Текст книги "Во сне и наяву"

Глава 15

Приятная тихая музыка, журчание фонтана. Там светло. До такой желанной воды всего двадцать метров, не больше. Вокруг фонтана, вплотную к нему, скамейки. В жизни эти скамейки облеплены детьми, которые лезут руками в изящные струи воды. Сейчас тут никого. И Светлане немного страшно.

Двадцать метров по темному пространству, где не горит ни одной лампы, все магазины и справа, и слева целы, но за их неразбитыми витринами ничего не видно. За спиной у нее серый свет, проникающий с улицы, впереди свет нескольких ламп над фонтаном. Боязно… Но ей все равно нужно идти к воде, именно там, напротив фонтана, есть проход, что ведет к нужной торговой галерее. Тихая музыка, журчащая вода, темный пролет галереи. Даже с улицы уже не доносится ни грохота, ни рева. Светлана делает вздох… Фу… Лучше бы не делала, ей нужно, ей просто необходимо помыться. Она решилась и пошла по галерее через неприятную темноту. К свету. Пошла не спеша, прислушиваясь и разглядывая, что впереди. На полу коробки и еще что-то. Она даже раскрыла рот от удивления. Рядом с фонтаном была торговая площадка компании «Самсунг». Да, на земле валялись белые коробочки и даже сами телефоны. Свете папа покупал хорошие телефоны, даже за двадцать тысяч, его потом украли в раздевалке на тренировке, но там, на полу и на стендах, могли быть телефоны и по сто тысяч рублей. Впрочем, что от них толку, нельзя же взять дорогой телефон во сне и похвалиться им в школе, наяву. Или можно? Она медленно прошла еще несколько шагов, пытаясь разглядеть телефоны на полу, и увидела кое-что еще. Увидела и остановилась. В двух метрах от фонтана стояла человеческая ступня, словно потерянная кем-то впопыхах обувь. Нет-нет, Светлана прекрасно видела, никакая это не обувь, а точная копия человеческой части тела. Или не копия. Сама нога была темно-серой, а пальцы почти черными, и сверху из ступни торчала… белела кость. Девочка замерла, разглядывая… это. А когда разглядела, поняла – никакой это не муляж. Это оторванная гниющая нога. Ведь в этом мерзком сне муляжей гниющих ног не бывает, тут все гниющие ноги настоящие. И тут краем глаза она заметила, что за фонтаном в темном пролете что-то пошевелилось. Точно, она не сомневалась в этом, там что-то шевелилось, девочка перевела взгляд с ноги на темноту за фонтаном. Ничего. Музычка, водичка журчит. Никто больше не шевелится. Тихо, спокойно, но страшно. Светлана еще раз взглянула на ногу и стала потихонечку отступать назад в свой темный пролет, из которого пришла. Света больше не собиралась идти в «Спортмастер» в глубину торгового комплекса. Нет, нет, нет. Даже думать об этом страшно. Что-нибудь из одежды она подберет себе здесь, у входа. Девочка ускорила шаг, стараясь пройти темный отрезок пути побыстрее, и опять новая привычка оборачиваться помогла ей. Она снова заметила движение, темное пятно загородило свет у фонтана. И как только она повернулась, пятно резко ушло в сторону, прильнуло к стене, слилось с ней, исчезло. И опять музыка, фонтанчик журчит, тишина, и никого нет. У нее не осталось никаких сомнений в том, что кто-то или что-то зачем-то за ней идет. А если еще вспомнить оторванные ноги… Светлана, не раздумывая, побежала к свету. Выскочила к выходу и замерла. Прямо у тамбура, хрустя осколками разбитого стекла, ходило то самое огромное существо, рев которого она слышала. Это существо имело тело человека, ну, почти человека, задние ноги были похожи на мощные тумбы, а передние ноги-руки, Света не знала, как назвать это… Стояло оно на четвереньках. Огромное, свисающее, наполненное чем-то жидким, колышущееся при движениях брюхо. Мощные руки в два раза длиннее ног. Существо ходило, опираясь на кулаки. Белая его кожа иссечена на боках лиловыми полосами, которые, кажется, причиняли существу боль, а само оно было огромным, как грузовичок «газель», не меньше. Великан повернул лохматую голову к ней, его лицо походило на небритое лицо раздраженного ребенка с приоткрытым ртом, ребенка, готового сорваться на крик в любой момент. Он всматривался в темноту тупыми обиженными глазками, при этом шумно и тяжело сопел. Великан смотрел прямо на нее. Она была еще в полумраке, у стены, еще не выскочила на свет. Ей могло повезти…

«Видит? Не видит? Мамочки! Хоть бы не видел!»

Ей совсем не хотелось бежать от него. Да и куда бежать, если он кинется через тамбур к ней. Куда? Обратно в темноту? К отгрызенным ногам? И тут великан отвернул от нее свою голову, прорычал хрипло и стал медленно уходить от входа. Светлана сразу, бочком, бочком, переместилась к широкому входу в один магазин. Нет, выходить на улицу она и не думала, но и стоять тут ей тоже не хотелось. Это был, как она до сих пор считала, мужской магазин «Тимберленд». Свет в него попадал. Ну, немного. Внутри все было перевернуто, одежда, обувь вперемешку на полу. Она протиснулась между опрокинутыми прилавками и присела за ними. И сразу увидела это. Трудно было понять, кто это или что это такое. Но на фоне скудного, серого света, проникавшего через разгромленный вход в здание, Светлана отчетливо видела черный, абсолютно черный, чернейший из всего возможного спектра, бесформенный силуэт. Он, кажется, был ниже ее ростом, да и вообще меньше девочки, но даже вид этого существа привел ее в оцепенение. Чернота той самой могилы, в которой она очнулась первый раз, и то не была так черна, как это существо. Казалось, оно вообще пожирает все частицы света, что попадают на него. Бесформенное косматое нечто, живое пятно непроглядной черноты. Без единого намека на звук, прямо с места, существо вдруг легко прыгнуло и, словно было нематериальным, ловко устроилось на краю перевернутого прилавка, непосредственно над Светланой. Она даже почувствовала, как пахнуло на нее теплом от него. Оцепенение только усилилось, она просто смотрела на это черное нечто, сидящее над ней и загораживающее собой почти весь попадающий сюда свет. Она видела только косматую, живую, опасную темноту. Вернее, видела лишь контуры черныша, который уже тянулся к ней. Да, он, несомненно, тянулся к ней, этого она видеть не могла, но чувствовала. Ей казалось, что это ее… нюхает? Да, точно, Светлана уловила на лице, на левой щеке, едва заметное дыхание. И это не прекращалось, эта живая чернота нюхала и нюхала девочку, как будто не могла в чем-то разобраться, как будто что-то черныша смущало. А потом к лицу Светланы медленно и абсолютно беззвучно подплыла еще одна косматая часть черноты, и, наверное, в единственном, каком-то отраженном луче серого света, девочка увидела едва различимый отблеск чего-то гладкого. Гладкого, закругленного и, кажется, острого, похожего на толстый рыболовный крючок. Коготь! Светлана в этом не сомневалась, а чернота все нюхала ее, но не поняв, что перед ней, решила попробовать это своим страшным крючкообразным когтем. Вот он, едва-едва блестевший в темноте крючок. Вот он у ее лица, в десяти сантиметрах, и приближается. Приближается. Пять сантиметров до глаза. Она даже дышать перестала. И тут на улице, но совсем близко от входа, заревел великан, заревел так громко, так яростно, что, казалось, толстые стекла витрин задребезжали. Коготь от лица тут же убрался, а девочка от напряжения опустила голову, пискнула и зажмурилась, полностью смирившись с тем, что могло произойти. Так и замерла и не шевелилась какое-то время. Секунды шли, шли, шли, но ничего не происходило, а Света не могла поднять голову, только начала тихонечко дышать. Боялась. Боялась увидеть черныша снова. Так и сидела, пока там, на улице, опять не заревел великан, но на этот раз уже заметно тише, видно, отошел подальше от входа. Лишь тогда она решилась поднять голову, а когда подняла, увидела, что черныш над ней уже не сидит. И Света, наверное, от облегчения, стала плакать, но тихонечко, глотая слезы, и, пытаясь встать, нащупала рукой что-то на полу. Тряпка. Нет, не тряпка, вещь из хорошей материи. Из крепкой материи. И тут же рядом еще одна, она стала шарить руками по полу. Что-то твердое, веревки, шнурки… Обувь. Добротная, но большой размер. Она сразу престала плакать. Как раз то, что ей было необходимо: одежда и обувь, теперь нужно найти что-нибудь для себя. Не может же она ходить в ботинках большого размера. Стараясь не шуметь и все делать быстро, Светлана стала хватать то, что находила на полу, и поднимать это, подносить к свету. Куртка, большая. Очень. В сторону. Еще куртка, уже меньше. Может быть, оставила. Майка, любая пойдет. Еще одна, тоже пойдет. Надевает ее на себя, прямо на вонючую грязь. Штаны, огромные. В сторону. Джинсы, огромные. В сторону. Куртки, толстовки. Нет, нет, нет. Снова штаны, кажется, небольшие. Она влезает в них. Два размера лишних, три? Даже ширинку не нужно расстегивать. Зато очень крепкий на ощупь материал, и по длине почти подошли. Дальше, дальше, нужно искать. Рюкзак! Отличная вещь, вот это называется – везение. Запасная майка летит в рюкзак, а рюкзак за спину. Но обуви нет, все размеры, что она находит, огромные. Тут что, нет женского совсем? Светлана поглядывает на выход, на свет, торопится, она не хочет уходить отсюда без обуви, но еще больше она не хочет встречаться с этим без всяких оговорок, ужасным черным существом. Девочка ползает по полу в углу, там совсем темно, но именно там находится ботинок… Она не может рассмотреть, но этот ботинок не кажется ей огромным. Светлана засовывает в него ногу – как она была перемазана нечистотами, так и сует. Вонь опять дала о себе знать, но ей уже все равно. Девочки из ее класса и даже из ее команды, наверное, наблевали бы тут, но у нее сейчас и позывов нет. Все, забыли, речь идет о жизни… Время! Время! Нужно убираться отсюда, пока черныш не вернулся и все-таки не проверил ее своим острым когтем. Плевать ей на запахи. Ботинок сел идеально, он высокий, крепкий, удобный, у него длинные шнурки, а вот второго она найти не могла, как ни шарила. Так и ползала в темноте в одном ботинке, пока не ударилась головой о распахнутую дверь. Подсобное помещение, склад? Она пробралась туда, не вставая во весь рост. Да, так и есть, стеллажи с коробками. Света хватает первую, вторую, третью: мокасины, мокасины, все не то, размеры на взрослых мужчин. Она бросает коробки на пол, но так, чтобы они не гремели. Потом уже не берет коробки, она просто запускает туда руки, опять не то, опять. Лишь бы не вернулся черный. Ей все равно страшно, и опять от нее исходит отвратный запах, но это все ерунда, страх, запах… Надо найти обувь! И вот они. Кажется, она нашла нужный размер. Да, это такой же ботинок и такого же размера. Девочка вытаскивает его из коробки, на грязную и потную ногу он лезет плохо. Надев второй ботинок, быстро обмотав вокруг нее длинные шнурки, потопталась. Да, ей сейчас, после бега по грязи и колючкам босиком, любая обувь понравилась бы, а это… Эти ботинки были просто чудо, очень удобны. Все, нужно уходить отсюда. Она, не глядя, схватила еще какую-то вещь в руку – пригодится, и пошла, спотыкаясь, на свет выхода.

А света заметно прибавилось, он уже не серый, а желтый. Теперь прямые лучи пронизывают, заливают весь вход в ТЦ. Туман ушел. Девочка задержалась, высунула голову из-за витрины, с опаской поглядела в темный проход галереи. Но ничего там разглядеть не смогла. Вышла из магазина на улицу. И тут, у разбитых и искореженных дверей тамбура, опять остановилась. Кому охота попасть под огромные кулачищи великана? Здесь все было тихо, гигант куда-то убежал. Стоянка завалена перевернутыми и помятыми машинами, а тамбур – новыми и старыми осколками стекла. Но ничего, теперь у нее есть роскошные ботинки «Тимберленд». Светлана опустила глаза… Ну не дура? Один ботинок, который она нашла первым, был настоящего желто-коричневого цвета, а второй, тот, что она нашла в подсобке, гламурного розового цвета.

Впрочем, фигня все это, тут нет и быть не может ее одноклассников, а если ее поймает Аглая… то этой долбанутой будет все равно, какого цвета ботинки у девочки.

Аглая. Как только Света вспомнила про нее, настроение, чуть улучшившееся после того, как она оделась, сразу испортилось. Ну, от черныша и великана девочка сейчас уйдет, от медуз убегать она вроде как научилась, но что делать с Аглаей? Ведь сумасшедшая, по сути, считает своим то место, где у Светланы укрытие. Как им двоим ужиться на одной территории? Да никак. Девочка решила, что нужно поговорить с Лю.

Лю. Да, Светлане весь сегодняшний день его очень не хватало. Он мог подсказывать, давать советы, ведь он слышал или видел через туман. Значит, и в темноте видел.

– Лю, – тихонечко позвала она, пока никакой опасности вокруг не ощущалось.

Нет, никто ей не ответил.

– Лю, – повторила девочка чуть громче, понимая, что и на этот раз ничего не услышит в ответ.

Да, он говорил, что область их взаимодействия ограниченна, просто ей так хотелось услышать его, прежде чем она двинется в обратный путь. Она вышла, и битое стекло захрустело под разноцветными ботинками. Теперь хоть прыгай по нему. Ботинки удобные, в них даже нога, что она потянула, не болела. Новая майка почти по размеру, она оторвала мешающую этикетку, штаны на три размера больше, их придется придерживать, если понадобится бежать, в рюкзаке куртка и еще одна майка. Было страшно, очень страшно, но кое-что ей удалось. Девочка поморщилась от собственного запаха. На солнце он приобретал новые, яркие оттенки. Она, конечно, воняла фекалиями, но все равно была молодец.

На небе ни облачка и только одна медуза, высоко, высоко в небе, над самым СКК. Ей уже было жарковато и первый раз, за все сны, хотелось пить. И есть! Это было странно. И Светлана сделала первый большой шаг в своих новых ботинках.

Глава 16

А к ботиночкам еще нужно привыкнуть, это совсем не легкие кроссовки для бега. И они очень «громкие», отдельный минус. Она пошла быстрым шагом. Ей приходилось придерживать брюки. Придется потом придумать что-нибудь. Туман рассеялся. Она не спеша шла по парковке, рассматривая битые автомобили, и тут, среди мелкого стекла и ломаного пластика она увидела то, отчего вокруг промок и почернел асфальт. Светлана сразу поняла, что это такое черно-лиловое лежит на земле среди мусора, длинное и мокрое. Она узнала по «ладошке» с присосками. Да, это длинный, метров десять, мощный жгут медузы. Девочка даже остановилась, чтобы посмотреть на «ладошку». Мерзкая, все еще липкая. Присоски похожи на черные вытянутые губы. Интересно, кто это отважился оторвать жгут у медузы? Скорее всего, тот, кто разворотил все автомобили вокруг. Ей находиться здесь больше не хотелось, и она, поправив рюкзак, пошла к СКК, а потом взяла чуть левее и перешла на бег.

Перед ней темнел парк, ограда, а за ней заросли. Кустарники, деревья, все как настоящее. Девочка обернулась, ну так и есть, за ней увязалась некрупная медуза. Пришлось снова бежать. Ботинки, конечно, топают, но все равно в них лучше, чем босиком. Пробежав немного, Света опять обернулась. Медуза отстала и плыла уже в другую сторону. Девочка отметила: медузы медлительны и серьезную опасность представляют лишь в тумане. Отлично. Ей захотелось узнать: в этом парке те же растения, что и в настоящем? А еще ей хотелось пить и помыться, в парке было много прудов. Нет, конечно, она ни в коем случае не собиралась перелезать через ограду, слишком много там растительности, ничего не видно, кто угодно может притаиться за любым кустом, но поглядеть через ограду… Почему бы и нет? Солнце светит, все вокруг видно на сотни метров, у нее есть ботинки, бегает она быстро, а ужас, который Светлана пережила в магазине за перевернутым прилавком, теперь казался ей весьма далеким.

От парка отделяло большое пространство и проспект Гагарина. Пространство открытое, ей все видно, но и ее видно отовсюду. И девочка пошла от СКК не налево, к своему разрушенному дому, а прямо к проспекту Гагарина и виднеющемуся за ним парку. Пошла к столбу, что одиноко стоял у дороги. Еще не дойдя до проспекта ста метров, она увидела высохшие фрагменты останков какого-то мелкого животного. После ноги в ТЦ все мертвое сразу настораживало. Даже разорванная крыса. Или это был крикун? Неважно. Валяющиеся куски мертвой плоти – опасность! Девочка пошла помедленнее и обнаружила еще кое-что неприятное. На сей раз голову какого-то зверя. Более крупного, чем крикун, и к тому же клыкастую. Страшную. Все, хватит любопытствовать. Желание идти к парку испарилось. Если здесь кто-то рвет на части существ с такими зубами, то лучше отсюда убраться. И побыстрее. До поребрика проспекта, до кривого столба, метров тридцать, но она уже изменила маршрут, повернула налево. Ближе к своему убежищу – а теперь она считала развалины двадцать восьмого дома своими.

Девочка остановилась, еще раз огляделась. Нет, медуза, что гналась за ней, где-то высоко в небе, далеко. Ничего такого, что Светлане могло бы угрожать, вокруг не было. И Света пошла к себе, решив, что перейдет проспект южнее, ближе к убежищу. Серый, старый, деревянный двухметровый столб, стоящий у дороги, привлек внимание. Ему тут не место. Зачем он тут? Странный, весь кривой и какой-то… Облезлый или… Лохматый? Она шла мимо этого столба, не отрывая от него глаз. А тут и ветерок налетел вдруг и взъерошил на столбе… Перья? И вдруг от верхушки столба отделяется длинный, размером с руку, острый клин-кинжал, а над ним появляется отвратительный круглый глаз. У «столба» были глаза, и «столб» видел Свету. И зашевелился. Это огромная двухметровая птица… Бежать! Думать нечего, а эта серая фигня, прохрипев что-то, кинулась за ней. Побежала быстро, переставляя голенастые ноги, причем помогала себе набрать скорость, громко хлопая куцыми крыльями. Светлана понеслась по бетонным плитам вдоль проспекта, топая новыми ботинками. Рюкзак за спиной, ботинки. Штаны! Чертовы штаны нужно было придерживать руками, а ведь руки очень важны в беге, особенно при ускорении. А голенастая тварь со страшными длинными ногами орет, хлопает крыльями и летит за ней, развив очень высокую скорость. Кажется, что птица догоняет ее. Света еще прибавляет, как перед финишем, уже не экономя сил, работая на максимуме. И, пробежав так почти до улицы Бассейной, она слышит, что крики за спиной и хлопки крыльев стихли. Света оборачивается. Птица отстала, остановилась.

– Что? Сдох, урод? – Светлана переводит дух. Она вдруг вспомнила название птицы, на которую похож этот бегающий «столб». Ту птицу, которую она видела в зоопарке в детстве, называли смешным словом «марабу». Слово смешное, а птица была противной. Так вот, эта птица, что сейчас гналась за ней, была раз в десять отвратительнее той, которую она видела в зоопарке. Света наблюдала, как марабу на своих огромных ногах, со своим клювом-кинжалом не спеша возвращается на место. Убедившись, что птица ушла далеко, Светлана перешла улицу Бассейную и после проспект Гагарина, остановилась. Перед ней лежала огромная поляна серебряного мха. Целое футбольное поле. Ослепительного мягкого мха, который так и манил к себе. Ей очень хотелось кое-что проверить. Вернее, посмотреть, как это будет выглядеть. Как этот приятный на вид мох может наносить раны? Она огляделась, нет ли кого. Убедившись, что она одна, девочка аккуратно поставила ботинок на мох и присела. Но почти ничего не увидела. Кажется, что мох чуть-чуть приник к подошве. Но так могло случиться из-за того, что ботинок продавил мягкий грунт. Она подняла ногу, и едва заметные нити потянулись за подошвой. Ей показалось это забавным. «Что, тупой мох, пытаешься есть резину?»

Она решила пройтись по мху и сделала шаг, а затем еще один, в глубь серебряной поляны. О, оказывается, под этим красивым ковром влажная и мягкая почва. Она еще шагнула. Мох стал злее, даже не наклоняясь, девочка могла видеть, как к крепкой коже ботинка цепляются белые нити, тянутся, извиваются, слепо ища себе цель, и, прикоснувшись, сразу приникают, прилипают к поверхности. Света поняла: чем дальше она уходит от края ковра, тем глубже в мох погружается ее ботинок. Это было неприятно, тем более что повсюду торчали незаметные поначалу кочки. Светлана сделала еще один шаг, а после решила поставить ногу на бугорок, и почти сразу, с легким и неприятным хрустом, нога провалилась внутрь.

«Мамочки». Девочка поняла, что хрустело под ботинком, она отчетливо видела белую, переломанную ее ботинком решетку грудной клетки какого-то бедолаги. Света быстро вытащила ногу, ей бы уже привыкнуть ко всяким мерзостям, но нет… Она поспешно выбралась с серебряной поляны. Рассматривая испачканные ботинки и оглядываясь по сторонам, пошла к домам, которые были уже рядом.

У первого дома она остановилась, заглянула за угол. Большая стая крыс в два десятка особей пересекла двор, спешили по каким-то своим крысиным делам. Убежали. Проорала птица. И все, вроде никого нет. Света быстро вышла из-за угла и поспешила за крысами. Теперь ее волновала Аглая. Встретиться с ней еще раз девочке не хотелось от слова «совсем». И, к счастью, она быстро добралась до своего камня, а после и до своего двадцать восьмого дома по улице Гастелло. Она еще не вошла в развалины, но сначала тихо, а потом погромче позвала:

– Лю… Лю, вы тут? – Подождала нужное время и повторила: – Лю!

Первый раз за все это время она проснулась у себя в постели, и у нее не текла кровь и не болели порезы. Новых ран и синяков на ней не было, зато запах… Пусть даже субстанция на ее коже засохла, запах все равно был ощутимым. Братья спят, она вскакивает, быстро собирает простыню, наволочку, вытряхивает одеяло из пододеяльника и бежит в ванную. Нога чуть-чуть болит, но это ерунда, она с подобной травмой, вопреки указаниям тренера, даже бегала немножко. Закинула все белье в машинку, сама села в ванну. И мылась, и мылась. А настроение у нее было отличным, как и когда два года назад Света выиграла «зоналку» на пять тысяч метров. А второй раз чуть больше года назад, когда она на десяти тысячах метров «выбежала» из тридцати шести минут, в пятнадцать лет выполнив таким образом норматив на кандидата в мастера спорта. Казалось бы, ну нашла одежду, ну побежала, добыла себе ботинки со штанами, и что? А пусть кто-нибудь другой попробует побежать и добыть. Вон от одного такого добытчика только нога сгнившая осталась у фонтанчика.

Так и сидела, наслаждаясь мылом и горячей водой, пока в дверь не начал ломиться Колька:

– Света-а, Света-а-а… Открой, Макс в туалет просится.

Ее приподнятое настроение близнецы заметили, болтали с ней всю дорогу до самого детского сада. На обратном пути она забежала в магазин, купила две «свердловские» булки, себе и папе на завтрак.

Дома с удовольствием съела одну – съела бы и другую, аппетит разыгрался, но оставила ее папе, удовлетворившись вареным яйцом с майонезом.

Посидев и поговорив с мамой, дождалась отца, а он, придя со смены, сказал, что не устал и подежурит у постели больной, пока Светлана не вернется из школы. Как всегда, девочке не хотелось туда идти, но с папами не спорят.

– Эй, Светка, – окликнул ее отец перед уходом, – а что у тебя с рюкзаком?

Он протянул руку.

– Порвался, – ответила Светлана. Конечно, она не будет говорить, что рюкзак порвал придурок-одноклассник.

– Сегодня возьму его на работу и все поправлю, – сказал папа.

Да, папа мог все поправить. Кроме здоровья мамы.

– Фома! – Придурок орал так, что люди из окон выглядывали узнать, кто такой этот «Фома».

Света даже не обернулась. «Господи, да как же сделать так, чтобы не встречать этого урода каждое утро?» Она развернулась в другую строну и ускорила шаг.

– Погодь… Фома! – орет Пахомов и топает сзади своими дорогими башмаками сорок шестого размера.

Девочка переходит на бег, сворачивает на улицу Гастелло, до Московского проспекта можно добежать и так. А придурок снова несется за ней. Она оборачивается. Пахом бежит резво. Но он вейпер, Света знает, что его надолго не хватит.

Так и есть, она пробежала до перекрестка, а у бани Пахомов отстал, только крикнул вслед обиженно:

– Фома… Овца ты кринжовая!

Но Светлану это не задело, она даже посмеялась про себя и, не останавливаясь, добралась до Московского проспекта.

– Всем привет, – тихо сказала она, войдя в класс.

Как обычно, прошла к своей парте, кинула рюкзак, рухнула на стул. И вдруг поняла, что две классные заводилы, Бельских и Катаева, смотрят на нее. Что-то не так? Чего им нужно? Девочка напряглась, а Люба Бельских спрашивает:

– Фомина, а что у тебя с лицом?

– У меня? – Светлана даже растерялась немного. Сами девчонки с ней давно первыми не заговаривали. – А что у меня с лицом?

– В солярий ходишь, – догадалась Оксана Катаева.

– Я? Нет. Не хожу, – ответила Света все еще чуть растерянно. Но внимание одноклассниц было ей приятно.

– Понятно. – Бельских поджала губы. – А загораешь ты под жарким петербургским солнцем.

Но тут в класс ввалился Пахомов, он, ни с кем не поздоровавшись, сразу идет к ней.

– Фома, овца тупая, ты че, не можешь остановиться, когда тебя просят? – Пахом навис над ней всем своим огромным ростом и попытался дать щелбан, уже руку протянул к ее лбу, но Света перехватила.

– Отвали, Пахомов. – Света смотрела на него снизу вверх, но без какого-либо намека на страх.

Пахомов очень сильный, рука у него как из бетона, и согнутый для щелчка палец все ближе к ее лбу, и он еще ухмыляется, видя, что Светлане удержать его руку нелегко. Наконец он пересилил, щелкнул по лбу. Щелкнул и засмеялся. А у Светы на глазах навернулись слезы. И хорошо. Ей очень не хотелось смотреть на одноклассников.

– Овца стремная! – Пахомов вырвал руку, но больше лезть не стал, отошел от ее парты и плюхается, довольный, на свой стул.

Весь класс молча смотрит то на Пахомова, то на Свету. А девочки, которые только что разговаривали с ней, отворачиваются и начинают говорить о своем.

«Пахом – урод». Настроение Светланы испорчено. А так хорошо все начиналось. Она хотела встать и уйти, но тут пришла учительница.

Девочка сбежала с уроков на следующей перемене, протиснулась мимо охранника на выходе, когда тот отвернулся. Ей было тяжело. Тоскливо. У нее нет в классе друзей. Ни одного друга, ни одной подруги. Раньше были, а сейчас нет. Никто не хочет даже общаться с девочкой, у которой проблемы с родными и которая второй год ходит в школу в одной и той же спортивной одежде и рваных кроссовках. Ну, дружить пусть не дружат, но хотя бы…

Когда Пахом лез к ней при всех, никто из девочек за нее не вступился. Не одернул этого дебила. Ну, с мальчишками все ясно, никто с этой каланчой ссориться не захочет. Пахом не дурак подраться. Его даже одиннадцатиклассники побаиваются. Но девочки… Даже не крикнули ему ничего, хотя все видели. Наверное, им по фигу.

Прийти домой и сказать папе, что сегодня отменили уроки? Нет, он поймет, что она сбежала, и расстроится. Нужно погулять немного. В богатом городе без денег делать нечего, пойти особо некуда. Она с удовольствием выпила бы чашку капучино. В кофейной сети «Этлон Кофе» можно было купить стакан отличного капучино всего за сто тридцать рублей. Но сто тридцать рублей – это половинка «Столичного» и два килограмма хорошей картошки.

С кофе придется подождать, пока у папы не улучшится положение с деньгами. Папа ждет февраля, в феврале у него будет последний платеж по кредиту, что он взял на медицинскую кровать и остальное оборудование для мамы. Света этого тоже ждет. Лишних семнадцать тысяч в месяц. Это хорошие деньги. Можно будет купить новую одежду близнецам, они из своей уже выросли. Лишь бы папа выдержал, Светлана видела, как за последние полгода устал отец. Человек, который не может передвигаться без костылей, работал на двух работах почти без выходных. На сколько его еще хватит? Дотянет ли он в таком темпе до февраля? Девочка об этом даже думать не хотела. Впрочем, ей скоро шестнадцать, и она тоже сможет работать, хоть немного, например в «КФС». Света слышала, что там платят копейки, но можно выбирать время работы, поэтому берут студентов. И она хотела там поработать. Размышляя об этом, она вышла на Московский проспект и пошла в сторону центра. Прошла библиотеку и площадь Чернышевского с памятником ему самому. Она знала, куда шла. У нее не было какой-то определенной цели, просто она хотела дойти до сто пятьдесят первого дома по Московскому проспекту. Зачем? Ну… Девочка не могла ответить на этот вопрос однозначно. Просто в этом богатом доме, за охраной, за камерами, за забором с пиками, проживал человек по фамилии Мельник. Мерзкий человек. На всем белом свете не было человека, которого девочка ненавидела так же, как его. Это он на своем огромном «ленд ровере» ударил папину «мазду». И даже попытался убедить полицейских, что правила нарушил папа. Что в столкновении он, Мельник, не виноват. Хотя сам при этом пересек сплошную. Это было зафиксировано камерой видеонаблюдения. Но у этого урода есть деньги и знакомства. И судья, подкупленная им мерзкая тетка, вынесла решение об обоюдном нарушении. Обоюдном. Может, папа и поборолся бы, но тогда он еще даже ходить не мог, ему по кускам собирали кости в ногах. Суд состоялся без него. И этим дело не ограничилось. Мельник, его страховая и лизинговая компания, которой принадлежал разбитый «ленд ровер», подали на папу в суд еще раз. И этот суд, приняв во внимание, что нарушение ПДД было обоюдным, решил разделить лизинговый платеж за машину, не подлежащую восстановлению, между виновниками ДТП. И теперь папа должен был платить каждый месяц тридцать шесть тысяч двести двадцать рублей. Маминой и папиной пенсии по инвалидности, да еще зарплаты с двух работ семье Светланы хватало бы на все, даже на кредит, не будь этого огромного ежемесячного платежа. Иногда Света приходила к богатому дому урода, чтобы увидеть его хотя бы из-за ограды. Она даже мечтала, что когда начнет работать и заработает денег, то купит себе пистолет с глушителем. Подстережет его тут, около автоматических ворот, и застрелит. Главное в этом деле – не попасть в полицию. Этого она, конечно, боялась, случись такое, кто тогда будет помогать отцу, кто будет разговаривать с мамой? Что будет с близнецами? Тут ей нужно было все обдумать. Дело непростое. Но сделать его Света очень хотела, этот Мельник, урод… Ведь это он виноват в том, что мама так болеет. Что папа стал инвалидом. Конечно, он, ну а кто, не папа же, в самом деле?

Света прошлась вдоль забора, постояла немного и пошла домой: лучше она посидит с мамой и даст отцу лишний час поспать. А про школу что-нибудь соврет.

Когда переходила Московский, чуть ускорилась, чтобы успеть на зеленый сигнал светофора, случайно посмотрела в сторону и увидела ее. Это была та самая элегантная высокая женщина в больших солнцезащитных очках, антиковидной маске, в красном платке и черных перчатках. Она тоже переходила проспект и шла чуть позади. Света немного удивилась, но с другой стороны… Просто эта дама живет где-то рядом.