Текст книги "Далила-web"

«Нет уж, – подумал я, отдергивая руку. – Хватит с меня. Один раз уже открутил антенну. Похоже, ему до меня нет никакого дела».

– Эй, парень! – позвал я, но парень и ухом не повел. Вообще ничего, кроме матраца, не замечал. Лично я не видел никакой разницы между двумя матрацами, имевшимися в комнате, но чипанутый почему-то питал страстные чувства только к одному из них. К тому, что справа от двери.

– Я могу на другую кровать перелечь, – сообщил ему я, но ответа не дождался.

«Чего у него спрашивать? – подумалось мне, и я зашарил по полу рукой, собирая вещи. – Меня официально поселили в эту комнату, я теперь здесь живу...» Вмиг до меня дошло: тут ведь магнитный замок с пальпатором, и он был закрыт, когда я ложился спать! Значит, чистокожий насильник тоже здесь проживает.

– Какого герца меня подселили к чипанутому? – громко спросил я. – Другого места не нашлось? Вот я пойду сейчас к комендантше...

Возмущение мое было велико, я собирался отправиться в каморку комендантши и устроить там бой быков, но, узнав по налокотнику, который час, передумал, вернее сказать, решил перенести на утро. Улегся на свободную кровать, поворчал, мол, в таком бардаке все равно не засну (мой неутомимый сосед по комнате и не думал угомониться), потом вяло обругал тетку из приемной комиссии, которая, по-видимому, и обеспечила мне приятное соседство, однако тут же вспомнил, что сам согласился на это.

– Прикольно! – высказался я под ритмичную пружинную музыку. Помолчал немного и стал рассуждать вслух: – Я сам попросил поселить меня с чип-модифицированным маньяком. И теперь спать мне нельзя. Вдруг ему надоест тот матрац и захочется порезвиться с этим? Спать нельзя. Глаз да глаз нужен за этим матрацанутым чипо... маном полосатогол... головатым матрасо...

Я рассуждал бы и дальше, хоть пустых слов не люблю, но меня сморил сон.

Так я познакомился со Штуцером. Оказалось – нормальный парень. Спокойный, если не доводить его шуточками и не подавать виду, что тебе смешно, когда кто-нибудь заденет-таки его за живое. Все это вспомнилось мне в один момент, когда я глянул на похабную картинку и прочел под ней надпись: «Матрас-матрас...» Меня чуть ли не пополам от смеха согнуло.

– И ты?! – завизжал Штуцер голосом возбужденной валькирии. Я решил – все, погибну как герой; смех душил меня, не давая оправдаться, но мне повезло. Штуцер опаздывал на первую пару, а точность для него превыше всего. Он только пихнул меня в спину и с криком: «Вешайтесь! Вернусь вечером...» – и умчался. Я послушал его топот на лестнице, потер башку, – толкнул меня прямо в дверь! – и стал обдирать злополучную картинку. Гадство это, вот что я скажу. Штуцер не виноват, что он таким стал. Чиповали его в раннем детстве, позже обнаружился у него сдвиг. Что-то вроде лунатизма у нормальных людей. Обычный чипанутый, когда смотрит чип-видео, полностью оторван от реала. Ничего не видит, не слышит, а главное – не пытается ходить или говорить. Лежит себе бревно бревном. Какая-то хрень у него отключается в таламусе, если я правильно запомнил то, что герр Шпехт долбил нам на позапрошлой лекции по чипологии. В таламусе или нет, не поручусь, экзамен по чипологии нескоро, но точно вам скажу, отключается что-то. А у Штуцера – нет. По правде говоря, нельзя его было чиповать, но кто ж теперь признает, что искалечил бедного парня? А Штуц еще вдобавок поведен на чипорниках. Аж трясется, пока не попадет в комнату, по дороге перебирает клипы, только дверь за ним закроется, он – клик! – в тот, который понравился. А клипы часто с автозапуском, особенно паленые. Однажды он отколол этот номер на лекции по теории хака. Просто пролистывал клипы и нарвался на оргию с автозапуском. С тех пор о сдвиге Штуца стало известно всем в общаге; как раз на следующее утро появилась на нашей двери первая картинка. На ней Штуц загонял профессора на карниз, вопя: «А теперь перейдем от теории к практике».

Я вздохнул, скомкал пошлое художество и швырнул в корзину. Не попал, как всегда. Идти подбирать обломился, тем более что не один я такой баскетболист – вокруг корзины метра на полтора всякой дряни набросано. И времени у меня все равно не осталось совсем, нужно было до начала второй пары разобраться с домашкой.

За химернетику я взялся с неохотой. Какая, скажите, тестеру польза от химернетики? Зачем мне все эти нанороботы, все эти сортировщики, вентили-шментили. Репликаторы эти вонючие. Не понимаю. Я-то думал, тестировщика дело – игрухи тестировать, а не ковыряться в молекулярных моторах. Вот, думал, для меня занятие – то, что надо, особенно если специализироваться на шутерах или ролевухах (гонки там или квесты я не люблю). Нет, сиди теперь, возись с нанопропеллерами, разбирателями-собирателями...

– Опять накидали! – прогудел в коридоре голос комендантши и раскатился эхом: «дали-дали». – Понаехало вас полный город дармоедов по углам гадить все вы мастера а как убирать так одна я сколько раз говорила мусор чтоб в корзину лишний шаг вам сделать корона спадет а я теперь подбирать за вами хакеры вы недоделанные...

Она заунывно гундела, ей подвывал выведенный на утреннюю прогулку киберуборщик. Я из-за нее потерял метку направления, влепил правую спираль вместо левой, оскалился, заткнул уши и стал проверять все заново. Когда опустил руки, чтобы выправить схему своей нанофабрики, услышал продолжение:

– …одна а вас много тут понаехавших один лучше другого чтоб вас в фуде утопили всех сразу я порадуюсь белье тут ваше собирать в туалете поналивали воды по колено мусор бумажки чтоб дети ваши если они у вас еще будут так у вас дома гадили как вы здесь у меня...

Я опять заткнул уши. Надоело. Каждое гадское утро эта тетка под дверями нудит. Нигде нет покоя. Дома маман доставала, здесь эта... Я убрал руки от ушей, прислушался. Ушла на другой этаж.

Тогда я кое-как доделал химернетику, быстренько собрался и поскакал в естетскую столовую на четырнадцатый этаж, втайне надеясь встретить там Далилу. Напрасные хлопоты. Далила у нас отличница; кто-кто, а она, небось, химернетикой утром не занималась, все сделала еще позавчера, позавтракала давно на пару с Никой, двумя чашечками кофе и одним пирожным на двоих, и потащила подругу в парк – кормить белок остатками того самого пирожного. И следом за ними увязалась толпа тестировщиков-естетов мужского пола. Не за белками и крошками от пирожного, а за Далилой и Никой, причем главным образом за Далилой. Чтобы глядеть на нее, преданно вывесив язык, и сгонять по ее знаку несчастных белок с деревьев. Я это хорошо знаю, потому как сам такой. Гляну на Далилу, и готово дело. Язык наружу, и вперед – за белками.

В зале было пустовато, но не так чтобы совсем. Когда я повернулся от стойки, ища, где бы съесть свой бифштекс с яйцом и порцию салата из неизвестных науке овощей, меня окликнули:

– Эндрю! Тащи сюда сей скудный табльдот.

Бенито не из тех, кто станет ухлестывать за Далилой. Сказать честно, он единственный из нашей группы ни разу не был мною уличен в охоте за белками, может быть, в этом настоящая причина моего к нему отношения. Я его не люблю, но уважаю.

– Доброе утро, Эндрю, – поздоровался Бенито, высокомерно поглядывая на мой бифштекс.

– Привет, Беня, – ответил я, развалился напротив него и задрал локти на стол. Очень хотелось позлить Бенито. Видно же, корежит парня, когда его называют Беней, но виду не подает, какое там.

– Что ты такой печальный сегодня, мой друг? Подвергся домогательствам Штуцера?

В этом весь Бенито. Виду не подал, но тут же расквитался со мной той же монетой: поддел синтета и меня заодно – за то, что делю с ним комнату.

– Нет, – ответил я, ковыряя в бифштексе вилкой. – Просто какой-то лишенец опять испоганил нам дверь корявой мазней и бездарными стихами.

Я так до сих пор и не знаю, кто же рисовал на Штуцера шаржи. Подозревал Бенито или кого-нибудь из его компании, но поймать так и не смог. Скорее всего, Беня был к этому делу непричастен, потому как не потерпел бы, чтоб кто-нибудь назвал его стихи бездарными.

– Досадно, – проговорил он равнодушно. – Но тебе разве не все равно? Чего ты переживаешь из-за жалкого чипанутого айдиота? Никогда не мог понять, как ты вообще можешь жить с этим похотливым животным в одной комнате. Это как-то...

Я наклонился к желтку своей яичницы и шумно всосал его, чтобы выразить отношение к Бениной речи. Он осекся. Все-таки получается иногда заткнуть ему рот. Я прожевал, звучно чавкая, и ответил:

– Да нет в нем ничего неприятного. Разве вот лысый он, а я этого не терплю с детства. Понимаешь, Беня, смотреть тошно на лысую как коленка голову.

Проговорил это и смотрю на него. Я забыл вам сказать: Беня абсолютно лыс. Нет, он не чистокожий, просто каждое утро зачем-то бреет начисто свой череп, и никто не знает, за каким герцем ему это надо.

– Сочувствую, – ответил он и стал лысину поглаживать ладонью. Говорю же, есть за что его уважать. Нервы у него что надо, первый сорт.

Я доел бифштекс, сходил к стойке взять кофе и вернулся.

– Правильно, – похвалил Бенито. – Кофе должен быть горячим.

– Привычка, – ответил я, покосившись на экран налокотника. Времени до пары оставалось совсем ничего.

– По привычкам видно – ты не айдиот.

– Да уж, – рассеянно подтвердил я, потягивая коричневую бурду.

– А числишься как айдиот, – глядя в потолок, проговорил Беня. – Я специально в базу лазил. Думаю, не может быть, чтоб естет с такими замашками был безродным айдиотом и по своей воле подселился в комнату к чипанутому. Все дело в этой штуке?

Он постучал пальцем по экрану мозга-эмулятора. Я убрал локти со стола и сел ровно. Не хотелось показывать слабину, но шугнул он меня порядком. До сих пор никому не было никакого дела до моего происхождения.

– На тебе висят какие-то делишки, – ухмыльнулся Бенито и снова потер лысину ладонью. – Но кто ж без греха, я тебя нисколько не осуждаю. Понятно, почему ты не лезешь в бутылку, что тебя подселили к Штуцеру. Хочешь, я устрою тебе переезд? У меня есть связи в службе безопасности. Чтоб такой парень... Кстати, как тебя зовут, Эндрю? Не требуется ли тебе...

У меня дыхание перехватило, когда он сказал «не треб...», да еще и глянул значительно. «Он знает?» – мелькнуло в голове, но я взял себя в руки и ответил, поднимаясь:

– Меня зовут Эндрю. Ничего мне не требуется, понял?

– Ну-ну, – с неопределенной интонацией промычал Беня.

Я развернулся и пошел к двери. Глупо, конечно. Все равно он припрется на пару и там мы опять встретимся. И никуда мне от него не деться. Но мне тогда показалось важным повернуться к нему спиной и уйти вот так вот, не оборачиваясь, хоть взгляд Бенито и жег мне спину.

В коридоре первым делом разбудил налокотник. Нет, чип не заблокирован, в журнале доступа все чисто, только пару раз ночью какие-то ламеры лазили на арапа через служебный порт, но ничего у них не вышло. Ничего не скажешь, с прошивкой мозгов у Кэтчера все в порядке, как выяснилось.

Я немного успокоился – может, Беня ничего и не знает наверняка, – и глянул на коридор глазами чипанутого Эндрю, раз уж все равно разбудил мозг. И в стотысячный раз похвалил того, кто ваял университетский скин. Солидно. Крутизна, кто понимает. Паркет, дубовые панели, медные ручки. В реале – полное дерьмо. Так и ждешь, когда тебя по башке долбанет куском штукатурки. А тут – глянуть приятно. Как это называется? Респектабельность, как-то так. Посверкивает медь, и свет из стрельчатых окон янтарным бликом лежит на завитках пане...

– Ё! – сказал я и отдернул руку. Из дырки в панели высунулась головка червя. С кулак размером, честно. Я глянул на стену своими собственными глазами. Стена как стена, крашеная, штукатурка в трещинах. Я опять посмотрел на нее через налокотник. Фу, мерзость! И не один, вон еще! «Опять какой-то умник хакнул университетский скин», – сообразил я и пошел дальше, раздумывая, не стоит ли выключить текстуры. Не люблю таких приколов после завтрака. «Мало ли что эти остряки еще сюда запустили?» – подумал я. Как в воду глядел. Две расфуфыренные тетки, следом за которыми я плелся по боковому узкому коридору, визгнули и шарахнулись к стенам. Из паркета вынырнула рыбина и снова ушла в паркет прямо у меня под ногами. «Идите вы, – подумал я, – со своими приколами. Куда подальше». И усыпил мозг. Коридор вылинял, монстры исчезли, остались только мгновенно потерявшие лоск и немалую часть деталей одежды чипанутые тетки, жмущиеся к стенам. Клик за два, они еще не заметили червей в панелях. И тут грянул гром. Чипанутые, возможно, слышат мелодичный звоночек или там гонг, а меня как сковородкой по голове саданули. Я даже пригнулся от неожиданности, когда эта сволочь грохнула прямо над головой. Звонок на пару, я имею в виду.

В аудитории было полно народу, но химер еще не явился, я передохнул с облегчением (опозданий у меня и без того уже хватало) и стал озираться, куда упасть.

– Эй, мистер Икс, сюда иди! – крикнули с заднего ряда. Я заметил там блестящий череп Бенито. Надо же, думаю, как он шустро прискакал. Лифтом, наверное. Не хотелось мне с ними разговаривать. Я поискал Далилу, но нашел только свободное место по левую руку от Ники Нэйм, ее соседки по комнате.

– Вы хотите вести практику, Эндрю? – прозвучал у меня за спиной голос химера. Те кони на задних рядах заржали, естественно. «Давай, Эндрю. Жги», – порекомендовал кто-то из них.

Я потащился по направлению к задним рядам, но, оказавшись поблизости от Ники, решился спросить ее... Ну, вы понимаете. Хотел узнать, где Далила.

– Ника... – начал я.

– Садись-садись, – сказала она негромко и похлопала по пустому стулу ладошкой. – Далилы на первой паре не будет.

– Почему? – спросил я, усаживаясь.

«А ты ничего, мистер Икс! – сказали с задних рядов. – Очернить кожу, покрасить волосы – вылитая Далила». «Бенито! – прикрикнул химер. – Вы не заметили, я уже в аудитории. Покажите нам вашу нанофабрику».

– Дела у нее какие-то важные, – шепнула Ника. – Сказала, может быть, на третью пару успеет. А почему эти типы тебя называют мистером Икс?

Ника – спец по каверзным вопросам. Наклонит голову к плечу и ка-ак выдаст. Непонятно, почему еще не разогнала половину кодлы недоумков, которые за ее подругой ухлестывали. Стал я думать: действительно, почему Бенито меня так назвал? Где-то я слышал уже... И тут меня второй раз за утро пробрала дрожь. Мистером Икс меня величали до той поры всего только раз. Кэтчер так меня назвал. Это значит, Бенито все обо мне узнал, сволочь.

Я приуныл. Нике не ответил, она подождала немного, отвернулась и стала слушать, как химер прохаживается по нанофабрике Бенито и крушит там все указкой направо и налево, аж брызги летят во все стороны. Ничего странного, фантомайзеры в университете все как один ископаемые. Потоковые. Вы такое раньше не видели, разве что в музей вас занесло зачем-то или на свалку. Потоковые – они такие: стоит внизу плевательница, делает электризованный туман, на туман этот направлены лазерные проекторы. Все. Нет, не все. Еще сверху фигня такая вроде пылесоса. Гляжу, значит, как химер разгоняет туман, и чувствую – попустило меня слегка. Потому что у Бенито вид при этом еще хуже, чем у Штуца по утрам после глядок. Я оклемался немного и стал прикидывать, что известно Бене и откуда он это узнал, а главное – чем мне это грозит. Но ничего дельного так и не придумал.

– Дрю, выпусти же меня! – попросила Ника. Смотрю – она уже на ногах. И все на ногах, многие успели в проход выползти. Надо же, думаю, Бениной нанофабрики до перерыва хватило.

– Ты чего, Дрю? Заснул? – тормоша меня за рукав, спрашивала Ника. Симпатичная она девчонка, но не красавица. С Далилой не сравнить.

– Выпускать тебя не хочу, – схохмил я, чтоб хоть что-то сказать.

– Да? – удивилась Ника. – Тогда ладно.

– Да нет, – сказал я ей, поднимаясь. – Выходи. Пошутил я.

Она фыркнула и выскочила в проход, задев меня локтем. И мигом протолкалась в коридор. Обиделась, что ли? За что, спрашивается? Вообще, она странная. Взять хотя бы ее ник: Ника Нэйм. Я спросил ее, что за ник такой? А она: «Понимаешь, Дрю, я, когда анкету заполняла, никак не могла выдумать ник. Смотрю на графу nickname, смотрю... Нет. Ничего в голову не лезет. А эта из приемной комиссии мне под руку: девушка, вы долго еще будете? Ну, я и написала – Ника Нэйм».

Вот, значит, раздумываю я про странности Ники и бреду в коридор. Просто ноги размять. Вдруг что-то как хлестнет снизу мокрым! «Ах ты!..» – думаю. Какой-то придурок забыл вырубить фантомайзер. И меня снизу доверху туманом окатило, особенно между ног. И нечего ржать, сами попробуйте постоять над соплом потокового фантомайзера, я посмотрю, будет ли вам тогда смешно.

Вываливаюсь я в коридор, изрыгая проклятия, а там вся Бенина компания – прямо против дверей.

– У-о! – заорал кто-то из них. – Эндрю, что с тобой? Уа-ха-ха!

– Мистер Икс после исполнения трюка, – холодно прокомментировал Беня. – Скажите, вам не было страшно?

– А-а! Не было ли ему страшно?! Это лол! – зареготали его приятели, которых я даже ников не помню. – Не наделал ли он в штанишки? Не дать ли ему салфетку? О-о!

– Кроме шуток, Эндрю, это со всеми бывает, кто любит Штуцера? – не обращая внимания на хохот и ор, спокойно осведомился Бенито. – Я почему спрашиваю: вдруг это заразно? Это не передается воздушно-капельным путем?

– Воздушно-сопельным! – восторженно заорал кто-то из Бениных дружков.

Я видел только физиономию Бенито, его сияющую лысину, разинутые, хохочущие рты, и чуял – сейчас мне сорвет крышу.

– Обтекай, Эндрю, ты подмочил себе репутацию, – продолжил Беня, подходя ближе. – Еще немного, и я решу, что ты собираешься чипануться. Чего ты на меня так смотришь, дружок? Думаешь, в мокрых штанах ты стал страшнее? Не странно, что ты не признаешься, как тебя зовут. Ты никто, ты ниоткуда и звать тебя никак.

Еще секунда, и я сказал бы ему, как меня зовут. А потом дал в табло. Не знаю, чем это могло закончиться – в коридоре полно камер. Скажи я вслух, что зовут меня Нетребко, зафиксили бы точно. А даже если нет, по морде бы отгреб, сто процентов. Их там было человек десять.

– Бенито! – услышал я женский голос. Не сразу даже узнал, кто это.

– Бенито! – повторила Ника, и все повернули к ней головы. – Странно слышать от тебя о подмоченных репутациях. Хоть я тоже никто и ниоткуда и зовут меня Никой, все-таки спрошу. Кто ты? Откуда ты? Как зовут тебя? И заодно скажи: как звали твоего отца?

С каждым вопросом Ника подходила ближе, а Бенито пятился. Что-то в ней было такое... Не красавица она, это да. И ростом – мне по плечо. Но тогда мне показалось, что она выросла, а Беня сник. Особенно после вопроса об отце.

– Э! Чего это она? – неуверенно спросил кто-то из Бениных подголосков. – Что у тебя с отцом, Бенито?

Тот оглянулся, собираясь что-то ответить, но как раз грохнул и раскатился дребезгом звонок.

– После поговорим, – процедил Беня и пошел в аудиторию, задев меня плечом. Остальные потянулись следом, но меня обходили стороной. Я по-прежнему стоял, дурак дураком, в мокрых штанах и с растерянной физиономией.

– Тебе нравится, когда тебя бьют? – спросила Ника. – Чего он от тебя хочет?

– Понимаешь...

– Молодые люди, вы слышали звонок? – спросил с порога аудитории химер.

– Еще бы, – мрачно буркнул я. – Штаны вот теперь мокрые.

Химер не расслышал. И очень хорошо. Зачем мне проблемы с зачетом по химернетике?

– Пойдем, – шепнула Ника, взяла меня под руку и потащила внутрь.

Глава пятая

К началу лекции по социологии штаны мои почти высохли. Далила так и не появилась. Мы с Никой успели за перерыв смотаться в «Бомбоубежище», где она выпила первую за день чашечку кофе, а я съел второй завтрак. Когда мы оттуда вернулись, амфитеатр был полон. Лысина Бенито блистала в первом ряду, окруженная газоном из коротко стриженных голов его дружков. Заметив нас с Никой, Бенито отвернулся. Сделал вид, что высматривает кого-то. Мог бы придумать что-нибудь получше; каждому ясно, что ему некого искать на задних рядах амфитеатра, там одни чип-модифицированные граждане. Беня их не любит и старается не замечать, когда их много. А на потоке их хватает. Кодеры и защитники – поголовно чипанутые, даже среди тестеров их половина, если не больше.

– Говорила тебе – мест не останется, – сказала Ника.

«Корзина с яйцами», – подумал я, разглядывая переполненный зал, но вслух ответил:

– Если что, можно и на ступеньках.

– Ну уж нет. Вон места. Видишь? Во-он там.

Я покорно побрел за ней, сообразив, что, если явится Далила, у меня будет шанс оказаться с нею рядом. Втроем на двух местах. Я и на ступеньках согласен, если что. С радостью. Лез на самую верхотуру амфитеатра и думал: не зря Ника не хочет на ступеньках сидеть в такой короткой юбке. Тряпка длиной с ладонь. Нанокожи она не признает. Ее спросили однажды ради прикола, как она в такой короткой юбке и без нанокожи, а она: «Так и хожу. Как есть».

«Ну, не совсем как есть, – заметил я про себя, поднимаясь следом за нею. – Что-то все-таки есть». Потом, правда, устыдился этих мыслей и стал смотреть под ноги. Ника мне друг, не годится другу под юбку заглядывать, я считаю.

– Фу-у, – отдувалась Ника, устраиваясь на скамейке. – А ничего здесь! Никогда не сидела на самом верху. Смотри-ка, народу сколько!

Послушать социологию набивается весь поток; это же мэрская лекция, попробуй не явись хоть раз. Лекции наш уважаемый мэр читает виртуально, однако за прогулы дерет на экзамене вполне реально. Он – социолог с мировым именем. Его зовут Ростислав Владиславович Палинский. Он выдвинулся во время синтореволюции, ни одна акция синторадикалов без него не обошлась, но поговаривают, мол, сам он естет. Не чипован. Перед каждыми перевыборами обещает «погрузиться в модифицированный мир», но после избрания всегда откладывает это дело «по рекомендации службы безопасности».

Пока я думал о Ростике, он появился у кафедры амфитеатра собственной персоной. То есть, я хотел сказать, – собственным фантомом. Демонстратор фыркнул, выплюнув первое облачко пара, оно взлетело, и могучая фигура Ростислава Владиславовича возникла в мерцающем тумане. В реале он не так чтобы очень высок, но фантомайзер сделал его трехметровым гигантом и придал голосу силу грома.

– Здравствуйте, господа студенты, – проговорил он. – Тема нашей сегодняшней...

По аудитории прокатился сдержанный гул. Ростик мегапопулярен среди синтетов, а в зале их как-никак набилось порядком. Абсолютное большинство.

– …лекции, – продолжал, не обращая внимания на шум, наш мэр, – социальное расслоение постреволюционного синтообщества...

Сверкающий туман вокруг его фигуры рассеялся, на заднем плане возник призрак экрана, на нем – первый слайд. Я прочел хвост названия: «...и способы устранения противоречий между основными социальными группами». Шум не утих, даже наоборот. И дружелюбным его нельзя было назвать, как ни странно.

– Что это с ними? – удивленно шепнула Ника.

Чип-модифицированные граждане роптали, некоторые даже вскакивали с мест.

– Не знаю, – ответил я, прочитав еще раз название лекции. Название как название, обычная предвыборная нудота.

– ...и всячески укрепляя завоевания синтореволюции, мы не должны забывать, – вещал лектор голосом ю-пыря, страдающего несварением желудка.

– Уберите эту мерзость! – выкрикнули с места. Шум усилился, кто-то затопал ногами и свистнул.

– Что они там видят? – возбужденно спрашивала Ника, толкая меня локтем.

«Видят? Ага!»

Я щелчком разбудил мозг симуличности и глянул на мэра глазами чипанутого Эндрю. Вместо «завоеваний синтореволюции» на экране позади лектора сияло: «Фуда – дерьмо Верхнего Города. Жрите ее, дети мои!» Я потряс головой и глянул снова. Жрите ее, дети мои. Он что, умом сдвинулся? Нет, я с ним в полной мере согласен, но все-таки.

– Что там, что? – не унималась Ника. Порозовела даже от любопытства.

Я показал. Как раз в это время слайд за спиной Ростика сменился, там появилось: «Долой цифровую дискриминацию! Сеть естетам!»

– А-а! – разочарованно протянула Ника. – Понятно. Это опять их штучки.

Может, ей и стало все понятно, мне – нет. В реале на экране демонстратора висел слайд с обычной социологической трухой: стрелочками, кружочками, столбиками и процентами. Заглавие: «Структура стратификации слоев синтообщества с учетом охвата средствами доступа к информации».

– Можешь убрать руку, – сказала Ника. Оказывается, демонстрируя экран, я не только подсунул налокотник прямо ей под нос, но и обнял свободной рукой. Прилично притиснул причем. Чего только не сделаешь от изумления.

Я убрал налокотник.

– Вторую можешь не убирать, – проговорила Ника глухим голосом. Я снял руку с ее плеча, отодвинулся и глянул на Нику искоса, мельком. Щеки и шея красные. И лоб.

– Извини, – буркнул я и тут же уткнулся в экран. Новый слайд. «Хватит басен, мы не дети! Не желаем жить без Сети!» Кто это – мы? Не похоже на предвыборные лозунги мэрской команды. В политике я не силен, вообще чихать на нее хотел, если честно, но мне все же стало интересно. Доперло, наконец, что произошло. Ребята пустили в мэрскую сеть червя, и теперь тот показывал чипанутым вместо слайдов лозунги. Чьи только?

– Рассмотрим теперь проект ускорения углубления модернизации синтообщества, предложенный отделом информатизации... – тянул между тем волынку Ростислав Владиславович, но его не слушали. Пошла пурга по трубам. Синтеты с факультета защиты лезли руками через головы кодеров, пытаясь достать волосатых тестировщиков, те, обернувшись, отбивались. В самой гуще этого бурления посверкивал череп Бенито. Чистокожий парень, сидевший по левую руку от меня, орал во всю глотку, хлопая ладонью по столу: «Тихо, ублюдки! Ниче не слышно! Ти! Хо!»

– Вы можете видеть рост зависимости охвата населения от ширины полосы присутствия... – долдонил мэр, благосклонно поглядывая на этот бардак. Я сообразил, что ему-то ничего не видно из его кабинета. Где он вообще находится? У себя в мэрии, небось, в Верхнем. Это когда еще служба безопасности донесет ему о том, что творилось на лекции! И донесет ли вообще, вот вопрос. Бенито что-то говорил о своих связях с бэхами. Беня. «Не его ли это фокусы?» – подумал я и поискал в толпе лысого вождя волосатоголовых. Нашел с трудом, – не так-то просто разглядеть сидящего спокойно человека, если вокруг беснуются, размахивают руками, орут, и кто-то лезет через ряды, а кто-то уже лежит на лестнице.

Нет, Беня крут, что ни говори. Хоть бы хны ему – сидел спокойно, что-то изучал на экране своей «таблетки».

– Сволочь.

– О ком ты, Ника? – спросил я, глянув на соседку с большим удивлением. Губы поджаты, щурится. Что это с ней?

– Тот, кто все это устроил, – ответила она неприятным тоном.

Я собирался задать ей вполне законный вопрос, но что-то случилось вдруг, гул стих, будто всем крикунам одним махом заткнули рты, стало слышно, как кашляет и стонет чистокожий на лестнице, пытаясь на четвереньках добраться до своего ряда.

– Че она там делает? – спросил меня тот парень, который с минуту назад надсаживался, прося тишины, и колотил по столу.

– Кто? – не понял я.

– Да эта ваша... Как ее?

Я проследил за его взглядом и увидел на виртуальной сцене рядом с лектором Далилу.

– Под Салли Энн которая косит, – уточнил мой чипанутый сосед. Глаза его уже были закрыты – наслаждался зрелищем. Я проверил и убедился: за спиной мэра больше нет провокаторских лозунгов; что в реале, то и в виртуале – изображение незнакомого мне девайса, а поверх него надпись: «Дримодем».

– ...найдено средство для устранения противоречия между основными слоями синтообщества, – бархатно рокотал мэр, – но предстоит еще много работы, прежде чем средство сможет стать доступным широким массам. Мы предлагаем вам, господа студенты, внести свою лепту в общее дело. Нет сейчас более насущной задачи, чем обеспечение прочной базы для объединения расколотого противоречиями общества. Именно вы можете...

Тип, карабкавшийся по лестнице, наконец-то нашел себе место и перестал стонать. В аудитории стало тихо. Публика тысячеглазо таращилась на Далилу. Та сидела, улыбаясь всем и каждому, по правую руку от мэра. Ростик говорил стоя.

– Кодировщики и защитники, я уверен, сделают свое дело, но особенно почетная роль отводится тестировщикам, поэтому я сегодня пригласил сюда лучшую студентку факультета тестирования.

– Далила в мэрии? В Верхнем Городе? – спросил я Нику.

– Как видишь, – коротко ответила та.

– И теперь, – разливался певчей птицей мэр, – я хочу торжественно вручить ей первый серийный экземпляр дримодема как символ нашей общей надежды на социальное согласие. Это, не побоюсь громких слов, волшебное устройство – квинтэссенция наших общих усилий, вершина достижений передовой науки, поставленной на прочную коммерческую основу...

– Я знаю, че за девайс, – объявил вдруг мой сосед слева, не открывая глаз.

– Да? – оживилась Ника и, придвинувшись ко мне, вытянула шею от любопытства. – Ну! Говори же, что это за штука? Ничего, Дрю, ты мне не мешаешь.

Я-то ей не мешал, это да. А вот мне было не очень удобно. Она навалилась на меня, даже жарко стало. Любопытство – качество неплохое, если знать меру, но у Ники всего слегка в избытке, за что ни возьмись.

– Дримодем. Нам на психотехнике показывали, – ответил чипанутый. – Универсальный беспроводной дуплексный широкополосный модулятор-демодулятор. Не толкайся, мешаешь.

– Это не я, – сказал я и попытался водворить Нику на место, но та все лезла с вопросами:

– Ну и что? Зачем он? И что за название – дримодем?

– Дримы, знач, показывает, – пояснил флегматично знаток психотехники. – Че-то вроде чипа, токо в голову вживлять не надо. Че еще в нем волшебного, я не догнал. Ну, дуплексный, так че теперь? А чипы – симплексные. Главное – широкополосный. С дуплексом возни больше – два потока ж защищать. Апстрим и даунстрим.

– Два потока? – задумчиво переспросила Ника. Потом вернулась на свое место, бормоча под нос: «Беспроводной... Вход и выход... Демонстратор мечт... Защита...»

Сами понимаете, пока Ника расспрашивала моего соседа, я не видел, что происходило в кабинете мэра. Но там мало что изменилось. Далила все так же сидела, кукольно улыбаясь всему амфитеатру, а мэр вещал:

– Я надеюсь, что договор, который ваша соученица подписала с корпорацией «Дримодем», будет продлен. Не исключено, что вы присутствуете при зарождении новой престижной профессии, для которой уже существует название – дриммастер.

– Мастер-мечтастер, – саркастически вставила Ника. Я только отмахнулся с досадой, глядя во все глаза на Далилу.

– Тестировщики только примеряют на себя мир, созданный не ими и не для них. Дриммастеры будут творцами, а не подопытными кроликами! – гулко гремел под потолком амфитеатра голос мэра. – Они не примерять будут несовершенный виртуальный мир, а перекраивать его в полном соответствии с нашими чаяниями и надеждами. Дримодем – пропуск в мир нашей мечты. Эта девушка...