Текст книги "Время России. Святые века страны"

Ее явление здесь – лишнее уверение: сама Богородица, чьим уделом давно уже понимали русские свою страну, благословляет взятие Казани и внедрение ее в нашу христианскую цивилизацию.

Кроме того, чудотворные святыни чаще являются там, где недостает благодати, где это чудо будет полезно для обращения людей ко Христу. Казани надлежало стать не просто русским городом, а еще одним религиозным центром, откуда проповедь христианства совершит рывок дальше на Восток.

Место обретения иконы – территория Богородицкого монастыря в Казани. Она была найдена на пепелище, на глубине около метра, после того, как в 1579 году существенная часть Казани была уничтожена пожаром. «Вера Христова, – говорит летописец, – сделалась притчею и поруганием».

Семью стрельца Даниила Онучина тот казанский пожар тоже лишил крыши над головой. Но маленькой дочке Даниила, Матрене, ночью во сне явилась Сама Матерь Божия и повелела найти Свою икону под землей и достать ее оттуда.

После чудесного обретения иконы на бывшем пепелище волею царя воздвигли монастырь. Спустя некоторое время после описанных событий Матрена и ее мама приняли там монашеский постриг.

Вначале в честь обретенной иконы отслужили молебен в храме святителя Николая, а оттуда с крестным ходом переместили икону в Благовещенский собор (как первый христианский храм Казани). Этим крестным ходом шли также два слепых человека, Иосиф и Никита, известные казанские слепцы, поэтому их имена сохранились – и они прозрели! Распространилась весть о том, что икона чудотворная.

Это чудо стало только первым из множества чудес и исцелений.

Вышло так, что эта икона оказывалась много раз в центре самых драматичных поворотов нашей истории. В Смутное время именно с Казанской иконой воинство шло освобождать Москву от самозванцев. В Ярославле поставлена часовня (изображенная на купюре в 1000 рублей) там, откуда ополчение Минина и Пожарского двинулось с Казанской иконой в сторону Москвы.

В 1636 году на Красной площади поставлен был Казанский собор. Там и была с почестями размещена икона-освободительница. А исчезновение иконы стало знаком будущего исчезновения страны.

В 1904 году Казанскую украли и сожгли крестьянин и его любовница. Было долгое следствие и суд, на котором обвиняемый в деталях показал, как сдирал дорогой оклад с иконы, а саму икону сжег в печи. Это оказалось страшным знамением грядущих потрясений: революции 1905 года и начавшейся с нее разрушительной поступи к 1917 году.

Казанский собор стал первым храмом в Москве, восстановленным из разрушенных большевиками святынь. Казанская икона снова хранит Россию. Сейчас даже в космосе, на МКС, над нами летает список с нее. А 4 ноября – день этой иконы – стал государственным праздником, в названии которого будто сконцентрировался «русский феномен». День народного единства. Единства такой разной огромной страны.

Круг замкнулся. Казанская Богородица, пришедшая из мусульманской столицы, освятила и объединила православную страну. Скоро будет взята Астрахань и начнется русский прорыв на Восток. А до того мы подошли к дверям Кавказа.

В Кабардино-Балкарии, в центре Нальчика, есть памятник княжне Идархэ Гуашеней – бронзовая женщина в национальном платье решительно шагает вперед, сжимая в поднятой руке свой брачный контракт. Это дочь местного хана Темрюка, ставшая второй женой Ивана Грозного. Они венчались в 1561 году, после крещения в Москве княжна стала царицей Марией.

За четыре года до того, в 1557-м, кабардинцы присягнули Москве – первыми из кавказских народов. Союз был выгоден Москве в ее борьбе с Крымским ханством, от которого и кабардинцы тоже страдали. Они стали нашими верными союзниками, в 1552 году кабардинцы вместе с русскими участвовали во взятии Казани. Потом помогли разгромить Астраханское ханство.

Союз с Кабардой еще и открывал нам путь на Кавказ, так как кабардинским князьям платили дань часть соседей – осетин, чеченцев, ингушей, абазин.

В это же время начинается наш великий и труднопостижимый умом прорыв на Восток.

Как отрядам русского казачьего атамана Ермака удалось сделать то, что столетиями не получалось у азиатских империй? Ведь все пробовали: Китай, Индия, Персия, Джунгария, государства кочевников – монголы, киргизы, тюрки. Как русские смогли освоить огромную тайгу в начале 80-х годов XVI века, когда все население страны было меньше нынешней Москвы: каких-то 10–12 миллионов человек?!

Зачем вообще туда понадобилось отправлять наш отряд? Ведь выше мы сказали, что русские силой никогда не брали чужих территорий?

Дело в том, что еще в 1555 году сибирский хан Едигер, узнав о завоевании Россией Казани и Астрахани, добровольно согласился принять российское подданство и выплачивать русскому царю Ивану IV небольшую дань. Это было еще одно значение казанской победы!

Но скоро хан Кучум (узбек, родственник бухарского хана Абдулла-хана II) начал войну с Едигером. Это была такая агония на землях бывшей монгольской империи – она стремительно угасала в междоусобицах.

Захватить земли соседей, а с ними и власть, у Кучума получилось – в 1563-м он убил Едигера и его брата Бекбулата, занял город Кашлык (еще называемый Искер, Сибир), покорил земли по Иртышу и Тоболу.

Сибирское ханство при владетельном хане Кучуме обрело великую мощь. Помимо татар и кипчаков, ему покорились ханты, манси, барабинцы и часть башкирских племен. Северные границы ханства проходили по реке Обь, на западе занимали всю азиатскую сторону от Уральских гор и кое-где переходили на европейскую часть, на юге их отделяла Барабинская степь.

Власть хана Кучума крепилась военной силой: чтобы усмирять покоренные народы, он содержал большое иноземное войско, состоящее из узбекских, ногайских, казахских отрядов.

Кроме того, будучи правоверным мусульманином, Кучум насаждал в Сибири ислам. Многих к обрезанию принуждали силою, а те, кто упорно сопротивлялись, были казнены – а такое зверство порождало множество мятежей, которые, опять же, подавлялись силами наемников. По просьбе Кучума правитель Бухары Абдулла-хан II трижды присылал на Сибирь с бухарскими всадниками шейхов и сеидов для проповеди ислама. Несколько исламских проповедников бежали к хану Кучуму из Казани. Но результатов было мало. Многие народы Сибири оставались язычниками и после смерти хана.

Промысл не дал утвердиться в этих землях исламу. Помешала этому и начавшаяся война хана с казацкими отрядами Ермака Тимофеевича.

А начиналось все так: окончательно утвердив свою власть в Сибирском ханстве, Кучум сначала не отказывался платить Москве ясак (налог пушниной с северных народов) и даже отправил к царю своего посла, дав ему 1000 соболей. Но, уничтожив соперников и усмирив племена туземцев, он платить передумал. В то же время ногайские татары взбунтовались и захотели отделиться от Москвы (Черемисский бунт). Воспользовавшись этой ситуацией, хан Кучум даже подступил со своими отрядами к Перми и стал опустошать ее округу.

В тех краях трудились соледобытчики Строгановы. Уникальная семья, своими талантами и богатством послужившая славе России. Они подарили нашей культуре «строгановскую икону» и строгановское церковное лицевое шитье, нашей архитектуре – стиль московского барокко, нашей кухне – бефстроганов, а нашей географии – Сибирь. Это они наняли казацкие отряды Ермака – первоначально лишь для защиты своих земель.

От Нижнего Чусовского городка, штаб-квартиры Строгановых (нынешний поселок Орел в Усольском районе Пермского края) они выдвинулись на войну с Кучумом. А на Чувашском мысе Ермаком была одержана ключевая победа, предварившая взятие им Искера – столицы Сибирской.

Так начинался путь к славе удивительного человека – одного из главных героев нашей страны, казака Ермака, который богатырской силой и чудом Божьим покорил гигантскую часть суши.

А в своей прежней жизни Ермак был… бандитом. Разбойничьим атаманом. Они с отрядом промышляли разбоем на торговом пути по Волге, грабили русские купеческие караваны, ходили набегами на крымских, астраханских татар и казахов. Типичная для той поры шайка.

Его ближайшим сподвижником, к примеру, был Иван Кольцо – волжский казак, которого за разбои на Волге в 1579 году, ограбление ногайских послов и погром в столице Ногайской Орды Сарайчике в 1581 году осудили на смерть. Спасаясь от наказания, Кольцо пришел вместе с Ермаком к Строгановым. Кольцо быстро прославился как отважный воин. После взятия Искера Ермак даже не побоялся его отправить в Москву с ясаком, «бить челом» царю Ивану IV новым царством – Сибирским. Царь не только не взял под стражу бывшего разбойника. Кольцо вернулся от царя с похвальной царской грамотой, жалованьем атаманам и дарами. Больше того – с разрешения царя Кольцо подбирал на обратном пути желающих переселиться в Тобольский край и… привез туда нескольких священников!

И дело совсем не в том, что разбойники, послужив на славу Отечества, за это были прощены. Дело в каком-то глубинном преображении этих людей. Оно случилось с ними, похоже, там, на войне с мощным ханом Кучумом.

Вот, например, летописец описывает, как Ермак в какой-то момент постановил соблюдать полную чистоту души и тела:

«Блуд же и нечистота в них в великом запрещении и мерска, а согрешившего, обмывши, 3 дня, держать на чепи…»

Если они в этом походе так жили, то понятно, почему история о покорении Сибири полнится чудесами. Например, сохранилось предание, как знамя с образом Спаса само прошло по реке перед отрядом Ермака. Тогда группа едва ли в 840 человек выступала против войск Кучума в 10 тысяч воинов.

Так по евангельскому сюжету преображались разбойники и вместе с ними преображалась страна.

Вглядываясь в стремительный рейд Ермака, трудно не увидеть руку Божью, водившую его. Руку, позволившую нам всего за несколько столетий из раздробленного княжества в состоянии постоянных атак, междоусобиц, обороны от внешнего врага, в капризном климате и недобром соседстве, превратиться в самую большую державу на планете. Прийти к берегам двух океанов, стать домом для сотен наций и племен.

Отчего этот невообразимый рывок происходит сейчас – вместе с утвердившейся идеей Третьего Рима, то есть с осознанием своей религиозной миссии на планете? И на фоне того, как остальная христианская планета отпадает в домыслы протестантизма, мы удваиваем и утраиваем территорию хранения правды о Боге (ведь это и есть православие). Когда посвященная Богу часть мира (Европа) начинает эту правду искажать.

Победное скольжение России к берегам Тихого и Ледовитого океанов стало возможным не потому, что мы хороши и достойны величия, а оттого лишь, что нам – со всеми нашими несовершенствами – поручено выполнить обещанное Христом:

«И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец». (Матф. 24:14).

Ермак не насладился в полной мере результатами своих побед. Войска Кучума перебили потихоньку всех казаков. Погиб (легендарной смертью в устье реки Вагай, притоке Иртыша) и сам Ермак. О месте его могилы до сих пор спорят. После двухлетнего владения казаки уступили Сибирь Кучуму, чтобы через год вернуться туда с новым отрядом царских войск.

И все же присоединение самой значительной части России с самым разноплеменным населением обошлось наименьшей для нас кровью. По тихому русскому парадоксу язычники охотно присягнули нашему царю, хотя до того веками сопротивлялись любым завоевателям.

В чем же этот русский парадокс? Именно сейчас, в XVI веке, мы должны были сформулировать для себя основы нашей национальной политики.

Философ Иван Ильин сделал выводы о том, сколько лет в своей истории Россия воевала и как в этих условиях растила свою национальную идентичность:

«В глубоком материке, в суровом климате, задержанная игом, отдаленная от Запада, осажденная со всех сторон – шведами, ливонцами, литвой, поляками, венграми, турками, татарами крымскими, сарайскими (Золотая Орда) и казанскими, – Россия веками задыхалась в борьбе за национальную свободу и за веру… В значительной степени именно в силу этого история России – это история почти непрекращающихся войн, история осажденной крепости. С 1055 по 1462 год Россия перенесла 245 нашествий. Причем двести нападений на Россию было совершено между 1240 и 1462 годом, то есть нападения происходили почти каждый год… С 1365 года по 1893-й, за 525 лет, Россия провела 305 лет в войне».

И вот тут выковалась одна из самых удивительных черт нашего менталитета: столетиями стараясь защитить свою идентичность, мы научились ценить чужую. Мы не обозлялись на нее, не понимая; не пытались стереть ее или смешать с русской идентичностью. Мы учились любить неблизкие нам черты других народов. Это был путь нашей Империи: сохранять другие народы с их языками и культурами как святыню: ведь Бог их такими создал, не нам переиначивать. Так Россия делалась домом для всех. И только так – не подавлением, а заботой – мы влюбляли чужие культуры в русскую. И именно в этой черте русской национальной политики кроется разгадка странного ребуса: почему многие не русские по крови люди ощущают себя русскими: «папа турок, мама – грек, а я русский человек».

Когда-то вся карта Европы полнилась славянскими племенами: абодриты, лютичи, линоны, гевелы, редарии, укры, поморяне, сербы… В Германии также жили палабские славяне (названия городов Лейпциг, Торгау – это от славянских слов «липа», «торг»).

Сегодня здесь нет и следа этих народов. При завоевании они либо уничтожались, либо денационализировались. Это политика, которой никогда не знала Россия. Те же немцы в России есть и теперь. Почти 400 тысяч немцев и полтора миллиона их потомков разной степени родства. Немцы заселяли нашу страну с самого ее начала, но особенно активно – сейчас, при Иване Грозном (появляются знаменитые Немецкие слободы по всей стране).

Анекдотично, что именно немцем (правда, никогда в России не бывавшим) Карлом Марксом было рождено определение «тюрьма народов» – о России. Хороша тюрьма, когда в нее идут так охотно и добровольно. Грузия, Армения, Кабарда, Казахстан будут присоединяться к Империи сами. Добровольно из состава России даже после 1917 года никто не выходил, кроме Прибалтики, Польши и Финляндии – которые самим религиозным латинским выбором всегда тяготели к другой системе ценностей, хотя что им плохого было в Православной империи? Ничего.

Екатерина II говорила: «Россия – единственная страна в мире, которая сколько приняла, столько и сохранила народов».

Пока Аляска была русской, там сохранились все алеуты и эскимосы! Это в то же самое время, когда американцы насильно загоняли индейцев в резервации и просто уничтожали их (за XIX век было уничтожено 90 % коренных американцев). В России же и теперь до 160 разных народов и около 30 вероисповеданий! В чем же состоит уникальный 900-летний опыт России в решении национальных и религиозных вопросов?

В служении русских другим народам. Вот и вся национальная политика. И это пришло от нашего религиозного выбора. Ведь православие – не религия порабощения, а религия служения. Мы никогда не расширяли своих территорий за счет высасывания ресурсов из присоединенных земель, как очень часто делала колониальная политика Запада. Нет, по возможности выстраивалось органичное вхождение в семью народов России. В первые годы подданства новых земель на них налагались льготные подати или не налагались вовсе (сравните, как с нами поступали татаро-монголы или как было заведено в Европе).

Служение лежало и в основе дореволюционного сословного строя России. Он был построен не на иерархии прав, как на Западе, а на церковной идее служения. Философ Иван Ильин указывал, что оно, служение – единственный путь возрождения страны:

«Восстановить Россию можно только верным, предметным служением ей, которое должно быть почувствовано и осмыслено, как служение Делу Божиему на земле… Русский национальный интерес – интерес Богу служащей России».

Возможно, такая политика вырастала и из того, что православие исповедует земное Отечество образом Небесного, «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа» (Кол. 3:11).

Сколько смысла в том, что весь XIX век императора охраняли кавказцы, а у мусульман в России была специальная молитва за православного царя – земного покровителя мусульман. И многие мусульмане, клявшиеся на Коране в верности Николаю II, до последнего воевали за него. Николая II принимали как своего «Белого царя» и буряты-буддисты.

Вспомним, как, руководствуясь этой идеей служения, русские слагали азбуку для малых народов. Великий педагог, «чувашский просветитель» Иван Яковлев создал чувашский алфавит, зафиксировал всю культуру этого народа, перевел на чувашский Библию и Евангелие, потому что был уверен: только вовлечение чувашей в христианство способствует сохранению их как народности.

Святой Иннокентий, митрополит Московский, изучив алеутский язык, составил для него азбуку, написал грамматику этого языка, обучал алеутов грамоте.

Это продолжалось и в советскую пору. Члены АН СССР составляли алфавиты для маленьких этнических групп, у которых не было языка.

Даже в пору СССР идея служения русских другим народам не выветрилась. Да, большевистская национальная политика, бездумное перекраивание всей карты Империи (часто без оглядки на этническое население) нанесли нам очень много вреда. Это ошибки, за которые мы платим до сих пор. Но в целом и при СССР ресурсы страны перекачивались на окраины, порой в ущерб центру и русским.

При этом – и это еще одна поразительная черта нашего национального характера: у русских напрочь отсутствует национальная гордость. «Великорусский шовинизм», «имперские амбиции» – это миф. Их никогда не существовало. Если появлялись заметные радикальные силы (естественно, как и всюду, в пору нестроений), то они никогда существенно не влияли на нашу политику. Зато обратная крайность является нашей устойчивой национальной чертой: мы всегда сами себя черним! Какие бы великие часы ни переживала наша страна.

Не пересчитать иностранцев, ставших глубоко русскими людьми по своему мироощущению: св. князь Довмонт – правитель Пскова, датчанин Владимир Даль, Густав Фаберже, Федор Шехтель, семья Нобелей, св. Исидор Блаженный, св. Антоний Римлянин… Вот снова такая точная формулировка Ивана Ильина: «Дар русского духа и русской природы – непринудительно и незаметно обрусевать людей иной крови».

В России, да и в СССР, всегда было государственное и всенародное признание талантов других национальностей: евреи Шафиров, Левитан, Антокольский, братья Рубинштейны, Пастернак, Эренбург, Бродский; армяне Лорис-Меликов, Делянов, Джамилев, Микоян; литовцы Ягужинский (первый в России генерал-прокурор), поэт Балтрушайтис, художник и композитор Чюрлёнис; грузины Чавчавадзе, Кикабидзе, Габриадзе… Советская эстрада, ставшая в пору атеизма как бы видимым культурным выражением нашей национальной политики, собирала все нации империи – от молдаванки Ротару, азербайджанца Магомаева, еврея Кобзона, чеченца Эсамбаева до нанайца Кола Бельды. Ну и немцы, упомянутые уже, – сколько великих русских людей подарила нам эта нация: Денис Фонвизин, Барклай де Толли, Екатерина II, патриарх Алексий II, Отто Шмидт, актриса Алиса Фрейндлих, выдающиеся святые нашей земли: великая княгиня Елизавета Федоровна, св. Прокопий Устюжский.

Наша национальная политика строилась на фразе одного из первых русских святых Феодосия Печерского (XI век):

«Милостынею одаряйте не только единоверцев, но и чужих. Если видишь раздетого, или голодного, или от студи или какой беды страдающего, будет ли то иудей, или сарацин, или болгарин, или еретик, или латинянин, или язычник, любой – всякого помилуй и от беды избавь, если можешь, – и не будешь лишен воздаяния Бога».

Может, в этой феодосиевской формуле объяснение, почему у нас – на наших гигантских и таких разных просторах – не было ни одного большого межрелигиозного конфликта! Может, в ней откроется, как соединилась в нашей культуре горячая религиозность и одновременно терпимость к другим верам.

В этом, XVI, веке, нашу страну наводнили иностранцы. Они дивятся нашей терпимости, неслыханной в «просвещенной» Европе, где пылают сейчас костры инквизиции.

Так повелось еще с первых дней: в княжение Олега его дружина присягала на верность по-разному: православные – на кресте, язычники – на мече. И это сохранялось в нашей армии до революции. Мусульмане приносили присягу на Коране, христиане – на Библии. Военных-мусульман не кормили свининой, а по пятницам им давали отпуск! Вот до какой степени доходило уважение к чужому религиозному чувству! Такое возможно только, когда дорожишь собственным религиозным чувством. Такое возможно на самом деле только в подлинно религиозной стране.

А чем более светской становилась Россия, тем сильнее нарушалась эта гармония общежития разных религий. В пору, когда Церковь была порабощена государством – в так называемый синодальный период, – случалось, к примеру, такое: после жалоб мулл на «фанатизм» православных проповедников в 1773 году вышел указ «о широкой веротерпимости», в нем был пункт, запрещающий архиереям касаться иноверцев. Так уважение к личности и вере другого человека превращалось в умаление значения собственной миссии в мире. При Екатерине муллы и ламы будут содержаться из госказны. В 1790 году пошли еще дальше: вышел указ о запрещении в епархиях должности проповедника! Фактически это было запрещением проповеди Христа – Церкви законодательно затыкали рот. А молчащая Церковь – это не Церковь. Это было грубым вторжением государства в религиозную жизнь. Ошибка, за которую мы еще дорого заплатим.

Но гораздо чаще именно заповедь Любви – главное в проповеди Христа и в фундаменте Церкви – приучала нас к разумной веротерпимости. И пропитывала православием другие религиозные традиции, культуры и народности России. Приведем в пример жизнь удивительного человека, мусульманина Гусейна Хана Нахичеванского. Он был единственным за всю историю генерал-адъютантом мусульманином в Русской императорской армии. Герой Русско-японской и Первой мировой войн. В июле 1907 года Гусейн Хан организовал сбор средств на строительство полковой церкви Святой Ольги в память о битве под Фридландом. Есть фото, где он с Николаем II запечатлен при закладке церкви. Он был верен царю до конца, отказался присягать Временному правительству. Это на его золотые слитки перевезли в Иерусалим мощи святой великой княгини Елизаветы Феодоровны – в обход всей Евразии.

Теснейшим переплетением племен, религий, наций, традиций, культур мы стали сильнейшей страной в мире. Это сохранено и теперь. Расшатать эти связи – значит уничтожить страну.