Текст книги "Солдат без знамени"

– Значит, у нас продавать будешь? – оживился староста.

– Скорее, на свои вещи, что не проданы еще, назад менять. Своя рубашка, она, как известно, к телу ближе.

– Что есть – то есть, – согласно мотнул головой мой собеседник. – Что ж, могу поспособствовать.

Ха, еще б ты не мог! Да у тебя ж паи во всем, что в этом богом забытом местечке хоть какую-то прибыль приносит. Что в лабазе, что в больничке, что в постоялом дворе, что в мельнице и стоящей при ней пекарне… Олигарх местечкового разлива просто.

– Буду признателен, – не стал отказываться от предложенной помощи я. – В первую очередь интересуют все автоматные и пистолетные патроны, гранаты, бронежилет и шлем, перчатки штурмовые, весь оружейный ЗИП, он в одной коробке был, радиометр и нож мой… И из продовольствия кое-чего. Сухарей там, крупы, мяса сушеного… Но это уже мелочи.

– Нож? – удивился староста, уже успевший мельком глянуть на все, мною в походе добытое, а потом переключился на более важные моменты. – А не крутовато ли? Трофеев твоих, думаю, на все не хватит, уж не обессудь…

– Нож мой мне как-то привычнее, – улыбнулся я. – А что касается денег… Ты премиальные за четырех грабителей прибавь. Еще и остаться должно, пусть и не шибко много.

Староста кинул короткий взгляд на небрежно брошенную на край стола тряпицу с завернутыми в нее бандитскими ушами и задумался. Мне вдруг почудилось, будто я слышу, как клацают в его голове костяшками здоровенные старые бухгалтерские счеты.

– Да, пожалуй, – наконец вынес он свой вердикт. – Ну, что, не будем время терять – пошли в лабаз смотреть, что из твоего добра не продали еще.

Оказалось, не продали многое. На бронежилет мало у кого в поселке нашлось бы средств, на относительно недорогие запчасти ударно-спускового механизма «макарова» – не оказалось покупателей, а нож мой вообще никому на фиг не сдался: тут у половины жителей такие же. А у второй – еще больше и острее.

Штурмовые перчатки, трофей тех же событий, в ходе которых я стал обладателем коллиматора, ПБС и американских ботинок, как ни странно, тоже никого не заинтересовали. Видимо, сказывалась отдаленность поселка. В любом более крупном городе они давно нашли бы себе нового владельца: «дружинника», моего коллегу – наемника, а то и просто бандита, заглянувшего в цивилизованные места прикупить чего-нибудь, чего на Пустошах не найти. А тут на перчатки мои никто не позарился.

Вот шлем, старого образца омоновская «Маска», пусть и потертая и выцветшая, но прочная, а главное – легкая – ушла с концами. Очень жалко. И гранаты ушли все четыре штуки, что тоже обидно. Увидев мое расстройство, продавец попробовал было предложить пару слегка помятых РГД-5 из своих запасов, но, во-первых, старая «эргэдэшка» – не лучшая замена относительно новой РГО, а во-вторых… Не настолько я отчаянный парень, чтобы использовать неизвестно у кого в руках побывавшие гранаты. Этак недолго самому на ней же подорваться. Я и сам такие фокусы проделывать умею, нет там ничего особенно сложного… Словом – благоразумно отказался.

Радиометр тоже «сделал папе ручкой». Причем, по словам продавца, купили его даже раньше, чем гранаты: в конце февраля караван через поселок на Кострому и Ярославль шел. Вот кто-то из тамошней охраны и прикупил.

Ну, да, там после того, как в семнадцатом по всему Поволжью чем-то очень «грязным» отработали, очагов заражения по-прежнему хватает. Да ветры в приволжских степях сильные, да весенние паводки на разрушенном Волжском каскаде… Нарваться и схватить дозу в тех краях можно даже там, где еще год назад спокойно прогуливался. Сам я, правда, после войны в сторону Волги путешествовать не рисковал. Но с купцами и путешественниками, что рискнули, общался. Оттого и обзавелся ценным прибором при первой же возможности. Мало ли куда судьба занесет… А теперь придется снова искать. Обидно, но делать нечего.

– Еще чего-нибудь? – поинтересовался продавец, заканчивающий паковать купленные мною продукты.

Немного подумав, я отрицательно мотнул головой. Нет, прикупить кое-что не просто стоило, а было совершенно необходимо: и зимнюю одежду я всю продал, пока болел, и, наоборот, в утепленной «горке» днем жарковато уже сейчас, в апреле. А что будет в мае? А летом? Но покупать одежду именно здесь – не лучшее решение. Поселок небольшой, выбор – скудный. Да и цены – ого-го какие, лабаз-то на весь поселок один… Монополия и звериный оскал капитализма, ничего не попишешь…

Нет, уж лучше я оставшееся от премии за «невинно убиенных» грабителей золотишко приберегу до крупного города и тамошнего рынка. Там и ассортимент пошире будет, и цены не такие ломовые.

– Всем доволен? – по-свойски подмигивает староста. – Или еще какие пожелания?

– Тут – никаких. А вообще – баню б мне истопить. Помыться, постираться, в порядок себя привести. А то чешусь весь, как пес помойный… Можно?

– А чего ж нельзя? – пожимает мощными плечами «местечковый олигарх». – Баня – так баня. Часика через три-четыре все будет в лучшем виде.

Когда уже поздним вечером я, вымытый до скрипа и распаренный до розовости молочного поросенка, на слегка подгибающихся ногах выполз из предбанника на улицу и плюхнулся на лавочку у стены бани, с удовольствием подставляя «морду красную» свежему прохладному ветерку, ко мне подскочил молодой, лет пятнадцати парень.

– Вас Андрей Борисович просил еще раз зайти…

Так, интересно, а что теперь старосте могло от меня понадобиться… Еще один заказ? Что-то сомневаюсь. Но он в здешних местах (по крайней мере, когда «князя» и его людей поблизости нету) – полноправный хозяин. Зачем обижать хорошего человека? Просит – зайдем.

– И снова здравствуйте, – после короткого стука я вошел в уже знакомую дверь.

– Вот это ни черта себе! – глаза старосты изумленно раскрылись. – Я тебя и не узнал сразу, только по одежде…. Ну ты даешь! Прямо….

Староста замялся, явно пытаясь подобрать цензурный и необидный эпитет, чтобы описать мое преображение. Да уж, а всего-то и требовалось, что отмыть с себя всю наросшую за последнее время грязь и выбриться начисто – и морду лица, и голову. Как-то не по нраву мне пришлась одолевшая сейчас многих излишняя брутальность.

Вы, кстати, в курсе, откуда это словечко взялось вообще? Еще в юности прочел я где-то, что по латыни слово «брут» – это не только имя человеческое, но и имя существительное – «животное»… Вот так вот. Выходит, ничего шибко хорошего нету, когда мужика «брутальным» называют. Скорее – наоборот, намекают, мол, скотина и животное… Вот мне в животные – никак определяться не хочется. Отсюда и подход к личной гигиене – как можно чаще мыться, бриться и стираться. И про чистку зубов не забывать. И «орлиных когтей» на руках-ногах не отращивать: они, вопреки известному присловью, по деревьям лазить не помогают совершенно. Иначе – никак. Забьешь на гигиену – и точно в животное превратишься. Видел такое со стороны неоднократно.

– Франт, – с улыбкой пришел я старосте на помощь.

– Во, точно, а то мне в голову только «фраер» из относительно приличного и пришло, – согласился со мной староста, а потом вдруг замер, еще больше вытаращив на меня глаза. – Да ну на фиг! Ты – Франт?! Шутишь?!

– У нас такими вещами не шутят.

– Ну, тогда я не удивлен… А то я все думал, что ж ты за отморозь такая: с десятком патронов – да на банду…

– Ну, вообще-то – с двенадцатью, – проявил я скромность. – Правда, восемь назад принес.

– Вот-вот, и я о том же, – подхватил мой собеседник. – Четыре патрона на целую банду… Крут!

М-да… Вот так и рождаются нездоровые сенсации. Не удивлюсь, если через полгода-год услышу в каком-нибудь кабаке пьяную героическую байку о себе отважном, что с четырьмя патронами против кочевой орды с Пустошей вышел и всех заборол в одно рыло… Ладно, надо бы к делу вернуться.

– Так чего звал-то, Андрей Борисович?

Староста замялся.

– Да теперь уже и не знаю… Тут такое дело… Но тебе… – он даже руками развел, не в силах сформулировать мысль.

– Как я понимаю, хотел что-то предложить приблудному наемнику, а как узнал – кто он, так сразу и неудобно предлагать стало?

Похоже – угадал, по глазам вижу. Интересно, почему передумал, узнав прозвище? Решил, что для такого, как я, слишком мелко? Или подлость какую предложить хотел? «Хэдхантер» – не киллер. Это наемному убийце все равно, кого и за что убивать, лишь бы деньги платили. Впрочем, уникумы, вроде киношного Леона со своими понятиями и принципами, тоже имеются в реальной жизни. Только их мало. Остальным, как я уже сказал, интересны только деньги. Охотник за головами – персонаж из совсем другой сказки. Мы, скорее, похожи на «пистольерос» Дикого Запада, отлавливающих или убивающих (тут уже по ситуации и от размера вознаграждения зависит) разыскиваемых преступников. Или залетных бандитов с Пустошей. Порой и за охрану чего-то или кого-то беремся. В общем – специалисты широкого профиля. Но вот убийствами по заказу – не промышляем. У нас с этим строго. Поначалу, когда после тотального кирдыка только на ноги вставали – по-всякому бывало. Народ тогда среди нас был разный и все, как один, только что произошедшим со всем миром – крепко оглоушенный. Но потом все начало устаканиваться, и разных отморозков за «неспортивное поведение» свои же коллеги начали «подвергать жесткой обструкции». Причем – до летального исхода. Если сам – тварь беспредельная, так нечего на остальных тень бросать.

– Ну, да…

– Так предложи, сразу и узнаем, – я вроде и улыбнулся, но внутренне подобрался и изготовился к действию.

Нет, стрелять старосту я не стану при любом раскладе. Он – не один из нас, он – заказчик. Просто разъясню доходчиво человеку, кому и что предлагать можно, а кому – не стоит.

– Тебе ж сейчас все равно, куда идти? Сам же говорил – прошлый заказ отработал, вознаграждение получил…

– Так и есть, – согласно кивнул я. – Сейчас буду новую работу искать. Но куда идти – особой разницы нет. А что?

– Да мы тут небольшой караван до ярмарки собрали… Как караван… Три телеги. Мука, сыр, мясо… В общем, по продовольственной части. Думали тебя в качестве дополнительной охраны подтянуть… Но теперь – даже и не знаю…

– Понятно, – улыбаюсь уже вполне искренне. – Задумался: а вдруг крутой Франт решит, что его такой мелочевкой оскорбить хотят? Не переживай, не решу. «Крутой Франт», во-первых, вашему поселку жизнью обязан, а во-вторых, как ты сам отлично знаешь – конкретно на мели… Так что – без проблем. Вспомню начало карьеры, займусь «проводкой колонны». Идем куда? По деньгам как?

Староста снова слегка смутился.

– Да в Никольск, на ярмарку, я ж говорю. Работа там не шибко сложная, груз – не особо дорогой… Да и на то, что ты – это ты, мы как-то не рассчитывали…

Многие столетия стоявший на неширокой речушке со странным названием Юг, городок Никольск раньше был весьма оживленным центром торговли, через него шли водным путем купцы с Северной Двины и Ветлуги в Волгу, на торжище Нижнего Новгорода и дальше. Ну, и назад, понятное дело. Потом пришло время железнодорожных и автомобильных перевозок, и некогда бойкое местечко «впало в спячку», хирея и превращаясь в самый обычный захолустный городок. Теперь же ремонтировать дороги и возводить заново рухнувшие мосты некому. А река – она никуда не делась, ее ремонтировать не нужно, а плоскодонная баржа с ее невеликой посадкой пройдет практически где угодно. Ну, при наличии хоть сколько-нибудь умелого и знакомого с фарватером лоцмана и шкипера.

– Я понял, не продолжай. «Накрутку за бренд» требовать не буду, по стандартной ставке посчитаем…

– Тогда – не вопрос, – староста протянул мне лопатообразную ладонь. – Завтра утром выходите. В шесть.

Когда я уже пошел на выход, староста с интересом бросил мне в след:

– Слушай, вот интересно, а почему Франт?

– Долгая это история, – улыбаюсь я в ответ.

Почему? Хм, хороший вопрос. Да, в общем-то – случайно вышло… Возможно, однажды и расскажу. Но изначально я был Татарином…

Глава 2

За восемь лет до описываемых событий

– Сан Саныч, ты сам вообще представляешь, насколько меня сейчас подставляешь, а?

Лицо у командира моего боевого отделения, Сереги Валерьева, и правда, не сильно счастливое. Ну, да, не каждый день от него старшие опера уходят.

– Подумай хорошенько, Саш… Оно тебе точно нужно?

В ответ я только головой отрицательно мотаю.

– Подумал уже, Иваныч. Несколько дней думал. Такие вопросы с бухты-барахты не решаются, сам знаешь… Подписывай, – придвигаю поближе к нему по полированной поверхности столешницы лист офисной бумаги.

Рапорт. Поворотная точка во всей жизни. Вот сейчас согласует его мой непосредственный начальник, потом – подпишет командир отряда… И станет майор полиции вольной гражданской птицей. И, вроде, положенный для получения полной пенсии «четвертак», ну, с учетом льготных «год – за полтора», а временами и «год – за три» уже давно имеется… А как-то все равно… Даже и не знаю, как сказать… Будто в ледяную прорубь на Крещение сигануть собираюсь. Вроде, и решил уже, и все равно страшновато. И до последнего вертится в голове мысль: «А может – ну его в баню? Оставь, все как есть!»

И Серега снова за свое.

– Сань, прекращай, а! Вспомни, когда нас в полицию из милиции переаттестовывали – тоже все непривычно было. И тоже все нервничали. А оказалось, ничего шибко не изменилось, как служили, так служить и продолжили… Ну, теперь будем – Национальной гвардией…

На последних двух словах я чуть заметно поморщился. По «ящику с привидениями» про Нацгвардию, только не нашу, а украинскую уже второй год вещают без остановки. И ни разу не в положительном свете. А у меня еще и товарищ армейский, добровольцем на Донбасс поехавший, полгода назад оттуда без левой стопы вернулся – под минометный обстрел тех самых «нацгадов» попал… В общем – ассоциации не лучшие. Впрочем, наши со свойственной им хитростью вариант уже нашли: войска-то, вроде, Национальной гвардии, а официально называться все будет Росгвардия. Уже, как мне кажется, значительно лучше. Чтоб не было аналогий ни с Украиной, ни со Штатами.

– Да не в названии дело, Иваныч…

– А в чем? В майорах засиделся? Ну, да, больше года как перехаживаешь… Но ты ж взрослый мужик, понимать должен – реорганизация сейчас… А как все устаканится – получишь старшего опера по особым – и в подполковники… Я не я буду – сделаю. Веришь?

– Сергей, тебе – верю. Другое дело, что служить дальше не буду. Все. Решил уже. Окончательно. Что-то надоело мне без конца то реформироваться, то реорганизовываться. Полную пенсию выслужил – пора и честь знать, молодым-задорным место освобождать. Им у нас до сих пор – везде дорога…

– Гляди, Саш, тебе жить… – Сергей со вздохом ставит свою размашистую подпись на рапорте. – Заниматься-то чем собрался?

Вместо ответа я лишь глубокомысленно хмыкаю. Мол, можно подумать, для майора СОБР на гражданке дел не найдется. Да в Службе безопасности любого крупного коммерческого банка или в «личке»[4]4
  «Личка» – личная охрана.


[Закрыть] его хозяина – с руками оторвут. Не я первый. Плавали, знаем.

Хотя, говоря по-честному, планы у меня совершенно другие. Ждет меня «дорога дальняя» да «бубновый интерес в казенном доме». Шутка. Ехать мне придется в стольный град Старопетровск, как-то внезапно ставший в последние пару-тройку лет едва ли не главным информационным поводом для выпусков экономических новостей в России. Вот только широко распространяться об этом мне настоятельно не рекомендовали.

Сидя в весьма комфортном (в междугородних автобусах – потеснее будут) кресле летящего на всех парах в сторону северной столицы «Сапсана», подремываю и размышляю о превратностях судьбы. Той самой, что «играет человеком», покуда тот, бедолага, «играет на трубе».

Поразительно, насколько все же тесная Чечня! Знакомые друг с другом люди, занятые одним делом, сталкиваются там почти все время. Вот и с этим тогда еще майором-«эфэсбэшником» из Управления «В»[5]5
  Управление «В» ЦСН ФСБ России, в прошлом – группа спецназа «Вымпел» КГБ СССР, а позже – ФСБ России.


[Закрыть] мы первый раз встретились в начале осени две тысячи девятого. Сам я тогда едва капитана получил, и года не прошло, как четвертую дырку на однопросветном погоне пробил и был еще тем самым «молодым и задорным».

В тот раз довелось нам совместно с «вымпелами» под Дарго и Белгатоем гонять по густо поросшим буком и ясенем горам поднятую с «зимней лежки» банду. Небольшую, но дико зубастую и, в отличие от нас, знавшую те места, словно собственную квартиру. Почти неделю та веселуха продолжалась: крепко подкузьмила погода – низкий и тяжелый, непрозрачный, словно молоко, туман, дождь, переходящий временами в густой мокрый снег… Ни «вертушки» поднять на поддержку, ни артиллерии толком целеуказание дать. Вот и игрались в эти чертовы «казаки-разбойники», будто при Ермолове, исключительно в пешем порядке. Но таки накрыли, пусть и с серьезной стрельбой и потерями. Взводный из Веденского райотдела тогда погиб, чеченец. Совсем еще молодой и очень хороший парень. Раненые тоже были.

Тогда, под Дарго, мы с тем майором даже не познакомились толком, хоть и несколько суток буквально бок о бок по горам скакали. Я – Татарин, он – Еркен… Как говорится, вот и представились…

Второй раз пересеклись уже в самом начале десятого года, на Рождество. В Ханкале, в осетинской шашлычной, что стояла в те времена возле КПП перед въездом в гостевой палаточный городок. Вот тогда хорошо посидели, праздник отметили. Осетинские пироги – фыдджины с начинкой из рубленой телятины, свиной шашлык на ребрышках, с поджаристой хрустящей корочкой, тертая на крупной терке морковка по-корейски… Лимонад нальчикский. И водочка, втихаря, под столом, разливаемая из фляжки третьего нашего собеседника-собутыльника – здоровенного подмосковного омоновца. Тоже, помнится, колоритный персонаж был: здоровенный, словно трехстворчатый шифоньер, двухметровый громила, которому я со своими «метр семьдесят восемь» макушкой едва до плеча доставал, в черной косынке-бандане на наголо выбритой голове. Как же его звали-то? Миша?… Или Боря?.. Блин, вроде всего шесть лет прошло, а не помню… Многовато все же тогда «на грудь» приняли… Однако парень был душевный: хоть и шумный немного, и на рожу – звероватый, но славный малый, добряк и балагур, скучать не давал. Как Еркен тогда сказал: «Бравенько сидим, артельно». Тогда-то мы с ним познакомились уже по-человечески. Оказалось, Юрием его зовут. А Еркен – это память о прошедших в Казахстане детстве и юности.

При третьей встрече я понял, что тесная у нас не только Чечня, но и планета в целом. Потому что в третий раз столкнулись мы с Юрой-Еркеном совершенно случайно чуть меньше месяца назад. В самом центре Москвы, на Тверской, на площади прямо перед памятником его тезке – Юрию Долгорукому. Оба встрече обрадовались, немного потрепались «за жисть». Оказалось, что знакомец мой хоть и дослужился до подполковника, но из «стрельцов государевых» уже почти четыре года как ушел и кует свою, судя по весьма преуспевающему виду, вполне немалую «копеечку» на ниве частного бизнеса. Правда, чем именно занимается – не сказал. Зато записал мой телефон, вроде как на всякий случай…

А еще через неделю – позвонил и пригласил на встречу. Мол, имеется предложение, что может меня заинтересовать. Дел никаких у меня не было, решил – почему б и не пообщаться с хорошим человеком.

Разговор Юра начал издалека. Долго расспрашивал о семье (а вернее, ее отсутствии – так и не нажил я к тридцати пяти годам ни жены с детьми, ни даже более-менее постоянной подруги), о службе, о карьерных перспективах… А потом прямо-таки огорошил предложением: мол, есть структура, всерьез заинтересованная в отставных профессионалах, знающих, что нужно делать по обе стороны от мушки.

Скрывать не буду, даже немного разочаровался я в нем в тот момент. Офицера полиции, бойца спецназа МВД – в наемники вербовать… Сходу ехидно поинтересовался: каких именно негров и в каких краях убивать придется? И не имеет ли мой знакомый отношения к недоброй памяти «Блэкутеру», который «Академи», который «Зи»?.. Те еще уроды, столько разного в странах «третьего мира» натворившие, что уже утомились, сердешные, вывески менять. Не дожидаясь ответа, встал и собрался на выход из той кафешки, где мы с ним встретились. Но Юрий мне даже от стола отойти не дал, назад усадил. Порекомендовал не горячиться, а дослушать. И продолжил.

Оказалось, что контора, в которую он меня вербует, хоть и числится чистой воды коммерческой, но в реальности насквозь государственная. А-а-а… Доводилось и о таком слышать: уходит на пенсию не старый еще сотрудник силовых подразделений «органов госбезопасности», а ему чуть ли не в отделе кадров, при оформлении документов номерок телефона вручают. Звонит отставник по нему, приходит, трудоустраивается. А вокруг – все свои, из таких же, как он, бывших, но еще не старых… И занимаются те «не старые» исключительно тем, чем Родина прикажет. Пусть и не совсем официально. Даже закон какой-то под такие «типа частные» структуры приняли недавно, по телевизору слышал краем уха.

Тут у меня уже другой вопрос возник: Донбасс, Сирия или еще какая чужедальняя сторонка? Оказалось – опять мимо, снова не угадал. Старинный, еще шведами построенный город Старопетровск одноименного уезда. При шведах он, правда, слегка по-иному назывался, да только кто ж те времена сейчас помнит. Та самая, чуть не на весь мир известная Свободная экономическая зона неподалеку от Питера. Которая, в отличие от приснопамятного калининградского «Янтаря» практически сходу фуганула неслабым финансовым «выхлопом». Прямо тебе экономическое чудо. А вот на ее территории есть у Родины кое-какие интересы. Серьезные интересы, в том числе и коммерческие, но не только. И защищать их необходимо надежно, но подтягивать под это дело официальные конторы с трехбуквенными аббревиатурами вместо названий – по разным соображениям нежелательно. И под это дело чуть ли не с двенадцатого года набирают для работы в Старопетровске мужиков вроде него… Или меня. Что и опыт имеют, и дров по удали малолетней, бестолковой, не наломают, но при этом, случись что, вполне смогут любого противника в бараний рог скрутить.

Вот тут-то я и задумался. А «на добивание» Юра озвучил сумму заработной платы… И задумчивость моя превратилась в тяжкую думу. Я ведь чуть позже Валерьеву не соврал, душой не кривил: служить – готов, а вот реформироваться без конца – надоело. Хоть какой-то стабильности хочется. И в немалой степени стабильности финансовой. Словом, еще почти две недели крепко поразмышлял да и написал рапорт. Пенсию – выслужил, семья и кредиты над головой Дамокловым мечом не висят. Что теряю даже при самом неблагоприятном раскладе?

До Старопетровска из Питера добраться оказалось проще простого: от Московского вокзала на метро до Обводного канала, там – буквально полкилометра пешком вдоль набережной того самого канала до автовокзала: двухэтажного, обильно застекленного здания серо-бежевого цвета. Табло расписания, касса Выборгского направления. Недолгое ожидание на жесткой металлической лавочке под козырьком посадочного перрона и – снова кресло, на этот раз автобусное, но что забавно, обтянутое такой же темно-синей тканью, что и в «Сапсане», даже узор одинаковый. Автобус, кстати, новый совсем, с тонированными стеклами и негромко шуршащим кондиционером. Вот тут, не буду лукавить, позволил себе слегка расслабиться и банально продрых всю дорогу. Проснулся уже в Старопетровске, когда вокруг меня зашевелились стремящиеся на выход соседи да багажом зашуршали-загремели. Я же, глянув на часы, только потянулся сладко: пусть себе ломятся, толкаясь локтями, после всех выйду – времени у меня предостаточно, спешить некуда. Даже пешком, если заранее проштудированным Яндекс-картам верить, дойти успею, а уж если на маршрутке – так и вовсе говорить не о чем. Зато выспался и на встречу с потенциальным работодателем прибуду бодрым и с ясной головой.

Вот в маршрутке дремать не пришлось, скорее – строго наоборот, только и успевал, что головой по сторонам крутить. Если честно, к происходящим в Старопетровске событиям я всегда был совершенно равнодушен – мои интересы в несколько иной плоскости лежали. Разве что краем уха да краем глаза что-то ловил, когда по телевизору новости экономики передавали. Как раз в промежутке между «чо там у хохлов», подробностями очередного успешного удара наших ВКС по опорным пунктам игиловских упырей в Сирии и новостями спорта. Про футбол-хоккей и прочие водные поло посмотреть тоже хотелось, вот и не выключал. В ожидании радостной вести, что наши разнесли-таки на чемпионате мира по хоккею американцев с разгромным «семь – два» и заняли третье место, приходилось выслушивать про в очередной раз качнувшийся маятником курс доллара да про котировки на неведомых мне биржах. Про успехи Свободной экономической зоны в Старопетровске по всем каналам трубили чуть не ежедневно, так что волей-неволей что-то в голове отложилось.

Сейчас, с интересом поглядывая по сторонам, оставалось только констатировать тот факт, что в новостях если и привирали, то исключительно для красоты, чтоб и без того хорошую историю не портить. Но по большей части, похоже, говорили правду.

Если меня мой склероз не подводит, еще в две тысячи десятом Старопетровск был обычным провинциальным городком, вроде хорошо знакомых мне Углича, Мурома или, например, того же Моздока. Население в неполные полста тысяч, пыльные, сто лет не ремонтированные улицы с растрескавшимся асфальтом, огромный, широко расползшийся «частный сектор» с одноэтажными домиками и густыми садами-палисадами за старенькими заборами из потемневших от времени неструганных досок или облезающего краской штакетника. Окна с наличниками, дремлющие на завалинках раскормленные и нахальные коты, мелкие, но злобные и голосистые собачонки-«звонки» во дворах, облупившиеся некогда синие почтовые ящики на калитках… На фоне всей этой «пасторали» контрастом – хмурые районы относительно новых (ну, по сравнению с частным сектором) кирпичных двух– и трехэтажных «хрущоб» и панельных «брежневок», зачастую носящих одно и то же дико оригинальное название – Черемушки. Видимо, по аналогии с московскими, кстати, давно снесенными и напрочь перестроенными. Где-нибудь на окраинах – такие же, как и весь городок, запущенные и пыльные, облезлые и насквозь проржавевшие промзоны. «Тяжелое наследие» советской эпохи, когда в каждом городке были свои, пусть и небольшие, хлебо– и мясокомбинаты и прочие молокозаводы, а порой и что-то более существенное, вроде обувной фабрики в тех же Кимрах или Моздокской фабрики по производству картона. Причем хорошо, если работающие. В заброшенном виде «наследие» выглядело еще более неприглядно.

Что-то мне подсказывает, что точно таким же был и Старопетровск. Просто не мог не быть. А потом, как гром среди ясного неба, – указ о создании Свободной экономической зоны. И поначалу тонкими, но быстро расширяющимися ручейками потекли, а потом и вовсе хлынули в город инвестиции.

Результаты я прямо сейчас за окошком вставшего на светофоре «Богдана» наблюдаю. Буду честен: круче со стороны смотрелось разве что только мгновенное восстановление Грозного после второй кампании. И то исключительно потому, что Грозный войной чуть не до фундаментов местами снесен был, а в Старопетровске боевые действия все же не велись. В остальном окружающий пейзаж вызывал точно такое же удивление на грани полного офонарения.

Высоченные, явно за двадцать этажей здания каких-то бизнес-центров и представительств международный и российских компаний, обилие зеркального или цветного стекла повсюду, широкие тротуары, выложенные цветной плиткой, скверы, парки, фонтаны… Будто и не в России находишься, разве что повсеместные надписи и вывески в реальность возвращают, да отечественные автомобили в потоке машин встречаются, пусть и не особенно часто. В общем, первое впечатление от города: широко живут, богато. Если что и осталось от Старопетровска образца десятого-одиннадцатого года, когда все только начиналось, то где-то совсем на окраинах. Да еще, наверное, какими-нибудь красивыми рекламными баннерами в три слоя те остатки затянуты, что б и не видно было. И ведь даже пяти лет с момента создания Особой экономической зоны не прошло… Да уж, можем ведь, когда хотим! Начинаю подозревать, что не ошибся я, поверив обещаниям Юры-Еркена.

Нужный мне дом, к счастью, искать долго не пришлось – оказался он буквально в паре шагов от остановки маршрутки, разве что на противоположную сторону улицы перейти пришлось, дождавшись зеленого на светофоре. До назначенного времени – десять минут. Чего зря время терять? Пора.

А ничего, тоже весьма и весьма! Этот трехэтажный особняк с колоннами на фасаде и треугольным приземистым фронтоном с лепниной в виде ваз и виноградных кистей, тут, похоже, как раз со времен прежнего Старопетровска остался. Причем – совсем прежнего, не шведского, конечно, но не исключено, что дореволюционного. Уж больно вид у него… такой, породистый, солидный и основательный. Запросто представляю его себе в роли какого-нибудь дворянского собрания или еще какого пафосного учреждения конца девятнадцатого века.

Едва я успел пройти сквозь тяжелые дубовые двери с ярко начищенными латунными ручками, как меня что-то словно царапнуло, привлекло внимание. Что? А! Точно! Вот оно даже как…

Скрытые со стороны улицы зеркальными, с сиреневым отливом стеклами и легкими бежевыми пластиковыми жалюзи изнутри, окна скрывали основательные стальные ставни с узкими бойницами, прикрытыми сейчас сдвижными заслонками. Причем, спрятана эта фортификация от посетителей была хорошо. Я заметил исключительно потому, что знал – куда смотреть и что высматривать: видел уже нечто похожее, например, в Москве, в Главном управлении МВД на Житной. И там же, неподалеку, в здании бывшего РУБОПа на Шаболовке. Интересно, а им-то тут оно зачем? Впрочем… Мало ли. Может у них тут крупные суммы хранятся или еще какие ценности? Акции там всякие, облигации…

Охранник, стоявший возле рамки металлодетектора, «родственную душу» во мне почуял сразу. Даже не знаю, как это словами объяснить… Со стороны, скорее всего, на поведение бойцовых псов похоже: глянули друг на друга коротко, оценили, приняли к сведению. Экипирован, кстати, постовой достойно: светло-оливковые брюки иностранного образца, очень на американские от комплекта ACU[6]6
  ACU – Army Combat Uniform, полевая форма армии США.


[Закрыть] похожие, того же цвета футболка с рукавом до локтя и кепка-бейсболка с гнутым козырьком на голове. На груди слева – эмблема. Если честно, на первый взгляд несерьезная какая-то, не внушающая: раскинувший крылья характерный птичий силуэт внутри стилизованного щита. И надпись: «Стрижи». Вот теперь я точно уверен – прибыл куда нужно. Обут «стрижик» в новенькие «фарадеевские» армейские ботинки. У меня самого такие же были – выдавали в боевой укладке нового образца, прямо перед Олимпиадой. На широком ремне из кордуры справа – открытая пластиковая кобура из тех, что пистолет за спусковую скобу фиксирует. И сдается мне, что в той кобуре – вовсе не «травматик», и даже не служебный Иж-71. Слева – небольшая радиостанция незнакомой мне модели. В левом ухе – беспроводная гарнитура «хэндс-фри».