Текст книги "Как из града Колотти"

Борис Губерман
Как из града Колотти
Книга стихотворений

«Белой завистью гореть…»

 
Белой завистью гореть —
Черен пепел,
От Кощея до зимы
Холод-злость,
В руку падает снежок —
Мысли тают,
Точно белый пароход:
Был и нет.
 
 
Как по косточкам пройдут —
Перемелют,
Разотрут как порошок:
Дунь и нет,
Только выглянула тень —
Стало грустно,
Потому что в этом есть смысл бед.
 

18.01.1989 г.

Поезд N 5 Москва-Баку

Чаепитие

 
Голова на блюдечке с голубой каемочкой,
Голова,
Как водится,
В голубой кайме,
Если и не хочется —
Все равно так водится
С голубой каемочкой в голове.
Вот бы голубю гульнуть
С горлицей,
У голубчика спросить,
Разузнать,
От руки в руке тепло держится,
От судьбы себя не отнять.
А потом
Что ни скажи —
Стерпится;
А потом
Как ни скажи —
Слюбится,
Чай парами донимать —
Станется
У семейного огня пригубить.
 

18.01.1989 г.

Поезд N 5 Москва-Баку

Съемка

 
Снимают бога скрытой камерой,
Его деяния и жизнь,
А червь сомнения от ржавчины,
Которой переполнен смысл.
 
 
Бог этот только положение,
Как состояние он бог,
Но на него приходят,
Молятся,
А он в награду.
 

25.01.1989 г.

«Я от царя к царю не бедовал…»

 
Я от царя к царю не бедовал,
Я с ним о царстве не беседовал,
И он со мной не говорил:
Сам действовал.
 

26.01.1989 г.

«Я не из храброго десятка…»

 
Я не из храброго десятка,
Я от обмана и молвы,
Я там,
Где царствуют уроды
И где уродство признают.
 
 
Извечный спор добра и злата
Выигрывает золотой.
Я – ложь,
Я торжествую рядом
За несколько благих кусков,
И продаюсь ради достатка
За золотой.
 

26.01.1989 г.

«Где по гроб задолжать…»

 
Где по гроб задолжать —
Там не жить.
 
 
Я – должник.
 

27.01.1989 г.

Советы

 
Кричи.
Тебе дается право:
И у останков есть свой путь.
В кричащих откликах дурмана
Есть все,
Что нужно позабыть.
 
 
Не поддавайся настроеньям,
Не суйся в реку словно Грек:
В ней рак,
Он руку ждет,
Не дремлет,
Чтобы клешней за руку хвать.
 

27.01.1989 г.

Пролетарское

 
Я – от крайностей,
Я – от зависти,
Я – от властности
И от власти.
 
 
Я – от голода, не от сытости,
Я – без совести
На крови.
 
 
Мне бы что отнять —
Лишь бы все отнять,
Кого по миру —
Всех пущу…
 
 
Я содеянное назову ошибками.
Много позже
И признаюсь в них
Как на духу.
 

30.01.1989 г.

Парень из Эльдорадо

 
Я в Эльдорадо был,
С Эльдаром был знаком:
Хороший парень.
 

31.01.1989 г.

Картинки войны

 
Взрыв.
Он приподнял горизонт.
Падаю.
Все ощущенья лежачие.
Искоса
Над домом
Грохочет гром…
Или я сам в неудобной позе.
Гарь от горящего древа желания,
Древа-мученика,
А душа,
Готовая к вознесению,
Все еще держится,
Держится…
 
 
Выстрелы и взрывы продолжают жить.
Осколки и пули просвистывают мимо
Под мелодию смертей и ран.
В унисон аккомпанирующим выкрикам
и стонам
Летит железо уничтожения,
Скрежещет железо.
Взрывы.
 

31.01.1989 г.

Французский таможенник

 
Таможенник чиновный и простой,
Он ставит штампы в паспорт под вопросы,
Он холоден к исподнему белью,
К кольцу алмазному на сотни тысяч франков,
И ни к кому не лезет под трусы,
Поскольку жив в нем истый парижанин.
Он расправляет пышные усы,
Он кланяется дамам и детишкам…
 
 
Жена всплакнула,
– Это не Россия, —
И побежали слезы по щекам.
 

1.02.1989 г.

Раскопки. Помпеи. Спальня

 
Холмы —
Библейская работа.
Красиво стелется туман.
Из спальни виды на безбрежность,
Что хочется воскликнуть:
– Ах!
Все восклицанья – неизбежность:
Из той мечты увидел луг,
Из той картины вышла фея
И выгоняет коз пастись.
Ладонь касается подруги
И просыпаются глаза,
Они ужалили меня:
Глаза подружки-хохотушки,
Плеснувшей взглядом на меня.
 

3.02.1989 г.

«Я крестьянского рода…»

 
Я крестьянского рода:
Род наш – целый музей.
Никодим Никодимыч —
Это прадеда дед,
Ерофей Никодимыч —
Это значит отец,
Я – Василий Демьяныч…
 

4.02.1989 г.

«Мне бы лучшее на лучшее…»

 
Мне бы лучшее на лучшее,
Мне бы долю на судьбу,
Позолоченного пристава в раззолоченном
саду.
Мне бы вишенку за вишенкой,
Ему денежку в мошну,
И живем мы оба с присказкой:
Он живет
Как я жую.
 

6.02.1989 г.

Эксгумация

 
Как по косточкам неизбежного
Ходят прошлого сапоги —
И скрипят,
И скрипят,
А прошлое
Как рытье могил.
Хруст,
Хруст,
Попадаются оконечности,
Эксгумируем,
Узнаем:
Он убит по навету
Ни за что.
 

10.02.1989 г.

Мошка

 
А по букварному лицу бежала мошка,
От буквы А до буквы Я бежала мошка
И, изучив черты лица,
С обложки взмыла,
Не дожидаясь от лица воздействий силы.
Она вскружила над лицом
И снова села,
Как будто поедом его все съесть хотела.
Так повторялось много раз —
Кто ей прикажет,
Но искажаться то лицо от мошки стало.
 
 
Финал букварный предсказать совсем несложно,
Поскольку эта вещь осталась без присмотра.
 

21.02.1989 г.

Отрава

 
От далекого далека до неблизкого
Кто-то горы своротил —
Нет виновных.
 
 
Горе озером не залить,
С горя той воды не испить:
Вся отрава.
 

23.02.1989 г.

Политический портрет времени

 
С оригинала счерчен образ,
Портрет кричит со всех витрин,
Он всех сзывает под девиз:
– На небеси!
Глаза белками из орбит,
Они в экстазе,
А взгляд замешан на крови
И жалит.
Важна идея торжества —
Взгляд торжествует,
Внизу беснуется толпа:
Они штурмуют,
Их транспаранты в тон кричат:
«Вся власть советам!»,
А дальше только горизонт,
Как в бездну.
 

23.02.1989 г.

На границе

 
За рубеж как за границу,
На границе сам рубеж,
А в лесах там тоже волки,
На границе те же толки,
Что в лесу.
 
 
На границе,
На границе
С толком молятся
И только,
Пронесет —
Так значит толк,
А попался —
Будут толки,
Что скрывать.
 

27.02.1989 г.

Товарищу Сталину

– Товарищ Сталин! крови свежей

Вы не желаете отведать?

– Подайте крови!

 
Чем наделен работный люд?
Наверно, верой
Без остатка,
И в хлеб,
Присущий для бродяги,
Так верят,
Что за это мрут…
Рабочий люд,
Крестьянский люд.
 
 
Критерий красного порядка —
Он торжество над торжеством.
Играют в петлю головой
И верят:
Только так играют
Во имя лучшего.
Есть продолжатели и дело,
Большое дело
Для ума,
За что и гибнут миллионы,
А не какой-то миллион.
 
 
Во имя светлого
Из рая,
Во имя лучшего потом
Их кости выбросят собакам,
Чтоб в правом деле вышел толк.
И гимн рабов споют рабы
Во всеуслышанье и громко,
И будут верить:
То – свобода,
Они – сыны.
И снизойдут они до гроба
Счастливые до немоты.
Под зовы красного террора.
 
 
А вы купайтесь в их крови.
 

27.02.1989 г.

Чесночный джем

 
Чесночный джем —
Он славный и без привкуса,
Он – нежный аромат,
Чесночный дым,
Вкусил немножечко —
Застыл от изумления
И наслаждаешься.
– А ну дыхни, – сказали мне товарищи.
Я как дыхнул —
Попадали они.
 

28.02.1989 г.

Черные зеркала

 
Идея черных отражений.
Они исходят от зеркал.
Черна идея отраженья,
Но иначе, увы, никак.
На черном фоне черен лик,
Он в отраженном свете крайний,
А будто призраки глядят:
Становится немного страшно,
Становится не по себе
И мысли в этом отражении
Почти напоминают бред —
Каюсь.
А кто-то списывает жизнь
По их подобью и беспечью, —
Предел,
А что он значит здесь
На фоне ужасов бездумных?..
Черны зеркальные умы,
Они черны и молчаливы,
Они – присутствие ночи
На этом фоне созерцанья.
По помещению хожу,
По черным призракам ступаю,
Мои глаза на них глядят,
А это сам я.
 

3.03.1989 г.

«Сидят наследники от бога…»

 
Сидят наследники от бога
И думают,
Что правит бог…
 
 
Когда в открытую,
Как в пьяную,
Когда вот так,
Как с озорства
Все накипевшее как выплеснуть,
Всей правдой выгореть дотла.
 
 
Тогда б сгорело и правительство.
И в недовольствах покровители.
А мы так сами по себе.
 

11.03.1989 г.

Кладбищенское

 
Что ни нажили —
Все умрет,
Все.
Всех на кладбище
Да вперед
Понесут.
Хоть кричи,
Хоть топочи —
Донесут
И запишут:
Кто таков и когда,
И расскажут про него небесам,
И еще поставят крест
Как всегда.
Мол, что был
И когда не стало его.
 

15.03.1989 г.

Беспробудный монах

 
Монах – пропойца и бесстыдство,
Он спит напротив алтаря.
И храп,
Как проповедь с амвона,
А сон —
Чтоб вовсе не вставал.
 
 
В полупустынном зале храма
Отчетливо и далеко
Разносится:
– Налей еще!
И снова храп.
 

16.03.1989 г.

Сандуновские бани

 
А жар такой благотворительный,
А пар так яростно сечет,
 
 
Кряхтя, ты лезешь на полок,
Кряхтя, ты хлещешь свое тело,
И весь,
Что выжатый лимон,
Выходишь
Наконец
На волю.
 
 
И в голове почти хмельно,
Поскольку вышел ты на воздух,
Ты пьян от пара и свободы
И будто заново рожден.
 

17.03.1989 г.

Полет

 
Полет.
Ведь он всегда открытие,
Он до звезды подать рукой,
Возникнет образ и плывет
Такой пушисто-впечатлительный.
В сложнейшем словосочетании
Не выразить всей простоты,
А рядом недопонимание…
Наверное, от доброты.
И отпущение грехов
Так просто
И для всех доступно:
Ведь все пространство —
Это Бог,
А рядом ты —
Его послушник.
И хочешь верь или не верь,
Но тоже можно приобщиться,
И можно вслух повелевать,
Хоть это, в общем, неприлично,
Когда есть истина и Бог.
 

19.03.1989 г.

Рейс N 862 Баку-Москва

«Такой же сильный и свободный…»

 
Такой же сильный и свободный
Как запрещенные стихи.
 

20.03.1989 г.

Москва

Вседозволенность

 
Мне что,
Я, может, просто буду
По воробьям стрелять и гоготать,
А это от дозволенности моды,
Которая все это позволяет нам.
Ходить по черепам или по трупам,
Быть у всевластности отцом,
Меня не душат росчерком злословья:
Я сам – злословье,
Потому что сам.
 
 
Я – вседозволенность,
Я – власть,
Безродный царь —
Пришел и торжествует над рабами,
К моим стопам ложатся,
Их целуя
Те самые,
Что отдали мне власть,
 
 
И я их делаю.
 

20.03.1989 г.

Москва

Испытание

 
Где только можно испытание
На службу разума поставить?..
 
 
Грошовый дед играет в карты,
Он проигрался до пупа,
Но то,
Что это испытание,
Об этом знаем он и я.
 
 
Пропитый воздух и сознание —
Все это тоже испытанье.
 
 
Но кто бы стал бы говорить,
Что это вред
И это стыд —
Его бы точно испытали,
Чтоб не болтал.
 

22.03.1989 г.

Москва

«И томный взгляд…»

 
И томный взгляд,
И просто бяка…
 

22.03.1989 г.

Москва

Откровение

 
Вышел немец из тумана,
Вынул ножик из кармана,
Буду резать…
 

(Считалка)

 
Я тот,
Кто вышел из тумана,
Кто вынул ножик из кармана.
Я буду резать,
Буду бить,
 
 
Но я не немец наконец…
И все такое.
 

23.03.1989 г.

Москва

«К чему кустарная соломка…»

 
К чему кустарная соломка?
Мне нужен поля аромат,
За полем лес,
За лесом дали,
И край бескрайний,
Вся земля.
 
 
Уткнувшись в свежие газеты,
Перенимая суть проблем,
Мы принимаем леса гибель,
Хоть в прежнем поле строят дом.
Шагают прочные коробки…
 
 
А мы остались в одиноках,
И мы молчим.
 

23.03.1989 г.

Москва

Трефовый кот

 
Кота по яблоки пущу:
Пусть наедается,
А я сыграю на него:
Пусть давится.
Он у меня отмечен здесь
На картах,
В нем есть трефовый интерес.
И карты говорят все мне,
И упреждают все кота привычки.
И я задолго до него,
Чтоб он издох,
Все знаю,
И чтоб не лез ко мне в подвал,
Его пускаю прямо в сад
По яблоки.
 

24.03.1989 г.

Москва

Покойницкое стихотворение

 
На что покойнику телега,
Которая не повезет,
Соль и табак,
Костыль и розги,
Когда его везут вперед?
К чему покойнику квартира,
Когда его уж ждет могила?
На что покойнику камзол,
Когда на нем костюм иной?
 
 
Эх, разговоры, разговоры
О чьей-то доле.
 

24.03.1989 г.

Москва

Притяжения Олимпа

 
Взбираемся до господа,
Стараемся в Олимпы,
А наше кредо правое,
Нас движет дело правое,
Чтоб мы взошли наверх.
 
 
Что движет нашей поступью?
Наверное, печать,
Иначе не подняться нам к заветному никак.
Рука не догадается,
Что эта власть – не власть,
А что-то даже большее,
Что сразу не понять:
 
 
С Олимпов легче правою рукою указать,
А можно не указывать,
А дать слегка понять.
 

24.03.1989 г.

Москва

Последние проводы

 
Проводил в последний раз
До конца,
С чистым сердцем проводил,
Чуть взгрустнул,
Долго буду вспоминать этот день,
Проводил последний раз —
Вот и все.
 
 
Крик ли спрятать у себя,
Иль в себе?
Где мысль пьяная живет
Не моя?
Где подобраны слова —
Как ножом?
Где потеряны глаза,
Как спьяна.
 
 
Проводил в последний путь
До конца,
Как себя я потерял —
Не найти,
Кто б лукавил,
Но не я —
Ни к чему,
С чистым сердцем проводил —
Быть тому.
 

29.03.1989 г.

Москва

Музейщина

 
Музейщина —
Это незамужняя женщина.
Она ходит по залам музейным,
Вся такая
Из мелочей,
Доскональная и придирчивая,
Обязательная, как плеть,
 
 
Мне – как хлыст.
 

31.03.1989 г.

Москва

Приглашение на охоту

 
Нам из прерии позвонили,
Пригласили с собой на охоту.
Мы приехали,
А там ни макарон,
Ни колбасы,
Ни окороков —
Шаром покати.
 
 
Какая же это охота.
 

31.03.1989 г.

Москва

Аскольдова могила

 
Как победившему предательству
Стоит на этом месте памятник,
Напоминающий о времени
Для отражения тех дней.
Отсюда сверху виден Днепр,
Что по наивности своей
Привнес на это место действие
И дальше бег продолжил свой.
 
 
С тех пор минуло много лет.
Финал истории известен:
Аскольду памятник вознесен,
Олег погиб из-за укуса,
А Русь – и присно, и вовек
Теперь уже необратима
До лучших дней.
 

3.04.1989 г.

Москва

Представление

Концертный зал гостиницы «Россия» впервые представил Еврейский хор мальчиков (Англия)

 
Рай с золотыми куполами
На фоне у жидовских рож
Дает концертная «Россия»:
Мальчишеский еврейский хор.
 

3.04.1989 г.

Москва

Крик помощи

 
По старым улицам Москвы
На Сивцев Вражек
Я прихожу на пять минут:
Так надо.
 
 
Казалось бы: чего же так,
Ведь все живые,
Но рядом старый дом погиб,
Он вышел в небыль.
 
 
А это старая Москва
Леглась в руинах
И хочется кричать на мир:
Нас грабят!
 
 
Утрачен лик былых домов от вероломства:
Отцы украли у детей гордость,
Отцы украли у детей память,
А где то все,
С чем я жил здесь? —
Не стало.
Уходят старые дома,
Москва рядится…
Я обхожу все стороной,
Хоть не кричу я караул —
За то,
Что стало,
За то,
Что будет не кричим,
И то,
Что мы не сохраним,
Амен!
 

4.04.1989 г.

Москва

Перепись населения

 
Это вовсе не трудно, по анкете пером:
Это щечки в окошке,
Это кошка в окне,
Это просто каморка,
Что напротив тюрьмы,
Это парковый комплекс,
Что напротив дворца,
Это бабка и дед,
Что без дома живут,
Это суть караула,
Что никто не кричит,
Это плюс зоркий глаз
На родного отца…
 
 
Я анкету составил,
Расписал каждый штрих
И про трезвых
И пьяных,
И про то,
Как живут.
Я анкету составил,
А потом про меня,
В общем, так мне и надо,
Как и вам от меня,
И теперь в каждой строчке
Против наших имен —
Только прочерк и точка,
Пусть горит все огнем…
Пусть горит все огнем!
 

4.04.1989 г.

Москва

Азбучные истины

 
Не дослышать,
Не узнать,
Не домыслить,
По тропинке только в лес,
В поле,
В сад…
Из далекого прийти —
Быть усталым,
А уставшему все трын,
Что трава.
 
 
Сытость – это хорошо,
Но не больше,
Всякий беглый пробежит только путь.
Неизвестно,
Что смешней человечка,
Если он к тому же показал язык.
 
 
Хорошо на свете волку и корове:
Волку выть,
А корове на лугу,
В целом мире хорошо лишь быть влюбленным
Горячо.
 

9.04.1989 г.

Москва

Пришелец

 
Пришел,
Увидел,
Истоптал:
Я – покоритель-забияка,
Природа гибнет —
Так и надо:
Меня пустили покорять.
 
 
Я – покоритель-властелин.
Мне платят полною мошною
За то грабительское право,
Которое грозит бедой.
И я с упорством лучшей доли
Пускаю под топор леса,
Вспять поворачиваю реки,
Крушу, крушу, крушу, крушу.
 
 
Мне жизнь отпущена одна,
Но я такое бедокурю,
Что не растет и трын-трава
На месте знаменитых строек.
Я – временщик,
Я – на ура,
Я – правый слева в каждом деле…
 
 
А только снится незабудка,
Которую я истоптал.
 

10.04.1989 г.

Москва

Москвы читающий портрет

 
Читающая публика в метро:
Наверное, до дыр все зачитали,
По стеклышку очков бежит строка,
Которая словами подкупает.
В щеках прижилось слово-хохотушка
И хмыкает читающий «хи-хи»
Так заразительно,
Что сам не замечает,
Как после переходит на «ха-ха».
 

10.04.1989 г.

Москва

«Как белыми нитками сшито…»

 
Как белыми нитями сшито, —
А это по небу строка
Строчит и строчит черно-белым,
А это грешат на слова.
Брюхатая царь-кобылица
Вот-вот разрешиться должна,
Но мечется старый властитель
И требует отменить.
Он верит:
Никто не родится,
Хотя и родится вот-вот,
Но черное слово «родится»
Охранка берет под запрет.
Не нравится царскому слову,
Хоть трижды ты есть —
Тебя нет,
Хоть есть объявленье – «Вселенная»,
А свет от него на весь свет.
Когда-нибудь разум восстанет,
Чтоб всем показать кто есть кто,
И тот,
Кто должен родиться —
Родится,
А если умрет,
Так умрет.
И выберут новое слово,
И выберут новых людей,
«Да здравствует!» – выкрикнет кто-то
И вместе все крикнут: «Ура!»
Подумают:
Это свобода,
И станут опять восхвалять…
 
 
И снова не станет кобыла
По царским указам рожать.
 

12.04.1989 г.

Москва

Черное пятно

 
Ты помнишь пятую графу,
В которую тебя вписали,
А помнишь черное пятно,
А помнишь черные слова,
Которые с тех пор в тебе,
Как жало.
 

13.04.1989 г.

Москва

Женщине

 
Уважаю в женщине голость,
А если еще и красивость —
Слава создателю!
 
 
Но я не хотел бы выкрикивать лозунги,
Которые подразумеваются,
Когда соприкасаешься с такой женщиной,
Ибо она и есть та самая —
И этим все сказано.
 

14.04.1989 г.

Москва

Жертвенник

 
Иглы колючие.
Света фонарного сноп.
Луч-одиночка блуждает по кочкам
и рытвинам.
Вот он ударил в глаза,
Обнаружил
И замер на том,
Кто там прижался к земле,
С нею слился:
Все ж таки высветил,
Высветил насквозь.
Бельмами вращает прожектор.
Он хуже пса,
Бьет
Как расстреливает,
И с каждым разом ярче прежнего.
Вот он проскользнул по проволоке,
На которой убитый током мученик
Просто не выдержал.
Этот узник сталинского жертвенника,
А прожектор и высветил
Как рассказал.
 

15.04.1989 г.

Москва

Кем я буду

 
Я, конечно, прыгну и в канаву;
И, конечно, побегу по лужам,
Запущу кораблик по ручью,
Потому что буду капитаном,
Или машинисткой вместо мамы,
Или металлургом как отец.
Я, конечно, в майке бегать буду,
Как сосед Олег,
Когда он выпьет,
За своей женою тетей Милой,
Выну нож и буду догонять
И за что-то маму вспоминать.
С другом Мишей будем мы воришки,
С Колей-другом буду трактористом,
С девочкою Катей целоваться,
Ну а с Машей в садике играть
И ее цветочки поливать.
 

16.04.1989 г.

Москва

Васька гуляет

Гуляй, Васька! На тебя вся Рассея смотрит

 
Васька гуляет —
Стаканами пьет,
Ваську гуляют —
Рюмку несут.
Васька из жадности водку не пьет —
Жрет.
По кабакам
Разгуляй его, Васька,
Васька дежурную водку заказывает.
Пьет и плачет:
«Какой я несчастный!
Жады меня спаивают,
А я не причем,
Потому что я пью,
А они виноваты…»
Пьет Васька водку,
А спать —
Под стол.
 
 
Ах, уникальный этот Василий:
Ему эта водка трижды противна,
Но он ее пьет из принципа:
Россия пьет —
Я – тоже Рассея!
И очередной стакан опорожняется в рот,
В рот,
Как в исподнюю.
 

18.04.1989 г.

Москва

К слову о самостоятельности

 
Но однажды, исследуя вольницу,
Я нашел ее:
Точь-в-точь жена,
Которая меня все расхваливала
И делала все за меня.
Изгнанный, как из рая,
Я, как одинокий слепец,
Пытался понять:
Где же истина,
Когда я ее истец?
Все расспрашивал.
Как так выходит:
Я сам по себе сам,
А спрашивал только видимость,
К которой придя
Как на исповедь,
По сути спрашивал сам себя
И все безответно.
 

18.04.1989 г.

Рейс N 861 Москва-Баку

«Для того…»

 
Для того
Чтобы на богородице жениться,
Надо хотя бы богом быть.
Чтобы встать на царство,
Надо быть царем.
Плебей живет избыточным мирком:
Что дали —
То и ест,
И тем доволен.
 

18.04.1989 г.

Бина-Баку

«Провозглашаю теплые объятия…»

 
Провозглашаю теплые объятия,
Как наипервейшее средство к общению…
 
 
Где-то на перекрестке остается мужчина
в телефонной будке,
Приглашающий свою даму к общению, —
Но как они далеки друг для друга,
Он и его подруга,
Ибо еще неизвестно,
Каким разговор их получится.
 
 
Льются слова-слова,
Полная чаша слов,
Хочешь испить до дна —
Только испьешь слова:
Заговорят —
Как с хмельного
И в пьянь.
Манипулируйте ясностями,
И вы позабудете все недомолвки.
 
 
Но что-то же тогда должно оставаться между вами?
 

22.04.1989 г.

Реалии

 
Есть у гребца весло,
У конюха кобыла,
А у супруги муж,
У сокола добыча,
Гриб во поле
Что дуб,
Без грома нет грозы.
 
 
Услышав «Караул»,
Спасайся и беги.
 

26.04.1989 г.

Месопотамия

 
Могущество от рубежей и до…
В раскрытые врата въезжает царь царей,
И трубный глас вещает всем победу.
Приветствуя, толпы горожан
При виде разряженной колесницы
Воздают царю,
Вернувшемуся с победой,
Любовь и славу.
Еще не до всемирного потопа,
И башня воздвигается пока.
Придворные рабы готовят господину
принять покой и праведно вздремнуть.
 

* * *

 
Месопотамия.
От Тигра до Евфрата
Стоит Империя как истый Вавилон,
И в каждом вавилонце Вавилон:
Возвышенный и гордый за державу,
А далее – рабы, рабы, рабы…
 

* * *

 
Любое рабство гробит государство.
Глумление низводит все на нет.
Раб созидающий —
Такой же подневольный,
Как господин его от своего раба…
 
 
Мы знаем по прошествии времен
Какие выдадут рецепты и советы,
А Вавилона – нет,
Давным-давно уж нет.
Одни развалины,
Ни больше и ни меньше.
 

26.04.1989 г.

«А Рони Кларк ногою шарк…»

 
А Рони Кларк ногою шарк,
Но не от злости:
Он как солдат остолбенел,
Когда увидел Розу Грей,
И шарк ногой.
 

27.04.1989 г.

«А Рони Кларк ногою шарк…»

 
Любым быть вешатель достоин
В интерпретации имен,
Поскольку он один такой,
А тех,
Кто в петлю —
Много больше.
 

3.05.1989 г.

Безветрие

 
Концепция зеленого порядка.
Молчит листва,
Ударившись в молчанье,
Речитатив скворца уносится в далекость:
Чирик-чирик, —
Как отклик или окрик,
С куста отброшенный и в сторону, и вверх.
Окошки настежь в пряничном домишке,
В котором вечный дедушка Максим,
Хранитель сада,
Попечитель сада
На солнышко,
Прищурившись,
Глядит…
Глядит и мыслит.
 

4.05.1989 г.

«Я – тот…»

 
Я – тот,
С кем можно не считаться,
Не принимать совсем всерьез,
Пренебрегать,
Не замечать…
 
 
Пока не клюнет петушок,
И в темени горит просвет,
И без меня совсем не могут.
 

5.05.1989 г.

Удивительное время

 
Время удивительных речей —
Это время лучше помидоров,
Эти речи лучше абрикосов,
Потому что сладостны они.
Речь стоит на пламенных трибунах:
Главное – почти наобещать,
Выступить да так,
Что пальчики оближешь,
Задохнешься от того избытка,
От того,
Что нарисовано в словах.
 
 
Время удивительных речей.
Не казнись:
И так уж наказали,
Локоть близко, —
Можно убедиться,
Но нельзя по-прежнему достать.
 

5.05.1989 г.