Текст книги "Испанская дивизия – союзник Третьего рейха. 1941–1945 гг."

Дела нашего правого соседа шли плохо, а точнее, хуже некуда. Противник смял боевые порядки дивизии, нанес удар в направлении Малой Вишеры, взял ее 24 октября и нанес вспомогательный удар в направлении Новгорода для захвата правобережья реки Волхов. 848-й стрелковый полк 267-й стрелковой дивизии под натиском превосходящих сил противника был вынужден оставить населенные пункты Шевелево, Змейско и Посад. Предпринятые нами попытки восстановить положение успеха не имели, а для немцев открылась дорога на Тихвин»[145]145
  Добров А. С. Указ. соч. С. 31.


[Закрыть].

С полученной от немцев задачей испанцы справились частично. Переправиться на восточный берег реки им удалось, несмотря на мощный огонь артиллерии РККА и частые контратаки войск 52-й отдельной армии. Но запланированное продвижение в район Малой Вишеры сорвалось: Красная армия проводила Тихвинскую оборонительную операцию и делала это весьма успешно.

Кроме возросшего сопротивления со стороны Красной армии, испанцам пришлось столкнуться с реалиями русских осенних дорог: «Следующую попытку наступления перенесли на 19 октября. Но резиновые лодки опоздали. Мороз и дождь превратили дорогу из Мясного Бора на Ударник в болото.

К 20 октября и Буш, и фон Лееб были обеспокоены, что поражение врага затягивается. Два плацдарма в Кузино и Грузино изолировались друг от друга. Более чем за 4 дня боев испанцы продвинулись всего на 20 км. Сопротивление русских, невероятная грязь, характерная для этого времени года и известная как “rasputitsa”, тормозили продвижение»[146]146
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 90.


[Закрыть].

Солдаты были вынуждены передвигаться исключительно пешком.

Появление испанских солдат в России у многих местных жителей вызывало любопытство. Еще бы! Советские люди столько слышали о гражданской войне в этой стране и о пламенной коммунистке Долорес Ибаррури, прозванной «Пассионария» (неистовая). Их реакция иногда изумляла солдат Голубой дивизии: «Грязь уже стянула сапоги с ног советских военнопленных, которые теперь были обмотаны портянками. Многие улыбались, видя проходящих мимо испанцев. Некоторые, не понимая, что не все испанцы коммунисты, кричали “Passionaria, gut”!»[147]147
  Ibid.


[Закрыть].

Испанские велосипедисты оставили свои велосипеды на западном берегу и продвинулись на 4 км от позиции капитана Наварро (высота возле Ударника, названная в честь погибшего здесь испанского офицера). У Шевелево они встретились с разведывательным отрядом 126-й дивизии. Испанцы и немцы соединились.

Вместо того чтобы уходить на восток в леса, Эспарса хотел попасть в Новгород. Его целью были Муравьевские казармы, расположенные напротив Подберезья. Генерал фон Рокес возлагал на него двойную миссию: защищать южный фланг XXXIX корпуса вдоль Муравьевских казарм и отбросить советские войска от ворот Новгорода.

Продвигаясь на юг, к Руссе, солдаты Голубой дивизии попали под сильный обстрел. Части 305-й стрелковой дивизии Красной армии сдерживали их наступление. Продвижение противника остановилось. Испанцы остались на участке протяженностью в 10 км между рекой и лесом. Понтоны у Ударника не могли выдержать транспорт. Мины и сгоревшие мосты ограничивали продвижение по восточному берегу[148]148
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. Р. 91–92.


[Закрыть].

Легкий поход за славой все больше превращался в тяжелые будни войны. И врагом выступал не только противник, на территорию которого испанцы пришли как оккупанты. Если в штабе можно было вкусно и обильно поесть, то рядовые солдаты все чаще голодали. Потом они вспоминали: «Мы жили на сырой капусте, с риском выдергиваемой с минных полей»[149]149
  Ibid. P.92.


[Закрыть].

Битва за еду стала так же актуальна, как и борьба с противником: «Что такое голод, я узнал в дни осады Посада, когда туда невозможно было ни пройти, ни проехать. Автомашины вязли в снегу, от мороза бензин замерзал. Проблемы с едой были в Шевелево и в монастыре. В первые дни хлеб, смазанный маргарином, еще был. Он составлял основу нашего питания. Потом мы обнаружили поле неубранного мерзлого картофеля, но вскоре и он закончился. Главной нашей пищей были убитые лошади. Вся дивизия, находясь в России, пристрастилась к огурцам. Метод хранения их очень прост: их опускают в воду, а потом вытаскивают оттуда и едят. Здесь это традиционный рецепт.

Огурцы в Посаде нам очень помогли, они отвлекали нас от голода»[150]150
  Blanco Juan Eugenio. Op. cit. P. 59.


[Закрыть].

Справедливости ради следует отметить, что в этой ситуации испанские солдаты оказались в том числе и из-за своей безалаберности. Они и сами это признавали: «Я вспомнил, как мы в Графенвере легкомысленно ели жареную курицу, восполняя этим недостаток железа в нашем организме. Там же немцы нам давали белые конвертики наподобие домино и банку консервов. Это был “рацион железа” на время крайних лишений, в случае осады, чтобы не умереть от голода. Во время подготовки марша на фронт распространились слухи, что “рацион железа” был впечатляющим, с шоколадом и мясом, которое не надо смешивать с картофелем и обжаривать в масле. Когда мы узнали о содержимом “рациона железа”, мы переглянулись, пожали друг другу руки, открыли эти белые мешки, ножом раскрыли хрупкие банки и все это в строжайшей тайне съели. Перед маршем проверили содержимое наших вещей, у многих неприкосновенного запаса не оказалось. Чиновников охватила волна паники, но никто из нас ничего не сказал. Эта тайна никогда не была раскрыта»[151]151
  Ibid. P.60.


[Закрыть].

Из неприкосновенного запаса не были съедены только фруктовые конфеты, так как кто-то успел распространить слух, что они на самом деле являются слабительным[152]152
  Ibid. P.61.


[Закрыть].

Конечно, на фоне неудач Красной армии подобные сложности могут казаться несущественной мелочью. Тем более в советской армии о них и не знали. Те красноармейцы, которые поверили немецкой пропаганде и перебежали на сторону вермахта, чтобы успеть разделить колхозную землю, были вынуждены несколько задержаться в непосредственной близости от линии фронта. За грядущее «освобождение от ига жидо-большевизма» нужно было заплатить. Поэтому эти пленные использовались в качестве тягловой силы в условиях бездорожья. Они тащили на себе запасы, выстраивали окольные пути через лощины у сгоревших мостов.

Воевать становилось все сложнее. Все чаще командиры были вынуждены вносить изменения в уже разработанные планы наступления. Муньос Грандес приказал Эспарсе расширять плацдарм, чтобы прикрыть южный фланг XXXIX корпуса. Нужно было продвигаться на восток к удерживаемому советскими войсками Отенскому. Они должны были соединиться с немецким подразделением, которое продвигалось по дороге на Шевелево. Только к 27 октября 30-му моторизованному полку подполковника фон Эрдсманнсдорфа удалось пройти через населенные пункты Отенский, Посад и Поселок к Вишере. Испанскую рекогносцировку отменили.

Майор Суарес Розелльо прибыл на командный пункт Эспарсы 22 октября. С 3-м батальоном 263-го полка он должен был держать сектор от Змейско до Шевелево. Предполагалось, что, пройдя через лес, они выйдут к берегу под Руссой, займут Ситно и Тигоду[153]153
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 92.


[Закрыть].

Выполняя приказ, командир батальона Роман скомандовал: «Вперед», и отряд из 30 человек пошел по открытому полю. Часть из них были убиты на месте, оставшиеся были вынуждены залечь. Галльяна, фалангист из Аликанте, выскочил с криком «Arriba Espana!» и погиб на поле.

Несмотря ни на что, 2-й батальон все-таки добрался до Ситно.

Поскольку операция наступления из Новгорода откладывалась, но не отменялась, фон Рокес приказал Муньосу Грандесу поддержать Эспарсу. Но командир Голубой дивизии сомневался в целесообразности всей этой операции. Эспарсе пришлось выкручиваться самому. К югу от деревни Ситно начались серьезные бои. Потери испанцев были велики: 9 офицеров и 71 человек рядового состава. Правда, при этом испанцы утверждали, что они не только смогли отбить ожесточенные атаки красноармейцев, но и, убив 250 человек, 400 захватили в плен[154]154
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 95.


[Закрыть].

Испанские солдаты на Восточном фронте стали элементом в пропагандистской войне не только между Советским Союзом и Третьим рейхом, но и между Испанией и Великобританией. Так, нацистский официоз, газета «Volkischer Beobachter» (Народный обозреватель) сообщила о том, что «отбивая советскую контратаку, испанская Голубая дивизия на северном секторе Восточного фронта отбросила врага с тяжелыми потерями и взяла несколько сотен пленных»[155]155
  Volkischer Beobachter. 25 October, 1941. P. 1.


[Закрыть].

Получить такие новости в Испании было счастьем для родственников добровольцев. В то же время британская радиопропаганда посредством передатчиков ВВС рассказывала страшные истории о судьбе Голубой дивизии в России[156]156
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 96.


[Закрыть].

Испанский фронт был разделен на 3 сектора: юг (Осес), центр (Роман) и север (Суарес Розелльо). Посты были разбросаны от Змейско до Шевелево. Ежедневно патрули прочесывали прифронтовую полосу, но, как отметил полковник Пиментель, ночью этот сектор «охранялся Провидением и глупостью врагов»[157]157
  Ibid. P.99.


[Закрыть]. Ему было очень легко так рассуждать: советские войска были сильно обескровлены предыдущими боями и не рассчитывали на успех в наступлении. Однако Кляйнфилд и Тамбс утверждают, что «тактическая ситуация была против испанцев. Зажатые на отрезке 3 на 5 км между рекой и лесом, их линию обороны могли прорвать любой атакой из леса. Однако кромка леса была в 1 км от вершины невысокого холма и защищала Ситно – Шевелево от незначительного советского обстрела»[158]158
  Ibid. P.98.


[Закрыть].

Если верить американским историкам, испанцы одерживали блестящие победы, в том числе благодаря своему хоровому пению. «Потрепанные, но не уничтоженные, 848-й и 1002-й полки начали стягиваться. Русские медленно продвигались по лесным тропам, как бродяги. Их боевой дух был слаб, а жесткая борьба с испанцами сделала его еще слабее. Сигнальные трубы, костры и пение guripas, говорящее об их упорстве, пугали Иванов. Однако русские собрали достаточно сил, чтобы напасть на плацдарм. Остатки 848-го и 1002-го полков соединились, образовав 3 батальона. Они напали 27 октября, в понедельник, в 6.00.

Советские солдаты заняли деревню и берег Волхова. Испанцы попытались обстрелять советские части из артиллерийских орудий, но их пушки замерзли. Русские отступили, а в 19.00 постарались окопаться в 300 м от испанцев, но были загнаны в лес прицельным огнем и быстрой контратакой. Нападение постепенно прекратилось»[159]159
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 98.


[Закрыть].

Тигода и Дубровка стали целями Эспарсы. Он хотел использовать свежие силы 3-й роты 263-го полка и 2-й саперной роты в ночь на 28 октября.

Полковник Хосе Мартинес Эспарса в своей книге, которая вышла в Мадриде в 1943 г., так описывает начало этой операции: «Как выяснилось, Суарес обедал. Этого следовало ожидать. Свое пристрастие к еде и напиткам он привносил в любую кампанию. Но испанский стиль – дипломатия, а не агрессия.

– Вы начали атаку?

Вытерев рот салфеткой, Суарес спокойно ответил:

– Мы готовы атаковать без промедления.

– Тогда я предлагаю вам сделать это как можно быстрее. Осес уже начал и встречает жестокое сопротивление. Было бы весьма удобно, если бы вы атаковали одновременно»[160]160
  Ibid. P. 99–100.


[Закрыть].

При этой атаке испанцы понесли потери: во 2-й саперной роте было убито 3 человека, а 13 солдат ранено. В самом начале 3-я рота «тетушки Бернардины» («тетушка Бернардина» – прозвище 250 резервного батальона) атаковала защитников Дубровки. Но как только легионеры вышли в тыл к красноармейцам, по ним открыли огонь. Продвигаясь вперед под падающими снарядами, испанские солдаты попали на минное поле.

Но, тем не менее (если верить испанским источникам), для атакующих все закончилось просто блестяще: «Затем легионеры сомкнулись. Они сражались яростно, как в марокканской кампании – «Женихи смерти» (слова из гимна Легиона «Los Novios de la Muerte». – Б. К.). Раненые, они смело шли на русских. 100 оставшихся красных быстро сдались»[161]161
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 100.


[Закрыть].

На современных картах с трудом найдешь на берегах Волхова небольшое местечко со смешным названием «Муравьи». Однако из-за находившихся там Муравьевских казарм оно стало местом ожесточенных боев между немцами, испанцами и советскими солдатами.

Александр Добров так описывал начало боев: «В один из вечеров октября 1941 года к нам на наблюдательный пункт пришел командир стрелкового батальона капитан Белоусов. Он отозвал меня в сторону и сказал, что сейчас бойцы его батальона оставляют Дубровку и занимают оборону в Муравьях, а немецкие войска втягиваются в Дубровку.

Этот наш тактический маневр – оставить без боя Дубровку и закрепиться в Муравьях – был единственно правильным решением в той обстановке. Белоусов пояснил, что в его батальоне насчитывается всего тридцать активных штыков. Батальону были приданы пулеметная рота и несколько огнеметов. С рассветом противник будет атаковать Муравьи»[162]162
  Добров А. С. Указ. соч. С. 41.


[Закрыть].

Утром следующего дня немецкие и испанские подразделения форсировали Волхов. Красноармейцы увидели следующую картину: «Метрах в двухстах от нас плотной цепью стоят во весь рост солдаты противника в черной эсэсовской форме. Рукава гимнастерок засучены до локтя. За первой цепью стоит вторая, за второй – третья…

Только вчера мы вели бои за Волхов, а сегодня немцы, самоуверенные, улыбающиеся, стоят уже на нашем берегу»[163]163
  Там же. С. 44.


[Закрыть]. Но это было лишь самое начало вражеского наступления: «Налетели “юнкерсы” и давай нас бомбить, сменяя одну эскадрилью другой. Наш дом – весь в дыму и кирпичной пыли, снаряды рвутся в соседней комнате, под нами, на первом этаже, и над нами, на чердаке. Я ничего не вижу. Надо вести прицельный огонь, а видимости нет»[164]164
  Там же.


[Закрыть].

Война как жестокий учитель всех расставила на свои места. Командиры, делавшие успешную карьеру в предвоенные годы, часто оказывались пустопорожними болтунами, а люди, на первый взгляд тихие и незаметные, – талантливыми руководителями. Оборону Муравьевских казарм возглавил политработник – политрук пулеметной роты Василий Павлов. Ему было 25 лет. «Он спокойно отдавал распоряжения своим пулеметчикам, указывал, на что следует обратить внимание в первую очередь»[165]165
  Добров А. С. Указ. соч. С. 44–45.


[Закрыть].

И вот он – первый бой с испанскими солдатами. «Справа от нас была открытая местность, а дальше, метров через 200, начинались кусты, переходящие в лес. На этом открытом и ровном пространстве не было ни наших, ни немцев. Между Муравьями и Дубровкой, примерно на пятистах метрах, была также ровная местность, где и развернулся наш бой. Перед Муравьями – наше минное поле.

В ходе боя ни одна вражеская бомба, а тем более артиллерийский снаряд, не пробила подвал. Обстрел же из окна очень хороший. И вот эсэсовцы совместно с “голубыми” (испанцами), а тех и других было по полку, решили взять Муравьи в лоб»[166]166
  Там же. С. 45.


[Закрыть].

Оборону держали чуть более 50 красноармейцев. Но правильный выбор позиции обороны способствовал тому, что наступление превосходящих сил противника стало срываться. «Впереди шли небольшие группы немецких саперов с задачей сделать проходы в нашем минном поле. А за ними двинулись цепи пехоты противника. Вступившая в бой наша артиллерия существенно проредила эти цепи и нарушила их стройность. В конце концов, из трех цепей пехоты противника осталась одна, собранная из остатков. Стремление противника овладеть Муравьями не ослабевает. И вот началась очередная атака – которая, уже со счета сбились. Противник приблизился к Муравьям настолько, что ему осталось сделать последний бросок. И тут дружно заговорили наши пулеметы. Все вражеское построение смешалось. Поле, до этого ровное, покрылось бугорками, как кочками на низком месте, – телами погибших незваных пришельцев»[167]167
  Добров А. С. Указ. соч. С. 45.


[Закрыть].

Испанские источники также признают особую ожесточенность боев около Муравьевских казарм: «Осес повернул на юг. Через минное поле лежали разрушенные Муравьевские казармы. Он стал думать, не пробраться ли ему туда ночью, пока враг приходит в себя. Он вспомнил о заминированном поле в Дубровке. Правы ли были военнопленные? Неужели красные так не уверены в своих войсках, что заминировали линию отступления на 5 км?

Розелльо тоже попал на минное поле около Тигоды. Русские заградили 3-му батальону 263-го полка путь на Никиткино. Атака стоила жизни одному офицеру и 40 солдатам. При этом батальон русских рассеялся, и было захвачено в плен 200 человек.

Осес рассматривал казармы в бинокль. Казалось, они были покинуты. Он двинулся туда в полночь, но там оказались русские – 1000-й стрелковый полк. С проклятиями Осес отступил. Русские отплатили тем, что обстреливали Дубровку всю ночь»[168]168
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. Р. 101.


[Закрыть].

Особое значение Муравьевских казарм становилось понятным не только красноармейцам, которые их обороняли, но и их противникам: немцам и испанцам.

29 октября Эспарса покинул Быстрицу и отправился в деревушку Лелявино, что находилась напротив Дубровки. Там он натолкнулся на Грандеса и фон Рокеса.

Испанцы с трудом продвигались по сугробам, которые покрывали минное поле. Офицеры шли впереди. Первая рота – правый фланг – шла на юг по берегу. Вторая рота – левый фланг – двигалась, меняя направление из-за мин и пушек, к Волхову.

Идущие впереди солдаты подрывались на минах, артиллерийские орудия обстреливали упрямых guripas. Капитаны Экхевария и Эскалера дошли до советской линии обороны только для того, чтобы быть отброшенными назад.

Эспарса и фон Рокес видели, как выжившие стояли на берегу под прикрытием берега. Они курили, болтали, ходили с флягами с русской водкой. Было так холодно, что водка замерзла, и ее приходилось бить о землю.

Осес снова скомандовал. Солдаты пошли зигзагом по минному полю. Группы по два и три человека смогли добраться до зданий, но их там уничтожили.

Вторая попытка также оказалась бесплодной. Легион застрял. Капитаны и лейтенанты были убиты. Горстка оставшихся солдат попыталась атаковать снова. Под руководством оставшегося в живых второго лейтенанта Лестона они вновь бросились под стены казарм. Все было напрасно[169]169
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. Р. 102.


[Закрыть].

Фон Рокес решил использовать традиционную немецкую методику образца 1941 г. и предложил испанцам: «Может быть, вы сможете взять казармы с помощью бомбардировщиков и тяжелой артиллерии?»[170]170
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. Р. 103.


[Закрыть].

Но с бомбардировщиками ничего не получилось. У генерала люфтваффе Келлера были свои серьезные проблемы над Тихвином, который упорно обороняли части Красной армии.

В этих условиях Осес передислоцировал силы на юг от Дубровки. Испанцы понесли очередные потери. Согласно их официальным данным, 2 капитана были ранены, 5 лейтенантов погибло, 2 лейтенанта были ранены, 2 сержанта убиты, 6 ранены, 21 солдат погиб, 82 ранены[171]171
  Ibid.


[Закрыть].

Необходимо отметить, что бой за Муравьевские казармы – это очень небольшой эпизод действий Красной армии осенью 1941 г. Его результат скорее исключение, чем правило. Советские войска в целом воевали очень плохо. Этот тезис не требует доказательства. В противном случае бои шли бы не в 800 км от границы, а хотя бы в Западной Белоруссии. И солдаты, и командиры Красной армии во многом учились на собственных ошибках ценой тяжелых потерь. И здесь весьма поучительно вновь обратиться к американским авторам Кляйнфилду и Тамбсу, дать оценку их «объективности» в описании событий. Если советские солдаты проявляют хорошую выучку, действуют по обстановке, используют в своих целях специфику местности, то их действия называют «варварскими», «негуманными», «индейскими». Если же речь идет о растерянности необстрелянных новобранцах, то это, естественно, «традиционная тупая покорность Иванов».

С чувством раздражения они описывают деятельность советских ночных бомбардировщиков У-2: «Испанские костры привлекли внимание красноармейского воздушного флота. Легкий самолет появился над деревней Ситно, сбросил несколько бомб и улетел в направлении Новгород – Чудово. Самолет подлетел очень тихо. Находящимся на земле солдатам его звук напомнил треск мотоцикла, а потому он появился для них весьма неожиданно и изрешетил их трассирующими снарядами. Более крупные цели поражались ручными гранатами или легкими бомбами, сбрасываемыми из кабины самолета. Ночные налеты на испанские позиции guripas называли “La Parrala” (уличная проститутка). Как настойчивая проститутка, самолет нацеливался на спящих солдат»[172]172
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 106.


[Закрыть].

Американские авторы ведут свое повествование не как объективные ученые, а как люди, безусловно, стоящие на стороне Голубой дивизии (а следовательно, и нацистской Германии). Даже трупы погибших красноармейцев для них не более чем элемент пейзажа. Вот как Кляйнфилд и Тамбс описывают дальнейший ход боев: «Пока легионеры напрасно штурмовали Муравьевские казармы, Суарес Розелльо пробирался лесом к Никиткино. Воюя подло, по-индейски, русские из 1002-го полка уничтожили приближающихся испанцев. Тем временем сибирское подкрепление зашло с тыла и заняло Тигоду.

Успех русских у Муравьевских казарм и контратака против Розелльо заставили Эспарсу задуматься об укреплении позиций. К 30 октября затянувшееся наступление стало сигналом того, что расширение Новгородского плацдарма сорвалось. 305-я красноармейская дивизия получила хорошее подкрепление из сибиряков – 9 батальонов, которые противостояли 4-м испанским. За 10 дней на плацдарме численность 2-го батальона 269-го полка и 3-го батальона 263-го полка сократилась на 50 %. Даже ослабив Новгород, 250-я дивизия не могла поддержать Эспарсу, чтобы продолжить свое дальнейшее наступление.

Несмотря на неудачи фон Рокес придерживался изначального плана – пробить брешь на Мете. Буш обещал подкрепление. Испытания на озере Ильмень и Волхове только распалили их. Бомбардировки пополняли список убитых. Раненые свозились в Кремль…

На плацдарме было тихо. Несмотря на приказ фон Рокеса от 1 ноября, Эспарса нутром чувствовал, что наступление закончено. Грязь замерзла, невозможно было окопаться, укрепиться и выкопать укрытия. Земля была как алмаз. Ее можно было только взрывать. Только русские с фатализмом, заслуживающим лучшей цели, казалось, были способны взрыть кирками и лопатами замерзшую почву “Матушки России”»[173]173
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 103–104.


[Закрыть].

В книге «Испанский легион Гитлера» война чем-то напоминает детскую игру в «войнушку». «Пока Эспарса ждал возможности продвинуться вперед, русским отдали приказ выкинуть его из населенного пункта. 2 ноября 305-я стрелковая дивизия, поддерживаемая тяжелой артиллерией, напала на Никиткино. Розелльо поднял добровольцев из Мурсии. С криками: “Ура! Ispanskii kaput!” на них шел 1002-й полк русских…

Томас Сальвадор и его артиллеристы были в избе. Они обнаружили, что пулеметы MG 34 замерзли, и стали их разогревать на печке. Сальвадор заметил русских, выходящих из леса. Его товарищи спали, устав стоять всю ночь в карауле, и даже вражеская бомбардировка их не разбудила. Он быстро растолкал своих соратников и открыл дверь. Сонные солдаты поставили табурет в проем двери и положили на него ружья. Из других изб высыпали оставшиеся испанцы, ныряя в недоделанные траншеи. Над их головами раздались очереди»[174]174
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. P. 104–105.


[Закрыть].

Американские историки противопоставляют «героический индивидуализм» испанцев и «трусливую стадность» русских: «Русские подошли. Сальвадор был озадачен тем, как сражаются “Russkis”. Они стояли навытяжку, ожидая сигнала офицера. Никто из них не смел пригибаться без его сигнала, даже при беглом огне. Если бы тот замешкался или был убит, никто бы не пригнулся! Они бы либо выстояли, либо умерли, либо сдались. Для иберийского индивидуалиста такое скотское повиновение было непонятно. Однако его восхитило бесстрастное отношение к смерти во имя родины.

Русские были уже в 50 метрах. Одна группа, избегая огня противника, кинулась к соседней избе. Там была штаб-квартира 12-й роты. Испанские герои отбивались в рукопашной схватке. Пламенные мурсиане поднялись из окопов и сомкнулись, как единая могучая стена. Волна наступления разбилась. Все закончилось к 11.00.

Добровольцы смотрели на бегущих русских и весело кричали им вслед: “Otro toro! Otro torn!” («Впускайте другого быка!»).

Русских было убито 221 человек. Они, как огромные куклы, гротескно растянулись на расстоянии 30 метров от линии обороны 3-го батальона 263-го полка. У испанцев было всего 15 убитых и 50 раненых, включая 5 офицеров. Никиткино устояло, и боевой дух противника пошатнулся. Понеся огромные потери, русские ушли в лес. Временное затишье было примечательно холодом, а не огнем. Температура опустилась до 0 градусов по Цельсию. В ноябре стало еще холоднее»[175]175
  Kleinfeld G. R., Tambs L. A. Op. cit. Р. 106.


[Закрыть].

В воспоминаниях самих добровольцев события на Волхове выглядят не столь оптимистично, как об этом пишут американцы. Для Хуана Бланко наступившая русская зима чем-то загадочна, а чем-то страшна. «В операции у деревни Ситно, кроме страха, мы ничего не испытали. В первые дни ноября Волхов еще не полностью замерз. Мы шли к Ситно правым берегом реки, ступая по льду, который уже начал ее покрывать. Потом всю зиму мы видели беспомощную трагическую скульптуру замерзшей лошади. Когда река еще не полностью сковалась льдом, несчастное животное наполовину провалилось в воду, застряло, да так там и замерзло»[176]176
  Blanco Juan Eugenio. Op. cit. P. 22.


[Закрыть].

Безусловно, этот автор стоит на позициях апологетики Голубой дивизии. И это неудивительно – его книга вышла в разгар холодной войны, в 1954 г. «Где-то в классических военных документах написано, что солдат никогда не должен оставаться пассивным, так как есть опасность, что это ослабит его воинский дух и физическое состояние. Поэтому наше общее мнение было таким: мы должны вести себя так, как будто бы противника и нет вовсе. Мы занимались спортом, рыли окопы, строили блиндажи, рубили дрова и т. д. К сожалению, когда это все закончилось, нам пришлось оставить Ситно и уйти в Посад»[177]177
  Blanco Juan Eugenio. Op. cit. P. 22.


[Закрыть].

Но война для Хуана Бланко – это не развлечение и не вид спорта для настоящих мужчин: «Ночью каждое дерево становится потенциальным врагом. Каждый ночной час нам кажется вечностью. Ледяной холод в сочетании с тишиной и звуками леса напрягает нервы. Некоторые солдаты, охранявшие мост, были так напуганы партизанскими засадами, что им мерещились крокодилы, производящие шум в застывшей реке. На дороге и в лесу оставались разбросанные трупы красноармейцев, погибших в боях, которые прошли в начале ноября за мост.

На нашем пути были развешаны странные инструкции: “Вы следуете по пути, где находятся в сточной канаве трое русских, один из них с ружьем”. Или: “Вы идете по этой дороге, затем дома, в последнем доме – двое убитых”»[178]178
  Ibid.


[Закрыть]. На войне гибнет не только противник. Навсегда уходят и друзья. На новгородской земле стали появляться испанские могилы. В первые дни боев они были единичными, потом же стали появляться целые кладбища. «Ситно – деревня с одним небольшим кирпичным зданием. На пологом склоне, что между домами и рекой, расположено кладбище добровольцев, погибших в борьбе с коммунизмом в этом районе. На каждой могиле было обозначено имя умершего товарища. Мы выполнили свой последний христианский долг перед ними. Ситно сохранится в моей памяти навсегда»[179]179
  Blanco Juan Eugenio. Op. cit. P. 23.


[Закрыть].

Но, несмотря на то что испанский солдат всячески подчеркивает, что он является участником «крестового похода против безбожного коммунизма», действия его товарищей при отступлении сильно напоминают некий языческий поступок: «Когда красные занимают территорию сожженного нами Ситно, они получают лишь пепелища. И это не дикая месть, а чистое пламя в память наших погибших товарищей»[180]180
  Ibid.


[Закрыть].

Хочется вновь обратиться к страницам трофейного дневника фалангиста из Мадрида Антонио Руиса Куэста. Вот что он увидел в первые дни своего пребывания на фронте: «13.10 – Находимся в сараях, весь день чистим оружие. Все время идет снег.

14.10 – В 16.00 получили приказ о выходе на линию фронта. В 16.20 выступили. Все время идет снег. Очень трудно идти. Амуниция давит. Многие падают»[181]181
  РГАСПИ. Ф.495. On. 77.Д.32.Л. 31.


[Закрыть].

Холод и вши – это, конечно, крайне неприятно. Но испанцы воюют в глубине России, а перебежчики подтверждают надежду, что воевать осталось немного, хотя бои еще предстоят: «15.10 – На нашу сторону перешло 5 красных. Несмотря на холод, ползают вши. Русские перебежчики говорят, что готовится наступление.

16.10 – Неспокойный день на фронте. Сильная артиллерийская стрельба. Авиация тоже действует. Этот день для нашей дивизии является трудным днем. В нашей роте 6 человек убитых и 2 раненых»[182]182
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. Л. 31.


[Закрыть].

Фалангиста Куэста, безусловно, радует количество пленных и перебежчиков. Но все чаще в его дневнике упоминаются фамилии погибших сослуживцев.

18.10 – Сильный холод. Один взвод нашей роты пытается переправиться на ту сторону реки, но безуспешно. Несем потери. Убит один солдат, ранены два сержанта и один капрал. Пропали без вести двое: Кальдерон и Фуенте Вехарано.

20.10 – Спокойно. Наша артиллерия обстреливает позиции русских. К нам перешло 70 человек с одним минометом. Получаем холодный паек на 3 дня: хлеб, масло, вино, коньяк и горох. Некоторые русские ожидают миномета, чтобы перейти к нам.

21.10 – К нам продолжают прибывать перебежчики. Один пришел с двумя винтовками. Русская артиллерия ведет ожесточенный огонь»[183]183
  Там же. С. 31–32.


[Закрыть].

Бои конца октября возрождают в испанцах оптимизм. Враг не так силен, а начальство обещает отличившихся представить к наградам: «22.10 – Получаем сведения, что 2-й батальон захватил 400 пленных и отбил все контратаки красных. Наша артиллерия продолжает обстреливать позиции русских. Получили приказ перейти на другую позицию. Сейчас вышли все боеприпасы. Через некоторое время получили 20 ящиков. Русские молчат. В течение ночи они не сделали ни одного выстрела.

23.10 – Затишье продолжается. 2-й батальон представлен к награде за свои героические действия в окружении, за выход из окружения и за принесенные противнику тяжелые потери. Он захватил 400 пленных, которые были в штыковом бою (перевод дословно) (Примечание переводчика Дятко. – Б. К.). Мы также понесли тяжелые потери.

24.10. – Наша артиллерия ведет сильный огонь по противнику. Ночью получаем приказ быть наготове, потому что 9 русских, которые перешли к нам с 9 пулеметами, сказали, что красные будут наступать.

25.10. – На фронте совершенно спокойно»[184]184
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. С. 32.


[Закрыть].

Из дневника фалангиста видно, что к концу октября бои становятся все более ожесточенными: «26.10 – Вечером после сильной артподготовки наши части начинают наступать на деревню, которая находится на другой стороне реки. Деревня горит. Наши войска занимают деревню. 11-я велорота отличилась: она захватила 150 пленных и продвинулась на три километра. Сама рота потеряла 28 человек. Наши части готовятся к захвату красных казарм.

27.10 – Началась артподготовка. Наши войска атакуют казармы. Бой продолжается круглые сутки. Ночью полковник Эспарса приказал отступить. Мы понесли большие потери. Противник при своем отступлении оставил до двух батальонов убитыми. Наши войска вошли в соприкосновение с германскими»[185]185
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 77. Д. 32. С. 32.


[Закрыть].

В коротких дневниковых записях начала ноября все чаще упоминаются новые жертвы. Счет уже ведется на тысячи: «2.11 – Идем по направлению к фронту. Через некоторое время нашу роту вернули обратно. Имеются сведения, что наша дивизия потеряла 4000 человек. В занимаемом нами доме лежит несколько убитых русских, они погибли от ручной гранаты, когда спокойно пили водку.