Текст книги "Судьба империи. Враг у ворот"

– Спасибо, господин, – ответила Лициния. – Он не был ни хорошим мужем, ни тем более хорошим правителем, но своих девочек он всегда любил. Им будет трудно смириться…

– Аула Регия видела кровь много раз. Но такую искреннюю скорбь, я думаю, видит впервые, – сказал подошедший офицер доместиков. – Если прикажете, я провожу юную госпожу в ее покои, – обратился он к императору.

– Нет, спасибо, сейчас мне лучше побыть с ней наедине, – не дала ему ответить Лициния и, подойдя к дочери, решительно взяла ее за руку, потянув к выходу.

Аэций еще долго смотрел им вслед, а затем произнес, обращаясь, кажется, к самому себе:

– И власть над всем миром не стоит слезинки одного невинного ребенка…

Его рука сама собой разжалась, и золотой венец с гулким стуком упал на пол. Увидев это, стоявший рядом солдат наклонился и поднял его.

– Как раз тот, кто так считает, единственный из людей, кто достоин этой власти. Риму давно нужен был такой император, как вы. – С этими словами он протянул венец Аэцию.

Взяв его в руки, император поднес венец поближе к глазам, как будто желая рассмотреть.

– Но достоин ли я? – почти шепотом произнес он.

– Если сомневаетесь – значит достойны, – ответил гвардеец.

На лице Аэция появилась улыбка. Кивнув солдату, новый император Западной Римской империи крепко сжал золотой венец в руке и решительно шагнул вперед, направляясь в императорские покои.

Виталий приоткрыл глаза, жмурясь от яркого солнечного света, проникающего в помещение через открытое окно. Вчера вечером они разместились на ночлег в одном из пустующих солдатских бараков, заняв комнату, где обычно жили центурионы, а охранники Гауденция заняли соседнее здание, предназначавшееся для легионеров. Быт римского офицера показался Виталию пусть и скромным, особенно по сравнению с комфортными условиями в мире XXI века, но вполне сносным. Позавтракав в казарменной столовой, он с Деметрием и Луцием вышел во двор, где уже строилась их конная сотня. Внезапно Виталий осознал, что так и не поднял в разговоре с Гауденцием вопрос о своем будущем – в отличие от Деметрия и Луция, его в Равенне никто не ждал. Но просто так оставаться в Риме тоже было нельзя, ведь здесь он вообще никого не знает. Может, попроситься на службу в гарнизонную стражу? Физическая подготовка у него, конечно, неидеальная, придется много тренироваться. Зато у него будет еда, кров и даже какие-то деньги. Интересно, хорошо ли тут платят? И кстати, командир Гауденций ведь обещал наградить его за информацию, может стоит ему об этом напомнить?

Из раздумий его вывел пронзительный звук сигнальной трубы. Что это? Нападение врага?

– Сигнал к построению, – ответил на его немой вопрос подошедший Деметрий. – Но причина непонятна. Обычно это или смотр, который проводит, например, магистр армии или сам император, или обращение к войскам или же выступление в поход. Точно могу сказать, что это не сигнал тревоги, нападения на город нет.

Тем временем из казарм на Марсово поле стали выбегать солдаты. Они поправляли оружие и доспехи, строились в центурии и когорты. Офицеры-центурионы зычно выкрикивали номера своих подразделений, ударами жезлов расставляя солдат в нужном порядке. Виталий с интересом смотрел на строящихся легионеров. И хотя большинство все-таки выглядели как римляне, среди них было немало варваров. Некоторые подразделения и вовсе не были похожи на римские – кожаные доспехи или грубые кольчуги на солдатах, маленькие круглые щиты. Да и латинскую речь эти бойцы, похоже, не очень хорошо понимали. Виталий заметил, что центурион, по-видимому тоже варварского происхождения, нет-нет да и переходил на более понятный его подчиненным язык – судя по всему, готский. Вскоре построение было завершено и над рядами солдат взметнулись в небо штандарты VI и VII легионов. Их командиры осмотрели строй и, видимо сочтя его удовлетворительным, выехали вперед, к дороге, где на коне, нетерпеливо бьющем копытом, восседал высокий молодой офицер, который, как сразу понял Виталий, занимал далеко не последнюю должность в римской армии.

– А кто вон тот человек, ты знаешь его? – спросил он Деметрия.

– Конечно знаю. Это Майориан, он раньше служил у Аэция. Несмотря на знатное происхождение, начинал простым легионером, но затем поднялся до центуриона, потом примпила, потом командовал конным отрядом. До перевода в гарнизон я служил именно в его центурии. Затем, после победы над гуннами, он, как я слышал, вроде ушел в отставку, но очень быстро вернулся. Теперь он комит доместиков, дворцовых гвардейцев. Раз он здесь, думаю, сегодня смотр войск посетит сам Цезарь…

Тем временем к ним подошел Луций. На его лице читалось явное удивление.

– Я вчера вечером перекинулся парой слов со знакомым центурионом из VI легиона, он вообще ничего не говорил ни о каком смотре. Обычно в войсках о них знают заранее, так что это странно.

Виталий заволновался. Уж не для объявления ли войскам о «трагической гибели» магистра армии организован этот смотр?

Успокоил его удивленный голос Гауденция, вглядывавшегося куда-то вдаль:

– Кажется, там едет мой отец. Ну да, точно он. Видимо, Деметрий был прав – я вижу там конную схолу дворцового войска, обычно они сопровождают императора. А вот Валентиниана не вижу. Странно, он любит покрасоваться на коне перед народом и солдатами, изображая из себя великого полководца… Неужели едет в паланкине, как какая-нибудь дочь сенатора? – Гауденций усмехнулся.

– Командир, посмотрите на магистра Аэция. Если мне не чудится… – Деметрий оборвал речь на полуслове, протер глаза и снова начал искать взглядом магистра армии.

– Это же… – Луций тоже удивленно воззрился на приближающегося к войскам полководца.

– Что? Что с ним случилось? – Виталий непонимающе посмотрел на своих спутников.

Гауденций расплылся в широкой улыбке:

– Кажется, за время, прошедшее с нашей последней встречи, отец разжился симпатичным украшением.

Луций и Деметрий одновременно засмеялись.

– Похоже, он ценит ваши советы больше, чем вы думаете, – заметил Луций.

– Или по крайней мере больше, чем он показал это внешне, – добавил Деметрий.

– Да что случилось-то? – недоуменно смотрел на них Виталий, пытаясь понять причину неожиданной радости.

– А ты присмотрись получше. Ничего не замечаешь? – продолжал улыбаться Деметрий.

Виталий вновь нашел глазами магистра армии и начал внимательно его рассматривать. Чему они так радуются? Какие советы? Внезапно его осенило. Как и вчера, сегодня военачальник опять был без шлема, но в его черных с проседью волосах сияло золото. Это был золотой венец – главный символ власти императора Рима.

Теперь уже настал черед Виталия широко открыть рот от удивления:

– Он что, все-таки решил свергнуть Валентиниана?

– Ага, и, похоже, успешно справился с этим за одну ночь, – усмехнулся Гауденций.

– Значит, это он хочет сегодня обратиться к войскам. А Валентиниан, я так полагаю, уже отбыл в царство Плутона. Ну или в ад. С такого, как он, золотой венец можно было снять только вместе с головой, – многозначительно добавил Луций.

Пока они обсуждали невероятные новости, Аэций и его сопровождающие уже добрались до выстроившихся на плацу солдат.

Вперед вновь выехал Майориан и торжественно объявил:

– Воины Рима! Сегодня ночью презренный трус Валентиниан вызвал к себе нашего доблестного магистра армии Флавия Аэция, задумав вероломно лишить его жизни!

По строю солдат пронесся ропот возмущения.

– Однако его коварные планы были разрушены, когда стоявшие на посту у тронного зала гвардейцы защитили нашего командира, убив подло напавшего на него со спины императорского евнуха. В припадке ярости Валентиниан хотел зарубить одного из собственных стражей, но был наказан самой судьбой, случайно наткнувшись на меч. Мы, солдаты-доместики, не видим человека более достойного стать императором Рима, чем Флавий Аэций. Согласны ли вы с нами? Поддержите ли вы своего командующего?

Ответом ему был многоголосый крик, эхом разнесшийся над Марсовым полем:

– Аэций! Аэций! Аэций!

Скандирование продолжалось, пока к войскам не выехал сам полководец. Он поднял руку, показывая, что будет говорить, и стало тихо.

– Солдаты! Сегодня я столкнулся с предательством того, кому служил всю жизнь. Видит бог, я не хотел того, что случилось. Своим долгом я всегда видел лишь служение Риму… Сегодня Провидению было угодно возложить на меня золотой венец. И вот я здесь, стою перед вами, мои отважные воины. Мы провели вместе много битв, и вы никогда не давали мне повода усомниться в своей храбрости. Сейчас над Римом сгущаются тучи. Мы разбили грозного вождя гуннов Аттилу, но все еще окружены врагами. Они грабят наши города, обращают в рабство наших жен и детей. Настало время прекратить это и воздать им за их преступления! Сорок четыре года назад, когда ворота Рима были трусливо открыты захватчикам, рухнул мой мир, ведь я был уверен, что Рим непобедим и, несмотря на потерю некоторых наших земель, захватить этот город не удастся никому. Но я ошибался. Императорский двор тогда переносил столицу сперва в Медиолан, затем в Равенну. Они говорили, что это дальновидно, ведь эти города лучше укреплены. Но сейчас я понимаю: ими двигала не предусмотрительность, а трусость! Поэтому я торжественно объявляю: отныне столицей будет только Рим! Он сердце и душа нашей страны. Вечный Город больше никогда не будет сдан врагу. Кроме того, Рим вернет себе все, что по праву принадлежит ему. Галлия, Испания, Африка и даже Британия вновь станут нашими. Вот что я хочу сделать. Поддержите ли вы меня?! – С этими словами Аэций выхватил меч и поднял его.

Восторженный рев тысяч солдат огласил окрестности.

– Да здравствует император! Да здравствует император! – гремело над Марсовым полем.

– Спасибо за поддержку, солдаты Рима! Теперь же возвращайтесь к тренировкам. Я хочу, чтобы каждый из вас стоил сотни врагов! – И под продолжающиеся приветствия новый император Запада, по-видимому довольный своей речью и произведенным ею эффектом, двинулся в сторону форума.

Армию он убедил, теперь предстояло убедить Сенат.

– Командир, ваш отец, по-моему, затмил сегодня речь Александра Македонского, произнесенную перед битвой при Гавгамелах, – восхищенно покачал головой Деметрий.

– Да, теперь он наш император. Но хватит ли у нас сил отвоевать провинции? По правде говоря, мы с трудом держим оборону…

– Это будет непросто, – согласился Луций. – В Галлии у всех племен статус федератов, но при первой же возможности они нападают на нас, стремясь расширить свои территории. А если мы им напоминаем, что у нас все еще есть сильная армия, они вроде как снова подтверждают подчиненность Риму – и все. А как только римские войска уходят, все начинается заново.

– А король вандалов Гейзерих и вовсе не считает нужным себя федератом признавать. Даже на словах. Карфаген ведь второй по величине город империи, а сама провинция – главный поставщик хлеба. Хорошо еще, что хоть из Египта идут поставки, иначе по всей Италии давно поднялись бы голодные бунты, – вступил в разговор Виталий.

– У меня ощущение, что я на заседании Сената, – пошутил Гауденций. – Двое солдат и торговец, а послушать вас – ну как минимум наместники провинций беседуют.

– Ну а что, Деметрия пару дней назад его друг уже прочил в сенаторы… – припомнил Луций разговор у Афрания.

– Можно организовать… – на лице Гауденция появилась хитроватая улыбка. – Я же теперь не просто командир гарнизона Равенны, а сын самого императора.

– Нет, командир, это была глупая шутка, не воспринимайте его слова всерьез… – покачал головой Деметрий. – Я всего лишь простой солдат.

– У каждого солдата есть жезл центуриона, – с умным видом попытался вставить переделанную цитату Виталий.

– Откуда у каждого солдата жезл центуриона? – не понял Луций. – Жезл центуриона есть только у центурионов.

– Это значит, что каждый солдат может стать центурионом, если покажет себя достойным этого, – пояснил Виталий.

Гауденций с улыбкой посмотрел на него:

– А ты, я смотрю, еще и философ. Кто тебя обучал? – спросил он.

– Э-э… Ну там, в Сиракузах, была одна школа, где преподавали греческие учителя… – замялся Виталий, боясь сказать что-нибудь лишнее.

– Греки любят пофилософствовать. Меня отец в детстве отправлял учиться в Афины, пока сам воевал в Галлии…

– Магистр Гауденций, ваш отец просит вас присутствовать на заседании Сената, – прервал их разговор подошедший доместик.

– Передай ему, что я немедленно туда отправляюсь. Но почему ты назвал меня магистром? У меня нет такого звания, – удивился Гауденций.

– Теперь есть. Император назначил вас магистром конницы, – ответил доместик, коротко поклонился, ловко запрыгнул на коня и умчался в сторону форума.

– Поздравляю, командир! – почти одновременно произнесли Деметрий и Луций.

– Поздравляю, господин! – присоединился к ним Виталий.

– Спасибо, друзья. Ведь мы друзья? – улыбнулся Гауденций и, не дожидаясь ответа, продолжил: – На самом деле, я только сейчас понял, насколько я вам благодарен. Всем троим. Виталию – за то, что искал – и нашел! – возможность любой ценой сообщить информацию, полученную в результате пережитой им трагедии. А вам двоим – за то, что помогли этой информации дойти до меня. Теперь получается, что император Рима обязан вам жизнью. Мы вместе изменили историю, не позволив совершиться ужасной несправедливости.

– И передав золотой венец более достойному владельцу, – добавил Деметрий.

– И это тоже, – усмехнулся Гауденций. – Так что я еще раз говорю вам спасибо, друзья.

Гауденций поочередно приобнял и наградил крепким римским рукопожатием Луция, Деметрия и Виталия. Последний, поблагодарив новоиспеченного магистра конницы и еще раз выслушав его слова благодарности, подумал: «Изменили историю… Он ведь даже не представляет, насколько близок к истине…»

Подойдя к уже построившимся всадникам и оседлав коней, они неспешным ходом двинулись к форуму. Проезжая по улицам Вечного города, Виталий пытался осмыслить произошедшее. Ему не просто удалось спасти Флавия Аэция – запущенная им цепь событий привела к тому, что магистр армии получил золотой венец, и теперь все в империи полностью подчинялось ему. Пожалуй, трудно найти человека, более достойного стать императором. Но что будет дальше? Обращаясь к солдатам, он сказал, что хочет вернуть утерянные провинции – но разве у Рима хватит сил для подобного? Половина Галлии, большая часть Испании и вся Африка сейчас под властью варваров. А что есть у Рима? Неужели только два неполных легиона, которые он сегодня видел на смотре? Это же меньше десяти тысяч солдат – можно надеяться защитить столицу, но не более того. Кому, как не командующему армией, знать это. Или его слова – всего лишь популизм, как сказали бы во времени Виталия? Да и будут ли варвары защищать Рим от других варваров? Не предпочтут ли они принять сторону тех, кто желает добить великую цивилизацию? Его вновь начали одолевать грустные мысли. Неужели даже такое счастливое событие уже не сможет ничего изменить? Хотя империя ведь только что разбила гуннов – может, все не так уж и плохо. Нужно просто копить силы и аккуратно, шаг за шагом укреплять позиции, возвращать утраченное. В конце концов, это же римляне придумали принцип «разделяй и властвуй». Пока стоит Рим, пока есть солдаты, готовые за него умереть, и пока золотым венцом владеет достойный, надежда жива.

На улицах царило веселье. Тревога, вызванная быстро разошедшимися по городу слухами о том, что в Палатинском дворце опять пролилась кровь, развеялась, когда люди узнали о вероломной попытке Валентиниана убить своего лучшего полководца и о чудесном спасении последнего.

О погибшем императоре никто особенно не сокрушался. Он редко показывался за пределами дворца и не считал необходимым интересоваться нуждами простых горожан. Аэция же люди любили – его победы над готами, франками и гуннами были у всех на слуху, и многие не сомневались, что только благодаря ему грозные завоеватели не добрались до Вечного города. Его забота о солдатах и скромность в быту также были общеизвестны. Поэтому известие о том, что он станет новым императором Рима, вызвало среди плебса бурю восторга. Люди толпами шли на форум, чтобы поприветствовать своего героя. Когда Виталий и его спутники подъехали к площади перед зданием, где заседал Сенат, она уже была почти полностью забита ликующим народом. Со всех сторон слышались крики: «Да здравствует Флавий Аэций! Слава Риму!»

Выстроенным по периметру доместикам с трудом удавалось держать людей на расстоянии. На передние ряды напирали сзади – тем, кто только что подошел, хотелось поближе разглядеть главных действующих лиц: спешащих на заседание сенаторов, высших чиновников империи, ну и, конечно, самого Флавия Аэция.

Продравшись к курии, где должно было пройти заседание, Виталий и его спутники спешились и прошли внутрь. Его поразила огромная высота потолков, красивый мозаичный пол, украшения на стенах и в целом величественный облик зала. С противоположной от входа стороны возвышался пустой пьедестал. Насколько помнил Виталий, когда-то там стоял алтарь Победы, изображавший языческую богиню, но под влиянием христианства его убрали. На лавках по обеим сторонам от пьедестала уже расселись сенаторы.

Аэций стоял у входа, Гауденций поспешил подойти к нему:

– Поздравляю, отец! В твоем лице Рим обретет человека, в котором он так нуждается в это неспокойное время.

– Благодарю тебя, Гауденций. И не могу не выразить благодарность твоим спутникам, ведь вы все оказались правы – если бы я не прислушался к вашим предостережениям, сегодня ты бы услышал о том, что я погиб при попытке убить Валентиниана. А теперь нужно убедить Сенат, что это была случайность, а не захват власти.

– Погоди, так это не ты приказал доместикам убить его? – понизив голос до шепота, спросил Гауденций.

– Нет, на моих руках нет его крови, это действительно была случайность. Он как будто лишился рассудка в свои последние мгновения – напал на одного из доместиков, тот оттолкнул его щитом, а рядом стоял второй, с обнаженным мечом…

– Цезарь, все сенаторы собрались. – Перед ними выросла фигура Майориана, который коротко поклонился.

Комит доместиков выглядел сосредоточенным и слегка суровым. Смотря на выражение его лица, можно было подумать, что это ему сейчас предстоит произнести одну из главных речей в своей жизни.

– Спасибо, Майориан, – сказал Аэций, и тот, вновь поклонившись, отошел в сторону.

Новый правитель Запада окинул внимательным взглядом собравшихся и медленным шагом вышел на середину зала. Взоры большинства сенаторов были обращены на него, некоторые шепотом обсуждали что-то друг с другом. На их лицах читалась озабоченность и недоверие. По-видимому, они не ждали ничего хорошего от нового «солдатского императора» и любимца плебса. К тому же им наверняка уже было известно о его речи, произнесенной перед войсками, а то, что это было сделано до выступления в Сенате, ясно давало понять, в ком новый император видит опору своей власти.

– Отцы-сенаторы! – начал свою речь Аэций. – Как вы, конечно, уже знаете, сегодня ночью я был вызван во дворец, где император Валентиниан и его евнух предприняли попытку лишить меня жизни. К счастью, меня заранее предупредили об этой опасности. Благодаря этому, а также помощи двух доместиков я сейчас стою перед вами. Валентиниан же…

– Отбыл на пир в царстве мертвых по личному приглашению Плутона, – послышалось с верхних рядов.

Раздался смех.

– Валентиниан же погиб, напоровшись на меч одного из вступившихся за меня доместиков, – продолжал Аэций. – Это не было преднамеренным убийством. Я знаю, многие из вас считают меня узурпатором. Я мог бы править, опираясь на армию и гвардию, тем более, как вы можете заметить, – тут он сделал паузу, чтобы сенаторы могли расслышать доносящиеся с форума возгласы, – городские низы тоже поддерживают меня. Однако я не хочу этого. Моей целью всегда было и всегда будет обеспечение защиты и процветания Рима, и я считаю, что достичь этого можно только в том случае, если все мы – и армия, и народ, и Сенат – будем единым целым. Слишком долго мы занимались внутренними спорами. Слишком долго наши легионы, вместо того, чтобы защищать границы империи, воевали друг с другом, стремясь добыть золотой венец и удовлетворить тщеславие своих полководцев. И к чему мы пришли в итоге? Сорок четыре года назад в Рим вступила орда готов. Без сомнения, они побывали и в этом здании. Они осквернили память всех, кто привел Рим на вершину его могущества. Вы, сенаторы, потомки древних родов, – лучшие люди Рима! Разве вы не ощущаете всю тяжесть этого позора?!

По залу прошла волна возмущенного ропота.

– А при чем здесь мы? – Грузный сенатор из первого ряда поднялся и развел руками. – Не мы открывали ворота Алариху! Это наши войска не смогли защитить город от варваров! Это их позор, а не наш… – махнул он рукой, вновь усаживаясь на место.

– Верно, не надо нас позорить! – раздалось сразу с нескольких сторон.

– То есть вы хотите пользоваться теми благами, которые для вас добыли предки, быть наследниками их славы и побед, но не позора и поражений? – Аэций повысил голос, заставив загомонивших было сенаторов замолчать. – Поймите же наконец, Рим – наше единственное отечество! Другого у нас нет и не будет. И мы должны принимать всю его историю, такой, какая она есть. Рим – это не только Гай Юлий Цезарь, Октавиан Август, Марк Аврелий и Траян. Рим – это также Калигула, Нерон, Коммод… Даже Валентиниан – это тоже Рим! Поэтому победы Рима – это наши победы, а поражения Рима – это наши поражения!

– Он прав! – поднялся молодой сенатор, сидевший во втором ряду. – Только слепой не видит, что от нашей былой мощи остались лишь воспоминания. Я люблю Рим и готов умереть за него! Если к городу вновь подойдут варвары, я не стану сидеть здесь и обсуждать условия сдачи, а пойду на стену и буду стоять на ней до конца! – Оратор грозно потряс кулаком и опустился на лавку.

Сенаторы вновь загомонили.

– Мы должны признать ошибки – не только свои, но и своих предков, – а затем исправить их! Выступая перед войсками, я уже объявил о том, что столица больше никогда не будет перенесена из Рима. Этим я хочу показать пример всем. Запомните: римляне не убегают, они встречают врага, смотря ему в лицо и сомкнув ряды!

Раздались аплодисменты.

– Хорошие слова, Флавий Аэций. – Седовласый сенатор, с трудом поднявшись, сделал знак рукой, прося дать ему высказаться. – Твой упрек справедлив – многие из присутствующих здесь благодаря крови, пролитой предыдущими поколениями, имеют все, чего может желать человек. Но готовы ли они пролить хоть каплю собственной крови, чтобы их потомки могли жить такой же жизнью? А умереть ради этого?

В воздухе повисла тишина. Никто не возразил старому сенатору.

– Я ведь был здесь сорок четыре года назад, – продолжал он. – Когда война с готами только началась, сенаторы обсуждали, сколько денег понадобится на снаряжение и обучение дополнительных войск. В казне средств не хватало, а платить из собственного кармана ни Сенат, ни император Гонорий не захотели. Не захотели они тратить деньги и на наемников. Зато, когда войска готов подошли к стенам Рима, и Аларих потребовал огромный выкуп, нужная сумма неожиданно нашлась. Как потом подсчитали, на эти деньги можно было бы обучить и экипировать тридцать тысяч солдат. Шесть полноценных легионов, вы понимаете? Эти шесть легионов привели бы к Гонорию Алариха, закованного в цепи! Но вместо этого трусы предпочли откупиться… Ну а что было потом, вы все прекрасно знаете.

Сенаторы молчали. В наступившей тишине вновь раздался голос Аэция:

– Поэтому мы все должны быть заодно. Каждый должен вносить свой вклад – либо военной службой, либо в виде специального налога.

По залу вновь пронесся возмущенный ропот. Военная служба давно уже была не в почете у римской аристократии. Впрочем, молодые патриции, читавшие о прошлых победах римского оружия, но при этом слышавшие от родителей рассказы о падении города в 410 году и видевшие нынешнее положение империи, иногда сбегали из семьи, чтобы вступить в легион в качестве обычных солдат. Большинство из них, однако, несмотря на высокий боевой дух, были слабыми воинами – сказывалась привычка к праздной жизни и роскоши.

– Сегодня, обращаясь к солдатам, я сказал им, что вижу своей целью сделать Рим таким, каким он был во времена наших славных предков – сильным и гордым, внушающим страх и уважение соседям. И пусть же победы наших предков станут ориентиром для нас, а их поражения оградят от ошибок, которые никогда не должны повториться!

В зале вновь зазвучали аплодисменты. Внимательно обведя взглядом сенаторов, Аэций понял, что ему удалось достучаться до многих из них. Недоверие на их лицах постепенно сменялось задумчивостью.

– Ты прав, Аэций! – еще один из сенаторов поднялся с места, желая высказать свое мнение. – Если оставить все как есть, рано или поздно варвары вернутся, но, захватив Рим снова, они уже не уйдут – они останутся здесь навсегда. А мы, потомки знатнейших римских родов, будем их рабами, если, конечно, они просто не зарежут нас, как скот!

– Рим под властью варваров? Неслыханно! – раздались негодующие крики.

– Не бывать этому!

– Поэтому и надо сражаться!

– Да с кем ты можешь сражаться, тебя даже любовница бьет!

– Да как ты смеешь!..

В нижнем ряду уже было началась драка, и только грозный стук оружия доместиков, стоявших на страже у входа, восстановил порядок.

– Итак, мы либо вновь станем сильными и будем достойны славы своих предков, либо само имя Рима будет забыто, а среди руин наших городов станут жить потомки тех, кто когда-то разбегался по лесам, лишь заслышав мерный шаг римских легионов. Вместе мы сможем вернуть Риму былую славу! Поддержите ли вы меня?

В ответ грянули аплодисменты. Сенаторы один за другим поднимались со своих мест, таким образом выражая поддержку оратору. Раздались крики «Достоин!». Колеблющиеся вскоре примкнули к большинству, а несогласные предпочли промолчать. Вскоре толпе, которая собралась на форуме, было официально объявлено о том, что Западной Римской империей теперь правит император Флавий Аэций, получивший почетное имя Август.

Король вандалов и аланов Гейзерих отложил в сторону пергамент и улыбнулся. Он как раз готовил флот к нападению на Сицилию, а тут такой подарок… Гейзерих давно хотел полностью утвердить свою власть над этим богатым островом, но, как только он узнал, что в Риме свергнут и убит император Валентиниан, он решил, что Сицилия может и подождать. На Рим и только на Рим! Его разведчики доносили, что в Италии вообще мало войск, а насильственная смена правителя еще больше подорвет их боеспособность. И если нанести удар немедленно, то они просто не успеют подготовиться к обороне. Да и формальный повод римляне сами дали. У короля вандалов был мир с императором Валентинианом, более того, его сын Хунерих помолвлен с дочерью правителя Западной империи. А вот с узурпатором Аэцием у него никаких договоренностей нет и быть не может. Гейзерих до сих пор не мог сдержать смех, вспоминая строчки из письма, где говорилось о том, как новый властитель Рима объяснил гибель своего предшественника. Случайно напоролся на меч, ну надо же! Старый полководец просто решил воспользоваться популярностью в войсках, которую он обрел после победы над вождем гуннов Аттилой. Хотя, насколько знал Гейзерих, основную роль там скорее сыграла помощь Теодориха, короля готов. Если римляне выйдут против него один на один, они обречены. Корабль с гонцом в Толосу уже отплыл. Правителя готов ждало предложение, от которого он, как предполагал Гейзерих, не сможет отказаться. Посмотрим, что тогда скажет этот Аэций…

Слуга расставил подсвечники и с поклоном удалился. В одном из покоев Палатинского дворца склонились над столом четверо мужчин – двое пожилых и двое молодых. Это были новый император Рима Флавий Аэций Август, Марк Авит, назначенный на должность магистра оффиций, Майориан, командир доместиков, и сын императора, магистр конницы Гауденций. Они внимательно рассматривали карту, на которой были нанесены границы тех земель, что принадлежали Западной Римской империи пятьдесят лет назад.

– Неужели мы не могли послать бриттам хотя бы один легион? – спрашивал Гауденций, указывая на бывшие провинции Верхнюю и Нижнюю Британию. – Я не думаю, что эти саксы так уж сильны, а раз бритты сами просили Рим о помощи, то в случае победы Британия стала бы таким же оплотом римской власти, каким сейчас является Галлия.

– И тем не менее около половины Галлии мы не контролируем, – заметил Марк Авит. – А что касается Британии, поверь, у нас не было ни малейшей возможности помочь. Как ты можешь видеть, отозванные оттуда легионы – это единственные, за исключением гарнизонов, наши войска в Италии.

– Отказать им в помощи было тяжелым решением, – вступил в разговор император. – Но я понимал, что легионы уже выведены и нельзя было вновь посылать войска в Британию в тот момент, когда варварские орды ходили по Италии и угрожали Риму. Когда ты не можешь помочь всем, приходится делать нелегкий выбор…

– Давайте забудем про Британию и вернемся к более актуальному вопросу – к Галлии, – предложил Авит. – Итак, как я уже сказал, на данный момент лишь около половины ее территории напрямую подчиняются римской власти…

– Ты территорию на севере, где правит наместник Афраний Эгидий, тоже считаешь контролируемой напрямую? – перебил его Гауденций. – Я слышал, он заключил союз с франками, женился на женщине из их племенной знати…

– Афраний Эгидий – верный сын Рима, мы вместе участвовали во многих битвах. Имею честь называть его своим другом, – вступился за галльского наместника Майориан. – Кого брать в жены – это его дело, и потом, франки – федераты Рима, так что их союз абсолютно логичен. Было бы странно, если бы они воевали.

– Как скажешь, Майориан, я готов довериться тебе, раз ты действительно его знаешь. Отец, получается, он тоже служил под твоим командованием? – обратился Гауденций к императору.

– Да, и зарекомендовал себя был храбрым воином и способным командиром. Я тоже думаю, что он нас поддержит. Более того, с его помощью нужно убедить короля франков подтвердить верность федератному договору. Смена императора в Риме – отличный повод чтобы восстать, и нам нужно быть уверенными, что никто не сможет им воспользоваться.

– Император, я бы предложил начать с посольства в Толосу. Франки – хорошие воины, но вестготы занимают Аквитанию, они ближе к Риму, а их армия больше. Кроме того, не забывайте о том, чего нам удалось добиться там.

Майориан и Гауденций одновременно подняли глаза и удивленно воззрились на сиявшего довольной улыбкой Марка Авита. Заметив их реакцию, Флавий Аэций тоже улыбнулся и кивнул Авиту: