Текст книги "История античной литературы. Книга 2. Древний Рим"

Велик вклад Теренция в развитие латинского литературного языка. Если стиль Плавта колоритен, порой грубоват, «пропитан» просторечием, вульгаризмами, то стиль Теренция более «чист», отработан. Язык Теренция – язык образованных верхов римского общества. Произведения Теренция активно использовались в качестве учебного материала в римской школе.

В стиле Теренция заметно влияние риторических приемов; не случайно его с интересом анализировали римские теоретики красноречия. Ю. Цезарь отзывался о Теренции как о любителе «чистой речи»; Цицерон, блестящий стилист, называл его слог «отборным».

Стиль Теренция пронизывают меткие сентенции философской направленности. Среди них знаменитое афористическое изречение: «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо» (Homo sum: humani nil a me alienum puto).

Теренций был в числе тех римских авторов, которые обрели популярность в эпоху Возрождения. Ценились как его совершенный латинский язык, так и гуманные педагогические воззрения. Среди его поклонников был Эразм Роттердамский. Опыт Теренция, его драматургические приемы использовал в своих комедиях Мольер. «Проделки Скалена» – подражание комедии «Формион». Влияние Теренция ощутимо также в комедиях «Урок мужьям» и особенно «Урок женам», построенных на столкновении двух мировоззрений, двух методов воспитания: старого, основанного на насилии, и нового, гуманного. Итальянский комедиограф Гольдони написал в честь автора «Братьев» пьесу «Теренцио».

Выдающийся немецкий просветитель, драматург и эстетик Лессинг в своем знаменитом историко-теоретическом труде «Гамбургская драматургия» (1767–69) предложил обстоятельный анализ «Братьев» как комедии образцовой с точки зрения композиции. Интерес к Теренцию питал А. Н. Островский, в архиве которого сохранился фрагмент выполненного им перевода комедии «Свекровь».

Литература конца II в. до н. э. – 30 г. до н. э

1. Кризис и падение Республики. 2. Общие особенности литературного процесса

К середине II в. до н. э. Рим складывается как классическое рабовладельческое государство. Его экономическая мощь велика. Покорение огромных территорий приводит к тому, что в Риме скапливаются огромные богатства. На тяжелых работах используется рабская сила. Но на этом фоне происходит и необратимое обнищание плебса. Непрекращающиеся войны отрывают землепашцев от их прямых обязанностей. Когда легионеры, вчерашние крестьяне, возвращаются из походов к себе домой, то нередко вместе с семьями оказываются без средств к существованию. Теперь на полях Италии большей частью трудятся рабы и военнопленные, захваченные в покоренных землях.

РЕФОРМЫ БРАТЬЕВ ГРАКХОВ. Социальные противоречия находят отчетливое выражение в движении в пользу земельных реформ, возглавленное братьями Тиберием и Гаем Гракхами. Их цель – положить конец разорению итальянского крестьянства, а также расхищению богачами земель Италии. Несмотря на яростное сопротивление сильных мира сего, Тиберий Гракх добивается утверждения законопроекта о земельной реформе. Созданная им комиссия приступает к перераспределению земельных наделов. Но враги Тиберия Гракха не дремлют: его обвиняют в домогательстве царской власти и убивают.

После его гибели младший брат Тиберия Гай, долгое время державшийся в тени, выставил свою кандидатуру в народные трибуны, а после избрания начал проводить важные реформы: в Риме стал продаваться дешевый хлеб, были основаны новые колонии, чтобы расселять там неимущих граждан. При этом, памятуя горький опыт старшего брата, Гай стремился расширить социальную базу, привлекая на свою сторону часть всадников. И вновь Гай Гракх натолкнулся на сопротивление со стороны сената и верхов. Это привело к вооруженному конфликту, во время которого Гай Гракх был убит. Консерваторы торжествовали победу. Однако деятельность Гракхов не прошла бесследно. На основании принятых и инициированных законов до 80 тыс. крестьян вернулись на землю. Сами же братья Гракхи остались в национальной памяти как пример личного благородства и великодушия.

ПЛУТАРХ О БРАТЬЯХ ГРАКХАХ. Классик, мастер биографического повествования, Плутарх дает яркие характеристики двух замечательных братьев. Они были в равной мере храбрые, бескорыстные, красноречивые и великодушные. В делах же и поступках явили полное различие.

Выражение лица, взгляд и жесты у Тиберия были «мягче и сдержаннее», у Гая – «резче и горячее». Гай «говорил грозно, страстно и зажигательно», в то время как речь Тиберия «радовала слух и легко вызывала сострадание». Слог Тиберия был «чист и старательно отделанный», а у Гая – «захватывающий и пышный». Различны они в образе жизни: Тиберий жил просто и скромно. Гай «в сравнение с остальными казался воздержанным и суровым», но рядом с братом – «легкомысленным и разорительным». Если Тиберий по нраву был и снисходителен и легок, то Гай – «колюч и вспыльчив». Но при всем внешнем различии они были удивительно схожи в главном – в «отваге перед лицом неприятеля, справедливости к подчиненному, ревности к службе, умеренности в удовольствиях». В этом, настаивал Плутарх, «они не расходились нисколько».

Не менее славной, чем братья, была их мать Корнелия, имя которой осталось в римской истории. Она была одной из двух дочерей знаменитого Сципиона Африканского. Отец просватал ее за Тиберия Семпрония Гракха, консула, предки которого прославились во время Пунических войн. Корнелия считалась в Риме образцовой супругой и матерью. Рассказывали, что, когда одна из матрон стала похваляться своими нарядами и драгоценностями, Корнелия показала на своих детей, вернувшихся из школы: «Вот мои украшения». После смерти их отца Корнелия осталась «одномужней» вдовой: она не была обделена мужским вниманием, к ней даже сватался египетский царь Птоломей, но получил отказ. Корнелия была женщиной редкой гордости, исполненной чувства собственного достоинства. Все силы души она отдавала воспитанию сыновей: об этом говорят ее сохранившиеся письма к Гаю Гракху. Корнелия откровенно стремилась развить в сыновьях честолюбие. В истории остался се риторический вопрос: «Когда же меня будут называть матерью Гракхов, а не дочерью Сципиона?!»

Корнелия, как и се сыновья, вошла в историю Рима как героическая фигура, олицетворение высших римских добродетелей.

ПОСЛЕДНИЙ ВЕК В ИСТОРИИ РЕПУБЛИКИ. В начале I в. до н. э. выдвинулся так называемый «союзнический» вопрос: население Италии, в основном крестьянство, стало требовать для себя не статуса подданных, а предоставления всей полноты гражданских прав. Это привело к вооруженному восстанию и боевым действиям, которые получили название «союзнической войны» (91–88 гг. до н. э.). Активные массовые выступления имели своим результатом то, что в последний период Республики проходила определенная демократизация политической системы в Риме.

Последнее столетие в истории Республики было отмечено острейшими социальными потрясениями и гражданскими войнами.

Постоянно вспыхивали мощные восстания рабов. В 132 г. до н. э. произошел взрыв недовольства в Малой Азии, когда-то принадлежавшей Пергамскому царству. В самом Риме углублялись противоречия между старой знатью и «новыми людьми», бывшими союзниками, которые получили теперь римское гражданство. Обострялось соперничество между главой «новых граждан» Марием и вождем аристократии Суллой. Внутренние проблемы дополнялись внешними. Риму пришлось вести тяжелую, долгую, сопряженную с целым рядом неудач войну с царем Нумибии Югуртой (111–105 г. до н. э.). В конце концов она завершилась триумфом Мария и Суллы, которые провели взятого в плен царя по улицам Рима. Но социальные конфликты продолжали сотрясать государство.

Вспыхнуло новое восстание рабов, на этот раз на Сицилии. Не успела завершиться «союзническая война», как разразилась первая война (89–84 гг. до н. э.) с царем Понта Митридатом VI Евпатором, заклятым врагом Рима. Он еще дважды воевал с Римом (83–82 и 74–64 гг. до н. э.), терпел поражения и в итоге покончил жизнь самоубийством.

Тем временем в Риме начался новый этап конфликта между Суллой и Марием. Последний провел военную реформу, руководил армией в борьбе с парфянами. С 87 по 83 г. до н. э. в Риме господствовали сторонники Мария, затем с 83 по 79 г. до н. э. установилась диктатура Суллы. Это было фактически рождением единоличной власти: с помощью печально известных проскрипционных списков Сулла сводил счеты со своими политическими оппонентами. В 83 г. до н. э. Сулла стал пожизненным и неограниченным диктатором. Его социальной опорой были ветераны, которых он щедро одаривал, и римский нобилитет. Личность яркая, сложная, противоречивая, сочетавшая жестокость с великодушием, друг актеров, эпикуреец, Сулла в 79 г. до н. э. неожиданно сложил с себя полномочия диктатора. Его здоровье было подточено страстью к наслаждениям; спустя год он скончался. Началось преследование его сторонников, конституция Суллы была отменена, в Риме восстановлены прежние республиканские порядки. Эпоха Суллы оказалась связанной с судьбами Цезаря и Цицерона. После этого конфликты продолжали лихорадить Рим. В 74–71 гг. до н. э. происходит мощное восстание рабов под руководством Спартака.

Это событие нашло многообразный отклик в искусстве. Вождь восставших рабов – герой романов итальянца Джованьони и американца Говарда Фаста, а также голливудской ленты «Спартак», снятой по сценарию Дальтона Трамбо. Назовем и одноименный балет Арама Хачатуряна, вошедший в историю музыки. В 1916 г. в Германии был создан «Союз Спартака», ставший ядром компартии Германии. Наконец, имя римского героя носит популярный московский футбольный клуб.

ГРАЖДАНСКИЕ ВОЙНЫ. В 70-е гг. до н. э. на политическую арену выдвигается Гней Помпей (106–48 г. до н. э.), сторонник силы, военный и политический деятель. Он подавлял восстание Спартака, успешно воевал с пиратами, победил Митридата VI, что позволило ему резко раздвинуть границы Рима на Востоке. В 63 г. до н. э. был, благодаря активной деятельности Цицерона, подавлен заговор Каталины. В 60–53 гг. до н. э. функционирует первый триумвират, который составляют Цезарь, Помпей и Красс. После гибели Марка Красса в сражении с парфянами триумвират распадается. Все ярче разгорается звезда Юлия Цезаря, особенно после его блистательной полководческой кампании в Галлии. В 49–46 гг. до н. э. происходит гражданская война между Цезарем и Помпеем; битва при Фарсале в 48 г. до н. э. завершается разгромом Помпея и его гибелью.

О последующих событиях нам предстоит говорить в связи с биографиями Цицерона, Цезаря, Октавиана: это и установление диктатуры Цезаря, и его убийство, и создание второго триумвирата (43–36 гг. до н. э.), включавшего Октавиана, Антония и Лепида; и открытая борьба между Октавианом и Антонием после выхода из игры Лепида.

Битва при Акции (31 г. до н. э.), гибель Антония и Клеопатры не просто означали торжество Октавиана в борьбе за власть, но и завершение целой эпохи в истории Рима, эпохи Республики.

Это столетие, завершившееся падением Римской Республики, насыщенное социальной борьбой и военными конфликтами, оказалось временем плодотворным для литературы. Творившие в эту эпоху мастера (Цицерон, Юлий Цезарь, Саллюстий, Лукреций, Катулл и др.) составили славу римской словесности.

ГРЕЧЕСКОЕ ВЛИЯНИЕ. Продолжался процесс дальнейшего освоения греческой культуры. Это относилось к таким областям, как философия и риторика, которые все органичнее «интегрировались» в духовную жизнь образованных слоев римского общества.

Популярностью пользовался древнегреческий философ-стоик Панэтий (ок. 180–100 гг. до н. э.), уроженец острова Родоса, который, пройдя курс наук в Афинах, большую часть жизни прожил в Риме, где приобщился к аристократическим кругам. Панэтий был основателем т. н. «Средней Стои», одной из разновидностей стоицизма. Ее отличие от доктрины ранних стоиков заключалось в том, что последние ставили в центр своих воззрений «совершенного мудреца». Панэтий же обосновал более приемлемый для римского нобилитета идеал «аристократа духа». Система Панэтия носила не столько «запретительный» характер, сколько ориентировала на то, что позволено человеку. Жесткие нормы раннего стоицизма были у Панэтия смягчены, гуманизированы.

Он исходил из того, что душа смертна и умирает вместе с телом. Этика Панэтия базировалась на том, что человек должен соблюдать как законы вселенной, космоса, так и прислушиваться к голосу собственной природы. В своих политических воззрениях был близок к Аристотелю: идеальное государственное устройство виделось ему в сочетании принципов монархии, демократии и аристократии. Эти элементы он находил в римском государственном устройстве.

Проникали в Рим и другие греческие философские течения, например эпикуреизм. Если идеи Панэтия развивал великий римский оратор Цицерон, то горячим пропагандистом Эпикура выступил замечательный римский поэт Лукреций, автор поэм «О природе вещей». Во многом под влиянием греческих образцов Цицерон отстаивал идеал совершенного гражданина, не только преданного интересам государства, но широко философски образованного.

Из Греции проникла в Рим и риторика. Она сделалась важнейшей частью образования и воспитания, прежде всего в аристократических кругах. Красноречие становилось весомым фактором в политической жизни Рима.

ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ. Ориентируясь на греческие образцы, писатели Рима проявляют себя и как оригинальные художники. В среде римской знати, осваивавшей риторику, становится модным увлечение изящной словесностью, сочинительство. Крупнейшие государственные деятели Цицерон, Цезарь, Саллюстий проявляют себя как выдающиеся писатели. В I в. до н. э. римская литература все решительнее заявляет о себе как явление глубоко самобытное, со своей национальной спецификой.

Главенствующую роль начинают играть прозаические жанры.

Эпос и драма отходят на второй план. Исключительно высок престиж красноречия. Среди первых ораторов был неутомимый защитник римских ценностей, крупнейший общественный деятель Марк Порций Катон Старший (Marcius Porcius Cato) (234–149 гг. до н. э.). Выходец из незнатной среды, человек твердый, неподкупный, он стяжал славу как участник 2-й Пунической войны. Катон был поборником староримских обычаев и традиций, выступал против безоглядного эллинофильства. Человек энциклопедически образованный, Катон оставил трактат «Земледелие», рисующий быт рабовладельческой усадьбы. Трактат стал первым дошедшим до нас прозаическим произведением римской литературы. В его трактате «К сыну Марку» содержатся афоризмы неизменно актуальные: «Дело знай, слова найдутся», «Леность – мать всех пороков», «Наука – сладкий плод горького корня».

Катон известен и как автор «Риторики», содержавшей рекомендации по части красноречия. Ему принадлежит до 150 речей, которые дошли до нас лишь в виде немногочисленных фрагментов. Эти речи ценил Цицерон. Наконец, Катон сделал свой вклад и как первый римский историк. Он автор написанного на латыни труда «Начала», описывающего жизнь и судьбу италийских племен и общин.

ФИЛОЛОГИЯ. ВАРРОН. Наряду с риторикой и философией в Риме развивается наука, прежде всего гуманитарная. Велики достижения римской филологической школы, основателем которой был Марк Теренций Варрон (Marcus Terentius Varro, 116-27 гг. до н. э.), плодовитый литератор, ученый, энциклопедист. Он оставил завидное количество трактатов по разным областям знаний, включая сельское хозяйство, юриспруденцию и историю. Предметом его увлечений были римские древности. Ценны его лингвистические исследования, в частности посвященные стилистике и грамматике латинского языка. Он заложил основы текстологии, научного комментирования текстов, внес вклад в изучение наследия комедиографа Плавта. Варрона ценили современники. Цезарь поручил ему основать в Риме публичную библиотеку; правда, осуществил эту идею несколько позднее римский полководец, поэт и историк Азиний Поллиен. Варрон был единственным литератором, который при жизни удостоился памятника.

ИСТОРИОГРАФИЯ. Не случайно, конечно, что социальные конфликты и гражданские войны в Риме по своему стимулировали активное становление национальной историографии. И это по-своему закономерно. События, принципиально значимые для судеб страны, конечно же, вызывают особую потребность в научном анализе. Естественно и желание запечатлеть их для потомков. Отметим, что сохранение памяти о прошлом наряду с деятельностью оратора считалось в Риме занятием, в высшей степени уважаемым, более того, угодным богам. Сами победы Рима, рост державы и ее могущества должны были быть достойнейшим образом увековечены.

Вот что писал по этому поводу римский историк Саллюстрий: «Из всех дел, которые направляются силою человеческого духа, мне представляются особенно полезными воспоминания о подвигах прошлого, занятие историей. Я не раз слышал, что славные мужи нашего государства говорили, что, когда они взирают на изображения наших предков, дух их чрезвычайно воспламеняется к доблести. А ведь не лоск, конечно, и не внешность изображения имеют в себе столь великую силу, но благодаря воспоминаниям о подвигах предков это пламя загорается в груди у выдающихся мужей, растет и успокаивается только тогда, когда их собственная доблесть сравняется с доблестью отцов. Прекрасно служить государству делом, но и говорить искусно – дело немаловажное. Отличиться можно как и на войне, так и в мирные времена: похвалами украшены многие и среди тех, кто действовал сам, и среди тех, кто описывал чужие деяния».

ПОЛИБИЙ (Polybios, ок. 200 – после 120 гг. до н. э.), древнегреческий историк, уроженец Аркадии, сын стратега Ахейского союза Ликорта, после победы Рима над Ахейским союзом был в числе нескольких тысяч заложников отправлен в Рим. Проведя там 16 лет, Полибий сблизился с кружком Сципиона. Около 150 г. до н. э. был отпущен на родину. Крупнейший историк эллинистической эпохи, он создал фундаментальный труд «Всемирная история» в 40 книгах, из которых сохранилось лишь пять. Полибий охватывает события с 264 по 144 гг. до н. э. Объекты его внимания – Греция, Македония, Малая Азия, Сирия, Египет и, конечно же, Рим. В поле зрения историка – расширение границ Рима, подчинение ему государств Средиземноморья. Груд Полибия – это прославление могущества Рима, победы которого были обусловлены силой армии и совершенством его строя. Как и многие историки древности, он придавал решающее значение роли отдельных личностей.

Полибий подготовил становление национальной римской историографии, деятельность таких выдающихся римских историков, как Саллюстий, Плиний младший, Тацит. Для него было характерно глубокое понимание общественной роли исторической науки. Вот некоторые из сентенций Полибия: «Познание прошлого скорее всяких иных знаний может послужить на пользу людям»; «Повесть об испытаниях других людей есть вразумительнейшая или единственная наставница, научающая нас мужественно переносить превратности судьбы»; «Лучшею школою правильной жизни служит нам опыт, извлекаемый из правдивой истории событий».

Юлий Цезарь, о котором пойдет речь в специальной главе, при всей поразительной многогранности своих интересов и талантов, озаботился оставить нам бесценные свидетельства о своих полководческих деяниях, выступив как историк-очевидец: «Записки о галльской войне» и «Записки о Гражданской войне».

ГАЙ САЛЛЮСТИЙ КРИСП (Gaius Sallustius Crispus, 85–36 гг. до н. э.), был виднейшим мастером исторической прозы, заметной фигурой в политической жизни Рима. Выходец из состоятельной среды. Он начал государственную деятельность как сторонник Цезаря, занимал ряд важных должностей (квестора, народного трибуна, претора). Принимал участие в гражданской войне на стороне Цезаря, потом служил проконсулом в провинции Новая Африка, отвечая, в частности, за поставки продовольствия. Это позволило ему накопить немалые богатства. После смерти Цезаря, поместье которого он приобрел в личную собственность, Саллюстий отходит от политики и посвящает себя историко-литературным трудам.

Обращаясь к событиям недавнего прошлого, Саллюстий стремится извлечь уроки и для современности. Декларируя желание быть беспристрастным, он на самом деле тенденциозен. Наблюдая упадок Республики, Саллюстий возлагает ответственность в значительной мере на римскую знать, ее аморальность и преступный эгоизм. Его идеал – торжество «доблести» над плутократией, всевластием богачей. В письме к Юлию Цезарю он призывает его «уничтожить вес денег». Однако с недоверием относится он и к народу, плебсу, к демократическим институтам. Подобная точка зрения лежит в основе его книги «Заговор Катилины» (De coniuratione Catilinae), посвященной событиям, очевидцем которых он был. Каталина и его сторонники характеризуются как выразители наихудших качеств нобилитета, того упадка нравов, который поразил римское общество.

Саллюстий, например, не жалеет мрачных красок, характеризуя вдохновителя заговора Катилину: «грязная душа, враждовавшая и с богами, и с людьми, не могла обрести равновесия ни в трудах, ни в досугах: так взбудоражила и так терзала ее больная совесть. Отсюда мертвенный цвет кожи, застылый взгляд, поступь то быстрая, то медленная; в лице его и во всей внешности сквозило безумие. Молодежь, которую… удавалось ему привадить, он разными средствами приучал к преступлению».

В другом труде «Югуртинская война» (Bellum lugurthinum) описана борьба римлян с царем Нумидии Югуртой. Долгое время римляне терпели неудачи из-за интриг, раздоров, продажности, ставших нормой в среде римской знати. Дело дошло до того, что некоторые полководцы с легкостью поддавались подкупу со стороны врага. Лишь после того, как стал действовать Гай Марий, выдающийся демократический полководец, удалось победоносно завершить войну. Именно тогда «впервые был дан отпор высокомерию знати»: ведь его предшественник, ставленник нобилитета, полководец Квинт Цецилий Метелл, известный своей гордостью, не смог одолеть Югурту.

Выдающийся историк Саллюстий был подлинным мастером слова, стиль которого – ясный, лаконичный, четкий. Известный эпиграмматист Марциал отозвался о нем: «В римской истории Крисп пребудет вовек».

Саллюстий был не только ученым, но и тонким, наблюдательным психологом. Так, например, сопоставляя греков и римлян, – а эта проблема заботила многих, – он высказывал такое соображение: «Деяния афинян, по моему суждению, и блистательны и великодушны, и все же они многим меньше той славы, которою пользуются. Но у афинян были писатели редкостного дарования, и вот по всей земле их подвиги считаются ни с чем не сравнимыми. Стало быть, во столько ценится доблесть поступка, насколько сумели превознести на словах ясные умы. Римский народ, однако, писателями не был богат, ибо лучшие предпочитали действовать, а не говорить, доставлять случай и повод для похвал, а не восхвалять заслуги других».

Благодаря Юлию Цезарю, Саллюстию и, конечно же, Цицерону, которому будет посвящена отдельная глава, латинский язык был поднят на новый уровень классической зрелости. Его стали называть «золотой латынью».

ПОЭЗИЯ. ЛУЦИЛИЙ. Значительны и достижения в области поэзии. И здесь также проявилась самобытность римской литературы. В ту самую драматическую эпоху, когда завершились победоносные Пунические войны с Карфагеном, а братья Гракхи вели острую борьбу за осуществление своей земельной реформы, творил поэт Гай Луцилий (Caius Lucilius, 160–102/01 гг. до н. э.). Выходец из состоятельной семьи всадников, воочию наблюдавший быт и нравы знати, он сделал главным направлением своего творчества критику пороков римского общества, прежде всего его богатой верхушки. Луцилий взял на вооружение жанр сатиры, или сатуры.

Само латинское слово satira (satura) означало «смесь», «переполненное блюдо», «мешанина»; а это, в свою очередь, указывало на своеобразие жанра, его многогранность, разнообразие форм, которые в нем представлены. Сатира могла вылиться в форму послания, диалога, дружеской беседы, пейзажной зарисовки, размышления на философскую или политическую тему. Жанр этот получил широкое развитие в римской литературе, будучи впервые использованным Эннием. Его активно разрабатывал Луцилий, а после него Гораций, Сенека, Петроний («Сатирикон»), Ювенал, Марциал. Это был жанр специфически римский, аналогичного которому не было у греков. «Сатира – целиком наша», – не без гордости писал Марк Квинтилиан (I в. н. э.), римский оратор и теоретик красноречия.

Будучи человеком независимым, небедным, не занимавшим никаких должностей, Луцилий откровенно, с иронией и не без горечи взирал на окружающую жизнь, а его сатиры дышали обличительным пафосом. Поэт не щадил врагов, сколь бы знатными и влиятельными они ни были. Впервые именно Луцилий превратил сатиру в оружие критики господствующих пороков. Объектом его критики были роскошь, скаредность, разврат, суеверие и предрассудки, наглость, тщеславие власть имущих. Видимо, наследие Луцилия было достаточно внушительным: около 27 000 стихов, составивших до 30 книг. Но до нас дошли лишь случайные фрагменты, «обломки», общим объемом до 1000 строк. Написаны его стихи дактилическим гекзаметром.

Вот один из фрагментов, рисующий выразительную картину разложения, которую поэт наблюдает в Риме:

 
Ныне с утра до ночи, в праздник ли то, или в будни,
Целые дни, как народ, точно так же и важный сенатор
Шляются вместе по форуму и никуда не уходят.
Все предаются заботе одной, одному лишь искусству:
В лести поспорить, хорошего роль разыграть человека,
Строить засады, как если бы были враги все друг другу.
 

Видимо, Луцилий был популярен и ценим; его часто цитировали римские писатели и ученые. Особый интерес проявлял к нему Гораций, который и хвалил Луцилия, и упрекал его за недостаточную работу над стилем, шлифовку языка. Это не мешало Горацию сказать о своем предшественнике: «Славы великой венца я с его головы не снимаю».

Как подчеркивалось, прозаические жанры, будь то историография (Юлий Цезарь, Саллюстий) или ораторская проза (Цицерон), в пору гражданских войн была отчетливо «политизированы»; поэзия же, напротив, оказывалась тем «островком», где индивид словно бы отгораживался от социальных потрясений, погружаясь в мир личных переживаний, любви. Таково было творчество неотериков, новых, или «ученых» поэтов, которые осваивали малые стихотворные формы, ориентировались на «александрийцев», их проблематику и стилистику. Самой замечательной фигурой среди неотериков был Катулл, вдохновенный лирик, давший глубокое и искреннее выражение любовному чувству. К счастью, стихи Катулла дошли до нас полностью.

В отличие от неотериков, создававших поэтические миниатюры, их современник Лукреций стал автором произведения по-своему уникального, знаменитой поэмы «О природе вещей» – плодотворного опыта возрождения эпоса в его философской разновидности.

Конец Республики, переход к Империи обусловил глубокие изменения в структуре, идеологическом и нравственном климате римского общества. Это найдет свой отзвук в литературе.