Текст книги "Наблюдения провинциала"

Сколько ступеней у человека? На какой из них он оступается? Первой ступенью у человека, думаю, надо считать время от его рождения до первого класса. Второй – школу. Третьей – ПТУ, техникум либо институт. Но основная жизненная ступень начинается всё же с работы. И здесь кто-то идёт, не оступаясь, а кто-то пару ступеней не может одолеть. Что это, судьба, которой ни хорошие родители не указ, ни кто-то иной? Или всё-таки свыше управляют нами, но почему-то не всегда правильно? Или изначально так ТАМ задумано? А может, каждый из нас носит на себе метку, по которой и определяется жизнь конкретного человека? И главная метка, возможно, у нас не на ладони, а в голове либо в душе. Человеку же остаётся только идти предначертанным ему путём, идти…

Нет, нельзя по жизни просто так идти. Надо знать куда идти, а в каких-то случаях не грех и с судьбой поспорить, если она в худое место тебя повела. А не будешь спорить, сопротивляться, на тебя и судьба рукой махнёт.

Глава 13. Современная Россия

Воистину, от сегодняшней жизни у многих мысли начинают трещать, будто сухие вши в барабане. У некоторых же топорщатся или поднимают кожу, когда волос на голове нет. Лежишь голодный, они бодаться начинают, толкать в бок, дескать, чего развалился, иди за письменный стол да запиши нас, потом мы сами с собой поговорим, про жизнь такую разную.

Но ещё хуже, если человек от безысходности на голову встаёт. Мыслишки этого сильно боятся и через рот начинают выскакивать. Рот закроешь, они по зубам: чего не пущаешь, пущай, а то зубы-то пощёлкаем.

Да и то сказать, если человек вверх тормашками стоит, кому это понравится? Тут мысли не приживутся, все разбегутся кто куда, поэтому и говорят: вот встанешь в нормальное положение, назад вернёмся.

И человека в такой позе сложно накормить, разве, как больного, с ложки. Опять же, ложку не всунешь в рот. Привлечь бы Юру Лужкова, пусть с маленькой ложечкой, да у него ложки для одних москвичей.

Так что придётся жиденькое съестное пипеткой заливать в нос. А когда в нормальное положение встанешь, человече, иль хотя бы на колени, тут бы и Юрия. Уж он-то наверняка всех накормит (если президентом изберут). Тогда все пипетки в сторону и… за ложки. А кому не хватит, Юра наделает. Для этой цели он запретит вывозить из Расеи рассеянной лес и другие природные богатства.

Эх, и вздохнут тогда люди, когда встанут во весь рост, эх и поедят вволю. А затем мышцы начнут наращивать (пусть не боятся посторонние, мышцы не военные). Начнут с физзарядки без гантелей, потом с гантелями, штангой. Да, размечтались мы – мыслишки.

А может, возьмём на себя благородную миссию, насобираем умных мыслей по российским губерниям, да навалимся на каждого по отдельности, чтобы поставить болезненных на ноги?

Не-е, по России десятки миллионов вверх ногами стоят, очень много времени потребуется для этого. Здесь что-то другое надо придумать.

Слушай, может, гипноз поможет? По радио и телевидению будем внушать: эй, россиянин, ты уже лишнего на голове стоишь, как бы заворот кишок не случился. Хватит, пора на ноги вставать. А встал ты в неестественную позу оттого, что говорливые экстрасенсы начали с тобой экспериментировать. От этого воды в мозгах появилось много, голова отяжелела, и ткнулся ты макушкой в землю, ножки кверху. Нехорошо это, вставай.

Итак, в тебя силы вливаются от земелюшки богатой (не от земели богатого, дурень). Вот, сила появляется в голове, подталкивая извилины, опускается дальше (желудок обойдём, а то брызнет из него нечто). Наконец силушка уверенно подходит к ногам, каждый мускул, орган оживает в теле. Начинаем: р-раз… Ну-ка, руками поддерживайся о земельку (ах, так и норовит на колени). Теперь резко и-и-и… Готово. Покачивает, правда, с непривычки, зато голова вверху, ноги внизу, как и положено; теперь дело пойдет.

Эй, где моя большая ложка – Лужков строгает? Ну, Юра мастер. Он из любого сучка ложку сделает. И пусть кто-то злится, задорится, но он всё равно её сделает без сучка и задоринки.

Да, на мыслителей-практиков вся надежда. А то, ох уж, эти завлабы, даже для детсадовских домиков не прорабы. Им бы из внуков Тимура набрать команду, да играли бы в русскую лапту. А они вон что задумали, по России теории распылять, не просеянные. Мать-ь-ь-тери их плохо лупили по ягодицам, поэтому весь ум и остался в том месте. Сеятели сорнячные, шок им под зад.

Кыш с народного поля, ученики плохого агронома! Кы-ы-ш с чужого гнезда, псевдоваятели шокомордастые!..

Красавица-жена на протяжении многих лет укоряла мужа, что он мало денег приносит в семью. «Как?..» – удивлялся он.

Прошло несколько лет, за это время муж недовольной супруги построил дом за городом, куда ездил на дорогой машине. Жена тоже ездила на иномарке, одевалась как барыня. И всё равно была недовольна – у её знакомой и машина дороже, и дом за границей, и бриллиантики краше. В общем, опять стала она досаждать мужу: мол, внял ты моим пожеланиям, но этого мало мне.

Муж извёлся весь, размышляя, как заработать больше, чтобы удовлетворить неугомонную жену. Начал он по-крупному финансовыми аферами заниматься, обманывать рядовых граждан, а больше, конечно, государство. (Работал он заместителем мэра по финансовым делам в большом городе).

Прошло ещё два года. Красавица-жена вроде бы всем довольна, но чего-то ей всё-таки не хватает. Она покрикивает на мужа, попрекает: хватит в провинции жить, поедем в Москву златоглавую. Там и себя можно показать, и поучиться есть у кого – у того же Лужкова. Он парень не промах, вон как своей некрасивой жене помог…

Вскоре после этого разговора, у мужа звон появился в ушах и, якобы, «крыша» набекрень съехала. А спустя ещё небольшое время, попал он в психиатрическую больницу.

Сколько пишут и говорят, что не в деньгах счастье, нет: тянет кого-то в денежный омут, в мутный жизненный поток. А сколько вокруг красоты – это и солнце, и луна, реки и озёра; заливные луга и родные острова. Нет, уводит куда-то человека нездоровое воображение, завидущие его глаза.

Завидуйте природе, а не бумажным знакам, не драгоценным камушкам да кисельным берегам. Остудите свои алчные взгляды, опустите глаза на земную красоту, любуйтесь ею. На земле так много прекрасного!

(21 сентября 2010 г.)

P. S. 28 сентября 2010 года Юрий Лужков (мэр Москвы) был снят с должности президентом Р.Ф. – за утрату доверия. Некрасивая жена виновата… олигарх в юбке.

Муж умел зарабатывать деньги – они, можно сказать, липли к нему. Но жена им вечно была недовольна: он и домой поздно приходит, и в выходные частенько работает.

Он в конце концов устал от постоянных упрёков супруги, да слухи доходили: изменяет она ему. Как ни тяжело было, устроился в промышленно-финансовую компанию рядовым клерком.

Прошли годы. Жена постарела, стала болеть, а всё равно по привычке укоряла мужа: он, мол, такой-сякой.

У некоторых мужчин порой возникает вопрос: как угодить жене, чтобы она в любой жизненной ситуации оставалась довольной? Или мужчина никогда не поймёт женщину, её душу?

И появляется, невесть откуда взявшийся вопрос: кто она – женщина? Богиня? Или потомок Евы, которая по наущению змея уговорила Адама вместе с ней отведать «запретный плод с древа познания добра и зла», чем и навлекла проклятие на весь род человеческий?..

Миловидной женщине с порхающим именем Майя на вид не более сорока лет, хотя через два месяца исполнится пятьдесят шесть.

Она уже несколько месяцев была на пенсии, но никому из знакомых не говорила об этом. Особенно – мужчинам.

Чувствовала себя женщина прекрасно. И не только физически, но и душевно. Отличная квартира в центре города, муж, как модно стало говорить – «новый» русский. Дом в пригороде, престижная автомашина.

Начинающая пенсионерка полна сил, энергична. По совету мужа стала ходить в плавательный бассейн, шейпинг-клуб.

Прогуливаясь июньским днём в белых шортиках и красной маечке, решила она зайти в продовольственный магазин – захотелось чего-то вкусненького.

И, как повелел «господин случай», встретила в магазине мужчину средних лет, с которым была мимолётно знакома – год назад вместе отдыхали на юге. Но там у каждого возник свой интерес…

Жил он, как оказалось, рядом с магазином. Положив руку на сердце, с ходу сообщил, что его жена отдыхает с детьми в деревне и, пропев о горьком одиночестве, пригласил женщину к себе домой.

– А какое я фирменное блюдо приготовлю, о-о! – воскликнул он, и аппетитно причмокнул. – Напоминаю, меня зовут Фёдор. – И галантно поклонившись, спросил: – А вас Майя, если не ошибаюсь?

– У вас хорошая память, но и я всё помню, – многозначительно улыбнулась та, показывая ровные белые зубы. – Имя тоже помню.

Склонив голову набок, шутливо погрозила ему пальчиком.

В предвкушении чего-то новенького они вышли из магазина и, как давние знакомые, взялись под руки. Вскоре остановились, чтобы объединить покупки в один пакет. Фёдор, недолго думая, начал рассказывать анекдот, Майя заливисто смеялась (как на море год назад, в окружении молодых джигитов).

Неожиданно в полуметре от неё остановилась пожилая женщина и, через силу улыбнувшись вставными зубами, поздоровалась, поставив у ног увесистую сумку.

– Вот така наша пенсионная жизнь, – тяжело вздохнув, сказала.

Майя ответила на приветствие официально, называя знакомую по имени-отчеству, в надежде сразу и распрощаться.

Но той, видимо, хотелось поговорить, заодно отдохнуть от тяжёлой ноши. Она поправила накренившуюся сумку и стала легонько раскачивать руками, расслабляя уставшие мышцы.

– Пру вот из деревни молодой картошки, – после некоторой паузы опять заговорила она, – внуков хочу побаловать. На базаре-то её сейчас не укупишь, дорогá.

– Да сейчас всё дорого, – беспечно бросила Майя. И вдруг, как будто комарики на неё напали, замахала перед лицом пухлой ручкой, губы трубочкой и фы-ы, фы-ы. – А к кому не приди в гости, на столе чего только нет. – Не хотела продолжать разговор, но не выдержала. – Холодильники у всех забиты всякой всячиной, чего жаловаться? – поднимая чёрные брови, удивилась она. – Машины стали покупать почти через одного, коттеджи строить. Нет, хорошо сейчас, можно жить. И надо жить! – с оптимизмом закончила, выделяя последнюю фразу, находя в ней, по-видимому, свой, особый смысл.

Явно удовлетворённая собой, Майя лукаво взглянула на Фёдора, как бы говоря: «Жизнь хороша, но мы её сегодня сделаем ещё лучше».

Пожилая женщина перестала раскачивать натруженными руками и подняла с земли сумку, собираясь уйти. Затем с укором посмотрела на Майю:

– Сама-то на отдыхе? – тихо спросила.

– Да, конечно, – нарочито бодро ответила та. – С детьми вот нянчусь, – для какой-то цели соврала. – Недавно с югов приехала (это правда). За границу собираюсь съездить…

– В деревне тебя что-то давно не видать, – устало перебила свою знакомую пожилая пенсионерка. – Сама-то я через день в деревню мотаюсь, хотя и годы берут своё. А твоя мать совсем плохá стала, еле ходит. – И, покосившись на Майины шорты, качнула головой.

– Ну, что ты, Акулина Сергевна! – «Молодая» пенсионерка нахмурила лицо, делая вид, что обиделась. – Что ты напраслину возводишь! На Троицу я в деревне была, подарков матери привезла машину.

– Что для неё, эти подарки, – вздохнула Акулина Сергеевна. – Здоровье ими не поправишь. – Вдруг она окинула взглядом молодого, как ей показалось мужчину и, усмехнувшись чему-то, спросила односельчанку: – Тебе ведь пятьдесят шесть, как и мне, через два месяца? Число вот забыла…

– Двадцать первого августа, – машинально ответила Майя, тотчас изменившись в лице. Она утвердила свой возраст – пятьдесят шесть, нервно поправляя шортики на упитанных бёдрах.

– Ну, прощевай, подруга по пенсиону. – Акулина Сергеевна с прищуром посмотрела на ровесницу, которая на глазах постарела на добрый десяток лет и, печально улыбаясь мудрой деревенской улыбкой, медленно пошла к внукам – побаловать их молодой картошкой.

Живёт в небольшом городе удачливый бизнесмен, Альберт Иванович. Сорок лет мужчине, крепкий с виду, а такой бледнючий, худючий – глядеть страшно.

Но хочешь быть состоятельным – паши, не то, что раньше пашá. Тот хоть в гареме с жёнами, хоть где, навар продолжал капать.

Здесь, конечно, не гарем, вместе с тем – отлаженное дело, колесо фортуны крутится, как часы. Отдохнуть бы порой Альберту в рабочее время, да недоверчивый он: весь день с подчинённых глаз не спускает, у которых (так думается ему) даже зубы чешутся на чужое.

И приходит он вечером домой усталый, нервный. Плюхается в кресло, включает телевизор и пережёвывает весь прошедший день. От воспоминаний кривится, морщится, ну зацепиться не за что, чтобы улыбка мелькнула на лице. На экране кадры бегут, а у него кадриль с чехардой в голове. Про ужин думать не хочется, не до него. Правда, одна шустрая извилина подсказывает: жена днём звонила, сказала, что задержится, а с сегодняшнего дня у них новая горничная. Он тут же размышлять: «Хм, горничная. Жена опять, наверно, бабулю нашла. Разве пригласит она молодую, красивую».

Сидит он, лениво думает: «Да, плохо, что в нашем городе нет интимных услуг. Хотя до интима ли, когда силёнок кот наплакал; до того ли…» Пригорюнился Альберт Иванович, тяжёлые думы, как в мясорубке прокручивает. А Марианне, супруге своей, в умной голове места нет. Может, поэтому та и страдает, мечется. Час назад уехала со своим знакомым на какую-то презентацию. Устала она от безработной жизни, когда энергии много, а работать муж не велит. В такой ситуации любое предложение спасением кажется.

Муж тем временем сидит в заторможенном состоянии, ждёт – горничную с клюкой. Только бы не с протезом. Дремать уже от кислых мыслей стал.

А молодая горничная, неопытная ещё да хозяйкой науськанная, не спешит. Приоделась в отведённой ей комнатке и кофе понесла, приготовленное по… иностранному рецепту.

Входит она лёгким шагом в гостиную и ангельским голосом молвит:

– Альбертино, а я вам кофэ сварила. – И ставит чашечку на инкрустированный столик. А у самой будто пальчики к чашке приклеились, стоит в выразительной позе.

Тот глазёнки резво протирает: что за чудо рядом стоит? Короткое платьице точно из синего облака, осиная талия, ягодицы возвышаются, белые волосы небрежно рассыпаны по плечам.

– Ба, не сон ли это, – растерянно прошептал он.

– Нет, Альберто, это не сон, – вновь послышался ангельский голос. – А зовут меня Елена, по фамилии Прекрасная. Но для вас я просто Ляна.

– Ляна, – разволновался Альберт Иванович. – Ляночка, – пролепетал он, – вы оправдываете свою фамилию, вы… вы просто божественны! Скажите, а вы у нас будете жить?

– Да, – смиренным тоном ответила она, – если стеснять вас не буду.

– Что вы, Ляна, я не стеснительный! – воскликнул мужчина. – Извините, не то ляпнул. Я хотел сказать, что мы вас стеснять не будем. Тьфу, опять не то сморозил. В общем, живите у нас столько, сколько пожелаете.

Говорит бизнесмен, а сам глазками буравит молодую проказницу.

– Спасибо вам, – сделала она низкий поклон, ещё больше обольщая его телесным благолепием.

Из Альберта усталость мигом улетела прочь, а её место заняла упругая сила. Он весело заулыбался, как солнце после дождя, любуясь белокурой красавицей. И немедля попросил ставить на стол ужин.

Елена была не только очаровательна, но и оказалась превосходной собеседницей. А как она озорно улыбалась, с каким задором смеялась!

Мужчина с нетерпением ждал супругу, уставшую от ожиданий кисочку. «Что-то Марианнушка задерживается», – со сладким волнением думал он, играя в покер с горничной.

Елена тоже ждала хозяйку, приодевшись в длинное, давно не модное платье, в котором всё равно была на загляденье.

Покер покером, а звонок в дверь девушка услышала.

Марианна без лишних слов прошла в опочивальню, а горничная в свою комнату.

Альберт с бьющимся сердцем, как перед брачной ночью, вошёл к жене, помог ей снять платье, колготки… Супруга удивляется, вместе с тем хмурится, ожидая подвоха. К счастью муж, возбуждённый неожиданной страстью, не учуял ничего сомнительного. А нюх у него был ого-го, как у гончей собаки. Не раз подозревал он жену в измене, но…

В этот поздний вечер Марианна радовалась не единожды. Во-первых, муж не проявил даже малейших признаков ревности. Во-вторых, обласкал с такой любовью, как много лет уже не ласкал. О третьем и четвёртом помолчим – это тайна за семью замками.

Прошло полгода. По вечерам Елена делает Альберту Ивановичу массаж. И настолько искусно она выполняет свою работу, с такой любовью, что тот чувствует себя в эти минуты юношей. А уж когда выкрикивал что-то от избытка чувств, девушка заливалась смехом.

У него теперь зверский аппетит, на лице – здоровый румянец. И он, и его жена стали жизнерадостнее и счастливее.

Руководитель крупной фирмы пригласил подчинённых в зал заседаний. А вопрос он поставил такой: голосовать ли на выборах главы города за женщину, которая стремится на этот пост.

– Ну-с, господа хорошие, – поставленным голосом произнёс шеф, – будем голосовать за даму?

В зале собралось человек сто.

– Бу-у-дем, – крикнули из задних рядов.

– Да вы что, хо-хо-хо! – зарокотали с жирными подбородками в передних рядах.

– А почему? Женщины не пьют, не курят, – заголосили худые.

– Что-о? – возмутился шеф. – Кому вы говорите? Курят, да ещё как.

– Женщины в работе более ответственны.

– Чего-о? А беременности, роды, аборты. А уход за детьми, внуками. В общем, за бабу ни слова «за». За мужика – весь алфавит и словарь этого… как его… Брызгауса…

– Может, Брокгауза?

– Неважно! Заодно про великих писателей скажем. Все великие опять же только мужики, например, Мюнхаузем… зем… зем… Что ещё у нас на земле растёт? – Шеф грозным взглядом обвёл подчинённых.

– Карто-о-шка, – скрипучим голосом подсказал худосочный.

– Правильно! – загоготал шеф. – А Селёдочкин… есть такой в России писатель?

– Е-е-сть.

– А Водкин?

– Петров-Водкин, – попытался кто-то подмаслить.

– Именно это я и имел в виду. Ну-ка, несите мне рюмку водочки, а то в горле что-то… Кха! Итак, все желающие со мной выпили? А ты, мазурик, не тянись дрожащей рукой. Убрать мерзавца с глаз вон, а то вдруг какой припадошный. Так, про Петрова с Водкиным вспомнили. А посолиднее есть фамилии?

– Наполео-он, – просипел из первого ряда с красной рожей.

– Молодец, люблю французские вина. Тащите сюда ящик коньяка из графства… э-э-э… Лих… штэ…

– Может, из Бургундии? – крикнул кто-то из задних рядов.

– Бурундии, Бурундии… сам бурундук.

– А ты дурак.

– Что-о? Чего-о? Увезти наглеца в психушку. В больницу этого, как его… Скли… лисо… Точно, Лисовского.

– Да это же бизнесмен – крупный бизнесмен! А с ним ещё плеяда, э-э-э…

– Ладно, их не будем задевать. А то таких щелбанов надавать могут, что забудешь, где деньги хранишь. Так про что мы сегодня? На какую тему судачим? На экономическую, наверное? И как нам экономику сажать: как картошку или… как кукурузу? Вопрос, конечно, непростой. Туда бы и навозцу надо, удобрений. А где денег взять, когда самому мало? Свои кровные не отдам, лучше подчинённых косяками продавать буду. А с кого начать?.. Ладно, до этого пока дело не дошло. Так с чего мы начали это собрание?

– Да вот… вопрос стоял: женщину можно начальником города ставить?

– Бабу в начальники? Хм… Хотя дома у меня баба начальник. И что? Порядок в семье. Кто пикнет, не обрадуется. Она у меня ой-ёй-ёй. Но это дома. А на работе женщины должны быть у мужчин в подчинении. Кроме любовниц. – Шеф многозначительно улыбнулся. – Но они в начальники не рвутся, только к начальникам. Ха-ха-ха!.. В общем, этот вопрос требует детального обсуждения, а потом его пустим по кругу. Если не выплывет, утонет – так тому и быть. У нас только хорошее выплывает, остальное тонет. Я прав?

– Пра-а-вы.

– Кто сказал вправо? Меня что, качнуло? Нет? Тогда наливай Буржунди…

Глава 14. Без юмора

Престарелый, но крепкий ещё житель заволжской деревни был сильно удивлён, услышав, что с его пятидесятилетним соседом случился инсульт. Он спросил у своего сына – пенсионера, с которым сидели на крыльце:

– Сань, а чё за инсулт, он не заразный?

Тот решил пошутить.

– Не-е, – говорит, – не заразный. А вот сильно заразный, это инфаркт.

– Да ты чё-о, Санёк! – испуганно вскрикнул отец, оторопело уставившись на сына. – А я намедни, – враз осевшим голосом добавил он, – у соседки был и её прямо на диване инфарт шандарахнул. Карау-ул. Что же теперь делать-то? Можа выпьем, чтобы заразу из себя вытравить? А то не дай Бог…

Сын, ничего не говоря, встал со скамьи и торопливо направился в дом. А крепкий, поджарый дед задумался, рассеянным взглядом поглядывая на разнопёрых кур, неспешно гуляющих по двору. И думал он, возможно, о том, что дожил до преклонных лет, а так и не узнал, что инфаркт – заразное заболевание.