Текст книги "Мой верный друг Тэм"

Глава 13
Эбби

Спустя три недели, два дня и один час с того момента, как я потеряла Тэма, раздался телефонный звонок.

Мы с мамой как раз вернулись домой из больницы – с моей ноги сняли гипс. Бабушка встретила нас на крыльце, держа телефонную трубку.

– Кто-то звонит по поводу Тэма, – прошептала она.

Я чуть не потеряла сознание. Я каждую ночь молилась об этом дне, и вот мои молитвы наконец были услышаны.

Мама схватила телефон. Бабушка вошла в дом следом за нами.

– Да, у нас есть собака по кличке Тэм, – сказала мама. – Вы нашли его?

Я готова была разрыдаться. Кто-то нашел Тэма! Я крепко зажмурилась. Спасибо, спасибо, спасибо!

Бабушка улыбнулась. Я уже мысленно собирала вещи, чтобы как можно быстрее отправиться за Тэмом, где бы он ни был.

– И где вы это нашли? – спросила мама.

Я потянула ее за руку.

– Где он, мама?

Она покачала головой и повернулась к нам спиной.

– Да, мы бы хотели это вернуть. Дайте, пожалуйста, свой номер. Я должна поговорить с мужем. Он сейчас как раз в этом районе.

Пол начал уходить у меня из-под ног. О чем идет речь?

Мама записала телефон на листке бумаги.

– Мы с вами свяжемся, – сказала она и повесила трубку.

Разочарование в ее глазах свидетельствовало о том, что мои молитвы не были услышаны.

Бабушка обняла меня за плечи.

– Говори, Холли, – попросила она маму.

Мама опустилась на диван и усадила меня рядом, убирая волосы с моего лица.

Я оттолкнула ее руку.

– Говори.

Мама вздохнула.

– Это был мистер Дж. Т. Фрайер, – сказала она. – Пару дней назад они с сыном охотились на оленей недалеко от автострады Блу-Ридж-паркуэй, в Виргинии.

У меня засосало под ложечкой. Виргиния.

– Это там, где мы попали в аварию?

Мама кивнула.

– Он сказал, что они были на реке Уайт-Рок-Крик и его сын заметил что-то блестящее на темно-коричневой коробке посреди реки. Он пошел посмотреть, что это.

Тошнота подкатила к горлу.

– И что это было? – спросила я.

– Клетка Тэма, дорогая, – сказала мама.

– А что тогда блестело? – поинтересовалась бабушка.

Мама смахнула слезы.

– Жетоны Тэма. Его ошейник зацепился за дверцу клетки.

Я закрыла глаза. Передо мной замелькали видения – клетка тонет, Тэм отчаянно пытается открыть дверцу, выскальзывает в воду. Его ошейник зацепился за дверцу клетки. Тэм в ловушке…

– А собаку он видел? – спросила бабушка. – Видел?

Я замотала головой, пытаясь прогнать страшные мысли.

– Нет, – ответила мама. – Он сказал, что они с сыном осмотрели все вокруг, даже свистели, но… – Ее голос сорвался.

Никто из нас не произнес ни слова. Было слышно, как шелестят деревья за окном.

Мама взяла меня за руку и сжала ее.

– Мне очень жаль, Эбби.

Я мотала головой, не веря в происходящее.

– Я позвоню твоему отцу. Они давали концерт в Виргинии. Если хочешь, он заедет туда и заберет клетку и ошейник Тэма. Хочешь?

Отчаяние наполнило каждую частичку моего тела. Была клетка и ошейник, но не было Тэма.

Я посмотрела на маму, потом на бабушку. Бабушка слегка кивнула.

Я вздохнула.

– Думаю да, мама.

Два дня спустя папа заехал во двор на своем старом фургоне. В кузове, среди гитар, скрипок и банджо, стояла клетка Тэма.

Мама с папой смотрели, как я бегу к ней. Мистер Дж. Т. Фрайер оказался прав – клетка была поломана. Боковые стенки были помяты, на полу виднелись следы когтей. Дверца была сильно погнута, как будто ее скомкал какой-то гигант.

Я отвернулась. Мне невыносимо было думать о том, что пережил Тэм.

Папа достал что-то из кармана пальто.

– Мне показалось, что тебе это нужно, – сказал он, отдавая мне пурпурный ошейник Тэма.

Мама обняла меня и прижала к себе.

– Мне очень жаль, Эбби. Я знаю, как сильно ты его любила.

Я отвернулась от нее.

– Тэм может быть еще жив.

Мама с папой переглянулись.

– Он мог выбраться из клетки, – сказала я. – То, что они его не нашли, не означает…

– Сейчас, Эбби, – произнес папа, – будет лучше, если ты посмотришь правде в глаза и поймешь, что Тэма больше нет. Он не вернется.

– Нет! – закричала я.

Я взглянула на родителей – у них в глазах стояли слезы. Я стиснула зубы. Я не заплачу.

– Вы можете сдаться, – крикнула я, – но я не сдамся!

– Эбби… – Папа подошел ко мне.

Мне нужно было уйти подальше от них, от их слез и от этой ужасной мерзкой клетки. Я бросилась вниз к дороге, поскальзываясь и падая на льду.

Кровь стучала у меня в висках, в ушах звенело: «Тэма больше нет, Тэма больше нет». Я бежала как можно дальше от этих ужасных слов.

Наконец я больше не могла бежать. Я нагнулась, глотая воздух. Мне было так больно, что я готова была рассыпаться на кусочки. Как я смогу жить дальше без надежды на возвращение Тэма?

– Эбби?

Я выпрямилась и моргнула. Передо мной стояла Оливия в своем ярко-желтом пальто, маленьких черных ботиночках и пушистой шапке. Она была похожа на одного из наших цыплят.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Я хотела задать тебе тот же вопрос, – ответила она.

Только тогда я заметила, что прибежала к ее дому.

Я посмотрела на подругу, в ее обеспокоенные глаза, и земля вдруг завертелась у меня под ногами. Я начала задыхаться, как пойманная птичка, пытающаяся вырваться на волю. Я упала на притоптанный снег прямо посреди дороги и сказала:

– Тэм.

– Давайте немного подумаем, – предложил дедушка Оливии, разводя огонь в камине. – Они нашли клетку твоей собаки и ошейник. Но не нашли собаку?

Я кивнула.

– Они сказали, что больше ничего не обнаружили.

Оливия смотрела на огонь и вылавливала языком зефир из горячего шоколада.

– Ты говоришь, его ошейник зацепился за дверцу клетки?

Я опять кивнула.

– Тогда Тэм, скорее всего, выскользнул из ошейника, – сказала она.

– Я тоже так считаю, – сказал дедушка Оливии.

– Значит, Тэм может быть еще жив? – спросила я.

– Ну… – Оливия посмотрела на дедушку. – Не берусь это утверждать, но, рассуждая логически…

– Ты должна поговорить со своей бабушкой, – произнес мистер Сингер.

Мы обе посмотрели на него так, как будто он предложил нам поговорить с президентом Соединенных Штатов.

– Она обладает даром предвидения, – добавил он, кивая.

– Предвидения? – переспросила Оливия. – Что это значит?

Во мне зародилась надежда.

– Это значит, что она может видеть то, что недоступно другим. – Поднимая голову, я сказала: – У бабушки, и у ее мамы, и у ее мамы – у всех был дар предвидения. Бабушка говорит, что люди приходили к ним, чтобы найти ответы на вопросы о своих близких.

– Но сработает ли это с животным? – сказала Оливия.

Я вскочила, чуть не разлив горячий шоколад на пол.

– Я не знаю, но есть только один способ это узнать.

Я вылетела из дома и помчалась вверх по дороге – Оливия даже глазом не успела моргнуть.

Я нашла бабушку в кухне. Она доставала свежеиспеченное печенье из духовки.

– Эбби, где ты была? Мы очень беспокоились о тебе и…

– Бабушка, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Она нахмурилась.

– Что именно, дорогая?

Я глубоко вдохнула.

– Я хочу, чтобы ты воспользовалась своим даром и увидела Тэма.

Бабушкины глаза широко открылись. Потом она оглядела кухню и тихим голосом напомнила:

– Ты же знаешь, твоя мама не любит говорить о даре предвидения. К тому же я не знаю, действует ли он в случае с собаками.

Я схватила ее за руки.

– Пожалуйста, бабушка! Ты всегда говорила, что люди приходят к тебе с вопросами о тех, кого они очень любят. Я люблю Тэма. Почему же это не сработает?

Бабушка долго на меня смотрела. Потом сняла фартук и повесила его на крючок.

– Давай поднимемся в твою комнату.

Мы закрыли за собой дверь. Бабушка покачала головой.

– Я не уверена, – сказала она. – Но если бы у меня была какая-нибудь вещь Тэма, думаю, это могло бы мне помочь.

Я осмотрела комнату. А потом вспомнила.

– Вот, бабушка. – Я достала из кармана ошейник Тэма.

Она села в старое кресло-качалку, которое дедушка Билл сделал для нее, когда родился папа. Потом закрыла глаза и прислонила ошейник Тэма к груди.

Я затаила дыхание и стала наблюдать за ее лицом. За окном шел снег.

И когда я уже начала думать, что ничего не получится, тихое «о боже!» слетело с бабушкиных губ.

На лице у нее пронеслись тревога, страх, грусть, решимость и любовь.

Бабушка прижала ошейник к груди. Слезы покатились по ее щекам.

Я не могла больше ждать и спросила:

– Бабушка! Что там? Ты видишь Тэма?

Она открыла свои голубые как небо глаза и взглянула мне в лицо.

– Эбби, Тэм…

Дверь спальни открылась.

– О Эбби, вот ты где. Я так беспокоилась и… – Мама посмотрела на меня, потом на бабушку и опять на меня.

Ее лицо вытянулось.

– Что здесь происходит, Агнес?

Я отмахнулась от мамы.

– Что ты видишь, бабушка? Тэм жив или нет?

Бабушка перевела взгляд с меня на маму. Она поджала нижнюю губу, а потом сказала почти шепотом:

– Да, Эбби. Думаю, что да. Он пытается найти дорогу домой, к тебе.

Я завизжала и чуть не сбила маму с ног, так крепко я ее обняла.

– Вот видишь, мама! Я же говорила! Мы должны ехать сейчас же, мы должны найти его!

Но мама не смотрела на меня. Она обняла меня и прижала к себе, не переставая испепелять бабушку взглядом.

– Мама… – твердила я, пытаясь вырваться из ее объятий.

Холодным, решительным голосом, которым мама разговаривает на работе, она произнесла:

– Не хочу показаться грубой, Агнес, но я не позволю забивать голову моей дочери глупостями и внушать ей напрасные надежды. Эбби и так пришлось многое пережить.

– Ребенок попросил меня о помощи, Холли, – вежливо ответила бабушка.

Бабушка и мама долго смотрели друг на друга. В конце концов мама сказала:

– Эбби, отнеси, пожалуйста, это ведро с овощами ламам.

Я не верила своим ушам.

– Но, мама…

Она погладила меня по голове.

– Иди, Эбби. Мне нужно поговорить с твоей бабушкой.

Я пулей вылетела из дома, хлопнув дверью. То, что я только что узнала, мама назвала глупостями.

– Я не позволю забивать голову моей дочери глупостями и внушать ей напрасные надежды, – сказала я, подражая маминому голосу Снежной королевы.

Я зашла в амбар. Шесть длинношеих, прекрасных, пушистых лам с большими ушами перестали жевать и уставились на меня.

– С каких пор надежда и вера в чудеса считаются глупостью? – спросила я.

Шесть пар больших карих глаз продолжали смотреть на меня. Стерлинг, Бу, Пэчиз, Джет, Перл и Бэмби нервно переминались с ноги на ногу.

Я несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Ламы очень похожи на овчарок – они чрезвычайно чувствительны. И если лама испугана или нервничает, она может плюнуть.

Я подождала, пока у меня в голове прояснится, и предложила каждой из лам морковку. Мягкими губами, похожими на бархатные ложки, они слизывали лакомство с моей ладони. Я гладила жесткие волосы на их шеях, пока ламы не начали мурлыкать. Ламы мурлычут, когда они довольны и чувствуют себя в безопасности, прямо как коты.

Я прислонила голову к шее Перл и запустила пальцы в ее густую шерсть. Ее мурлыканье стало глубоким и равномерным. Оно проникало прямо в мое разбитое сердце.

– Возвращайся, Тэм, – прошептала я. – Возвращайся домой.

Глава 14
Тэм

Тэм продолжал двигаться на юг, держась подальше от дороги. И как долговязая тень, за ним бежал койот.

Сначала это беспокоило Тэма – ему не нравилось, что это дикое, непредсказуемое существо бежит следом. У него был другой запах, совсем не такой, как у собак, которые живут с людьми, – запах заботливых рук, еды, приготовленной в теплой кухне, коврика, на котором собака спит ночью. Койот пах листьями, ветром и свежей кровью.

Тем не менее Тэм с любопытством наблюдал за тем, как койот охотится в полях на мышей и полевых крыс, как он раскапывает кроличьи норы. И хотя Тэм не был охотником, он хорошо знал, что такое еда.

Ночью, когда Тэм спал, койот уходил на охоту. Он крался незаметно в ночи, постоянно прислушиваясь и принюхиваясь. Наевшись, койот приносил только что убитого кролика, белку или сурка… Тэму. Он прикрывал добычу листьями и грязью, а потом растягивался рядом с ней и засыпал.

По правде говоря, в ту ночь, когда маленький койот уловил запах Тэма, он был очень одинок. Когда ему было пять месяцев, машина на автостраде сбила его мать. Сначала маленькие койоты, его братья и сестры, держались вместе поближе к норе, в которой они выросли, но со временем все разбежались. Койот подолгу сидел возле норы и ждал возвращения братьев. Но проходили дни и ночи, и его зовущий вой превратился в вой одиночества. Ночи стали прохладнее, а дни короче. Койот ушел от норы и от всего, что было ему знакомо.

Еще какое-то время он искал своих братьев и звал их по ночам. Но дни превратились в недели, и он уже забыл свою семью. Койот знал, что теперь он один, а ему не хотелось больше быть одному.

И поэтому он шел за Тэмом по узким оленьим тропам, день за днем, всегда на юг. Для койота не имело значения, в каком направлении идти, пока они вместе. Да, в койоте еще жил щенок. Часто он забегал далеко вперед и, спрятавшись от Тэма, ждал. Как только пес появлялся, койот выпрыгивал из-за дерева или куста. Когда Тэм останавливался, чтобы передохнуть, койот его щипал и покусывал, приглашая поиграть. Тэм всегда отказывался. Он был собакой, возвращающейся домой.

Тэм и койот продолжали неизменно двигаться на юг, спускаясь к реке Оттер-Крик. Охота была удачной, погода прохладной, но солнечной. Тэм чувствовал себя сильнее, чем после аварии.

Через несколько миль после того, как они пересекли заповедник Оттер-Крик, пес и койот вышли к берегу реки Джеймс. Это была уже не узенькая мелкая речушка, через которые привык перебираться Тэм. Река Джеймс была широкой, с медленным течением. И глубокой. Тэм никогда не видел ничего подобного.

Койот бежал рысью вдоль берега, исследуя странный мусор, встречавшийся на его пути. Он с восторгом накинулся на мертвую рыбу. Потом замер, отряхнулся и побежал к Тэму, покусывая его игриво за ухо.

Тэм зарычал на надоедливое существо. Он не был настроен играть. Дорога на юг, та дорога, по которой он должен идти, лежала через реку, и Тэм не знал, как ее пересечь. Он уже перебирался через небольшие речушки или ручьи – либо по камням, либо по сваленному дереву. Но эта река была слишком широкой, и даже самое высокое дерево не смогло бы достать до противоположного берега.

После долгих поисков места, где можно было бы перебраться через реку, Тэм рухнул в тени, усталый и разочарованный. Он вздохнул и посмотрел карими глазами, полными отчаяния, как река пробегает мимо. Ястреб лениво кружил над маленьким островком посредине реки, белка трещала в ветвях дерева прямо над Тэмом. Койот растянулся рядом со своим другом так близко, как никогда прежде, и закрыл глаза.

В трех милях к западу кричал ворон, сидя на верхушке моста, переброшенного через реку Джеймс.

Был уже полдень. Тэм встал. Потребность идти на юг была сильной, как никогда. Собака заскулила. Пора, пора увидеть девочку. Пора услышать ее голос:

– Тэм, Ко мне, Тэм!

Койот проснулся и проследил за взглядом собаки. Затем отряхнулся и зашел в воду.

Койот был прирожденным пловцом. Он научился плавать еще в детстве. Койот легко заплыл на глубину – спина над водой, хвост крутится, как руль. Он проплыл немного вперед, а потом вернулся обратно к берегу и позвал Тэма.

Пес заскулил и сделал неуверенный шаг к реке. Он поднял нос и понюхал ветер. Конечно, койот был не прав. Конечно же, должен быть другой путь на тот берег.

Койот позвал его еще раз и полез в воду. Он плыл вперед и возвращался обратно.

Тэм сделал еще один шаг к кромке воды и опять заскулил. Во всем мире нет более жалкого зрелища, чем собака, которая разрывается между тем, что ей надо сделать, и тем, что она сделать боится.

Койот поплыл к маленькому островку посредине реки.

Продолжая скулить, пригнувшись к земле, пес пополз к воде.

Тэм не был отличным пловцом. Его тело постоянно уходило под воду. Он старался держать голову над бурлящей водой. Длинная густая шерсть вздымалась волнами вокруг него. Хотя все было не так уж плохо, как он предполагал.

Пока течение не подхватило его.

Тэм изо всех сил бил лапами по воде, чтобы удержать голову над поверхностью воды. Его передние лапы гребли против течения. Пес закричал. Где же спасительные руки девочки? Где его безопасный дом?

Койот выполз на берег маленького островка, когда услышал крик Тэма. Зверь сел на берегу, склонив голову набок. Почему его друг не плывет к острову? Койот тявкнул. Может, он его не видит?

Течение становилось все сильнее. Спокойная река превратилась в клокочущую смесь воды и камней. Течение подхватило Тэма, как кусок бумаги, вертя и погружая его тело под воду, и понесло вниз. Вода попадала ему в нос. Ожили воспоминания о том дне, когда он чуть не утонул. Снова и снова река сжимала его в жестких объятиях, бросая на камни и валуны. Но уже не имело значения, как она пытается обмануть его – Тэм оставался верен своему курсу на юг.

Пес зацепился за камень и начал тонуть. Вода наполнила его легкие. Темнота сомкнулась над ним. Он уже не мог отличить темные воды реки от неба. Его лапы стали тяжелыми и абсолютно бесполезными.

Койот смотрел с нарастающим беспокойством, как течение уносит Тэма прочь от острова. Он бежал вдоль берега, стараясь не потерять друга из вида. Голова Тэма исчезла под водой. Койот взвизгнул и позвал его, затем бросился в воду и поплыл к Тэму на помощь.

Собаку охватило отчаяние. У нее не осталось сил, она так устала. Она больше не знала, где ее дом.

Потом пес вспомнил, как девочка зовет его:

– Тэм! Ко мне, Тэм!

Он напряг передние лапы с такой силой, какой сам от себя не ожидал. Где-то там девочка зовет его, и он должен идти к ней.

Когда голова Тэма появилась над водой, он увидел небо и койота.

Койот энергично работал лапами, толкая Тэма вверх по течению. Он знал, под каким углом повернуть свое тело, чтобы вытащить пса из быстрого течения ближе к берегу – они с братьями играли в эту игру долгими жаркими летними днями.

Призвав на помощь все свои силы, койот использовал свое тело, чтобы направлять Тэма к берегу. И когда он почувствовал, что уже не может плыть дальше, вода стала неподвижной. Их лапы коснулись песчаного дна. Они пошли по нему вместе.

У Тэма не было сил, чтобы очиститься от мелких камней. Его маленькое тельце болело. От воды шерсть стала тяжелой. Тэм едва держался на ногах, его тошнило. Он рухнул на землю.

Койот заскулил и потрогал лапой своего друга. Он слизывал воду с его морды – Тэм ненавидел, когда он так делал. Уж лучше бы пес рычал и огрызался. Но Тэм не шевелился. Он даже не открыл глаза.

Когда солнце закатилось за горный хребет, поднялся сильный ветер. Тэм задрожал от холода.

Скуля и вздыхая, койот лег рядом с ним. Он не шелохнулся, даже когда мышка соблазнительно зашелестела в сухой траве на берегу. Уши зверя едва пошевелились, когда лисица, а потом и олень спустились к воде напиться. Когда холодный ветер подул с высоких гор Канады, койот только сильнее прижался к своему другу. Его сердце билось в такт с сердцем собаки.

Глава 15
Эбби

– О, вот еще один, – сказала Оливия, глядя на монитор компьютера. – Приют для животных Фэрхоп-Каунти. Это не так близко к тому месту, где ты потеряла Тэма, но твоя собака могла уже далеко уйти, поэтому я распечатаю и его.

– Спасибо, Оливия, – сказала я. И придвинулась к ней поближе. Мы были в компьютерном центре школьной библиотеки. – Теперь, когда станция рейнджеров закрыта на зиму, я обзвоню эти шесть приютов.

О закрытии станции я узнала вчера, когда, как обычно, позвонила туда спросить о Тэме. Я чуть не умерла. Именно Оливии, самой умной девочке в Хармони-Гэп, пришла в голову мысль обзвонить приюты для животных.

Прозвенел звонок. Оливия выключила компьютер.

– Мы будем двигаться в южном направлении и позвоним во все приюты, которые находятся на пути от места аварии к нам.

– Как Тэм, – сказала я.

Оливия сняла очки и начала аккуратно их протирать – это всегда означало, что она собирается сказать что-то неприятное. Я сжалась.

– Эбби, ты не слишком обольщайся. Я знаю, как вы с Тэмом любили друг друга, и он, конечно, был очень умным псом…

– Не говори так, как будто он умер, – разозлилась я.

Она вздохнула и надела очки.

– Все, что я хочу сказать: не слишком обольщайся, Эбби.

Я повесила сумку на плечо и, не оглядываясь, пошла на урок музыки.

Два дня спустя папа вошел в мою комнату. Он взял гитару, сел на подоконник и стал наигрывать одну из наших любимых песен – «Широкая река».

– Твоя мама сказала, что ты начала обзванивать приюты для животных по всей Виргинии. Говорит, что ты хочешь разорить нас этими звонками.

Не отрывая глаз от карты, которую я рисовала, я сказала:

– Всего лишь шесть приютов, это не так уж и много. И я не звоню туда каждый день.

Папа отложил гитару и присел рядом со мной на кровать.

– Солнышко, с деньгами сейчас трудно. И Рождество не за горами.

Я пожала плечами. Я нарисовала сына мистера Дж. Т. Фрайера, который нашел клетку и ошейник Тэма в Уайт-Рок-Крик.

– Именно поэтому, – продолжал папа, – сразу после Дня благодарения я снова уезжаю.

– Я слышала, – пробормотала я.

– От кого?

Я вздохнула и отложила альбом в сторону.

– От тебя и от мамы. Я слышала, как вы все утро ссорились из-за этого. Мама была очень расстроена.

Теперь вздохнул папа.

– Да… Мы с твоей мамой опять поругались. Как обычно.

– Ты же вернешься на Рождество, правда?

Папа улыбнулся.

– Не пропустил бы его ни за что на свете, зайчик.

Я долго изучала папино лицо. У него были самые голубые в мире глаза, небольшой прямой нос и такие же рыжие, как у бабушки, непослушные волосы. Я прекрасно знала, как он пахнет.

– Я бы очень хотела поехать с тобой, папа, – сказала я. – Быть твоим штурманом.

Он усмехнулся.

– Поэтому ты и любишь карты. Мы с твоей мамой побывали во многих местах, а ты еще ребенком сидела у нее на коленях и изучала карты. Твоя мама всегда была уверена, что самые любимые твои сказки – это истории из атласа.

– А еще я бы очень хотела, чтобы ты не уезжал, – призналась я.

– Я должен идти за своей путеводной звездой, Эбби, дорогая. Стать профессиональным музыкантом – моя мечта.

– Это как в легенде о трех мудрецах, которые следовали за своей путеводной звездой в Вифлеем? – спросила я.

– Именно так. – Папа кивнул, как будто соглашаясь с самим собой. – У каждого человека есть своя путеводная звезда – что-то, что придает его жизни смысл. Моя звезда – это музыка.

Даже не думая, я сказала:

– А моя – Тэм.

Мама говорит, что День благодарения – это самый лучший праздник. А еще она говорит, что это день, когда за ужином собираются вместе все члены семьи и близкие друзья.

– Смысл Дня благодарения в том, чтобы делиться, – сказала мама, когда мы чистили яблоки на пирог. – А не в том, чтобы получать.

Я размышляла над этим, когда смотрела на собравшихся за столом. Мама сидела рядом с папой, у нее сияли глаза. Я знала, что под столом они держались за руки. Оливия и ее дедушка сели напротив меня. Мистер Сингер в сотый раз повторял бабушке:

– Я еще никогда в жизни не ел такой вкуснятины.

Бабушка засмеялась.

– Вы уже столько съели, а все никак не наедитесь, Альфус.

Папа подмигнул мне.

– А есть ли у этой индейки волшебная косточка, солнышко?

Бабушка вскочила с места и взяла что-то с печи.

– Я положила ее туда подсушиться, – сказала она, вручая папе большую вилочковую кость.

Папа прищурился, внимательно рассматривая два зубца.

– Как раз подходит для загадывания желаний. Как вы думаете, мисс Оливия? Эбби?

Мы усмехнулись и кивнули.

Я взяла косточку за один конец, а Оливия за другой.

– Загадывайте желание, девочки, – сказала мама.

Я закрыла глаза и представила Тэма, улыбающегося мне своими большими карими глазами. Я чувствовала его голову у себя на коленях.

– Готовы? – спросил папа.

Мы обе кивнули.

– Хорошо, – произнес он. – Раз, два, три…

Щелк!

– Не может быть, вы только взгляните на это! – воскликнула бабушка.

Я открыла глаза и посмотрела на косточки, которые мы держали. Обе были одинаковой длины!

Оливия покачала головой.

– Я никогда такого раньше не видела.

– У вас обеих, должно быть, очень сильные желания, – проговорил дедушка Оливии, почесывая бороду.

Я очень хотела спросить у Оливии, что же она загадала. Но папа сказал:

– Мне неизвестно, что это значит, но я точно знаю, что пришло время повеселиться. Мама, – обратился он к бабушке, – пойди и притащи сюда свою старую арфу. Эбби, а ты неси гитару.

– А у меня с собой настроенное банджо, – сказал мистер Сингер.

Папа обнял маму.

– А ты, моя красавица, Холли Прескотт Уистлер, садись за пианино. Давненько же в нашем доме не играла музыка.

Мы все поспешили выполнить папины указания.

Мы настраивали инструменты и спорили, какую песню сыграть. Папа прислонил скрипку к левому плечу и заиграл песню «Ветер, что колышет вереск». Все подхватили. Потом он переключился на быструю версию «На вершине скалы». Мы чуть не сошли с ума, стараясь не отставать. Оливия пела во весь голос. Мы так веселились, что даже не слышали, как мела и выла вьюга. Я тогда раз и навсегда решила, что День благодарения лучше Рождества.

Я убрала руки со струн, чтобы немного передохнуть. По привычке моя рука опустилась вниз – почесать ухо Тэма. Но там не оказалось ни мягкой шерсти, ни языка, облизывающего кончики моих пальцев. Только грустная пустота сидела рядом с моим стулом.

Через две недели, шесть дней и восемь минут после того, как папа уехал на гастроли, он позвонил.

– Эй, крошка! – прогремел он в трубку. – Как поживает самая лучшая девочка в Хармони Гэп?

– Хорошо, – сказала я. – У меня завтра тест по гражданскому праву, папа. Никогда не пойму, зачем давать тест в последний день перед рождественскими каникулами.

– Для меня это тоже загадка, – смеясь, ответил он. – Может быть, Оливия позволит тебе у нее списать?

Я тоже засмеялась и зарылась глубже в одеяло.

– Оливия никогда этого не сделает, и ты это знаешь.

– Что ж, я буду дома завтра в это же время.

– Правда, папа?

– Правда, дорогая. И я еду домой с очень хорошими новостями.

– Скажи мне, – попросила я. На минуту я подумала: а вдруг он узнал что-нибудь о Тэме.

Я услышала, как кто-то просит его поторопиться.

– Я должен бежать, Эбби. Обо всем расскажу завтра вечером.

– Но, папа…

– Сладких снов, солнышко. Скажи маме и бабушке, что я приеду завтра.

Я прижала трубку к груди.

Мама вернулась из амбара вся в снегу.

– Только что звонил папа, – произнесла я.

– Хм… – проворчала она, снимая ботинки и стряхивая снег с пальто.

– Говорит, что будет дома завтра в это же время и у него хорошие новости, – продолжала я.

Мама подошла и присела на край кушетки. Она положила мои ноги к себе на колени и начала их массировать. У нее были холодные руки, но мне было все равно.

– Мама, как ты думаешь, а что это за новости?

– Надеюсь, что он выиграл в лотерею, – засмеялась мама. Но смех был какой-то невеселый.

Я слегка толкнула ее ногой.

– Что бы ты купила на миллион долларов?

В эту игру мы с мамой обычно играли, когда ехали в машине. Иногда мы говорили серьезно, называя еду для всех голодных животных в мире. Но чаще всего это были какие-то глупости вроде личного колеса обозрения или самого большого в мире аппарата для приготовления попкорна, как в кинотеатре.

Но на этот раз мама просто посмотрела на потолок и сказала:

– Душевное спокойствие.