнаружить эго. Оно окажется веревкой, которую вы ошибочно приняли за змею; вы нигде не найдете змеи.

Смерти нет, смерть нереальна. Но вы ее создаете: вы создаете ее, создавая отделенность. Сдача означает отбрасывание идеи отделенности: смерть исчезает автоматически, страха больше нет, меняется весь аромат вашей жизни. Теперь каждое мгновение проникнуто кристальной чистотой, чистотой наслаждения, радости, блаженства. Теперь каждое мгновение есть вечность. А такая жизнь – это поэзия; жизнь без эго, от мгновения к мгновению – это поэзия. Жизнь без эго – это благословение, музыка; жить без эго означает жить, действительно жить. Такую жизнь, жизнь человека, сдавшегося Существованию, я называю поэзией.

Позвольте мне повторить это снова: помните, что, сдаваясь Существованию, вы не отказываетесь от чего-то реального. Вы просто отказываетесь от ложного понимания, от иллюзии, майи. Вы отказываетесь от того, чего у вас, прежде всего, никогда не было. И, отказавшись от того, чего у вас нет, вы приобретаете то, что у вас есть.

Знать, что «я дома, я всегда был и всегда буду дома», – это момент величайшего расслабления. Когда вы знаете, что «я не посторонний и не чужой, у меня есть корни», что «я принадлежу Существованию, а Существование принадлежит мне», все успокаивается и затихает. Эта тишина и есть сдача.

Слово «сдача» вызывает у вас совершенно неправильное представление, будто бы вы что-то отдаете. Вы ничего не отдаете, вы просто отбрасываете сон, вы просто отбрасываете нечто условное, что было создано обществом.

Эго нужно, в обществе у него есть определенные функции. Даже сдавшись Богу, человек продолжает использовать слово «Я», но теперь это лишь нечто утилитарное, в этом слове нет ничего экзистенциального. Такой человек знает, что его нет; он использует это слово, потому что его неиспользование создаст ненужные проблемы для окружающих, сделает общение невозможным. Оно уже невозможно! Общаться с людьми станет труднее. Поэтому слово «Я» – лишь условное средство. Если вы знаете, что это – средство, произвольное, утилитарное, полезное, но совершенно не экзистенциальное, у вас никогда не возникнет с этим проблем.

Твой сон дал тебе проблеск, позволил тебе увидеть нечто такое, чего ты, возможно, не позволял себе видеть в бодрствующем состоянии. Иногда такое случается. Сознательный ум, несомненно, более эгоистичен; эго никогда не проникает в подсознание. Общество обучает лишь сознание. Общество может обучать лишь сознание, оно не может обучать подсознание, по крайней мере, пока не может – хотя старается изо всех сил.

Особенно серьезные усилия, чтобы обучать подсознание, прилагаются в Советской России. И, к несчастью, им это удается. Людей там обучают во сне. Когда вы спите, ваше сознание больше не функционирует; функционирует ваше подсознание. И сейчас, особенно в России, проводятся важнейшие эксперименты по обучению людей во сне. Это может быть сделано, это уже делается.