Текст книги "Петербург – столица русской гвардии. История гвардейских подразделений. Структура войск. Боевые действия. Выдающиеся личности"

Произведенный 8 апреля 1851 г. в генералы от артиллерии, Арнольди в следующем году, 21 сентября, определен сенатором. Присутствовал в 1-м отделении 6-го департамента, а с 1 января 1853 г. – во 2-м отделении 5-го департамента.

Скончался 11 октября 1860 г. в Санкт-Петербурге, похоронен в Царском Селе на Казанском кладбище.

Арнольди был дважды женат. Родившаяся от первого брака на сестре декабриста Н. И. Лорера Надежде дочь София вышла впоследствии замуж за князя Ухтомского. От второго брака на дочери французского купца Софии Карловне Погибель Иван Карлович оставил двух сыновей: Александра (генерал от кавалерии) и Льва (чиновник МВД); Иваном Карловичем оставлены интересные мемуары, которые хранились у старшего сына, генерала от кавалерии А. И. Арнольди.

В «Военной энциклопедии» Сытина дана следующая характеристика Арнольди: «Арнольди представлял собой свое образный тип. Большой поклонник дисциплины, он наводил на солдат страх, хотя заботился о их пище и одежде. К поставщикам армии, если они воровали, он был беспощаден, приказывая даже бить их палками. Проворовавшегося солдата секли безжалостно. Вместе с тем он был известен своим жестоким и вспыльчивым нравом, причем не стеснялся ни с кем».

Арнольди был очень дружен с комендантом Царского Села генералом Захаржевским, у которого также не было ноги. П. П. Потоцкий в своем труде рассказывает следующую историю: «Однажды император Николай Павлович встретил Арнольди на Исаакиевской площади и, подойдя к нему, сказал: „А я издали принял тебя за Захаржевского“. – „Между нами большая разница, Ваше Величество“, – отвечал Арнольди. – „Да, ты выше“. – „He то, Ваше Величество“. – „А, знаю, у тебя нет левой, а у Захаржевского правой ноги“. – „Никак нет, Ваше Величество“. – „Так какая же между вами еще разница?“ – „Я полевой, – отвечал Арнольди, – а он оранжерейный!“ Император был весьма доволен этой шуткой и впредь уже не смешивал Арнольди с Захаржевским».

Ковбои наступают лавой

Незадолго перед смертью, последовавшей 8 июня 1901 г., этот 80-летний старик вдруг сжег свою библиотеку, которая верно служила ему – писателю и военному историку. Зачем он это сделал? Соседи считали – умом повредился. Он и всегда-то был странным, этот русский. А может быть, решил, что время его прошло… услышал зов павших сослуживцев, рядом с которыми скоро ляжет в землю на Национальном кладбище Моан Сити, на стыке трех штатов – Иллинойс, Миссури и Кентукки… В землю, политую его кровью, но все равно чужую, на берегу Огайо, при впадении ее в Миссисипи…

А лежать бы ему на низком донском берегу, среди заливных лугов Константиновского станичного юрта. Той самой станицы Константиновской, где родился он, Иван Васильевич Турчанинов, 24 декабря 1822 г. и к которой оставался приписанным всю свою жизнь, где его помнили, но не знали, где поминать: среди живых или среди мертвых, уж больно давно покинул он Родину.

И. В. Турчанинов

Человек чрезвычайно одаренный, вопреки старательно вбиваемой в наши головы долгие годы откровенной лжи о косности русского правительства, о том, что человек талантливый был в самодержавную эпоху обречен на неблагодарное существование в безвестности, Турчанинов за очень короткий срок сделал блистательную служебную карьеру. Девятнадцати лет выпущен из Артиллерийского училища и вскоре закончил с отличием Академию Генерального штаба. Храбро сражался в Русско-турецкую вой ну и уже в 33 года был произведен в полковники. Благодаря безупречной репутации, беспорочной службе и совершенно исключительным способностям по личному распоряжению Николая I был назначен руководителем планировки Петербургского крепостного района и начальником штаба Гвардейского корпуса.

Толковое, образованное русское офицерство, традиционно, с Петровских, с Аракчеевских времен, было очень работоспособно, но Турчанинов и среди штабистов выделялся тем, что мог работать, как машина, по 12–14 часов в сутки.

Поздно вечером, когда пустели улицы Северной столицы, денщик подводил к боковому подъезду крепкого дончака, и молодой полковник легко взлетал в казачье седло.

…Грохотали подковы по булыжнику мостовых, и летели два всадника – один впереди, другой чуть поодаль. Цепкая посадка с наклоном вперед выдавала в них природных казаков.

…А казаки, как известно, «опора престола»! Во всяком случае, это мнение до сих пор бытует, хотя подлинная история его постоянно опровергает. Не исключение и жизнь Турчанинова. Судите сами: начальник Штаба Гвардейского корпуса,[137]137
  Штаб Гвардейского корпуса (Дворцовая пл., 4) сооружен в 1837–1843 гг.


[Закрыть] любимец императора вдруг становится эмигрантом. Да не просто эмигрантом, а человеком, близким к социалистам, хорошим знакомцем Герцена, к которому по дороге в США он заезжает в Лондоне и с которым переписывается впоследствии долго и сердечно.

Что же это за странный полковник? Какой же это, с позволения сказать, сатрап императора! Он же казак-разбойник, дикарь, и вдруг – Герцен! Так вот потому и Герцен, что казак!

В душе Турчанинова, как в душе любого казака, жила неистребимая вера в справедливость, жил, если хотите, атавизм – тоска по демократии, которая была отнята у казачества русским самодержавием. Разумеется, не стоит считать Ивана Турчанинова казачьим националистом, но не следует и забывать, что свою принадлежность к казакам полковник не считал пустым звуком.

Он не знал, как помочь своей Родине, и решил посмотреть на страну, которая диаметрально отличалась от России, – на Америку.

Познакомившись с реалиями американской жизни, Турчанинов понял, что в США не меньше проблем, чем в России. В письме к Герцену от 1859 г. он писал: «Разочарование мое полное; я не вижу действительной свободы здесь ни на волос… Эта республика – рай для богатых; они здесь истинно независимы; самые страшные преступления и самые черные происки окупаются деньгами… Что касается до меня лично, то я за одно благодарю Америку: она помогла мне убить наповал барские предрассудки и низвела меня на степень обыкновенного смертного… никакой труд для меня не страшен».

Иван Турчанинов умел учиться – в США он сразу по приезде поступает в Инженерный колледж в Филадельфии и получает диплом инженера, легко освоившись в американской системе образования.

Вскоре в американской железнодорожной компании появляется новый инженер топограф Джон Безил Турчин (имя, которое он получил после принятия американского гражданства). И сразу становится популярным оратором Республиканской партии – яростным противником рабовладения. Так что, когда грянула Гражданская война, Джон Турчин без колебания принял сторону северян. Ему тут же предложили возглавить 19-й Иллинойский полк. Быстро обучив солдат, 12 июля 1861 г. Турчин повел свой полк на фронт. Американцы официально признали его чин, полученный в Русской армии.

Вот тут-то и реализовались, и воплотились в едином целом казачье происхождение Турчанинова, его военный талант, боевой опыт. Вчерашних ковбоев не нужно было обучать ездить верхом, не занимать им было и храбрости, и патриотизма, а вот военного опыта у них не было. И Неистовый казак, как стали называть Турчина в американской армии, сформировал удивительную воинскую часть. Мало того что он обучил своих солдат всем тактическим казачьим приемам, он сумел в какой-то степени привить им казачью нравственность, казачье понимание законов войны, казачью сознательную строжайшую дисциплину.

Бригадный генерал армии «северян» США И. В. Турчанинов

Полк Турчина оборонял железную дорогу. Но, в отличие от других военачальников, он понимал оборону как ряд наступательных действий на широком пространстве всего района, прилегающего к железной дороге. Его ковбои нападали на базы противника, выводили из строя связь, парализуя крупные соединения тем, что были совершенно неуловимы, мгновенно рассыпаясь в прерии и собираясь вновь по первому зову. Турчин всему предпочитал глубокие рейды по тылам противника.

О том, как успешно действовали его солдаты и какую славу принесли они своему командиру, свидетельствует то, что уже через год Турчин получает под командование бригаду и чин генерала.

Его бригада идет далеко впереди в наступлении, в авангарде дивизии Митчела. Турчин оторвался от основных сил, прорвал оборону южан и, уйдя в глубокие тылы противника, помчался параллельно фронту, отрезав южан от баз…

Но вот тут-то и подстерегала генерала большая неприятность: прорвались кавалеристы Джона Безила в тылы врага, естественно, налегке, без обоза и без продовольствия. Сами обстоятельства глубокого рейда поставили американцев в те условия, в которых почти всегда оказывались казаки: свои далеко, а есть нужно! Как гласило донесение, полученное генералом Митчеллом, солдаты Неистового казака «разграбили город Афины».

И вот прославленный воин, кумир американцев-северян генерал Безил Турчин отдан под суд по обвинению в непринятии мер по предотвращению насилия в отношении личностей и частной собственности американских граждан.

На суде Турчанинов признал себя виновным только в одном должностном проступке: во всех боях его сопровождала жена Надежда Турчанинова, в остальном же обвинений не признал, запальчиво утверждая, что его приказ «Отдать Афины на поток и разграбление на два часа», как это принято у казаков, был единственным способом накормить голодных солдат.

Напрасно бунтовал Иллинойский полк, требуя возвращения своего командира, суд решил уволить Турчанинова из армии. По армии поползли слухи, что его осудили тайные сторонники рабства. Хотя все это, конечно, выдумки: суд, новый, демократический, был абсолютно беспристрастен и справедлив! Для суда, как и положено, все равно, кто совершил проступок, генерал или солдат, – закон равен для всех!.. Кто знает, может быть, тогда у многих сторонников Неистового казака шевельнулось в душе сомнение: «А так ли уж прекрасна демократия, или, может быть, и она, как всякое установление человеческое, несовершенна? Ведь кроме незыблемой буквы закона существует еще так много всего, что он обязательно должен быть уравновешен еще чем-то…».

Скажем, у казаков в мировоззрении четко уживались три понятия, по которым вершился суд: по обычаю, т. е. по прецеденту, по закону и по совести… То есть допускалось, что и по закону можно быть осужденным несправедливо.

К счастью, нашелся человек, принявший решение не совсем по закону, но по совести, – президент Авраам Линкольн. Он не только отменил постановление суда, но издал приказ о производстве Турчанинова в генерал-майоры и назначении его командиром бригады.

Оставив в прошлом личные обиды, генерал-майор Турчанинов за несколько месяцев своими боевыми действиями приобретает такую славу, что начинает считаться ведущим военачальником армии США. До сих пор во всех колледжах изучают его знаменитый «Марш к океану», победу при Чикамуге (19–20 сентября) и на горном перевале Миссионер Рижд (25 ноября) 1863 г., когда выигранные им сражения оказались решающими для действий всего фронта.

Летом 1864 г. его вывел из строя солнечный удар, полученный на фронте. Оправившись, он готов был снова стать в строй, но война победно заканчивалась, и он подал в отставку.

Ему предлагали ответственный пост в Военном министерстве, но Турчанинов был сыт по горло штабной работой еще в России, а тут прекрасно понимал, что «новые чиновники» будут «покруче» царских генералов, которых удерживали от правонарушений дворянская честь и православная мораль. Героическое время кончилось. Началось время бизнеса.

Поначалу и он поддался всеобщему увлечению предпринимательством. Казалось бы, у него для этого были все данные: умный, образованный, нестандартно мыслящий, энергичный! Что еще нужно для успеха? Оказывается, нужны такие свойства, при обнаружении которых у себя казак-гвардеец считает, что пора в петлю.

Турчанинов не мог служить наживе всем сердцем, всем помышлением, как того требует предпринимательство. У него были развиты такие чувства, которые в период первоначального становления капитала и накопительства производительных мощностей – так именуется это подлое время в учебниках – были совершенно не нужны, а даже вредны: сострадание, совестливость, отзывчивость, щедрость…

Одним словом, его труды в качестве посредника по приобретению патентов на новые изобретения принесли ему одни убытки.

Пришлось вернуться на железную дорогу, где он работал инженером. Служил он, как всегда, безупречно, но и тут многое помешало ему сделать карьеру. Со всей своей горячностью он принялся помогать иммигрантам полякам.

Рядом с той станцией, где он служил, на 300 миль южнее Чикаго, он помог 500 польским семьям основать город Радом, помог оборудовать железнодорожную станцию, построить костел, школу, наладить медицинское обслуживание. Вся эта совершенно бескорыстная помощь разорила его окончательно. Он потерял работу. На остатки сбережений приобрел ферму, но ферма была убыточна, как были убыточны все предприятия, все дела, за которые он брался: не удалось ни фермерство, ни посредничество при продаже земельных участков, ни игра на бирже.

Ферма пошла с молотка. Однако новый владелец побоялся выселить Турчанинова – слишком известен был его темперамент. И тем не менее ферму пришлось оставить, кое-как построить себе дом, где генерал доживал жизнь в постоянной нужде.

А годы брали свое. И с казачьей твердостью генерал и герой войны отдавал себе отчет в том, что «его сезон прошел».

Ни для того, чтобы служить, ни для того, чтобы биться за место в жизни, сил и возможностей уже нет. А самое главное, нет желания.

США конца XIX столетия и отдаленно не напоминали ту страну свободы, о какой он мечтал вместе с лучшими умами Европы.

Обманула его и демократия, которая превратилась во власть толпы, бесчувственной и жадной к наживе.

Старый генерал решил в жизни новой страны не участвовать. Запершись в своем доме, он ушел в прошлое – стал писать книги по истории Гражданской войны. Когда денег не оставалось на еду, он доставал старую, привезенную из России скрипку, ехал в соседний городок и давал концерты, поскольку играл прекрасно.

Легенда говорит, что он собирал милостыню, играя на скрипке на улице и в салунах-пивных. Но даже если это не так, любой гонорар, полученный героем такого масштаба за игру на скрипке, – милостыня. Кроме того, следует представить себе американские городки того время и аудиторию, которая нам хорошо известна хотя бы по американским историческим фильмам и вестернам.

Казак в американскую цивилизацию не вписался, да и не мог вписаться.

Одним из последствий сердечного приступа было постепенное ухудшение умственной деятельности. Все это время жена Турчанинова Надин, была ему надежной опорой и поддержкой. Он написал Александру II прошение о разрешении вернуться в Россию, но получил отказ.

Следует сказать к чести американского правительства, когда слухи о бедственном положении героя дошли до Вашингтона, генералу тут же выделили пенсию – 50 долларов в месяц пожизненно. Не могу сказать, много это или мало. Но, вероятно, благодаря этой пенсии появились такие книги Ивана Турчанинова, как «Сражения Федерации во время Гражданской войны в Соединенных Штатах Америки в 1861–1865 гг.», «Опыт и впечатления Гражданской войны».

Одна из последних книг, написанных старым казаком, – «Картины России». Зачем перед смертью он сжег свою библиотеку? Что хотел сказать он этим своим поступком? Может, не желал, чтобы книги – главное сокровище его жизни – достались неблагодарному потомству или наказывал их за великий обман, которому он поддался и ради которого оставил свой народ, свой Дон? Молчат документы.

Молчит гранитный монумент на его могиле, где рядом с отважным генералом, неистовым казаком Джоном Безилом Турчином, покоится прах его верной спутницы во всех сражениях и невзгодах Надежды Александровны Турчаниновой,[138]138
  Во время Гражданской войны жена Турчина Надин была врачом в бригаде своего мужа. Несмотря на протесты противников эмансипации женщин, Надин настолько хорошо и самоотверженно выполняла свои обязанности, что все нарекания в ее адрес прекратились, и она умело лечила больных и раненых весь срок службы. Однажды, болея, Турчин поставил на командование полком свою жену, которая вполне успешно справилась с руководством.


[Закрыть] пережившей мужа на три года.

Но осталась память в США о странном русском, который научил ковбоев наступать лавой, играл на скрипке незнакомые мелодии и к многочисленным своим титулам неизменно прибавлял как самый высший «донской казак станицы Константиновской», где его тоже, конечно, поминают в числе «зде лежащих и повсюду погребенных», правда, без упоминания титулов и фамилии. Но ведь у Господа безымянных нет.

В 1827 г. Николай I сформировал Роту дворцовых гренадер. В первом наборе – это участники Бородинского сражения. Все гренадеры этой роты обязательно были ростом не ниже 182 см, отслужившие в гвардии не менее 15 лет.

Рядовой Роты дворцовых гренадер по званию приравнивался к прапорщику армии, первому офицерскому чину, капитан роты приравнивался к генерал-майору.

В числе подарков, врученных Наполеоном Александру I во время подписания Тильзитского мира, был набор гвардейских медвежьих шапок, которые носили пешие гренадеры Бонапарта. Эти шапки, «в несмертельную память 1812 года», надели солдаты – дворцовые гренадеры.

Более элитного подразделения в Русской армии было не сыскать.

Рядовой роты Дворцовых гренадер

Даже честь они никому первыми не отдавали, обязаны были им первым отдавать честь. Они отдавали честь только государю-императору и членам Императорской фамилии, а всем остальным брали только ружье под курок.

Что же касается денежного содержания роты, то годовой оклад самого младшего чина – гренадера 2-й статьи – в то время составлял 300 руб. Так что солдаты роты были достаточно обеспеченными людьми. И они, и члены их семей пользовались такими привилегиями, о которых некоторые офицеры армии и мечтать не могли. А в случае смерти дворцового гренадера почести при похоронах оказывались такие, какие оказывались не всякому генералу. Так, при похоронах штаб-офицера роты в почетный караул назначалась рота в полном составе, что случалось только при похоронах членов Императорской фамилии.

Во время штурма Зимнего дворца в Октябре 1917 г. представители немногочисленных войск, оборонявших Зимний, предложили Роте дворцовых гренадер поддержать обороняющихся, на что командир роты полковник Кирим-Бек Наврузов заявил: «Наше дело не воевать, а сокровища сберечь». «Русские старые ворчуны» расформированы в 1921 г.

В Императорском Конвое по кавказской моде основная масса личного состава – в том числе и офицеры – выбривали голову.

Конвой Его Величества имел гнедых лошадей (трубачи – серых).

18 мая 1811 г. из отличившихся на Кавказской линии черноморских казаков (потомков запорожцев) по приказу Александра I («во изъявление Монаршего своего благоволения к войску Черноморскому») была сформирована гвардейская Черноморская сотня. Организационно она вошла в состав лейб-гвардии Казачьего полка и в его рядах с отличием принимала участие в кампаниях 1812–1815 гг.

Рота дворцовых гренадер. (фотография 1911 г.)

Джигитовка конвойцев. Рис Н. Самокиша

В 1815 г. черноморцев переформировали в эскадрон.

1 июля 1842 г. эскадрон развернут в лейб-гвардии Черноморский казачий дивизион. После реорганизации Кавказских казачьих войск его упразднили, а личный состав поступил в Собственный Его Императорского Величества Конвой.

Первым официальным подразделением личного Конвоя Николая I стал учрежденный 1 мая 1828 г. взвод кавказских горцев (первый командир – ротмистр Султан-Ахмат Гирей), составленный из князей Кабарды, Чечни, а также кумыков и ногайцев.

30 апреля 1830 г. переименован в лейб-гвардии Кавказско-Горский эскадрон Его Величества Конвоя.

В 1838 и 1839 гг. сформированы команды лезгин (из аджарцев и лезгин Прикаспийского края) и мусульман (из почетнейших фамилий ханов и беков Закавказского края).

19 ноября 1856 г. в команду добавили грузин, и все четыре взвода (грузин, горцев, лезгин и мусульман) названы лейб-гвардии Кавказским эскадроном Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Упразднен 2 декабря 1881 г.

12 октября 1832 г. в составе Конвоя появилась команда Кавказского Линейного казачьего войска (50 человек «из отличных храбростью и поведением»), развернутая 14 июня 1856 г. в лейб-гвардии Кавказский казачий эскадрон.

В феврале 1861 г. к Конвою причислен и личный состав Черноморского дивизиона.

7 октября 1867 г. образованы 1-й и 2-й лейб-гвардии Кубанские казачьи эскадроны и лейб-гвардии Терский казачий эскадрон (в 1881 г. развернут в 1-й и 2-й Терские эскадроны).

12 марта 1891 г. эскадроны стали именоваться сотнями.

В 1917 г. Конвой получил название Конвой Верховного главнокомандующего, имелся в виду Керенский, но служить ему конвойцы не стали. Все, кому удалось, ушли на Дон, Кубань, Терек, а затем – в эмиграцию…