Текст книги "Серебряные фонтаны. Книга 1"

Биверли Хьюздон
Серебряные фонтаны

Зачем, тебе о сделанном жалеть?

У розы есть шипы, луна и солнце – в пятнах,

Бутон нежнейший гложет гадкий червь,

Таится ил в серебряных фонтанах.

Все люди грешны, грешен даже я…

Шекспир, сонет 35

Глава первая

Бельгрэйв-сквер, Лондон, апрель 1916

В этот вечер он подарил мне розы.

Я ждала его весь вечер, а он пришел поздно – но я не обратила на это внимания, потому что держала на руках мою малышку. Ее тоже звали Розой – чудеснейший дар из тех, какие он когда-либо преподносил мне. За неделю после рождения она немного выросла и с каждым днем становилась все красивее.

Наклонив голову, я вдохнула ее сладкий запах и прошептала:

– О, моя Роза, ты станешь красавицей – прекраснейшее дитя из всех, которых я когда-либо видела.

Ее светлые глазки таращились на меня, пока я шепталась с ней, рассказывала ей о своей любви. Затем, угнездившись у моего сердца, она опустила темные полумесяцы ресниц на пухлые щечки – и заснула. О, я любила ее, как же я любила ее!

Она не проснулась, когда вошел Лео. Я улыбнулась ему поверх ее головки, он подошел ближе и остановился, гладя на нас обеих. Очень осторожно я повернула руки так, чтобы он мог, разглядеть ее получше.

– Смотри, разве она не красавица?

– Да, она красива. – Я услышала нежность в его голосе – он любил ее, как и я. Затем он спросил: – А как ты, Эми?

– Спасибо, Лео, я бодра и здорова. Этот доктор слишком много суетится, – я собиралась расспросить его о поездке, но он опередил меня.

– Я вернулся с подарком для тебя. – Лео подошел к оставленному на столе пакету и начал его развертывать.

Добравшись до продолговатого деревянного ящичка, он открыл крышку и вынул оттуда розы. Наконец я поняла, что это такое – это был новый сорт золотистой розы, который Лео вывел сам.

– Но для них слишком рано – сейчас только апрель! – воскликнула я.

– В прошлом году я перенес один куст в теплицу и дал Хиксу распоряжение телеграфировать мне, когда на нем появятся бутоны, – он встряхнул розы, чтобы они расправились, и протянул их мне. – Это для тебя, Эми.

Поместив мою малышку на сгиб руки, я протянула другую руку и приняла от него цветы.

– Спасибо, Лео, спасибо, – поднеся розы к лицу, я вдохнула их тонкий лимонный запах, а затем опустила их пониже, чтобы полюбоваться шелковой бахромой золотистых лепестков. – Эта роза слишком красива, чтобы не иметь названия.

Серые косящие глаза Лео, решительно заглянули в мои.

– Да, у нее есть имя – я окрестил ее этим вечером.

– Тогда – как она называется?

Улыбка медленно проступала на губах Лео, пока он говорил мне:

– Эми, графиня Ворминстерская.

Я была потрясена. Я всегда любила розы, с тех пор как маленькой девочкой приплясывала вокруг своего дедушки и требовала, чтобы он назвал мне каждую розу, росшую в саду нашего коттеджа. Теперь у меня была роза, названная моим именем! Я чувствовала, как мое лицо светится от радости, когда взглянула на мужчину, который преподнес мне такой чудесный дар. И тогда я увидела это – вспышку любви и влечения в его глазах.

В одно мгновение моя радость превратилась в боль и вину. Он вручил мне дивный подарок, но все, что я могла чувствовать в ответ – только благодарность. Я увидела, как неуверенный проблеск надежды в его косящих глазах начал блекнуть и угасать, и не могла вынести этого. Глядя на розы, его прекрасные розы, я прошептала:

– Они прекрасны, я никогда не видела роз прекраснее этих.

Лео ответил, теперь его голос был тяжелым и безрадостным.

– Я рад… что они тебе понравились.

Я повторила снова, впустую:

– Да-да, они мне понравились, – и поняла, что это прозвучало так – нравятся, но я не люблю. Не люблю.

Мой муж тоже понял это, его рука опустилась в едва заметном, безнадежном жесте.

– Осторожнее, Эми, у них есть шипы.

– Знаю, – взглянула я на него. – Дедушка говорил мне об этом, когда я была еще маленькой девочкой. Я помню, как он говорил, что розы похожи на саму жизнь. Радость и печаль, наслаждение и боль – все это соединено вместе, как цветы вьюнка на колючей изгороди.

– А я – колючая изгородь, – он произнес так тихо, что я едва расслышала его.

– Нет-нет, я… – мой голос ослабел и замер. Что я могла сказать ему? Что я не люблю его, как жена должна любить своего мужа? Он это знал.

Наступило молчание, которое тянулось и тянулось, пока не было нарушено сопящим звуком – Роза проснулась. Я отложила золотистые розы и подняла ее повыше, прижимая к сердцу. Она уткнулась мне в блузку, я быстро расстегнула пуговицы и дала ей грудь. Лео сел напротив меня, не говоря ни слова, но, наблюдая – наблюдая, как я кормлю ребенка, в котором он пытался отказать мне. Чуть позже. Когда, ее ровное посасывание замедлилось, я взглянула на него и сказала:

– Она и впрямь голодна. Я кормила ее незадолго до твоего прихода, но она любит свое молочко, моя Роза.

Лео заставил себя улыбнуться моим словам, и я улыбнулась в ответ.

– Она выглядит… цветущей, – чуть заикаясь, сказал он.

– Она уже наелась – хочешь подержать ее? – предложила я. Подняв малышку, я заглянула в ее светлые глазки. – А теперь, моя Роза, твой папа хочет пожелать тебе спокойной ночи.

Лео взял у меня девочку и сел назад в кресло, придерживая ее на одной руке так, что мог смотреть прямо в ее лицо.

– Спокойной ночи, Роза.

Она икнула в ответ.

– Может быть, ты поднимешь ее, чтобы ей было легче отрыгнуть? – предложила я.

Он поднял Розу и уложил животом себе на плечо, осторожно, но крепко. Его широкая ладонь похлопывала по выпрямленной спинке малышки, пока та не издала тихое, удовлетворенное бурканье.

– Итак… папа у нас умная нянюшка? – ласково заговорил он с ней. – Так лучше, моя Роза? – его пальцы прикоснулись к гладкой кожице на ее шейке. – Кажется, у тебя уже появилась одна прелестная темная кудряшка.

– Больше, чем одна, – мой голос звучал гордостью, пока я говорила это мужу. – Сними с нее чепчик, если хочешь – здесь тепло от камина.

Широкие пальцы Лео потянули за ленту, распуская завязки перед тем, как снять с нее чепчик и положить на колени. Его покрытые темными волосами руки бережно погладили черные завитки на затылке девочки, ее ручонка потянулась к нему в ответ. Вдруг он поднял Розу кверху, так, что ее голова прислонилась к курчавым седым волосам на его виске. Маленькие пальчики потянулись к лицу Лео, ухватились за изгиб его ноздри, а я смотрела на них обоих – мою прекрасную, совершенную малышку, и скрюченного, горбатого мужчину, который был ее отцом.

Он взглянул на меня, теперь его глаза были мрачными.

– Ты устала, Эми. Я задержал тебя допоздна, – Лео встал и подошел ко мне, чтобы вернуть мою драгоценную доченьку. Дождавшись, пока она безопасно устроится на моих руках, он отпустил ее. Когда он отстранялся от меня, пальцы его правой руки задели мою – и он отдернул их, словно обжегшись. Уходя, он повторил: – Ты устала, Эми… тебе пора быть в постели.

– Пустяки, – быстро ответила я, – я и так целый день провожу в постели.

– Так и должно быть после родов.

Это напомнило мне ранее сказанное доктором. Тогда я была разочарована, но сейчас – почти рада этому.

– Тебе это сказал доктор?

– Да. Я немного… беспокоюсь… – привычное заикание было очень заметно в его голосе.

– О, моя температура скоро упадет, он только сказал…

– Конечно, он был совершенно прав. Даже если бы она у тебя не была высокой, с моей стороны было неосторожным входить в твою комнату после того, как я вернулся с работы в больничной палате, – вздохнул Лео. – Так много воспаленных ран у пациентов из Франции.

Франция, земля, где люди сражались и умирали, Слезы выступили на моих глазах, я не могла сдержать дрожь страха, потому что он тоже был там – человек, которого я любила.

Мой муж проковылял к камину.

– Ты замерзнешь, Эми, ты должна идти в постель. Я позвоню, миссис Чандлер, – пальцы Лео прикоснулись к кнопке звонка, но он медлил нажимать ее. – Тебе… понравились твои розы?

– Да, они прекрасны, – поспешно ответила я.

– Как… и ты… – приглушенно добавил он.

– Это прекраснейшие розы, я никогда не видела роз прекраснее, – повторила я. Когда он нажимал звонок, я увидела, как огонек надежды снова вспыхнул в его глазах – и угас. Пока он шел к двери, я подхватила розы свободной рукой, крича ему вслед: – Спасибо, Лео, спасибо! – но он не оглянулся.

Слезы душили меня, но, услышав снаружи шаги миссис Чандлер, а затем – тихий звук открываемой двери, я смахнула их прочь. Миссис Чандлер, бывшая няня самого Лео, приехала сюда из Истона, чтобы в течение месяца после рождения Розы ухаживать за мной и за малышкой. Сейчас она пришла в восторг от золотистых роз.

– Надо же, розы в апреле! Как, однако, было мудро со стороны его светлости перенести их в теплицу. – Когда я сказала ей, что роза названа моим именем, она восхищенно воскликнула: – Какая забота о вас, моя леди! Вам, наверное, это очень понравилось!

– Да, он так добр ко мне, – тихо ответила я.

– Это не доброта, – ее улыбка стала шире. – Это любовь, моя леди, – миссис Чандлер не видела, как я покраснела от сознания своей вины, потому что склонилась над бельевой корзиной, доставая чистые пеленки. Она подошла, чтобы перепеленать Розу. – Иди ко мне, моя маленькая девочка, – руки миссис Чандлер четко и уверенно пеленали ребенка. – А кто у нас здесь папина любимица? – Оглянувшись, она сказала мне: – Одно удовольствие было смотреть на его светлость на этой неделе. Он выглядел как пес с двумя хвостами – и оба виляли.

Миссис Чандлер вернула мне дочку, и я почувствовала теплое прикосновение ее руки к своему плечу.

– Моя леди, я не хочу позволять себе слишком много, однако, глядя на вас обоих, пока вы ждали эту славную девочку, я не могла помочь советом, но говорила себе – наконец-то они научатся заботиться друг о друге. – Я отвернулась к розам, она проследила мой взгляд: – Я сейчас же поставлю эти цветы в воду, а затем принесу их сюда. Говорят, что цветы, оставленные на ночь в комнате больного, вредны для здоровья, но, по-моему, они придадут вам бодрости в любое время.

Вскоре миссис Чандлер вернулась с вазой, полной чудесных золотистых роз Лео.

– Я поставлю их на стол, здесь вы сможете их видеть. Доброй ночи, моя леди. Да не забудьте позвонить, когда малышке потребуется сменить пеленки.

Я улыбнулась и поблагодарила ее, хотя мы обе знали, что я не позвоню. Мне нравилось самой заботиться о своей малышке. Кроме того, для меня не было привычным звонить служанкам – не так давно я сама была служанкой.

Дверь мягко закрылась за ней, и я осталась одна с моей спящей Розой. Она не могла видеть слез, бегущих по моим щекам, поэтому я не отирала их. Вся моя спокойная уверенность последних дней исчезла, отнятая розами – его подарком. До недавних пор я чувствовала себя так удобно с ним, мне нравилось его общество, я училась звать его Лео, а не «мой лорд». Кроме того, я училась заботиться о нем – в этом миссис Чандлер была права, – но забота еще не была любовью. Я сознавала разницу. А нынче вечером, глядя на мое лицо и ожидая моего ответа, он тоже сознавал эту разницу.

Горячие слезы вины и стыда жгли мои щеки. Я была так многим обязана Лео, но не могла дать ему любви, которой он жаждал – потому что она была отдана другому. Запах его роз принес в комнату атмосферу лета, а с летом пришли и воспоминания, воспоминания о золотой поре перед войной – воспоминания о Фрэнке.

Я не могла совладать с ними. Вдруг я словно перенеслась в то время, в Парк, к Фрэнку. Я видела его мальчишескую улыбку, слышала его дразнящий смех – внезапно Фрэнк побежал передо мной, высокий, стройный и юный. Я устремилась за ним, пока не увидела, что блестящий цилиндр накренился и упал с его гладких, светлых волос. Я наклонилась поднять цилиндр – и в этот миг поняла, что люблю Фрэнка, что буду любить его всегда.

Глава вторая

Наутро я проснулась, радуясь Розе – и Флоре. Элен, няня, привела мою старшую дочь, чтобы та пожелала мне доброго утра. Как только дверь открылась, Флора побежала по ковру к кровати. Вскарабкавшись на нее, она бросилась прямо ко мне в объятия. Я крепко обняла ее. Она казалась такой большой и крепкой по сравнению с новорожденной Розой. Флоре через месяц исполнялось три года, она выглядела настоящей маленькой леди, от розового атласного банта в волосах до белых детских туфелек на ногах. Она внезапно отскочила, высвободилась из моих объятий и начала прыгать по кровати.

– Осторожнее, леди Флора, – Элен протянула руку, чтобы удержать ее.

– Посмотри, Флора, посмотри на те розы, – быстро сказала я. Она обернулась, чтобы посмотреть на них. – Папа привез их прошлым вечером, прямо из Истона.

Голубые глаза Флоры вернулись к моему лицу.

– Папа приходил ко мне – перед завтраком, – важно сообщила она мне.

– Да, вы были еще в ночной рубашке, леди Флора, – улыбнулась Элен.

Флора энергично закивала головой, ее локоны засияли золотом на апрельском солнце – она была так красива. Улыбаясь от любви и гордости, я протянула к ней руку.

– Ты еще не пожелала доброго утра своей милой сестричке.

– Она не слышит. – Флора выпятила нижнюю губу и протянула руку к Розе, растопыренные пальцы почти коснулись лица малышки. Я быстро отвела ее руку назад.

– Она еще спит, нам лучше не беспокоить ее. Ты хочешь, Флора, чтобы мама прочитала тебе сказку?

Рот Флоры поджался в раздумье, затем она уверенно кивнула.

– Золушку. – Я открыла рот, но не успела сделать привычное напоминание, как она добавила: – Пожалуйста.

Мы обменялись с Элен улыбками, когда она подавала мне книгу сказок.

– Спасибо, Элен. Можешь идти.

– Позвоните мне, если она начнет шалить, моя леди. Я поблагодарила ее улыбкой и начала перелистывать книгу, чтобы найти выбранную на сегодня сказку. Когда Флора устроилась поудобнее, и плотно прижалась к моему боку, я начала читать:

– Давным-давно жил один джентльмен, который женился во второй раз, – я запнулась на мгновение, вспомнив, что я – тоже вторая жена, но нетерпеливое движение Флоры напомнило мне об обязанностях, и я продолжила: – …на самой гордой и высокомерной женщине, какую только можно было представить…

Старшая сводная сестра безнадежно пыталась натянуть хрустальный башмачок на свою слишком большую ступню, когда в дверь спальни постучали. Флора вскинула голову и, едва дверь распахнулась, скатилась с кровати с криком:

– Тетя Ан'бел, тетя Ан'бел!

Высокая, стройная, темноволосая – и такая красивая, даже в своей безобразной униформе VAD[1]1
  VAD (voluntary and detachment) – добровольческий вспомогательный отряд.


[Закрыть], мисс Аннабел наклонилась, чтобы подхватить визжащую Флору на руки.

– Доброе утро, Флора. Как ты себя чувствуешь, Эми? – она не стала дожидаться ответа. – Я не могу задерживаться, у меня сегодня дежурство в депо – я опоздала прошлым вечером, а теперь снова проспала утром – после того, как я попила чая, эта негодная служанка позволила мне заснуть. Она, кажется, не понимает, что я на работе, – Аннабел отвела цепляющиеся ручки моей дочери. – Нет, Флора, я только зашла пожелать тебе доброго утра, как обещала, но мне нужно уходить.

– Тетя Ан'бел… – протестующе заныла Флора, но мисс Аннабел была непреклонной. – Ты должна быть хорошей девочкой и помнить, что есть бедные солдаты, которым плохо. Им нужна тетя Аннабел, чтобы отвезти их в госпиталь, где их положат в удобную кровать – и тогда твой папа будет заботиться о них. Я должна идти.

– Флора помашет до свидания… – умоляюще побежала за ней Флора.

У двери мисс Аннабел обернулась.

– Хорошо, ты можешь спуститься со мной вниз. Эми, я попрошу Тимса послать ее обратно с горничной, когда она проводит меня. – Моя дочь с победным криком ухватилась за ее руку. – Идем быстрее, я спешу, – она всегда спешила, эта мисс Аннабел.

Сейчас ее звали леди Квинхэм, но я все еще думала о ней как о мисс Аннабел, потому что так я запомнила ее, когда впервые пришла в Нетер Курт, служить ее личной горничной.

Флора всхлипывала, когда Берта привела ее назад, и поначалу оттолкнула мои протянутые руки.

– Тетя Ан'бел уехала, тетя Ан'бел уехала.

– Она вернется позже и зайдет к тебе в детскую. Ты знаешь, что она всегда выполняет свои обещания.

Флора нехотя позволила успокоить себя. Я взяла книгу со сказками и приглашающе раскрыла перед собой.

– Другую сказку, мама! – воскликнула Флора. Немного подумав, она добавила: – Пожалуйста.

– Какую ты хочешь, Флора? – спросила я, обняв ее.

– Про Зверя.

Я начала читать.

– Жил-был богатый купец, у него было шестеро детей – три сына и три дочери… – я едва заглядывала в слова, потому что знала наизусть всю историю «Красавицы и Зверя», которая была моей любимой сказкой еще с тех пор, как я девочкой жила в Борреле; а теперь я рассказывала ее своей дочери.

Флора слушала внимательно, но я скомкала конец, услышав, что проснулась Роза.

– Итак, потом они жили долго и счастливо… а вот и Элен, пришла взять тебя на прогулку.

– Не хочу уходить… – заупрямилась Флора.

Взглянув на Элен, я жестом показала на детскую кроватку.

– Леди Флора, – твердым голосом сказала Элен, – если мы не выйдем прямо сейчас, мы не увидим тех больших мальчиков в парке.

Флора надулась. Игнорируя протянутую руку Элен, она перекатилась через кровать и со стуком скатилась с другой стороны, а потом сама направилась к двери.

Миссис Чандлер с улыбкой закрыла ее за ними.

– В этом возрасте они такие проказницы – прямо мальчишки. Вот почему лучше обзаводиться ими, пока вы сами еще молоды, не так ли, моя леди? – Вдруг ее улыбка сменилась вспышкой смущения, которую она быстро замаскировала, обратив внимание на вазу с розами. – Пожалуй, я освежу их. Розы любят воду.

Мне было только восемнадцать, когда родилась Флора. Юный возраст, но достаточный, чтобы знать жизнь лучше. Со вздохом я потянулась к Розе и распустила завязки ее чепчика, чтобы погладить ее по нежному шелковистому пушку на головке – такому же мягкому и шелковистому, как черные волосы, покрывающие тело ее отца. Шерсть, как я назвала их однажды, но не такая, как у собаки, а гораздо мягче…

Миссис Чандлер прервала мои мысли, вновь поставив передо мной вазу. Мои глаза устремились на желтую розу – розу Красавицы, привязавшую ее к Зверю.

– Досадно, что его светлость сейчас не может навестить вас и вашу славную малышку, – вздохнула миссис Чандлер. – Вам, наверное, тоже досадно.

Ощущение вины вернулось, потому что я чувствовала не досаду, а облегчение. Мне не хотелось его видеть, мне не хотелось видеть его взгляд, полный безнадежного влечения. Я не могла выносить этот взгляд.

Но в этом была повинна я. Я так боялась во время ожидания Розы, а он был так добр ко мне, помогал, ободрял меня – и я очень старалась угодить ему. Я звала его по имени, я обращалась к нему особым голосом, тихим и мягким, и этим вызвала в нем надежду.

Если бы я только вспомнила волшебную сказку – то вспомнила бы, что единственным, чего хотел Зверь от Красавицы, была любовь. Но мне и в голову не приходило, что Лео захочет от меня того же, он никогда не хотел этого прежде. Все эти годы я училась заботиться о нем, уважать его и доверять ему, и мы были довольны вместе. Ох, почему он не мог удовлетвориться этим?

Я встала и оделась к чаю. После того как Роза получила свое, и заснула, я позвонила Элен, чтобы та вновь привела Флору, и мы начали играть с ней в спальне в Ноев ковчег. Я изображала огромного слона, который не хочет присоединяться к общей группе, поэтому Флора вцепилась мне в волосы, чтобы втащить меня наверх, и растрепала всю мою прическу. Конечно, она стала тянуть еще сильнее, пока мы смеющейся кучей не оказались на полу. Однако, когда в комнату вошла миссис Чандлер с чистым бельем, я представила себе, до чего же небрежно выгляжу, и быстро встала на ноги.

– Флора, мне нужно опять уложить мои волосы – иди сюда и помоги мне, – сказала я, взявшись за расческу.

Она забежала за туалетный столик и вскарабкалась на стул сзади меня, чтобы помочь мне выпутать застрявшие в волосах шпильки. Затем, когда я начала расчесывать волосы, она стала играть в свою любимую игру.

– Мама, посмотри, какой Флора построит замок. Мое ручное зеркальце заняло свое обычное место в центре сооружения, с одной стороны от него пристроился гребень, с другой – щетка для шляп. Я размашистыми движениями проводила расческой по волосам и наблюдала, как пухлые пальчики Флоры возятся с растяжкой для перчаток и обувным рожком, крюком для застегивания ботинок и синей вельветовой подушечкой для булавок. Когда все они кое-как встали на места, я полюбовалась работой дочери и напомнила:

– Пора принимать ванну, Флора. Сейчас сюда придет Элен.

Проигнорировав мое предупреждение, Флора схватила вторую растеску и потянулась было, за моей вешалкой для одежды, но тут насторожилась и подняла голову, услышав за дверью шаги Элен. Когда раздался стук в дверь, Флора побросала свои трофеи и попыталась скрыться под завесой моих волос. Я чувствовала, как ее дыхание щекочет мою шею, когда она спрятала голову у моего, плеча.

В зеркале я увидела улыбку Элен.

– Тетя Грэйс, здесь нет маленькой девочки? – спросила Элен миссис Чандлер.

Отражение миссис Чандлер озабоченно поджало губы.

– Я думала, Элен, что она здесь – но вдруг она куда-то исчезла. Я нигде ее не вижу.

– Во! – сияющее лицо Флоры вынырнуло из моих волос.

– Надо же!

– Подумать только – леди Флора все время была здесь, а я и не догадывалась!

С криком восторга Флора с размаху прыгнула мне на колени, а затем встала на них и потребовала:

– Хочу расчесать маме волосы.

Я дала ей расческу, и она начала копаться в моей голове. Элен подошла, чтобы направить ее руку.

– Нужно делать длинные плавные движения, тогда волосы у мамы расправятся и заблестят, – она вздохнула. – Если бы мои волосы хоть чуть-чуть вились…

– Мои волосы вьются, как у мамы, – заявила Флора. Она схватила один из своих светлых локонов и приложила к моим прядям – светло-желтый, бледно-золотистый, против моего темно-русого с золотым отливом. В зеркале я увидела, как обе женщины обменялись понимающими взглядами, затем миссис Чандлер заговорила, слишком поспешно:

– Элен, этим утром я получила письмо от Клары. Ей пришла еще одна открытка от молодого Джима Арнольда – из одного из этих городов, через которые они проходят во Франции.

– Клара, наверное, обрадовалась этому. Она упоминала, что у нее слабость к Джиму, – Элен подошла поближе, чтобы взглянуть на колыбель. – А как у нас сегодня поживает милая Роза, тетя Грэйс?

– Весела как птичка – она девушка с хорошим нравом. Однако она немножко нервничает, принимая ванну. Она любит брыкаться, когда я опускаю ее туда. Ты не забыла, Элен, что через месяц я передам ее тебе?

– Да, я помню.

Мое сердце упало. Роза была моей малышкой, но ненадолго. Слишком скоро она исчезнет в детской. На мгновение я почти возненавидела Элен, но та была не виновата в том, что я должна буду одна остаться в большой, пустынной гостиной. Она была не повинна в том, что я – леди Ворминстер.

Я услышала лепет проснувшейся Розы и обернулась к ней. Миссис Чандлер предупреждающе взглянула на Элен, и та тут же твердо сказала моей старшей дочери:

– Пойдемте, леди Флора, пора принимать ванну. Пожелайте доброй ночи своей маме.

– Но…

– Леди Квинхэм говорила, что придет и расскажет вам сказку только после того, как вы примете ванну.

Когда Флора услышала это, ее протесты оборвались. Она обняла меня.

– Доброй ночи, мама.

Я поцеловала ее в мягкую щечку и погладила по волосам.

– Доброй ночи, моя Флора. – Как только дверь закрылась за ними, я потянулась к своей младшей дочери.

Едва я положила Розу обратно в кроватку и снова взялась за расческу, как услышала быстрые шаги, а за ними – отрывистое «тук-тук» мисс Аннабел.

– Как ты себя чувствуешь, Эми?

По ее быстрому отпускающему кивку миссис Чандлер пошла к двери.

– Может быть, вы выпьете чашку чая? – предложила я ей вслед.

Когда дверь за миссис Чандлер закрылась, мисс Аннабел неодобрительно покачала головой.

– Совершенно незачем было так говорить, Эми. Слуги всегда уходят на чашку чая к себе, тебе следует это знать. – Мисс Аннабел подошла ко мне сзади, ее глаза смотрели прямо в мои в зеркале. – Когда-то было наоборот, не так ли? Я сидела за туалетным столиком, а ты покорно стояла сзади – помнишь, Эми? – она внезапно выхватила расческу из моей руки. – Вы позволите причесать вас, моя леди? – согнув расческу в сверкающую серебряную дугу, она один раз провела по моим волосам, а затем вдруг швырнула ее на туалетный столик, так, что мои шпильки разлетелись по полированной поверхности.

– Ты помнишь, Эми, ты помнишь то лето? – ее голос дрожал, когда она спрашивала. – Лето, когда я стала выезжать? Я танцевала ночи напролет, а когда возвращалась домой, ты была здесь, дожидаясь меня, и твои быстрые умные пальцы расстегивали мою одежду, вынимали шпильки из моих волос, ухаживали за ними, расчесывали их – пока я удерживала себя, чтобы не прыгать и не кружиться от счастья, рассказывая тебе о потрясающем юноше, с которым я танцевала. А когда, наконец, ты провожала меня в постель, я ложилась туда, и он снился мне.

Помолчав мгновение, она снова спросила: – Ты хорошо спишь, Эми? Ты видишь сны про любовь при розах и лунном свете? – ее сверкающие глаза впились в мои в зеркале. – Ты их видишь? Но мне никогда не приходило в голову, что ты тоже видишь сны. Мне следовало бы догадаться об этом. Кроме того, двоюродный дед Томас говорил мне, он предупреждал меня, знаешь? «Эта ваша горничная, с ней будут заботы, вот увидите – она слишком хорошенькая». Но я не беспокоилась, я была слишком самоуверенна, глядя в зеркало, – мисс Аннабел нагнулась так, что оба наши лица отразились в зеркале. – Я видела в нем только свое собственное лицо. Ты всегда была в тени, позади меня – и я не смотрела на твое лицо. Только теперь я разглядела тебя – совершенные дуги твоих ресниц, твои мягкие, поблескивающие золотом глаза, твои блестящие волосы. Я не разглядела тебя тогда, хотя ты все время была рядом, созревала за моей спиной, словно летний персик за стеной, золотистый, готовый упасть в протянутые руки. – Я закрыла лицо руками, но все равно не могла не слышать боль и сожаление в ее шепоте: – Ох, Эми, если бы ты только осталась там – осталась в тени! Тогда бы ты придержала свои сны – а я придержала бы свои.

Я слышала слезы в ее голосе и хотела протянуть ей руку, но не могла. А затем стало слишком поздно – остался только звук двери, закрывшейся за ней.