Текст книги "Листья коки"

Он отогнал чувство жалости и тревогу, словно назойливую осу. Боги жаждут жертвы. Пусть же в жертву принесут Илкаму, из рода инков, лишь бы жила на свете его милая, простая девушка Иллья.

Глава пятнадцатая

«Уильяк-Уму, верховному жрецу в Куско, докладывает Тапу из Юнии. Жертва принесена, как было приказано. Боги приняли ее благосклонно. Теперь готовится мумия, достойная поклонения».

Такое сообщение часки понесли на юг в тот день, когда Уаскар приказал начать большую охоту.

Илкама, одурманенная отваром из листьев коки, пошла на смерть безмолвно и покорно. Только главная мамакона, опекающая дев Солнца, попыталась вмешаться. Ведь не для этого же она отправила в Юнию лучшую свою воспитанницу. Однако при виде кипу, полученного от самого уильяк-уму, ей пришлось умолкнуть.

Торжественное жертвоприношение, столь редкое в небольших храмах, и охота вызвали всеобщее возбуждение, и никто не обратил внимания на то, что с юга перестали поступать вести. Скоро они не стали приходить и с запада, прекратились сигналы, которые посылал пост на перевале, по дороге, ведущей к морю. Это заметил лишь дворцовый повар, так как к королевскому столу не доставили черепах и свежую морскую рыбу. Но вдоволь было всяческих прочих яств, и он не поднял тревоги.

Весь двор обосновался в Уануко, где на время охоты должна была оставаться койя. Туда уже прибыл и главный ловчий Кахид.

Кольцо облавы, в которой приняло участие все местное население и гарнизоны окрестных крепостей, наконец сомкнулось, и ни один зверь из него не выскользнул. Насколько можно судить, в этом кольце – большие стада вигоней и гуанако, много лесных серн и серн породы пуду, а также оцелотов, маргаев, ягуаров. В южных долинах заметили даже двух или трех черных медведей.

Боги благосклонны, нынешняя охота обещает быть удачнее, чем прошлогодняя.

Когда же незадолго до начала охоты над западными склонами гор показалась огромная яркая радуга – явный знак благосклонности бога Неба, – никто уже не сомневался, что охота будет удачной.

Но Кахид поглядывал на радугу с удивлением. Почему она оказалась на западе, когда сын Солнца отправляется охотиться на восток?

У Кахида было множество всяческих забот, и он недолго раздумывал над странной приметой. Для этого существуют жрецы. Ну, а охота удастся на славу.

Еще ночью зажглись сигнальные костры на вершинах гор близ Уануко, сразу же вспыхнули и другие огни, огненное кольцо опоясало весь район охоты.

Кахид был уверен, что все будет хорошо: на рассвете начнется погоня, люди его отлично вышколены, и они покажут себя… Огромное кольцо, в котором нет ни единого слабого звена, начнет сжиматься, звери окажутся в западне.

Сын Солнца Уаскар (а он обожал охоту) отбыл из Уануко на рассвете, догнал загонщиков и соизволил идти вместе с ними. При властелине остались начальники дворцовой стражи, Уйракоча и Тупак-Уальпа, главный ловчий Кахид и несколько придворных. Остальные с разрешения властителя растянулись далеко вдоль цепи гонщиков. Там им вольготней было охотиться: не надо было уступать первенства сыну Солнца.

Уаскар отправился на охоту, словно на войну, в легком кожаном панцире с золотыми насечками, в золотом шлеме с перьями и в толстых солдатских сандалиях. Он опирался на длинное копье, наконечник которого был отлит из самой твердой бронзы, остер, как бритва, а по краям снабжен глубокими зазубринами. Два телохранителя несли связки легких дротиков.

Синчи, которого Кахид оставил при себе, шел поодаль, вслед за своим повелителем, готовый исполнить любое приказание.

Голова у Синчи была ясной, сегодня он не жевал коки.

Его удивляло, что сын Солнца передвигается точно так же, как и простые смертные, что он потеет, что он порой вынужден отдыхать. Вблизи сапа-инка ничем не отличается от обыкновенного человека.

Однако Синчи вспомнил поучения жрецов, сказания странствующих поэтов, частые разговоры на сторожевых пунктах. Там всегда говорилось, что боги, если они захотят, воплощаются в людей. Наверно, так и есть. Инти, бог Солнца, перевоплотился в первого сапа-инку и теперь живет в его наследниках.

Он неожиданно вспомнил текст послания, которое нес из Силустани в Куско: «Великий инка Атауальпа собрал огромные силы и движется на Куско». Значит, предстоит война…

А ведь инка Атауальпа – тоже сын сапа-инки Уайны-Капака. Значит, и в него вселился бог Солнца. Но как же могут бороться друг с другом двое богов? Ведь может случиться что-то ужасное. Вдруг померкнет солнечный день или разгневается бог Земли и уничтожит людей своей грозной мощью…

Людей он может уничтожить. Но не Солнце. Солнце – божество, более могущественное, нежели бог Земли.

Неожиданно Синчи потянуло к коке. Весь организм его, пропитанный наркотиком, в последние дни жадно требовал этой жвачки. Но сейчас кока была нужна ему во что бы то ни стало. Ведь такие размышления слишком мучительны для простого человека. А стоит только взять в рот эти листья, и тотчас все окружающее уходит вдаль, все становится безразличным, и жить тогда куда легче и проще. Все, о чем он сейчас думал, не имеет отношения к обычным людям – земледельцам, бегунам, рудокопам. Он, Синчи, обязан лишь исполнять приказы, а остальное – не его дело.

Но он подавил искушение и не притронулся к листьям. Ловчий Кахид запретил ему жевать коку. Он приказал Синчи иметь ясную голову, ведь в любую минуту ловчему могла понадобиться помощь. Да и сам Кахид не жует листьев коки. Только однажды на перевале по дороге на Силустани…

Ловчий послал бегунов вдоль цепи, и к нему все время поступали свежие вести.

Хотя ловчий уже дважды отправлял Синчи с поручениями, он все же предпочитал держать юношу при себе. Ведь Синчи хорошо знал местность.

Утром в первый день охоты примчался бегун с юга.

– Говорит Локу, предводитель тысячи, идущей по долине Корас. Убито два небольших оцелота. Большой ягуар ранил одного охотника, но остальные не дали ему прорвать цепь. Он помчался на гору Тайома.

– Это там. – Синчи, отвечая на вопросительный взгляд ловчего, указал на холм, видневшийся среди голых вершин. Небольшие заросли кустов кенны и карликовых кипарисов стлались среди расселин.

– Большой ягуар пойдет по тому оврагу, – добавил он.

Ловчий кивнул, прибавил шагу и догнал властелина, идущего с группой придворных чуть впереди цепи. Синчи видел, как ловчий низко поклонился и что-то сказал, указывая на недалекое взгорье. Повинуясь кивку Уаскара, ловчий обратился к загонщикам и поднял руку. Этот сигнал передали дальше.

Кахид быстро отдавал приказы. Группа из двухсот солдат, идущая далеко за цепью, была на всякий случай вызвана к ловчему и выстроилась у подошвы холма. Потом ловчий подал знак Синчи.

– Веди! Укажи то место, где сын Солнца сможет поразить большого тити.

Они двинулись впятером. Впереди Кахид, за ним Уаскар, потом двое телохранителей с дротиками и Синчи. Бегун был вне себя от возбуждения.

Указать место? Ягуар может идти этим оврагом (там обычно хищники выслеживают добычу), а может и свернуть куда-нибудь в сторону. Зверь уже напуган. Если он уйдет в другое место, то сын Солнца, приложив напрасно столько усилий, никого там не обнаружит. И тогда, пожалуй, ему, Синчи, угрожает неизбежная гибель. Ведь он указал неверную дорогу… Ягуар не пошел по оврагу. Во время неудачной попытки зверя прорваться сквозь кольцо преследователей его тяжело ранили, и он был разъярен. Учуяв ненавистный запах человека, ягуар внезапно выскочил из кустов.

Зверь прыгнул сверху, прямо на одного из телохранителей, в тот момент, когда люди шли узкой тропой по склону оврага. Человек вскрикнул и покатился вниз, выронив оружие. Второй телохранитель, который шел следом за ним, споткнулся и упал на колени, выпустив из рук дротики.

Уаскар мгновенно обернулся, но не смог воспользоваться длинным копьем: ущелье оказалось слишком узким для броска, а зверь был уже рядом. Ягуар замер на каменном карнизе в двух шагах от властелина и приготовился к прыжку.

Инка не отпрянул назад, а только наклонил копье так, чтобы массивный наконечник прикрывал ему лицо и грудь. Но как ничтожна была эта защита против разъяренного ягуара, готового прыгнуть!

Кахид шел с топором впереди властителя и теперь оказался за спиною вождя, прижатый к скале, – он не мог помочь Уаскару, не мог даже прикрыть его своим телом. Но зато за инкой шел Синчи, вооруженный только легким копьем. Когда второй телохранитель упал, Синчи увидел ягуара прямо перед собой. Хвост зверя бил его буквально по ногам.

Все длилось одно мгновение. В ту минуту, когда хищник изготовился к прыжку, копье Синчи вонзилось ему между лопаток. Удар был неудачным, – копье скользнуло по спине, и ягуар повернулся к Синчи. Юноша судорожно вцепился в древко копья и неожиданно отлетел куда-то в сторону, свалившись в заросли колючего кустарника. Он успел лишь заметить, что Уаскар могучим ударом вогнал свое копье в голову заметавшегося зверя, а Кахид с топором бросился на помощь к сапа-инке.

– Не надо, – спокойно остановил его властелин. – Капак-тити уже мертв.

Когда Синчи выбрался из кустов, Уаскар указал на него ловчему.

– Этот человек спас сына Солнца. Нам хотелось бы, чтобы он стал тукуйрикоком дорог или помощником ловчего. Пусть он получит дом в Куско и много золота.

– Склонись к ногам сына Солнца и поблагодари его, – шепнул Кахид, подталкивая удивленного Синчи, который от неожиданности только хлопал глазами.

Он поспешно выполнил все то, что ему было приказано, но сердце его сжалось от тревожного чувства. Дом в Куско? Что от того, что он станет тукуйрикоком или помощником ловчего? Это громадная честь, но тукуйрикоки и ловчие не так уж часто бывают дома. Все время они в пути. А Иллья… Иллья будет одна. И ей не придется по вкусу город. О нет, он, Синчи, предпочитает остаться простым крестьянином, лишь бы рядом с ним была Иллья.

– Потерпи немного. До конца охоты еще два дня, – сказал ему ловчий, с которым Синчи поделился своими сомнениями. – Сын Солнца благосклонен к тебе, я скажу ему о твоей просьбе в подходящий момент. Подожди! Но такого глупца я еще не встречал. Из-за какой-то девки отказаться от высоких должностей! Ну хорошо, хорошо. Получишь свой дом, свой надел и будешь надрываться на нем до самой смерти.

– Но ведь с Илльей, всегда с Илльей!

Глава шестнадцатая

На третий день охоты ловчий Кахид привел Уаскара к облюбованному месту на скале, откуда он наблюдал схватку черного ягуара с медведем. Со скалы можно было видеть стада гуанако и вигоней, беспокойно метавшихся на открытом склоне. Охота будет великолепной. Цепь загонщиков, которую вел Кахид, остановилась, как бы образуя петлю. Именно сюда погонят окруженные стада. А над этой петлей возвышался утес, на котором теперь стоял сын Солнца.

Часки с востока прибыл в ту минуту, когда первое стадо гуанако оказалось под самой скалой. От руки Уаскара пало два зверя. Большая охота началась.

– «Главному ловчему докладывает камайок из Пукальпо, – тяжело дышал гонец. – Я нахожусь в сухом овраге. Стада гуанако пытались прорваться. Мои люди идут сплошной стеной и задержали их».

Чуть ли не в то же мгновение прибыл еще один часки.

– «Главному ловчему докладывает Кохе, тысячник. Я со своими людьми перекрыл овраг с черными стенами. Зверя очень много. Мы его не выпустим».

Кахид удовлетворенно кивнул. Конечно, при этом направлении ветра зверь побежит именно сюда.

Синчи, стоявший за ловчим, слышал донесение, но он так внимательно следил за стадами на равнине, что почти не обратил внимания на гонца. Облава идет хорошо, все благополучно. Сухой овраг и овраг с черными стенами – это самые важные пункты. Именно здесь звери будут пытаться вырваться из западни. А судя по всему, стада сильные и многочисленные.

Неожиданно Синчи весь похолодел. Сухой овраг и рядом овраг с черными стенами… Ему хорошо знакомы эти места!

Он повернулся к ловчему.

– Господин, беда! Цепь облавы может разорваться! Вот здесь!

Он нарисовал веткой на песке оба оврага. Там, где они соединяются друг с другом, есть скала с пологим склоном.

Если зверей погонят по оврагам, то они неизбежно окажутся у этого склона. И смогут выскочить на плоскогорье и уйти от погони! Для них этот пологий склон весьма незначительное препятствие.

Ловчий понял, какая опасность им угрожает. Он быстро взглянул на солнце, определяя время. Облава продолжается в том же темпе. Прежде чем гонец доберется до цепи гонщиков и новый приказ дойдет до тех, что вступили в овраги… Проклятье! Оба часки умчались, при нем один только Синчи. Но ему не удастся остановить людей в обоих оврагах. А в это время звери обнаружат путь к спасению!

Кахид тотчас же принял решение и обратился к Уйракоче, командиру отряда дворцовой гвардии, сопровождавшему властелина. Быстро, глотая слова, он объяснил Уйракоче, что происходит. Времени мало, каждая секунда дорога, и никого нет, кроме гвардейцев.

Уйракоча поймал благосклонный взгляд Уаскара и тотчас же отдал приказ. Колонна, вместе с которой проводником пойдет Синчи, немедленно двинется «к востоку. С Уаскаром остается лишь несколько придворных и стражей-телохранителей со связками легких дротиков.

Отряд дворцовой гвардии продвигался очень быстро. Однако Синчи представлялось, что даже черепаха и та ползет гораздо проворнее. Стада, появившиеся вдали, казалось, все направлялись в одну сторону – к оврагам, завершавшимся спасительным для животных склоном.

О да! Солнце не зажгло священного огня в день Райми, а девушку, принесенную в жертву, боги, видимо, не приняли, так как он, Синчи, подменил распоряжение. Ведь должна была погибнуть не дева Солнца, а Иллья.

Теперь Инти, бог Солнца, а также бог Ветра будут разгневаны и охота не удастся. А потом проявит свой гнев бог Земли, сотрясая горы, разрушая дома. Начнется голод, и все лишь потому, что он, Синчи, подменил имя. Передал ложный приказ. Он пытался обмануть самих богов. Он обманул их, чтобы спасти Иллью.

Сжав губы, хмурый и сосредоточенный, он бежал впереди отряда. Хорошо. Пусть боги ниспошлют кару. Пусть будет голод, пусть будет землетрясение, но пусть Иллья останется в живых. Только это важно.

Синчи остановился на краю какой-то расселины, показал рукой на пологий склон скалы на другой стороне и принялся быстро объяснять Уйракоче:

– Здесь сухой овраг. А там – скала, о которой я говорил. О господин, высокий господин, там стада гуанако! Там, на склоне! И вигони! Они уже бегут к плоскогорью! Боги, мы прибыли вовремя!

Воины рассыпались цепью и устремились вперед, словно в гущу битвы. Плотной цепью они окружили пологий склон, Десятка полтора гуанако успело к этому времени подняться по скале и уйти в горы, но остальные пали под копьями гвардейцев. Стада, плотно сбившиеся у подножия скалы, кружили на месте, животные не решались теперь идти вверх.

Когда воины, разгоряченные охотой, кинулись на скалы, стада повернули и устремились в обратном направлении.

Синчи перевел дух и отер пот с лица. Уйракоча знает, как поступить. Он быстро выдвинет всех своих воинов вперед и наглухо закроет образовавшуюся брешь. Полтора десятка животных ушли, но это пустяк по сравнению с теми тысячами, которых настигли в оврагах.

Синчи повернулся и отправился к ловчему. А может быть, боги все-таки приняли жертву и уже сменили гнев на милость? Когда начиналась охота, появилась радуга. Самый священный и самый отрадный знак.

Синчи добежал до черной скалы, задыхаясь, весь в поту, но лицо его сияло. Ловчий Кахид бросил на него взгляд, кивнул и тотчас же отвернулся. Он был доволен – дворцовой гвардии удалось закрыть единственную брешь; теперь уже не было сомнений: охота окончится удачно.

Стада гуанако и вигоней, словно морские волны, время от времени выплескивались из оврагов, но, натыкаясь на цепь охотников, тотчас же откатывались назад и снова кидались к выходу, прегражденному загонщиками. В оврагах их скапливалось все больше и больше. Они то кружили на месте, то замирали, вытянув длинные шеи, то снова обращались в напрасное бегство.

Со всех сторон их теснили цепи преследователей. Люди кричали, звенели копья и щиты, пылали факелы. Наконец все животные ринулись в одном направлении, туда, где не слышалось шума, где их ждал Уаскар со своими придворными.

Сам сын Солнца вскоре забыл обо всем на свете и только радостно вскрикивал. Он неустанно метал копья, бил почти без промаха, телохранители едва успевали ему подавать их. Он издалека сразил ягуара, пересекавшего ущелье, а когда показался черный медведь, правда не такой громадный, как тот, которого видели здесь когда-то Кахид и Синчи, властелин выхватил из рук ловчего тяжелое копье, спрыгнул со скалы и поразил медведя прямо на глазах всей свиты. Ловчий улыбнулся Синчи. Он уже не сомневался теперь, что сын Солнца будет удовлетворен этой охотой.

Внезапно он нахмурился. Что-то обеспокоило Кахида, он тревожно всматривался вдаль, за линию облавы.

– Разве Уйракоча уже распорядился отозвать своих людей? – удивился он.

– Нет, господин. Он рад, что помог охоте, так как здесь…

– Однако он приближается! Гляди!

Синчи тоже обернулся. Вдали, на широком нагорье что-то поблескивало в лучах солнца. Да, бесспорно, сюда шли вооруженные люди.

– Да, господин, идут. Но… только это не достопочтенный Уйракоча. У того всего лишь две сотни людей, а там движутся…

Он умолк. У Кахида тоже было прекрасное зрение, и он понял, что происходит. С вершины горы приближалось целое войско, в полном боевом порядке, готовое к схватке. Над головной частью отряда, где снаряжение воинов ярче всего поблескивало на солнце, плыло большое знамя. Оно реяло на ветру, и семь красочных полос, чередующихся в том порядке, в каком они сменяют друг друга на радуге, видны были уже вполне отчетливо.

Знамя с радужными полосами?! Знамя, которое несут только над головою самого сапа-инки? Что это значит?

Ловчий вскочил на край скалы. Как раз в этот момент новое стадо вигоней вынырнуло из оврага, и Уаскар, целиком поглощенный охотой, сбросил панцирь и шлем, чтобы ничто не стесняло его движений. Он метал копья одно за другим, радостно вскрикивая после каждого удачного удара. И почти каждый его удар был удачным.

Ловчий подошел к властелину.

– Сын Солнца, соблаговоли оглянуться назад! О сын Солнца!

Когда Уаскар только гневным взмахом руки отогнал дерзкого, Кахид торопливо бросил несколько слов на языке инков.

Сын Солнца, сапа-инка Уаскар, владыка мира, теперь грозно сдвинув брови, обернулся, все еще сжимая в руках копье.

– Что ты говоришь?

– Что это за войско, сын Солнца, движется под твоим знаменем?

– Не понимаю. Эй, Уйракоча!.. Ах да, он ведь ушел. Тупак-Уальпа, что это за войско?

Второй предводитель дворцовой гвардии спокойно глядел вдаль.

– Это сын Солнца, сапа-инка Атауальпа, старший сын Уайны-Капака, властитель Кито, идет, чтобы взять в свои руки принадлежащий ему город Куско, – ответил он, вызывающе глядя в глаза своему недавнему повелителю.

Уаскар медленно опустил зажатое в руке копье.

– Атауальпа? Ведь были вести, что он остановился в Кахамарке. Что он хочет помириться…

Он резко бросил стоящему подле него придворному:

– Подай мне льяуту, венец с перьями священной птицы коренкенке и мой золотой топор!

Однако Тупак-Уальпа жестом остановил придворного.

– Не надевай отличий сапа-инки, Уаскар! – сурово сказал он. – Один только сын Солнца Атауальпа имеет право на них!

– Предатель!

– Я следую за старшим, который один имеет право на трон.

Уаскар огляделся по сторонам. Большинство придворных рассеялось, часть сгрудилась возле Тупак-Уальпы. Только ловчий Кахид остался рядом с прежним властелином. Никто уже не обращал внимания на животных, которые все чаще прорывались на плоскогорье, но, завидев приближающуюся массу людей, снова бросались в сторону.

– Мой шлем! – приказал Уаскар, протягивая руку назад, а когда Кахид подал ему шлем, властелин подошел к ближайшему камню, несколько напоминавшему трон, и уселся на нем, приняв традиционную позу мумии из храма Кориканчи.

Он не пошевелился, когда солдаты ворвались на скалу, разоружая безропотных придворных, и когда какой-то воин подошел прямо к нему.

Воин был худощав, среднего роста, но плечи и бедра с узлами крепких мускулов, не прикрытые солдатской туникой, выдавали его недюжинную силу. Он шел легко и упруго, и в его шагах чувствовалось что-то зловещее. Что-то затаенное… Так ягуар подкрадывается к своей жертве.

Оружие воина было украшено золотом. Уши оттягивали большие серьги со смарагдами, а рука сжимала обоюдоострый боевой топор, рукоять которого тоже была вся в золоте.

Но не это приковало к нему все взоры. Пурпурную повязку из шерсти вигони с драгоценной золотой застежкой на голове пришельца венчали два длинных темно-зеленых переливающихся радужными красками пера.

Синчи вдруг вспомнил некогда доставленное им сообщение:» В долину под Уаскараном прибыли люди великого инки Атауальпы. Они убили священную птицу коренкенке и унесли ее перья «. На голове пришельца, видимо, как раз перья священной птицы – птицы-уака. Это самая главная уака.

Эти перья носит только сам властелин. Сапа-инка, сын Солнца. А Уаскар сидит на камне, и у него на голове нет повязки с перьями. Что это значит? О боги, что все это значит?

Пришелец остановился перед Уаскаром, который по-прежнему сидел не шелохнувшись, смерил его взглядом с головы до ног и затем громко сказал:

– Встань, Уаскар, сын сапа-инки Уайны-Капака, и поклонись мне, своему старшему брату, который по воле самого могущественного духа Виракочи и всех остальных богов стал властелином Тауантинсуйю! Это говорю я, Атауальпа, сын Уайны-Капака, сапа-инка.

Уаскар не дрогнул, казалось, он лишился слуха.

Атауальпа рассмеялся.

– Я знаю, о чем ты думаешь. О своей дворцовой гвардии. Но Уйракоча – мой человек, и солдаты подчинились его приказу. Знай также, Уаскар, что твои войска, те, что пошли к Уальяго, уничтожены или сдались в плен, а те, что двинулись к уну Анкачс, вынуждены были отступить через безводную пустыню. И никто из них не останется в живых.

Уаскар молчал. Атауальпа снова заговорил, на этот раз уже с раздражением:

– Сегодня в Куско мои сторонники оповестят народ, что отныне их властелин – сын Солнца, сапа-инка Атауальпа. Все крепости взяты или добровольно перешли на мою сторону. Силустани, Ольонтай, Акора, даже Саксауаман! Понимаешь? Даже Саксауаман! В недобрый час отправился ты на охоту, Уаскар! Но склонись предо мной, и я признаю тебя своим братом, оставлю при дворе.

Внезапным стремительным движением Уаскар отвел руку назад, готовясь поразить Атауальпу копьем прямо в горло. Однако столь же молниеносно и совершенно непроизвольно Синчи, все еще стоявший за спиною прежнего властелина, вырвал копье из рук Уаскара. Он видел, что голову этого чужака, Атауальпы, украшают перья священной птицы коренкенке. Значит, и сам Атауальпа – святыня, уака, неприкосновенная и божественная.

Уаскар не повернул головы, казалось, он даже не почувствовал, что копье вырвано из его рук. Он сказал:

– Отдайся мне на милость, Атауальпа, и тогда я прощу тебя. Я помню, что мы сыновья одного отца.

Атауальпа расхохотался и, не обращая больше внимания на Уаскара, обратился к Синчи:

– Ты спас мне жизнь. Как твое имя и кто ты?

– Я Синчи, – покорно ответил бегун, падая на колени и припадая челом к земле. – Я простой часки, сейчас выполняю поручения главного ловчего.

– Отныне ты будешь моим часки-камайоком.

Потом он повернулся к ловчему Кахиду.

– Ты главный ловчий? Один из тех придворных, что не приходили ко мне? Но это ничего не значит. Мы будем жить в мире. Охота, как я вижу, идет отлично, поэтому мы продолжим ее. Люди не должны остаться без сушеного мяса. Эй, Тупак-Уальпа, проводи инку Уаскара, как было решено, в крепость Силустани! Держите его там, пока я не скажу, что делать с ним дальше.

– Ловчий Кахид, смотри! Охота идет плохо, зверь бежит! А что будет с людьми этого уну, если кончатся запасы сушеного мяса? Быстрее! Сомкнуть цепь! Пошевеливайтесь! Сейчас увидим, хуже ли я владею копьем, чем мой брат Уаскар.

Атауальпа так увлекся охотой, что даже не заметил, как внезапно исчез куда-то главный ловчий Кахид. И никто не мог сказать, когда он скрылся и в какую сторону направился.