Текст книги "Секретный рейд адмирала Брэда"

13

Ноябрь 1946 года. Антарктика.

Море Уэдделла.

Полярная эскадра адмирала Брэда.

Борт флагманского авианосца «Флорида»

Полковник давно покинул каюту адмирала, а тот все сидел, откинувшись на спинку кресла, в позе человека, только что извлеченного, но только не из «петли событий», а из самой настоящей петли. И чувствовал он себя предельно уставшим и опустошенным.

«А что, собственно, тебя задевает в этой истории? – спросил себя Брэд, пытаясь найти примирение между двумя раздвоившимися в его сознании личностями. – То, что некая фрау попыталась употребить все свои финансовые и личностные возможности, чтобы попасть на борт флагманского авианосца? Все те финансовые игры, которые затеял вокруг рейда Полярной эскадры некий «Альпийский банк»? А тебе известно, какие сюжеты возникали вокруг этого рейда в отношениях между развекой, командованием ВМС и президентской командой, прежде чем было получено добро на его проведение. А главное, были определены его явные и тайные цели? Тогда какого дьявола ты пытаешься разыгрывать из себя уязвленного святошу?».

Вахтенный офицер доложил ему, что отряд коммодора Бертолдо уже приближается к указанному командующим квадрату, эскадры пока не наблюдает и предупреждает о надвигающемся тумане и скоплении южнее расположения отряда нескольких айсбергов.

– Принято к сведению, лейтенант-коммандер, – устало ответил адмирал, думая сейчас о не менее опасной встрече с айсбергом в женском обличье. При этом Брэда не покидало предположение, что от него, до поры, специально скрывали все, что касалось переговоров с «Альпийским банком». – Продолжайте наблюдение.

Вызвав адъютанта, адмирал долго молчал, словно вдруг забыл, зачем пригласил его. Шербрук переминался с ноги на ногу, кряхтел, натужно прочищая горло, и вообще, как только мог, привлекал внимание к себе, однако Брэд продолжал прохаживаться по каюте, время от времени едва не задевая его плечом, но всякий раз отрешенно не замечая.

– Что вы там вещали об этой журналистке, Шербрук? – наконец спросил он, останавливаясь спиной к адъютанту.

– Которая мечтает взять у вас интервью, сэр? – как можно вежливее поинтересовался офицер.

– Которая мечтает…

– Я как раз и говорил о том, что она мечтает встретиться с вами, чтобы взять интервью.

– Она видела вас уже после того, как вы сообщили мне о ее просьбе?

– Видела, сэр.

– И вы сообщили ей, что я не намерен встречаться с ней?

– Она не интересовалась вашим мнением, сэр. Внимательно взглянула на меня и промолчала. Я тоже почему-то не решился заговорить с ней.

– Теперь вы понимаете, как плохо иметь адъютанта, у которого все можно вычитать по его лицу?

– Не исключено, что все те сведения, которые нужны были ей для статьи, она уже получила, сэр.

– От помощника командира авианосца лейтенант-коммандера Отто Шведта?

– Никак нет, сэр, от самого командира авианосца. Я видел, как они мило беседовали в офицерской столовой, за чашкой кофе, – в голосе адъютанта явно проскальзывало уязвленное самолюбие слуги, которому досадно за отверженного женщиной хозяина.

– И можно предположить, что они уже давно знакомы?

– Так точно, сэр, давно. Я уже сообщал вам об этом. Еще в Новом Орлеане, перед выходом эскадры в море, кэптен Вордан нервничал по поводу того, что госпожа Крафт по каким-то причинам не успевала прибыть туда из Европы. Точно так же волновался он и в Порт-Стенли, когда узнал, что самолет Крафт задерживается в уругвайской столице Монтевидео. Из-за мерзких погодных условий.

– Почему же вы не сообщали мне об этих волнениях кэптена Вордана, адъютант? – причем это «адъютант» прозвучало в устах адмирала глухим укором.

– Простите, господин контр-адмирал, но вы не проявляли к ней абсолютно никакого интереса.

– Разве?!

– Во всяком случае, мне об этом ничего известно не было.

– Существенное замечание, – вынужден был признать доктор Брэд. – Но теперь я проявляю интерес к этой леди. И готов встретиться с ней.

– Сейчас же приглашу ее, сэр, – двинулся адъютант к двери.

– Не торопитесь, Шербрук, не торопитесь! – поморщился адмирал. – Что за спешка? Пригласить такую женщину, это ведь не вахтенного вызвать.

– Такую – да. Все сходятся на том, что леди Крафт – роскошная женщина, сэр.

– Не о роскоши телес ее речь сейчас, Шербрук, а о том, что и кто стоит за ней. Поэтому не торопитесь, сделайте так, чтобы она вновь попросила вас устроить встречу со мной.

– То есть? – простовато спросил адъютант.

– Что значит это ваше «то есть», Шербрук? Я ведь уже все сказал. Спровоцируйте ее на эту просьбу. Заговорите о чем угодно и подведите к необходимости встречи со мной. Например, поинтересуйтесь, встречалась ли она уже со мной, или намекните на то, что кто-то из ее коллег-журналистов уже договорился о встрече с командующим. Проявите хоть какой-то проблеск фантазии, дьявол бы вас побрал, Шербрук!

– Есть проявить фантазию, – по-солдафонски отчеканил адъютант.

– Кстати, как складываются у нее отношения с другими журналистами?

– По-моему, никак.

– Конкретнее, адъютант. Вы обладаете удивительной способностью умолкать именно тогда, когда от вас требуются слова и подробности.

– Она их попросту не замечает.

– Чисто германское высокомерие. Исходя из девиза фюрера: «Там, где есть мы, нет места никому другому!». Это на них похоже, Шербрук.

– Германцы, сэр, – пожал плечами Шербрук, давая понять, что этим «германцы» уже, собственно, все сказано.

– Многих из них война так ничему и не научила, они уже постепенно приходят в себя и готовятся к созданию очередного, на сей раз – Четвертого, рейха. А точнее, уже создают его, причем сразу на нескольких континентах, не ограничиваясь, как в былые времена, лишь Германией и Австрией.

– Можно истолковать ее поведение и так, – не стал ударяться в собственное толкование адъютант. – В любом случае, она их вежливо игнорирует. Но ведь в любом случае она нужна нам, разве не так, сэр? Невзирая на гитлеровское прошлое ее соплеменников.

– Теперь уже нужна, Шербрук.

– А значит, Гитлера нам придется ей простить?

– Особенно здесь, оказавшись лицом к лицу с империей льда.

– Тем более что вместо Гитлера над Европой возникла тень другого фюрера – Сталина, которого все мы, американцы, ненавидим больше, чем в свое время бесноватого ефрейтора. Смею вас заверить, адмирал, – входил он в азарт политического трибуна, – значительно больше.

– Политические дебаты закрыты, – как можно внушительнее произнес адмирал. – Не теряйте времени, адъютант, действуйте.

– Я одного опасаюсь – что вновь встречу ее в офицерской столовой, за одним столиком с кэптеном Ворданом, который не только не сторонится этой экс-фашистской германки, но и всячески ищет встреч с ней.

– Если такое случится, немедленно вызовите его на дуэль, – напутствовал адмирал своего адъютанта. – Стреляться будете прямо на командном пункте.

Выходил Шербрук с таким отсутствующим взглядом, что адмирал дрогнул: вдруг этот идиот и впрямь вызовет кэптена или кого-либо другого, замеченного рядом с ней, на дуэль?!

К счастью, никого вызывать на дуэль адъютанту не пришлось. Он появился минут через сорок и сообщил, что госпожа Эльза Крафт обещала появиться с минуты на минуту.

– И как вам удалось заманить ее сюда? – поинтересовался Брэд.

– Очень просто: увидел ее выходящей из кают-компании, где она вместе с другими журналистами встречалась с помощником командира авианосца Отто Шведтом, подошел и сказал, пусть она заходит к адмиралу, пока у него есть немного свободного времени, а главное, пока в духе, что случается с ним – вы уж простите, сэр, – нечасто.

– Как талантливо вы умеете упрощать все мои замыслы, мой неподражаемый адъютант!

– Еще раз прошу прощения, сэр, но обстоятельства требовали…

– А в каком расположении духа сама Крафт?

– В прекрасном. Первое сообщение, которое она передала по телеграфу в Швейцарию, уже опубликовали в пяти или шести газетах и передали по радио. Еще три агентства из разных стран мира предложили ей сотрудничество.

– Она что, решила делиться с вами всеми своими новостями, Шербрук? – поползли брови адмирала к его залысинам.

– Я узнал об этом от Шведта, который отвечает за обеспечение связи журналистов с их редакциями.

– Зря полковник разведки Ричмонд недооценивает вас, Шербрук. – На его месте я бы давно присмотрелся к вам.

– А он присматривается, – суховато ответил адъютант, уже берясь за дверную ручку. – Причем давно.

– Вот как?! – поразился адмирал, но Шербрук уже закрыл за собой дверь.

«А ты удивляешься появлению какого-то там айсберга-судна, – упрекнул себя Брэд. – Не тому удивляешься. На этом судне и вокруг него происходит нечто не менее загадочное. Знать бы только, что именно и кто в действительности за всем этим стоит».

Не успел он произнести этот свой внутренний монолог, как дверь вновь открыл адъютант Шербрук, но лишь для того, чтобы, испросив разрешения, впустить в каюту журналистку.

14

Ноябрь 1946 года. Антарктика.

Море Уэдделла.

Полярная эскадра адмирала Брэда.

Борт флагманского авианосца «Флорида»

– Позвольте представить вам, господин контр-адмирал, швейцарская журналистка госпожа Эльза Крафт, – произнес адъютант тоном дворецкого или распорядителя бала, объявляющего появление в графском дворце очередного высокого гостя.

– Журналистка Эльза Крафт? – почти по слогам, но уже вопрошающе, повторил доктор Брэд.

– Вы просили пригласить ее, – напомнил адъютант, не понимая, что, собственно, так удивило адмирала.

– Рад видеть вас, мэм, – все так же заторможенно проговорил Брэд.

– Да, перед вами действительно Эльза Крафт, мой адмирал[27]27
  Обращения «мой адмирал» и «мой генерал» («mу Admiral», «my General») являются в США общепринятыми. Особенно часто обращаются так к адмиралам и генералам гражданские лица, желая при этом подчеркнуть особое уважение к чину и к флоту или армии.


[Закрыть], – вежливо склонила аккуратно стриженную светловолосую головку процветающая банкирша-авантюристка.

И адмиралу очень повезло, что адъютант догадался сразу же выйти, иначе он заметил бы, как его шеф застыл посреди каюты с полуоткрытым ртом и широко открытыми от удивления глазами.

– Так это все же вы?.. – но прежде чем адмирал произнес настоящее имя женщины, она успела поднести палец ко рту и заставить его замолчать.

А ведь сомнений быть не могло: перед ним действительно стояла Лилия Фройнштаг. Гауптшарфюрер СС Лилия Фройнштаг, с которой у адмирала было связано так много воспоминаний, касающихся его несостоявшейся экспедиции в Антарктику в далеком 1938 году.

За те девять лет, которые они не виделись, Лилия Фройнштаг – теперь уже Брэд отказывался воспринимать ее как Эльзу Крафт – внешне, возможно, каким-то образом изменилась, вот только адмирал не мог понять, в худшую ли сторону. Впрочем, к какому бы выводу Брэд, в конечном итоге, ни пришел, все равно вынужден был бы констатировать, что перед ним стоит прекрасно сложенная, зрелая сорокалетняя блондинка, с аккуратной короткой стрижкой и почти правильными чертами лица, на котором все: и старательно выточенный римский носик, и четко очерченные, чувственные губы, и бирюзовые, с голубоватой поволокой, глаза – создавало образ удивительно красивой женщины. Которую вполне можно было прямо вот так, живьем, выставлять в Лувре в качестве эталона красоты женщины-арийки. Именно так: эталона! И никакой кисти художника или резца скульптора в этом случае не понадобилось бы. Такую утонченную красоту следовало увековечивать только в самом естественном виде, подчеркивая при этом, что она принадлежит не носительнице ее, и уж тем более, не ее супругу, а всему человечеству. Если бы Брэд не помнил о том, сколько страсти и нежности было растрачено на эту женщину в каюте «Саксонии», а затем в каком-то портовом отеле в Гамбурге, то влюбился бы в нее прямо сейчас, с первого взгляда – и навсегда, до последнего вздоха.

– Да, это я, – перехватила тем временем инициативу гостья, позволив перед этим адмиралу вдоволь насмотреться на себя. – Как вам уже представили, меня зовут Эльза Крафт. Швейцарская журналистка. – Она приоткрыла дверь, выглянула, нет ли кого-либо за ней, и вновь закрыла ее.

– И как я должен воспринимать ваше появление здесь под чужим именем? – спросил адмирал, слегка приглушив голос.

– С нежностью, – мило улыбнулась Крафт. – Как и положено встречать женщину, в которую когда-то были безумно влюблены, и которая отвечала вам взаимностью.

– Не об этом сейчас речь, госпожа…

– Об этом, об этом, мой адмирал. – Конечно же, за те годы, которые прошли после их последней встречи, доктор Брэд сильно сдал. И скрыть это не способен был даже его прекрасно скроенный адмиральский мундир: уже не тот лихой разворот плеч, не то лицо – Роберт сильно осунулся, щеки предательски западали, под глазами появились коричневатые почечные мешки. – Коль уж вы упустили тот момент, когда меня следовало заключить в объятия и страстно расцеловать, то по крайней мере предложите кресло и рюмочку коньяку, желательно, с чашкой кофе и шоколадом в придачу.

Пока адмирал отдавал распоряжения относительно кофе, и бутербродов и шоколада, Крафт уселась в кресло и придирчивым женским взглядом окинула его каюту. Привыкшая к походной жизни, она никогда особенно не стремилась к уюту, однако эта адмиральская берлога показалась ей слишком уж безвкусно обставленной и неуютной.

Как только рюмки были наполнены, она тут же провозгласила тост: «За пылкую встречу посреди ледового океана!» и почти до половины храбро опустошила ее.

– Так я и не поняла, мой адмирал: рады вы моему появлению или нет? – Конечно же, если бы их знакомство состоялось только теперь, то ничего такого – разве что, кроме адмиральского мундира, – что заставило бы ее женское сердце трепетать, Лилия в нем не обнаружила бы.

Но она все еще помнила Роберта Брэда тем красавцем-мужчиной, каким он представал перед ней на борту «Саксонии», где они, несомненно, были самой красивой и «подходящей» парой, и которым она была увлечена не по заданию своего шефа СД, а по влечению души и тела. И тела, к сожалению, тоже, поскольку оно продолжало помнить своего «америкашку» и сексуально взывать к нему и через много лет после того, как искушенная в любовных делах женская душа благополучно забыла о его существовании. Вот такая вот, странная сексуально-душевная нестыковка.

– В общем-то, да, рад. Ясное дело, что рад, – слишком уж неуверенно, без какого-либо блеска в глазах, ответил доктор Брэд, – но, видители ли…

– Вы что это вбили себе в голову, мой адмирал?! Что я прибыла на «Флориду» под чужим именем, с фальшивыми документами и со шпионским заданием?!

Только теперь их взгляды по-настоящему схлестнулись. И во взгляде адмирала женщина смогла вычитать все те «страхи», которые она только что перечислила.

– Не будем уточнять, что именно я вбил себе в голову, но считаю, что некоторую ясность в причину вашего появления здесь внести все же стоит.

Фройнштаг вновь мило и снисходительно улыбнулась. Она рассчитывала на совершенно иной прием.

– Я потому и старалась какое-то время не попадаться вам на глаза, а переговоры вела через адъютанта, чтобы как можно дольше сохранять интригу. Мне хотелось пробудить в вас, мой адмирал, инстинкт самца-мужчины, дар предчувствия влюбленного мужчины. Но оказалось, что вы так и не догадались, кто занимался тем, чтобы расчистить вам путь к каюте командующего Полярной эскадрой, кто и почему взял на себя финансирование этого антарктического рейда. Вы оказались совершенно неподготовленным к той игре случая и фантазии, к которой я так упорно и деликатно подводила вас – вот в чем беда, мой адмирал!

– Но я только сегодня узнал о том, какую роль в подготовке эскадры к рейду сыграла некая Эльза Крафт.

– Потому, что поленились узнать об этом значительно раньше, – назидательно заметила Фройнштаг, наблюдая, как Брэд вновь берется за бутылку коньяку, чтоб «освежить» их рюмки.

– Возможно, вы и правы. Как оказалось, я слишком неохотно и бесстрастно взирал на все, что было связано с технической подготовкой эскадры, полагая, что она не входит в сферу моей компетенции. Вот почему, участие в нем некоего «Альпийского банка», а уж тем более – журналистки Эльзы Крафт, стало настоящим откровением, породившим множество вопросов, но не подарившим ни одной подсказки для ответа.

– Уверяю вас, мой адмирал. Подсказок было более чем достаточно, просто вы не удосужились предать их аналитическому просеиванию. Вы действительно взирали на подготовку эскадры к экспедиции бесстрастно и отстраненно. Впрочем, я и не стремилась так сразу подвести вас к разгадке. Куда важнее было привести вас к адмиральской короне исследователя Антарктики. И согласитесь, мне это удалось. Неважно, какими методами, нервами и финансами пришлось при этом оперировать. А ведь я вторгалась не просто в формирования научной экспедиции чужой мне великой страны, я вторгалась в вотчину военно-морского ведомства США, что само по себе казалось многим бессмысленной авантюрой, а то и безумием.

– Но зачем вам, супруге швейцарского финансового магната и успешному акционеру банка, понадобились все эти хлопоты? Вы ведь запросто могли сами нанять любое пригодное для подобной экспедиции судно и снарядить свою собственную экспедицию хоть к Новой Швабии, хоть к морю Росса или на южный купол мира.

– Именно этот вариант и предлагал избрать мой дражайший супруг, герр Алекс Крафт. Мало того, заботясь о моей безопасности, он даже сам готов был стать на капитанский мостик, вспомнив свою мореманскую молодость.

– Вот как? Он – бывший моряк?

– Подводник.

– Из соединения субмарин «Фюрер-конвоя»?

– Это не имеет значения, – не меняя ни тона, ни выражения лица, ответила Фройнштаг. «Что ни говори, а служба в СД наложила свой отпечаток на поведение этой арийки, – молвил себе Роберт Брэд. – Что-то я не припоминаю, чтобы служба в этом элитном соединении субмарин была объявлена преступной.

– Простите, госпожа Фройнштаг, этот вопрос я задал из профессионального любопытства, как-никак мы с вашим мужем коллеги.

– И потом, учтите, адмирал: еще не известно, как лет через пять-десять будет оценен рейд вашей Полярной эскадры.

– Будем считать эту тему исчерпанной, – резковато предложил адмирал, – лучше объясните, почему вы не избрали этот – снаряжение собственной экспедиции – весьма престижный, способ войти в историю исследования Антарктики, которого втройне хватило бы и для статей, и для книги путешествий, и для защиты докторской диссертации?

Прежде чем ответить, Фройнштаг еще раз озарила свое лицо нежной улыбкой светской львицы, почти с нежностью взглянула на посеревшее и утратившее былую мужскую красоту лицо адмирала и только затем пригубила хмельной напиток. Очевидно, для ощущения храбрости ей вполне хватило первой порции отменно выдержанного «Наполеона».

– Если бы я на нем остановилась, то лишила бы себя удовольствия осуществления давнишней мечты: побывать в Антарктиде под крылом всемирно известного доктора Брэда, об экспедиции попасть в которую так неуместно размечталась тогда, на борту фешенебельной «Саксонии». Я могла бы нанять судно и снарядить экспедицию, но это была бы всего лишь экспедиция никому не известной Эльзы Крафт, а не известного американского адмирала Брэда, который вряд ли снизошел бы до того, чтобы сменить мундир американского контр-адмирала на скромный сюртук капитана частного парохода. Или, может быть, я ошибаюсь, мой адмирал?

– Признаю, не сменил бы.

– Благодарю за искренность, которая поможет нам полностью проанализировать ситуацию. Итак, теперь я вхожу в историю цивилизации как участница грандиозной экспедиции адмирала Брэда, которая по масштабности своей затмила все доселе известные и которую сама я не способна была сформировать, даже если бы мне удалось обанкротить при этом половину банков Швейцарии. В Европе и в Латинской Америке будут читать мои репортажи из Антарктиды после возвращения из Экспедиции, на трех континентах сразу – в Европе, в Азии и в Америке – на нескольких языках появится моя книга. И вот тогда – вы слышите меня, адмирал, – вот тогда я снаряжу свою собственную экспедицию.

– Значит, идея вашего собственного рейда в Антарктиду, а возможно, и броска к полюсу все же существует? – оживился доктор Брэд.

Но во главе ее будет стоять уже не никому не известная фрау Крафт, а та самая путешественница-журналистка, участница экспедиции адмирала Брэда, автор нашумевшей книги, только что защитившая докторскую диссертацию. Как вам такой путь восхождения на Фудзияму собственной славы, мой адмирал?

15

Ноябрь 1946 года. Антарктика.

Море Уэдделла.

Полярная эскадра адмирала Брэда.

Борт флагманского авианосца «Флорида»

Роберт Брэд сидел, откинувшись на высокую спинку кожаного кресла, смотрел куда-то в низкий потолок каюты, вертел между пальцами ножку серебряной рюмочки и молчал.

– Впечатляет, – наконец произнес он, чувствуя на себе пронизывающий взгляд антарктической авантюристки. – Даже если все, что вы только что изложили, следует воспринимать лишь как вашу агентурную легенду, то и в этом случае ее следует признать гениальной, достойной шпионского романа.

– Ну почему же шпионского, мой адмирал?!

– Насколько мне помнится, на борту «Саксонии» вы представали передо мной под именем Лили Фройнштаг.

– Да к тому же эсэсовки, сотрудницы СД.

– Ваша служба в элитных подразделениях рейха меня не интересует. С этим должен разбираться не я и не посреди моря Уэдделла, в двухстах милях от Антарктиды.

– Но вы хоть время от времени вспоминали о нашем трансатлантическом турне на «Саксонии»? – спрашивая об этом, Фройнштаг-Крафт по-детски высунула кончик языка и скорчила игривую рожицу.

– Если уж говорить честно… – Брэд замялся, и Фройнштаг тотчас же подбодрила его:

– Признавайтесь, мой неукротимый адмирал, признавайтесь.

– В последние дни, во время перехода от Нового Орлеана до Фолклендских островов, да и после выхода из Порт-Стенли, воспоминания о «Саксонии» стали просто-таки навязчивыми.

– Вот видите, а вы уже готовы были приказать своим матросам, чтобы они вздернули меня на рее, как швейцарскую или какую-то там еще, шпионку.

– Ну, до такой жестокой расправы дело, конечно, не дошло бы, – заверил ее командующий эскадрой. – Тем не менее…

– В любом случае мне лучше сразу же и окончательно развеять ваши шпионские страхи, разве не так?

– Так будет лучше для нас обоих. Особенно если учесть, что ваша личность привлекает внимание не только тоскующих по женским ласкам морских офицеров, но и тоскующих по новым разоблачениям офицеров разведки.

– Это вы о полковнике Ричмонде? – язвительно уточнила Фройнштаг и загадочно как-то ухмыльнулась. – Давайте никогда больше не вспоминать об этой грозе русских шпионов, это унизительно. Что касается моей фамилии, то с ней все ясно: я перешла на фамилию мужа, за которого вышла замуж незадолго до капитуляции рейха. Эльза – мое второе официальное имя, которое используется наравне с Лилией. Мой жених знал меня под этим именем, поэтому я и придерживаюсь его.

– Это уже многое объясняет, – признал адмирал. Наблюдая за ним, Крафт видела, как по ходу ее рассказа лицо командующего все больше проясняется. – Кстати, если позволите, я по-прежнему буду воспринимать вас как Лилию Фройнштаг.

– Но только при нашем с вами общении наедине, дабы не вызывать излишнего любопытства у посторонних.

– Естественно, только при личном общении.

– Несмотря на то, – продолжила свой рассказ Фройнштаг, – что к моменту оккупации Германии войсками союзников я уже была гражданкой нейтральной Швейцарии, я все же добровольно прибыла в Нюрнберг и ответила на все вопросы Международной следственной комиссии. Как вы понимаете, я сделала это с дальним прицелом, дабы впредь никто не смог упрекнуть ни меня, ни моего супруга в тех преступлениях против человечества, которых мы не совершали.

– Это не требует особых объяснений, – великодушно согласился адмирал.

– Что и говорить, члены комиссии были беспредельно придирчивы к каждому, кто в свое время был связан с СС, а особенно со службой безопасности войск СС, то есть с СД. Придирчивыми, а в каких-то моментах и предвзятыми, оставались они и по отношению ко мне – что было, то было.

– Это были люди, которые, прежде чем допрашивать многих высокопоставленных чиновников и военных рейха, лично побывали на местах гитлеровских концлагерей и лагерных крематориев; они ознакомились с тоннами всевозможных документов и выслушали сотни свидетельских показаний очевидцев, – напомнил ей доктор Брэд. В эти минуты в нем закипало сознание военного моряка, который сам принимал участие в боевых действиях против германского флота и в высадке морского десанта на юге Италии, а затем в Нормандии.

– Мне понятны ваши чувства, контр-адмирал Брэд. Но мы все же вернемся к моему сотрудничеству с международной комиссией. В конечном итоге она так и не нашла в моих служебных деяниях ничего такого, что достойно было бы внимания Международного трибунала. Тем более что из состава СС я вышла еще до окончания войны, а, следовательно, до того, как СС была признана преступной организацией. Кстати, нетрудно заметить, что тысячи бывших членов СС, в том числе и сотрудников СД, занимают достаточно высокие посты в различных сферах в самой Западной Германии, не говоря уже о других странах.

– Простите за любопытство, но… До какого чина вы дослужились в своем СС? На «Саксонии», вы, помнится, были фельдфебелем.

– Обижаете, мой адмирал, обер-фельдфебелем – гауптшарфюрером СС. Но потом меня все же произвели в офицеры.

– Учитывая заслуги в операции по заманиванию в рейх некоего полярника-американца?

– И их тоже, – мило улыбаясь, подтвердила Фройнштаг. – Хотя после вашего побега с борта «Швабенланда», а затем и из Германии мне здорово досталось от начальства.

– Но ведь вы же сами помогали мне в этом бегстве.

– В гестапо об этом так и не узнали. Никто, кроме очень узкого круга сотрудников СД, о моем участии в вашей судьбе не догадывался. А что касается гестапо, то от меня потребовали… Однако это уже не важно.

– Договаривайте, Фройнштаг, договаривайте.

– Это уже детали, которые вам знать необязательно.

– От вас потребовали соблазнить меня еще раз и под любым предлогом вернуть на «Швабенланд»?

Фройнштаг взглянула на командующего эскадрой, как на городского юродивого, и не было в этом взгляде ничего, кроме сочувствия, замешанного на великосветской брезгливости. Но вслух произнесла:

– Потрясающая прозорливость, адмирал. В сугубо американском стиле.

– Любой ценой найти и убить?

– …Ну а дослужилась я всего лишь до гауптштурмфюрера СС, то есть до капитана, – ушла Фройнштаг от ответа на этот вопрос. – Хотелось, конечно, до генерала войск СС, но почему-то не получилось.

Брэд кисловато улыбнулся, однако возвращаться к теме гестаповской мести не решился.

– Действительно, стремились дослужиться до генерала? – спросил только для того, чтобы продолжить разговор.

– Иначе зачем бы я служила? Я человек самолюбивый и амбициозный. Причем в моих устах самокритичностью это не выглядит.

– Учту на будущее.

– Ну а мотивы, которые побудили меня принять участие в подготовке этой экспедиции, я вам уже, кажется, изложила.

– Все… мотивы?

– Кроме одного. Когда я узнала, что вы являетесь одним из претендентов на пост командующего эскадрой и руководителя экспедиции, я сказала себе, что сделаю все возможное, чтобы на этом посту оказались именно вы.

– Почему вдруг?

Лилия Фройнштаг пожала плечиками и посмотрела на доктора Брэда невинными глазами наивной гимназистки.

– Не так уж и «вдруг». На такой вопрос имеет право полковник разведки Ричмонд или кто-либо иной, но только не вы, мой адмирал.

– Неужели и в вашу грудь «постучался пепел» воспоминаний о днях, проведенных на «Саксонии»?

– Скорее о ночах, проведенных на «Саксонии» – так будет точнее. Хотя и дни тоже случались. Не спорьте, случались, мой адмирал.

Последние слова ее командующий эскадрой выслушал, держа на весу бутылку с коньяком, из которой только что наполнил рюмку немки. Оставив в покое бутылку, он откинулся на спинку кресла, и какое-то время сидел так, закрыв лицо руками, в каком-то странном, умиротворенном бездумии.

– Я рад, что Эльзой Крафт оказались именно вы, Фройнштаг, – произнес он, открывая лицо и решительно наклоняясь к женщине через стол. – И что вам удалось убедить меня…

– В чем, позвольте спросить?

– Вы знаете, в чем, Фройнштаг.

Она отпила немножко коньяку, с наслаждением подержала его во рту, наслаждаясь то ли букетом, то ли легким пламенем напитка.

– Знаю, конечно, мой адмирал. Правда, в глазах полковника разведки я выгляжу не столь убедительной рассказчицей, но меня это не волнует.

– Эскадрой и экспедицией командую я.

– А вот это меня и волнует и даже утешает.

– Антарктика, айсберги, исследования – для вас все это серьезно или просто цепь мимолетных приключений сытой, ухоженной, но истосковавшейся по романтике леди?

– Теперь уже – очень серьезно.

– Но почему Антарктика? Благоденствуя в центре Европы, в сытой, ухоженной, не знавшей войны Швейцарии… К тому же владелица большого пакета акций, жена банкира, и вдруг – Антарктика!

– Я могла бы по-разному объяснять вам причину столь необычного – особенно для женщины – увлечения. Но объясню словами одной моей подруги, которой я, по молодости своей, не называя вашего имени, поведала о трансатлантическом романе с неким Полярным Паломником. Знаете, как она это прокомментировала? Она сказала: «После подобных приключений порядочные женщины или счастливо заражаются гонореей, или безнадежно беременеют. А тебе удалось одновременно: и заразиться, и забеременеть. Правда, всего лишь Антарктидой»! – вдруг взорвалась хохотом Фройнштаг. – Извините, мой адмирал, но, сколько раз вспоминаю, столько и хохочу.

– Зато как образно и убедительно, – рассмеялся адмирал.

– Более чем убедительно! – мотала головой Фройнштаг, все еще хохоча. – Но если говорить серьезно, то каждый человек имеет право на исполнение своей мечты. Сколь бредовой она ни была бы. Там, на палубе «Саксонии», я вбила себе в голову, что должна побывать в Антарктиде вместе с вами. Ясное дело, речь шла об экспедиции на «Швабенланде».

– А мне казалось, что ваши полномочия ограничивались моей доставкой в Гамбург. Что-то я не заметил, чтобы вы интересовались моими предыдущими полярными экспедициями.

– Все правильно, именно этим мое задание и ограничивалось. Однако, появившись в Гамбурге, я тотчас же начала атаковать свое начальство просьбой отправиться на авианосце «Швабенланд» вместе с вами.

– Для меня это было тайной.

– Естественно.

– Почему же вы скрывали это?

– Хотелось, чтобы мое появление на «Швабенланде» оказалось для вас такой же неожиданностью, как и нынешнее появление на авианосце «Флорида». Характер у меня такой, мой адмирал: я привыкла внезапно появляться и с грохотом уходить.

Вновь ожил телефон, и вахтенный офицер сообщил, что на горизонте появились два судна из отряда коммодора Бертолда.

– Значит, будем считать, что эскадра в сборе, – без особого вдохновения молвил адмирал, и Фройнштаг почувствовала, что что-то гложет командующего. Скорее всего, на него все еще тягостно действовало появление вблизи его кораблей судна-айсберга. – Ледоколы теперь нам очень понадобятся, – а выдержав небольшую паузу, добавил: – да и субмарина «Хардести» не помешает.