Текст книги "Наука раскрытия преступлений"

В 1904 г. Вучетич, уже знаменитый полицейский и ученый, опубликовал свой основополагающий труд «Сравнительная дактилоскопия». Его популярность в Аргентине была колоссальной, но не только и не столько благодаря работам, посвященным следам рук. Он писал книги и музыку, прославился как изобретатель и филантроп, меценат и путешественник. Его стараниями в столице был создан прекрасный полицейский оркестр, а в 1905-м – Общество помощи детям полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей. Со временем общество разрослось и превратилось в одну из крупнейших благотворительных организаций страны.

В 1912 г. Вучетич воплотил мечту своего детства: совершил кругосветное путешествие в составе научной экспедиции, посетив 18 стран Азии, Европы и Северной Америки. За несколько лет до смерти, уже безнадежно больной туберкулезом, вместе со своей третьей женой он ездил в Хорватию, чтобы проститься с многочисленной родней. На обратном пути Хуан сделал остановку в Париже в надежде повидать Альфонса Бертильона, но последний отказался от встречи. Хуан Вучетич умер на пике своей славы в 1925 г.

Благодаря усилиям Вучетича первыми на путь дактилоскопии стали государства Латинской Америки. Вслед за Аргентиной методику установления личности по отпечаткам пальцев приняли в 1903–1906 гг. еще шесть государств. К началу Первой мировой войны дактилоскопия в странах Европы и на Американском континенте полностью вытеснила бертильонаж.

В США поводом для перехода на новую систему послужило так называемое «дело братьев Вест» (West case).

В самом центре Америки, на западном берегу реки Миссури, в штате Канзас, находится городок Ливенворт. Сейчас его население не превышает 40 000 человек, а в начале XIX века это было крохотное поселение, построенное вокруг одноименного форта. История Ливенворта тесно связана с войной между Севером и Югом, но не Гражданская война сделала его знаменитым. В городе две известные в США тюрьмы, в одну из которых, федерального значения, в 1903 г. попал человек по имени Уилл Вест. Через пару дней после заключения его привели в тюремный офис для заполнения каталожной карточки и выполнения прочих бюрократических формальностей. Хотя Уилл попал в заключение впервые, оказалось, что его антропометрические данные и фотография уже имеются в картотеке. Была, правда, одна неувязка: в реестре они значились как относящиеся к человеку по имени Уильям, а не Уилл Вест. Результаты расследования «недоразумения» повергли тюремное начальство в шок: ошибки нет! Да, действительно, в камере уже давно сидит за убийство Уильям, брат-близнец Уилла. Антропометрические данные и фотографии братьев-негров практически идентичны, и лишь отпечатки пальцев разные.

Гениальные идеи не умирают. Антропометрия вернулась к жизни вместе с развитием биометрии как одна из ее составных частей. Так, например, в израильском международном аэропорту Бен-Гурион уже много лет наряду с рутинным паспортным контролем работает система быстрой автономной регистрации пассажиров, основанная на сканировании ладони. Компьютер в доли секунды считывает, измеряет и сравнивает десятки параметров ее геометрии, а это не что иное, как современное воплощение метода Альфонса Бертильона.

…А от былой славы Аргентины на поприще дактилоскопии сегодня, к сожалению, осталось не очень много.

ПОЕЗДКА В АРГЕНТИНУ

Аргентина уже давно прочно ассоциируется с футболом и танго, а не с Вучетичем и дактилоскопией. Жизнь в этой восьмой по площади стране мира была относительно стабильна вплоть до 1976 г., когда военная хунта решила покончить с ростками коммунизма в государстве. Последующие восемь лет истории Аргентины известны под названием «грязная война». Коммунизм был успешно задушен, правда, ценой исчезновения примерно 30 000 человек. Психологические последствия славной восьмилетки ощущаются до сих пор. Страна ужасно формализована: очереди, номерки, окошечки, паспорта, штампы, регистрации, так что договориться о визите в Отдел криминалистики Главного полицейского управления оказалось довольно сложно. Требовалось бесчисленное количество согласований на различных уровнях, но в итоге разрешение от аргентинской стороны было получено, и ранним весенним утром 2003 г. я прибыл в отдел криминалистики в сопровождении офицера безопасности израильского посольства и переводчика. В огромной комнате для совещаний нас ожидали начальники лабораторий – восемь усатых мужчин в прекрасно сшитых костюмах и безукоризненно подобранных галстуках. В течение часа я рассказывал коллегам о наших методах работы и отвечал на многочисленные вопросы. Как это часто бывает, переводчик не знал специфической терминологии, связанной с криминалистикой, так что пришлось, извинившись за акцент, общаться по-испански. Я всё ждал, когда же хозяева сами что-нибудь расскажут и проведут по подразделениям, как это принято в подобных ситуациях. Но оказалось, что «этот отдел на ремонте, тот – на курсах повышения квалификации, а в другой нужна высокая форма допуска». В итоге, пожелав всех благ и счастливого пути, нас вежливо проводили до посольской машины. Когда мягко захлопнулись тяжелые дверцы Audi-8, мы, посмотрев друг на друга, в один голос сказали: «А что это было?!» Единственно разумное объяснение напрашивалось само собой: поклонники футбола и танго просто постеснялись показать нам, во что превратилось наследие Вучетича.

Глава 9
Оценки Бальтазара. Национальный стандарт. Автоматизированные системы идентификации

Во Франции процесс перехода от бертильонажа к дактилоскопии шел довольно быстро благодаря работам криминалиста и профессора Сорбонны Виктора Бальтазара.

Бальтазар внес большой вклад не только в развитие дактилоскопии. Его по праву можно считать пионером баллистической экспертизы; исследователю принадлежат первые известные работы по идентификации пуль и гильз. Прекрасно владея статистическим аппаратом, Бальтазар задался целью оценить минимальное количество особенностей папиллярного узора, необходимых для однозначной идентификации человека. Его идеи, изложенные в работе «Идентификация по отпечаткам пальцев» (De l’identification par les empreintes digitales), почти на сто лет определили 12-точечный стандарт идентификации. Разберем суть подхода Бальтазара.

Возьмите увеличительное стекло и при хорошем освещении внимательно посмотрите на подушечки всех десяти пальцев рук. Вы убедитесь, что они могут быть пяти основных типов (это те самые детали первого уровня, которые описал Марчелло Мальпиги): дуга, напоминающая туристическую палатку; петелька, идущая слева направо; петелька, идущая справа налево; завиток, напоминающий значок @; и двойной завиток. Оговорюсь сразу, что в разных странах количество и классификация типов узоров могут различаться. Мы будем здесь придерживаться классификации, принятой в Израиле.

Чтобы продвинуться дальше, вам придется намазать пальцы очень тонким слоем любой безобидной краски, например акварели, и приложить их один за другим к листу белой бумаги. Только ни в коем случае не давите сильно! Теперь при помощи той же лупы рассмотрите рисунки узоров всех десяти пальцев. Вы увидите, что отпечатавшиеся линии не сплошные. Все они представляют собой сплетение отдельных маленьких значков, которые называются деталями второго уровня. Вы наверняка легко различите самые простые из них: точку, короткую линию и двузубую вилку. Если повезет, обнаружите ярко выраженный центр, точку и мостик. Кстати, центр, а также расположенный левее или правее под ним треугольник, напоминающий букву «дельта» (Δ) греческого алфавита, – то общее, что есть во всех узорах. Сравните детали, которые вы нашли, с теми, что есть на иллюстрации ниже, найдите на ваших отпечатках центр и дельту.

Теперь вы достаточно подкованы, чтобы понять расчеты Бальтазара. Он умозрительно разбил папиллярный рисунок на сто равных по площади клеток и сформулировал три постулата, на которых построил первую вероятностную модель идентификации:

1. Узор имеет всего четыре типа специфических признаков (деталей): точка, короткая линия, двузубая вилка и дельта.

2. В каждой клетке может поместиться лишь одна деталь.

3. Вероятность появления каждой из четырех деталей в любой из клеток одинакова.

Относительно простой вероятностный расчет показал, что для идентификации одного человека из двух миллиардов, а именно к такой цифре приближалась в начале XX века численность населения планеты, необходимо как минимум 17 деталей. Население Франции на рубеже столетий составляло около 40 млн человек, Парижа – 2,5 млн. Сделав поправку на то, что разыскиваемый индивид, скорее всего, проживает в ограниченной области с примерно полуторамиллионным населением, Бальтазар пришел к выводу, что 12 признаков для идентификации будет достаточно. Это заключение, в принципе, не противоречило его практическому опыту.

Сегодня анализ постулатов Бальтазара ставит их справедливость под сомнение, так как известно, что:

● Идентификационных параметров (точек) на самом деле больше, чем четыре. В разных школах их число варьируется от 8 до 18.

● Все детали узора имеют разный «удельный вес», то есть частота их появления в одной клетке не равновероятна, и разница может быть велика.

● В одной клетке условной сетки могут появляться от двух до пяти деталей.

● Более того, направление одинаковых деталей на плоскости может быть разным (например, вилка, направленная зубцами вниз, вверх, в одну из сторон).

● При сегодняшней свободе и быстроте перемещения людей по странам и регионам мира непонятно, какую величину выборки населения брать в расчет.

Если принять во внимание все эти поправки, задача статистической оценки необходимого для идентификации минимума признаков становится такой сложной, что выходит далеко за рамки нашего рассказа.

Десятилетиями в дактилоскопии существовал так называемый национальный стандарт – минимальное количество признаков, необходимых для идентификации человека. В большинстве стран мира, включая Израиль, он держался на уровне числа Бальтазара – 12 точек-признаков. 16 точек требовалось в Великобритании и в Италии. Во Франции жандармерия настаивала на 17 деталях, в то время как полиция довольствовалась двенадцатью. До 1973 г. 12-точечный стандарт был принят и в США и Канаде.

В 1995 г. на базе Полицейской академии в прибрежном поселке Неурим Израиль принимал конференцию Международной исследовательской группы по вопросам дактилоскопии (International Fingerprint Research Group, IFRG). В последний день работы участники этого весьма представительного форума проголосовали за отмену национального стандарта. В историю дактилоскопии это решение вошло под названием «декларация Неурим».

Странно, что страны – в скором будущем члены Европейского сообщества, склонного регламентировать практически всё, от средней длины огурцов в банках до высоты автобусной подножки, с легкостью отказались от национального стандарта в дактилоскопии. Взамен был предложен «всеобъемлющий подход» к оценке следа. По утверждению одного из основателей российской статистической дактилоскопии Л.Г. Эджубова, «не может быть одного фиксированного количества деталей узора, которое послужило бы стандартом дактилоскопической идентификации». И далее там же: «Стандартом должно быть не число деталей, а объем информации, который содержится в папиллярном следе».

С общенаучной точки зрения оба эти утверждения правильны – но только если вы занимаетесь теорией передачи информации, а не прикладной дактилоскопией. В самом деле, может ли усредненный эксперт, неизвестно где и как учившийся, с непонятным опытом работы, уставший к концу дня, оценить кроме количества деталей еще и их разнообразие, частоту встречаемости, размещение в потоке и общую длину папиллярных линий в узоре? Более того, как мы теперь знаем, в разных странах как количество видов узора, так и число деталей в нем считаются по-разному. И если большинство государств старается следовать в этом вопросе определенным рекомендациям международного сообщества, то Россия, как, впрочем, и всегда, пошла в этом вопросе своим путем, отличным от всех, но не принятым на Западе хотя бы ввиду отсутствия обмена информацией.

На фоне дискуссий о минимальном числе деталей, требующихся для получения однозначных результатов идентификации, никуда не девается повседневная реальность – практическая необходимость сравнивать отпечатки подозреваемых с данными картотеки. Тут заявлений теоретиков мало, и волей-неволей какие-то, пусть негласные, числовые стандарты устанавливаются. Так, например, в Израиле никто не даст экспертного заключения об отпечатке, содержащем меньше девяти внятных деталей.

Теоретически количество деталей второго уровня может быть уменьшено за счет наличия дополнительных признаков, например геометрии пор – выходных отверстий каналов потожировых желез. Они называются деталями третьего уровня, а их изучение и классификация – пороскопией.

Иногда поры оказываются полностью забиты грязью или веществами, которые используются для выявления следов, но в иных случаях они достаточно отчетливо наблюдаются на гребнях отпечатков. На первый взгляд все они одинаковы, но под микроскопом видны их отличия: поры имеют разную форму (круглые, лунообразные, ромбовидные, овальные), и распределены они по гребню то поодиночке, а то цепочками от трех до десяти. Геометрия распределения пор у каждого человека своя, поэтому детали третьего уровня теоретически могут быть очень полезны. Но лишь теоретически. На сегодняшний день мне не известны страны, в которых пороскопия использовалась бы рутинно в качестве инструмента идентификации. Причина, видимо, в том, что подсчет и анализ геометрии пор «вручную», визуально, без использования компьютерных технологий – дело практически невозможное, а такие технологии еще не внедрены интегрально в автоматические системы идентификации отпечатков (Automatic Fingerprint Identification System, AFIS).

В начале 60-х гг. прошлого века несколько стран, включая СССР и США, приступили к разработке систем AFIS. Лишь немногие из них добрались до финиша, завершили этот марафон. В 1974 г. американская компания Rockwell Automatic построила для ФБР прототип первой в мире автоматизированной системы хранения и поиска отпечатков. В 1980-м система была доведена до рабочего уровня и названа Printrak. Кроме нее на рынке закрепились Dermalog (Германия), Morpho-Sagem (Франция), Cogent (США), NEC (Япония) и «Папиллон» (Россия). Большинство развитых стран работает с тремя гигантами: Morpho-Sagem, Cogent и NEC.

Израиль начал использование AFIS в 1993 г., выбрав французскую систему как одну из лучших по тем временам и наиболее подходящую для нужд страны. Morpho честно отработала десять лет, и в 2013-м был объявлен государственный тендер на покупку нового оборудования. Выиграла его американская фирма Cogent. Интересно отметить, что российская «Папиллон» тоже участвовала в тендере, но отпала на самом первом этапе отбора по двум причинам: плохо оформленная документация, не соответствующая требованиям тендера, и сильно завышенная цена (примерно на 30 % выше, чем у конкурентов). Системы AFIS – вещь далеко не дешевая, они стоят десятки миллионов долларов, но без них современная дактилоскопия немыслима. По отзывам специалистов, «Папиллон» – мощная и быстро развивающаяся компания, выпускающая кроме AFIS еще с десяток продуктов в области биометрии. В России система «Папиллон» используется практически всеми силовыми структурами, включая ФСБ и Министерство обороны. На 2018 г. система продана в Индию, Бангладеш, Казахстан, Турцию, Албанию, Сербию, Монголию и Нигерию.

Как работают системы AFIS? Отпечаток пальца или фрагмент ладони, выявленные на месте преступления или на вещдоке, фотографируются с оптимальным контрастом на фоне линейки, чтобы гарантировать сохранение оригинального размера следа. Фотография сканируется и появляется на мониторе системы. Эксперт визуально оценивает качество следа и решает, хочет ли он сам разметить вручную признаки второго уровня или же лучше поручить это компьютеру. На среднестатистическом полном отпечатке система в состоянии найти более 50 деталей. На верхней фаланге большого пальца около 170 деталей, но отпечатки с мест преступлений или вещдоков по большей части фрагментарны.

После разметки система получает команду «поиск»: найти в базе данных все отпечатки пальцев или ладоней, максимально похожие на тот, что выведен на экран компьютера. Система возвращает оператору список лиц, чьи отпечатки она выбрала как наиболее похожие, ранжируя их по степени совпадения. На этом функция компьютерных технологий заканчивается. Начиная с этого этапа, эксперт визуально сравнивает отпечатки всех найденных системой лиц с тем, что поступил с места преступления, и либо находит однозначное совпадение, либо нет. В любом случае система сама ничего не решает и экспертных заключений не подписывает. Она не более чем эффективный аппарат поиска.

Современный AFIS пролистывает 40 млн отпечатков в секунду. В среднем с одного места преступления в систему загружается четыре-пять изображений отпечатков. Если в 2009 г. ответ из базы данных поступал к эксперту через 30–40 минут, то сегодня время поиска – меньше минуты. В том же 2009-м израильский AFIS находил в год 4500 преступников, а в 2018 г. этот показатель достиг 7000.

Компании, специализирующиеся на выпуске биометрической продукции, ежегодно выпускают десятки наименований приборов и систем, цель которых – облегчить работу эксперта и сделать ее максимально эффективной. Понятно, что купить их все не в состоянии ни одна лаборатория, да в этом и нет необходимости. Все системы можно разделить на два класса: «хорошо бы иметь» и «необходимо иметь» (good to have и must have). Так вот, AFIS, все всякого сомнения, относится ко второй группе.

ИНТЕРВЬЮ С ДМИТРИЕМ Л., АДМИНИСТРАТОРОМ НАЦИОНАЛЬНОЙ БАЗЫ ДАННЫХ AFIS

– Дима, девять лет тому назад я привел тебя на первое собеседование в наш отдел. Ты был лицом сугубо гражданским, технарем с хорошими познаниями в компьютерах и электронике. Почему ты так хотел работать в полиции и представлял ли себе, чем именно будешь заниматься?

– На твой второй вопрос ответ у меня есть: я понятия не имел, что такое отпечатки пальцев и с чем их едят. В базах данных я особо не разбирался – так, в общих чертах. А что до моего желания работать в полиции, тут всё сложнее. Наверное, это совокупность двух вещей. Первое – иметь постоянную, неплохо оплачиваемую работу и не ждать с волнением конца каждого месяца: заплатит тебе частный работодатель или у него опять «нет денег»? Второе – интуитивное желание быть на «правильной» стороне в новой для меня стране. Я ведь тогда был достаточно зеленый иммигрант, упорно учил иврит, а реалии страны понимал плоховато.

– Процесс твоего приема на работу был долгим и болезненным. Ты проходил одно интервью за другим, но тебе отказывали, не называя причин. В чем было дело?

– Сегодня я могу это рассказывать с улыбкой, а тогда было совсем не до смеха. Я понятия не имел, что в базе данных МВД Израиля по какой-то странной ошибке местом моего рождения был указан Бейрут, а не Днепродзержинск. Ну, а ливанца кто же возьмет на работу в полицию? Пришлось долго доказывать, что я не верблюд.

– Ну да, зато теперь тебя в отделе кличут Димой-Бейрутским. Ты сделал завидную карьеру, в короткий срок превратившись из иммигранта в майора полиции, администратора национальной биометрической базы данных, а скоро, вероятно, станешь подполковником. Как это тебе удалось?

– Отвечу известной шуткой: «А воля советскому человеку на что?!» Спал по три-четыре часа в сутки, на работе сидел, да и сейчас сижу до позднего вечера, решаю технические проблемы, когда все уже давно разошлись по домам. Если надо – остаюсь до утра.

– Помню, тебе не сразу удалось попасть на офицерские курсы. В чем была проблема?

– Я попал в отборочную группу, в которой было много пограничников-друзов. На их фоне я показался членам комиссии недостаточно брутальным, что ли. Так что пришлось делать второй заход.

– Не жалеешь о выбранном пути? На тебе ведь громадная ответственность, техника всё время меняется, постоянно надо что-то учить, совершенствоваться. База данных не может простаивать ни часа, а поломки случаются. Ведь нервничаешь, я знаю.

– Что ты, какие сожаления! Я абсолютно счастлив в профессиональном плане.

– Есть что-то, чего тебе не хватает?

– Хорошего знания английского. Он в нашей работе жизненно необходим.

– Недавно ты вернулся из командировки в Италию. Какие впечатления от встреч с коллегами?

– Красивая форма, отличный кофе и масса симпатичных девушек.

– А в рабочем аспекте?

– В отношении квалификации и работоспособности всё выглядит достаточно грустно. Сплошная сиеста.