Текст книги "Скрытая сила"

V

– Похоже, нам сегодня целый день по этим лестницам шастать… – ворчал Семён. – Сначала под самую крышу, потом наоборот, вниз, в подземелье, а оттуда опять на один из верхних этажей! Нарочно что ли так сделали? Хотел бы я знать, чья это затея…

– Ректор Академии, чья ж ещё? – отозвался Олли. – Мне говорили, что сначала всё, что так или иначе связано с ТриЭс собирались разместить в здании Дормитория, но потом ректор решил занять под эти цели западную башню Грос-Ложи. Так что его и благодари… если осмелишься, конечно.

Ректора Академии студенты группы «6-К» видели всего раз – сегодня на завтраке, когда он зашёл в трапезную, чтобы поприветствовать новичков. Высокий, худой, как щепка, с измождённым острым лицом, на котлром, казалось, никогда не появлялась улыбка – Виллим невольно поёжился при мысли, что он осмелиться когда-нибудь приставать к ректору с досужими разговорами…

Приятели поднимались вслед за Олли. Староста возглавлял длинную цепочку студентов, с упорством муравьёв карабкавшихся на верхушку Башни. Винтовая лестница, соединяющая все её этажи, от плоской крыши, где располагалась астрономическая площадка, до глубинных уровней, позволяла идти только гуськом, по одному. Исключения составляли площадки этажей, где можно было слегка перевести дух после утомительного карабканья по крутым, истёртым тысячами подошв, ступеням, освещённые редкими светильниками. На площадку выходили двери лабораторий, и студенты с некоторой опаской прислушивались к доносящимся оттуда звукам. О Гросс-Ложе ходили зловещие слухи, и мысль о том, что они не только оказались в этом древнем здании, камни которого буквально пропитаны ТриЭс, но и вот-вот приобщатся к его тайнам, вызывала лёгкую оторопь.

Здание Гросс-Ложи, как объяснил служитель, провожавший их в Дормиторий в тот день, когда они только прибыли в Академию, примыкает с обратной от площади стороны к главному корпусу Академии. Но напрямую туда не пройти – сперва придётся пересечь тенистый дворик с фонтаном и миновать угрюмую, сложенную из каменных глыб арку. «Среди новичков каждый год находятся болваны, которые тайком пробираются в здание Гросс-Ложи по ночам. – сообщил с ухмылкой служитель. – Наслушаются баек о скрытых там диковинах, о запечатанных лабораториях, полных всяких чудес – вот и лезут, но наверх выбираются не все. Сколько их там сгинуло – никто, наверное, и не помнит. Так что, не советую вам, молодые люди, следовать их примеру, может плохо закончится…»

– Ты же, вроде, бывал здесь? – шёпотом осведомился Виллим.

– Бывал. – кивнул Сёмка. – Внизу, на подземных уровнях. Там настоящий лабиринт, мы едва не заблудились…

Он успел поведать по секрет о своей вылазке в подземелья Гросс-Ложи за спрятанным там оборудованием. Рассказ, не особо изобиловавший подробностями (всё потом, говорил Сёмка, ещё успеется…) подтверждал зловещие намёки служителя, и это не добавляло душевного спокойствия.

– Кстати, помнишь, ты говорил, будто у нас не будет уроков с девчоночьими группами? – Виллим поторопился сменить тему разговора. – Так вот, ничего подобного – уже первое занятие, алхимия, совместное!

Действительно, значившийся первой строкой в сегодняшнем расписании урок химии – студенты упорно именовали предмет «алхимией», – значился, как общий с одной из групп, состоящих целиком из девушек. Среди них приятели с удовольствием обнаружили своих вчерашних знакомых, Марию и двух её подружек. Девушки были бледны, напуганы, и Сёмка хорошо их понимал. Ему-то довелось побывать в подземельях Гросс-Ложи, и увидеть там много такого, о чём не только рассказывать – вспоминать не хотелось. Но одно дело запутанный лабиринт ходов и залов, вырубленный в скальном основании древней инийской цитадели – и совсем другое нижний, не такой уж и глубокий ярус давно обжитой башни. Что может им тут угрожать? Разве что ногу кто-нибудь подвернёт на крутых ступеньках, или подхватит простуду – сквозняки здесь гуляли вовсю, и студенты зябко кутались в свои мантии.

Он как бы невзначай взял Марию за руку – подбодрить, помочь избавиться от пустых страхов. От Виллима этот жест не укрылся. Девушка чуть заметно вздрогнула от этого прикосновения на ладонь не отдёрнула.

– А ты, я вижу, времени не теряешь! – шепнул он, дождавшись, когда Мария отвлечется на подругу.

– Тебе-то кто мешает? – огрызнулся Семён. – Думаешь, не вижу, как Инге на тебя смотрит? Она на тебя ещё вчера глаз положила, вот и не теряйся…

Виллим пожал плечами. Подружка Марии оставила его равнодушным – настолько, насколько юношу его лет вообще может оставить равнодушным привлекательное личико и стройная фигурка. Дело в том, что умом новая знакомая явно не блистала, и после недолгой беседы ему оставалось только удивляться, как её вообще взяли в академию? Может, подумал Виллим, дело в способностях к ТриЭс, на которые при поступлении в Академию обращали особое внимание? Вот и их с Сёмкой одногруппникам пришлось проходить испытания на этот предмет – видимо, не нашлось покровителей, способных предоставить достаточно увесистые рекомендации. Что ж, таланты к ТриЭс, как и миловидная мордашка, вовсе не обязательно связаны с острым умом и эрудицией – всем тем, чего в избытке имелось у собеседницы его приятеля. Однако, простая вежливость требует уделить девушке внимание, а значит, придётся и дальше тратить время на пустую болтовню, внимательно следя за тем, чтобы лёгкий, ни к чему не обязывающий флирт не перерос в нечто большее. А как это сделать, если по субботам в расписании значатся музыкальные вечера, и Сёмка, можно не сомневаться, затащит его туда?

Последний виток лестницы вывел их на площадку, на которую выходили несколько дверей – низких, чтобы пройти в любую из них Виллиму с его шестью футами роста пришлось бы пригнуться. Из-за одной, слегка приоткрытой, тянуло какой-то едкой химией. Виллим вздохнул, поправил прижатые локтем пачку книг и тетрадей (они пока ещё не успели обзавестись подходящими сумками или портфелями) и вслед за Семёном вошёл в лабораторию.

– …мета-газ, взбудораженный гальваническими разрядами, неважно, естественного или искусственного происхождения, создает силу, противоположную силе всемирного тяготения. – говорил профессор. Был он коренаст, мал ростом и напоминал гнома, как их рисуют в детских книжках. Впечатление усиливали седая шевелюра и борода, а так же вытянутые, слегка заострённые уши – как у инри, шепнул приятелю Виллим, едва увидев преподавателя. Говорил профессор отрывисто, сопровождая слова бурной жестикуляцией.

– …этот эффект создаёт подъёмную силу для воздушных кораблей, куда более значительную, нежели светильный газ или водород, которыми раньше наполняли несущие баллоны. – продолжал «гном». – И уж конечно, гораздо выше, чем при использовании нагретого воздуха. Разница заключается лишь в способе получения мета-газа. Он является продуктом жизнедеятельности крошечных, невидимых глазу организмов, объединённых в колонии, наподобие обыкновенной плесени или микроскопических грибков. У нас этот процесс происходит на фабриках, в огромных чанах с питательной средой, где эти создания размножаются, а вырабатываемый мета-газ собирают а в огромные металлические баки, называемые «газгольдерами».

– Это которые рванули здесь, в Туманной гавани во время налёта инрийской армады? – спросил один из студентов? – Тогда ещё уймища народу потравилась этим газом!

– Вот речь, сразу выдающая неуча! – профессор скривился, будто откусил разом половинку лимона. – Мета-газ, к вашему сведению, не ядовит, причиной гибели людей стало удушье, а не отравление.

– А как это дело устроено у инри? – спросил другой студент. – Они тоже собирают газ в газгольдеры и наполняют им свои облачники?

– Нет. – гном покачал головой. – на воздушных кораблях этой расы плесневые колонии обитают внутри газовых мешков и производят мета-газ прямо в процессе полёта, а чтобы они работали интенсивнее – их подкармливают особым раствором, позволяющим производить гораздо больше мета-газа чем те их крошечные родичи, что используются на наших мета-газовых фабриках. Состав этой «подкормки» – секрет инри, из числа самых охраняемых, а потому пока мы отстаём в этой области от нашего старинного врага…

Он указал слушателям на склёпанные из медных листов шары, расставленные вдоль стены лаборатории. Шары соединялись между собой трубами, на которых дрожали стрелки манометров и каких-то ещё незнакомых Виллиму приборов.

– Вот здесь, прямо сейчас, в эту самую минуту идёт процесс выработки и накопления мета-газа. – он похлопал один из шаров по выпуклому боку. – Это удивительное вещество вместе с паровыми механизмами и гальваническими устройствами составляет основу воздухоплавания, и вам необходимо досканальнейше изучить всё, что имеет отношение к его производству и использованию.

Он строго посмотрел на слушателей поверх круглых, в чёрной толстой оправе очков. Студенты молча внимали. Гном кивнул, видимо, вполне удовлетворённый произведённым эффектом.

– Сейчас открываем тетради и записываем: «Метод промышленного получения мета-газа основан на…»

****

– Что с тобой творится? Уже полчаса ни единого слова не сказал, смотришь под ноги, всё время губами шевелишь, и лицо такое…

– Какое? – Сёмка хмуро посмотрел на собеседницу. Не хватало ещё перед ней демонстрировать свою слабость!

– Ну, не знаю… – Мария пошевелила в воздухе пальчиками – тонкими, нежными, словно созданными для того, чтобы прикасаться к лепесткам роз или стеклянным струнам инрийской арфы. – Будто потерял что-то важное, и ждёшь, что оно само собой найдётся… а оно никак не находится!

– Да ничего я не терял! – Сёмкина физиономия, и так-то не излучающая оптимизм, сделалась ещё скучнее. – Просто… вот скажи: когда мейстер Гумбольт велел попробовать вступить в контакт с орбиталями – ты что почувствовала?

Мейстер Гумбольт – он вёл второй урок из сегодняшнего расписания, – обитал в подземном уровне башни, куда группа «6-К» в полном составе проследовала после окончания урока алхимии. Предмет, который он преподавал, именовался «артефактоведение» – и заключался в обучении обращению с различными приспособлениями, использующими в своей работе Третью Силу. «Боюсь, большинство из вас слишком тупы и ленивы, чтобы освоить это чрезвычайно сложное искусство. – говорил Гумбольт. – Если с каким-то артефактом, хотя бы с той же орбиталью, что-нибудь произойдёт – самостоятельно исправить повреждение вы не сможете. А раз так – то я не собираюсь тратить своё время на то, чтобы объяснять вам их устройство. Достаточно, если вы освоите простейшие приёмы обращения с этими приборами; те же, что покажет в процессе обучения успехи, смогут рассчитывать быть принятым в следующем году на расширенный курс, пройдя который они смогут добиться чего-то более серьёзного. А пока – начнём с того, что проверим ваши способности. Уверен, слишком ничтожные, чтобы рассчитывать на приличный результат…

И он продемонстрировал студентам устройство, составленное из бронзовых лимбов-колец, Больше всего оно напоминало обыкновенную астролябию, только колец было больше, и они могли вращаться сразу в нескольких плоскостях одно относительно другого. На тёмной отполированной бронзе – такую, припомнил Виллим, такую называют астрономической, – змеились цепочки символов. Он встречал такие в брошюрке «Что надо знать офицеру о ТриЭс и основанных на нем устройствах и приспособлениях», которую изучал один из отцовских адъютантов, готовясь к поступлению в Академию Имперского Генерального штаба. Виллим тоже пролистал брошюрку, но, похоже, мало что оттуда вынес – из приведённых в ней символов он смог опознать не больше полудюжины…

– Сейчас каждый из вас возьмёт по орбитали, – Гумбольт ткнул пальцем в длинную полку, уставленную такими же устройствами, – Это учебные, чрезвычайно слабые образцы, но для выявления базовых способностей к ТриЭс их достаточно. Итак, вы берёте орбитали… – он продемонстрировал прибор, подняв его над головой, – и, держась большим и указательным пальцами за ползунок на внешнем лимбе, сдвигаете его по часовой стрелке на одно деление.

Студенты послушно защёлкали лимбами и ползунками. Поначалу ничего не происходило; потом один из ребят ахнул, и чуть не выронил прибор из рук. В его центре возник крошечный мерцающий сгусток света – возник, запульсировал и разросся до размеров грецкого ореха. Теперь это уже был не сгусток, а нечто вроде клубка из текучих, переплетенных между собой светящихся лент. Студенты, в том числе и Виллим с Сёмкой, сгрудились вокруг и, не дыша, рассматривали это удивительное явление – мерцающие ленты, словно сплетённые из сгустившегося света, наливались чистейшими спектральными цветами, подобно крошечной завязанной в замысловатые узлы радуге.

Гумбольт, увидев это издал тихое кудахтанье, заменявшее, по всей видимости, довольный смешок.

– Должен признать, что на этот раз мои прогнозы не сбылись. – объявил он. – Как минимум, один из вас обладает начатками способностей и, значит, время было потрачено не зря. А теперь – каждый должен повторить эти действия и попытаться добиться того же результата. И постарайтесь сконцентрироваться на своих ощущениях, в особенности, на глазах и кончиках пальцев – порой контакт с орбиталью даёт знать о себе едва заметными цветными искорками и слабым покалыванием в подушечках. Итак – раз, два, три – начали!..

Именно об этих «попытках вступить в контакт» с чудесными устройствами и спрашивал сейчас Сёмка. Мария в ответ неопределённо пожала плечами.

– Ну… пальцы покалывало, да и в центре орбитали что-то засветилось разок, едва-едва, но оно точно было! Я сказал мейстеру Гумбольту, он, вроде остался доволен. Погоди, но ведь ты, кажется, тоже?..

– Это я ему так сказал. – Сёмка насупился. – А на самом деле – ничего! Понимаешь, совсем-совсем ничего, ни огоньков, ни покалываний этих дурацких… Может у меня нет этих способностей? Но ведь мессир Фламберг уверял…

– Уверял – значит, есть! – Мария поспешила успокоить юношу. – Может, ты просто устал, может они, способности эти, просто спят и проявятся позже?..

Сёмка слушал и кивал. Ему уже было стыдно за этот приступ неуверенности в самом себе, и он думал уже не столько о своём фиаско, сколько о том, как бы выйти поскорее из неловкой ситуации.

– Подумаешь, не сработало с орбиталью, это ещё ничего не значит! – продолжала тем временем собеседница. В увлечении разговором она взяла его за руку и не торопилась отпускать. – Скажем, настроена она была неправильно, или вовсе сломана – уронил кто-нибудь на предыдущем занятии? А ты и убиваешься! Грета, наша староста, говорила, что на следующем занятии нас будут тестировать индивидуально, чтобы расписать по учебным курсам в зависимости от способностей. Вот увидишь, всё у тебя не хуже, чем у остальных! И, кстати… – она лукаво улыбнулась, отчего у Сёмки сразу полегчало на сердце, – это занятие тоже совместное. Сядем за одну парту, хорошо?

– Да не убиваюсь я вовсе, с чего ты взяла? – Сёмка упрямо набычился. – Просто место такое… непривычное, вот я и растерялся немного …

Нежные пальчики девушки по-прежнему не выпускали его ладонь, и Сёмка подумал, что на самом деле, ничего страшного не произошло. Ну чего, в самом деле, он запаниковал? Раз мессир Фламберг сказал, что есть способности – значит, они есть, уж кто-кто, а он не мог ошибиться! А то, что Мария сама предложила сесть на уроке вместе, и до сих пор не отпускает его руку… вот что действительно важно, а не какие-то там дурацкие огоньки и покалывания в пальцах!

****

Спустя полтора часа Сёмка уже так не думал. Он вообще ни о чём не думал – молчал, стараясь гнать от себя дурные предчувствия. Тем же самым, похоже, были заняты не меньше половины его одногруппников, которых, судя по мрачным, потерянным физиономиям, результаты проверок не сильно удовлетворили. Чего никак нельзя было сказать о девичьей группе – видимо, не зря говорили, будто девушки, добившиеся приёма в Академию, нередко обгоняют парней по уровню склонности к ТриЭс. Оно и понятно, завистливо сказал Олли, завистливо косясь на жизнерадостные лица студенток – их ведь сюда только из-за этих способностей и берут! Даже полную дуру, если она хорошо чувствует ауру Третьей Силы оторвут с руками, и неважно, что в голове содержимого не больше, чем, в порожнем мета-газовом пузыре…

Угнетало, что ни профессор ван Грот, ни его помощники ни словом не обмолвились о результатах. А ведь наверняка есть что сказать, мрачно думал Сёмка – но вот молчат, скрывают… Может, тем, кто показал неудовлетворительные результаты (и ему в том числе!) попросту сделают отметку в бумагах, после чего предложат очистить место в Дормитории? В самом деле, к чему тратить время на неудачников?..

Начиналось всё достаточно эффектно. Представившись слушателям (действительный член Гросс-Ложи, заведующий кафедрой теории ТриЭс, и так далее, и тому подобное…), профессор встал посреди аудитории – там, на свободном от стульев и столов пространстве на полу был нанесён белый круг, испещрённый таинственными символами, – и вскинул руки к потолку. Зрители замерли – тишина стояла такая, что было бы слышно пролетавшую моль. Затем раздался лёгкий треск, напоминающий звук, порождаемый сильным гальваническим разрядом, и между ладонями профессора проскочила оранжевая искра. Снова треск, Сёмка, скосив взгляд, заметил, как сидящая рядом Мария (они сидели рядом, как и договорились) вздрогнула и передёрнулась, будто от ядовитых коготков тысяч невидимых глазу мурашей, пробежавших по коже. Сидящий дальше Виллим отреагировал точно так же; не отставала от него и Инге, которая, по примеру подруги, устроилась рядом. Сам же Сёмка не ощутил ровным счётом ничего, и это был первый тревожный звонок – было заметно, что «мураши» в той или иной степени тревожат всех, присутствующих в аудитории..

Профессор стал медленно разводить ладони. Огонёк увеличился, налился оранжевым светом – и превратился в огненный шар размером с арбуз. По аудитории пронёсся дружный вздох – ван Грот лёгким мановением обеих рук отправил своё творение вверх. Сёмка на миг испугался, что косматый от языков пламени ком прожжёт каменные своды, и на них с Марией посыплются брызги расплавленного гранита. Но нет – огненный шар завис под самым потолком, подобно огромному светильнику. По его поверхности пробегали ярко светящиеся полосы, отбрасывая блики на стены, начерченные на полу загадочные символы и поднятые вверх лица.

– А теперь пусть каждый из вас сконцентрируется на шаре. – сказал профессор. – Постарайтесь запомнить ощущение, которое вы при этом испытаете – в дальнейшем это вам понадобится…

Испытания продолжались ещё часа полтора. Погасив огненный шар, ван Грот стал по очереди подходить к студентам – грозно нависал над ними, произносил фразы на незнакомом языке, требуя смотреть в глаза. Двое парней и три девушки при этом лишились сознания и сползли на пол – профессор запретил к ним прикасаться, склонился к упавшим и долго всматривался в закатившиеся глаза, в которых видны были одни только белки, испещрённые алыми прожилками полопавшихся сосудиков…

Когда очередь дошла до Семёна, он почувствовал, как отчаянно колотящееся сердце проваливается куда-то в желудок, в глазах потемнело, и…

… и снова-ничего! Профессор пробубнил что-то и перешёл к следующему студенту. Сёмка же, принялся в себя, принялся гадать – неужели ван Грот попросту не пожелал тратить на него время?

За испытанием последовало ещё одно, которое проводили помощники профессора. На этот раз ничего пугающего не было – на большом столе разложили куски плотной бумаги с нанесёнными на них линиями и символами, после чего один из помощников стал по очереди произносить фразы на инрийском языке, а слушателям требовалось, не раздумывая, выбирать один из листков. Никаких объяснений, никаких вопросов при этом не было, но двое других помощников старательно фиксировали в своих тетрадях выбор каждого.

На этом тестирование и закончилось. Звякнул за окном колокол, студенты потянулись к выходу из аудитории. Обычных для конца занятий смешков, обменов весёлыми репликами не было – профессор и его помощники так ничего и не сказали об их результатах, и теперь все, подобно Сёмке, гадали, чем это обернётся для каждого из них?

****

– Знаешь, однажды самый сильный магистр Гросс-Ложи лишился способностей. Так он впал в отчаяние, даже с собой хотел покончить!

Мария шла рядом с Сёмкой, подхватив его под руку, и он спиной чувствовал завистливые взгляды одногруппников.

– И что же не покончил? – спросил он. – Решимости не хватило?

– Какой ты гадкий! – девушка ткнула его в бок острым кулачком. – Нет, чтобы посочувствовать человеку. Только представь: всё, что составляло содержание его жизни, разом пошло прахом!

– Да, не позавидуешь… – Сёмка согласно кивнул. – И всё же, чем дело закончилось?

– А ничем. Оказалось, дело было в простуде, вот так она повлияла на его способности к ТриЭс. Вылечился – и всё вернулось на круги своя!

Она испытующе посмотрела на собеседника.

– Я это к чему вспомнила – может, у тебя тоже из-за болезни какой-нибудь, или усталости? А потом само всё пройдёт?

Прошедшие испытания не вернули Сёмке душевого спокойствия – наоборот, всколыхнули самые мрачные подозрения. Он уже успел поделиться с Марией своими опасениями – хотел, поначалу, рассказать Виллиму, но передумал, поймав сочувственный взгляд девушки, которая, похоже, сама о чём-то догадывалась.

– Вроде, я не простужен, да и уставать особо не с чего. Но ты права, наверное – надо подождать, не пороть горячку!

Четверть часа назад, едва покинув аудиторию профессора ван Грота, он на полном серьёзе намеревался сейчас же, немедленно, собирать вещи и драпать из Академии, куда глаза глядят, не дожидаясь, когда его унизительно ткнут носом в отсутствие необходимых способностей.

– Вот и правильно! – обрадовалась Мария. – Слушай, может, в библиотеке найдётся что-нибудь на эту тему? Я, вроде, видела там несколько подходящих книг – трактаты инрийских учёных, переведённые на латынь.

– Я не читаю на латыни. – Сёмка помрачнел ещё сильнее. – Так, знаю несколько слов, но и только…

– Зато я читаю, и даже очень хорошо! – девушка улыбнулась. – Мой отец – профессор медицины, он и заставил меня выучить этот язык. Хочешь, поищем вместе? Мне и самой интересно, что влияет на способности человека к ТриЭс, вот и воспользуюсь случаем!

Предложение было заманчивым, и дело тут конечно, не только в получении нужных сведений. Он представил, как сидит за библиотечным столом и смотрит, обхватив голову руками, в лежащий перед ним том, а Мария, которая сидит рядом, совсем близко, едва не прижимаясь к нему плечом, водит тонким пальчиком по строкам…

– Ну, если у тебя нет срочных дел, тогда пошли! – сказал он, и вслед за спутницей двинулся по коридору в сторону библиотеки. Стопку книг и тетрадей – и свои, и её, – он при этом прижимал локтем к боку. Учёба – учёбой, но надо поскорее выбраться в город и обзавестись, наконец, подходящей сумкой. А то рассыплешь однажды всё это по полу прямо здесь, в коридоре – и ползай на коленках по каменным плитам под язвительные комментарии однокашников…