Текст книги "Аутизм: история вопроса и современный взгляд"

Динамика аутизма

Важнейшим понятием, объединяющим различные аспекты аутизма, является аутистическая трансформация личности. Возможность такой трансформации подразумевается классическим определением шизофрении как «болезни “Я”, способной изменить идентичность больного с утратой им «самого себя» и позитивных социальных ролей» (Estroff S. Е., 1989). Однако к настоящему времени отсутствуют работы, содержащие систематическое рассмотрение структуры, типологии и клинической динамики «перестроенной психозом личности» (Меграбян А. А., 1975).

Можно отметить, что еще до возникновения концепции шизофрении отдельными авторами предпринимались попытки типологизации личностных трансформаций. Th. Ribot (2001) выделял три типа разрушения личности: «алиенацию» – возникновение новой личности при полном отчуждении прежней, «попеременность» – различные формы «двойственной личности» и «субституцию» (от лат. substitutio – «подстановка, замена») – «несовершенное превращение индивидуума» с сохранением сознания предшествующей личности.

В рамках концепции шизофрении Е. Bleuler (1920) указывал на патогномоничное нарушение границы между «Я» и другими личностями с патологическим «отождествлением» «собственного “Я”». Он выделил некоторые характерные типы трансформации личности: «простое сложение» без отказа от своего прошлого; прекращение существования прежней личности; «превращение» в животных, предметы обихода и отождествление с другими лицами. Для клинической квалификации трансформации Е. Bleuler (1920) использовал не получивший распространения термин, «аутопсихический бред». Последнее понятие обозначало патологическую убежденность в возникновении «новой личности» («больной вовсе не то лицо, за которое его принимают; его зовут не так, как сказано в бумагах»). Однако некоторые исследователи все же квалифицировали аутистическое изменение личности как бредовое расстройство. В частности, И. Ф. Случевский (1962) считал возможным понимание переживаний утраты или раздвоения «Я» («я – не я», «я – студент мужчина, я – беременная женщина») в качестве «бредовых идей».

Отдельные стороны аутистической трансформации личности неоднократно описывались в психиатрической литературе как выражение сущности шизофренического процесса. Р. Е. Люстерник (1934) видел отличительную черту шизофренического процесса в том, что он направляет психическую жизнь по иному пути, к иному миропониманию, иному отношению к внешнему миру, по иным законам построенному мышлению – «приобретаются новые привычки, изменяется инстинктивная жизнь, личность привыкает жить и чувствовать по-иному, мыслить иными категориями». Подчеркивали характерное образование «патологической, парадоксальной личности», отражающей состояние «психического распада» (Залманзон А. Н., 1940).

По словам W. Mayer-Gross (1932), «у свежезаболевшего шизофреника прямо-таки поражает безостановочная идентификация себя самого с совершенно новыми и своеобразными симптомами», которые воспринимаются им «как нечто само собой разумеющееся, как нечто естественное и адекватное».

В. А. Гиляровский (1957) отмечал, что при наличии аутизма «личность больного приобретает все большее значение чего-то самодовлеющего, находящего в самом себе все, что нужно для сохранения известного равновесия, и не нуждающегося в каких бы то ни было возбуждениях со стороны». «Причудливость аутистических построений» постепенно приводит к «своеобразной перестройке личности» (Давтян С. А., 1972).

R. D. Layng (1995), с позиций экзистенциального анализа, трактовал сущность шизофрении как «развоплощение “Я”», которое «не может найти себя»: «у него отсутствует качество реальности, у него нет никакой идентичности, у него нет «себя», которое бы ему сопутствовало». «Шизофреник либо не знает вообще, кем или чем он является, либо становится чем-то или кем-то, отличным от себя самого».

Процессуальная трансформация затрагивает не отдельные структуры, а личность в целом, в ее глубочайшей основе. Это выражается в возникновении «особого миросозерцания» со «своей системой личностных ценностей», «изменении мировоззрения» вследствие патохарактерологического сдвига, «крайнем индивидуализме жизненных взглядов» (Плотников В. В., 1968, 1974; Мягков И. Ф., 1972; Максимов В. И., 1986).

На необходимости понимания аутизма как целостного феномена, не сводимого к нарушению какой-либо одной психической функции, акцентировала внимание Е. Н. Каменева (1970). По ее словам, аутизм «носит универсальный характер, захватывает все стороны личности больного и определяет весь характер его поведения».

Процесс аутистической трансформации отражает определенный болезненный этап, возникая, как правило, на ранних стадиях шизофрении и получая выражение в высказываниях больных. К. Jaspers (1997) указывал на характерное ощущение личностной измененности. В некоторых случаях последняя имела характер «субъективно приятного изменения». W. Mayer-Gross (цит. по Кербикову О. В., 1949) выделил «восторженное превращение» как один из типов реагирования на развивающийся процесс. Он же ввел понятие «вторичного надлома» (цит. по Эдельштейну А. О., 1938): «Дотоле трудный, постоянно возбуждающийся, замкнутый шизофреник переходит в царство свободы, исполненных желаний, искусственной действительности, собственного более или менее замкнутого мира, в котором он находит свое удовлетворение».

А. М. Халецкий (1962) описал в начальном периоде заболевания переживания «в виде чувства изменения, обновления, обогащения, нового познания, предназначения». Автор подчеркнул отличие подобных переживаний от «простой переоценки личности» при маниакальном бреде. В этом случае возникает «чудесная для больного переделка, которую он принимает с восхищением, удивлением, страхом». Такую перестройку личности с возникновением «новых качеств» А. М. Халецкий считал одной из важнейших особенностей шизофрении. И. А. Полищук (1962) также полагал, что «фантастический аутистический» мир возникает как результат трансформации симптоматики, характерной для ранних стадий и острых приступов болезни».

Аутистические изменения возникают постепенно – «вначале кратковременные, эпизодические, затем – весьма длительные состояния разобщения с внешним миром» (Осипов В. П., 1934). Однако, в ряде случаев формирование «новой» личности происходит скачкообразно, внезапно. Возможно, под влиянием аффективной патологии. Е. Kretschmer (1958) обратил внимание на ощущение внезапной и полной личностной перестройки с формированием «своеобразно измененной, аутистически отрешенной, фанатичной или мечтательной личности». Описывали типы «чудаков-изобретателей», «целителей, спиритов, оккультистов, гадателей», «ставших такими неожиданно для самих себя, в порядке переживания как бы прозрения», познавших себя «как людей особой породы как в приступе вдохновения, в Einfall'e, примарно возникшем» (Краснушкин Е. К., 1960).

При юношеской шизофрении отмечали формирование иного мировоззрения (парапсихологического, религиозного, оккультного), противоречащего прошлому опыту пациентов, их прежним интересам и личностным установкам. Такие случаи характеризовались «интенсивнейшей аффективной насыщенностью» с оттенком экстатичности («своеобразный аффективный моноидеизм»), переживаниями «мистического проникновения, вдохновения, прозрения» (Дубницкий Л. Б., 1977).

В. Ю. Воробьев (1971) детально описал поэтапную трансформацию личности при юношеской шизофрении с деперсонализацией. На инициальном этапе «сознание собственной измененности приобретало положительное содержание и переживалось больными как новая глубокая метаморфоза, произошедшая со всей их личностью». Больные «подробно фиксировали малейшие детали «нового рождения». В манифестном периоде происходило «полное отчуждение» представлений о прежнем «Я». Больные «забывали свое прошлое», «человек, который был в них раньше, будто умирал». В периоде стабилизации больные существовали как «люди без биографии», «принимая маски окружающих, копируя их духовный мир, манеры, суждения» или предпринимая «попытки построения старой личности».

Появление признаков аутистической трансформации возможно после психотических приступов в структуре формирующейся ремиссии. W. Mayer-Gross (1920, 1921) описал спонтанные ремиссии по типу «новой жизни». Внешняя безучастность и пассивность выражают, по его словам, «отсутствие личности как таковой». После затяжных приступов шизофрении наблюдали также черты манерности и чудачества в поведении. Отмечали, как «новая личность» становилась «привычной для самого больного» (Ануфриев А. К., 1969). Указывали на такие проявления аутизма как «аутизм наизнанку» или «регрессивная синтонность», утрату реальной оценки своего положения и понимания тяжести внутренних изменений (Тиганов А. С., 1969; МазаеваН. А., 1970).

Наиболее отчетливо черты аутистической трансформации личности проявлялись при ремиссиях по типу «второй жизни» (Vie J., Queron P., 1935). В специальных исследованиях такие ремиссии характеризуются полным разрывом со своим прошлым и радикальным изменением образа жизни (Ястребова М. В., Ястребов В. С., 1973; Ястребов В. С., 1977). По наблюдениям авторов, больные «избегали даже разговоров о прошлом, отказывались от общения с родственниками». В их поведении отмечались черты монотонной активности и чудачества, стремление к обособленности. Некоторые из них обнаруживали «разносторонние таланты» к поэзии и музыке. В. И. Максимов (1987) описал подобные изменения в резидуальном состоянии бедной симптомами вялотекущей шизофрении. По его словам, феномен «второй жизни» в форме «особого мировоззрения с категорическим отрицанием старого образа жизни» основывается на глубоком нарушении чувства идентичности своего «Я» и сопровождается ощущением «перерождения» после болезни.

Нельзя не отметить те работы, в которых были выделены особые стадии или фазы шизофренического процесса, в которых формируется аутистическая личность. F. Mauz (1930) описал промежуточную – между активным процессом и дефектом, «неактивную процессуальную стадию», от нескольких дней до нескольких недель. На этом этапе наблюдается противоборство «между возникшим в результате болезни аутистическим миром и еще сохраняющимися аффективными связями с окружающими». По его образному выражению «препсихотической личности уже нет, а постшизофренической еще нет». Как считал Е. Kretschmer (1930), между «уже угасшим аллопсихическим и еще чрезмерно чувствительным аутопсихическим резонансом» находится переходная стадия «аутистической изоляции». Возникают оптимальные условия для трансформации личности с «безграничной самооценкой самого себя», «выработкой собственного мировоззрения и любимых занятий»; «наполовину мертвый шизофреник желает сделаться аристократом или музыкантом».

И. Т. Викторов (1969) выделил функционально-обратимую «фазу аутизации личности» как «этап в становлении дефекта» с «почти полной обездвиженностью («жизнь под одеялом») или стереотипнозастывшим стилем поведения с оттенком устоявшегося ритуала».

К особым формам процесса были отнесены те, при которых в клинической динамике наблюдалась преимущественно аутистическая перестройка. При гебефрении была выделена аутистическая форма, включающая компонент аутистического «ухода» (Kleist К., цит. по Leonhard К., 1960; Althaus G., Kamolz S., Franzek E., Pfuhlmann B., 2001). K. Leonhard (1936) описал аутистическую дефектшизофрению. А. Еу (1958), среди клинических разновидностей заболевания, выделял эволюцию типа «шизофреническая диссоциация» с бредом, аутизмом и средним дефицитом.

Специфические качества аутистической личности трактовались как проявления неповторимого клинического своеобразия шизофрении. Глубина и содержательная сторона трансформации входили в очевидное противоречие с негативной динамикой болезненного процесса. К. Schneider (цит. по Чернухе А. А., 1937) замечал, что только при шизофрении «остановка» сопровождается «внедрением». Появляется «нечто другое», которое «не обязательно есть минус» (Gruhle Н., 1932).

При шизофреническом процессе явления «выпадения, распада и дефекта» сочетаются с развитием новых форм и нового содержания (Wyrsch J., 1960). По мысли К. Jaspers (1997), на начальных этапах душевной болезни противоположности часто связаны друг с другом так, что «ценностно-позитивное» должно уравновешиваться той же мерой «ценностно-негативного». Шизофренический надлом выражается не только в форме дефекта, но включает в себя патологическую продукцию “ложного жизненного воззрения”». Как правило, противоположного «прежней личности» (Снежневский А. В., 1972).

Трудноуловимое своеобразие аутистической перестройки определялось разными авторами как «объективное инобытие» (Mauz F., 1930), «шизобытие» (Kretschmer Е., 1958), «иначество» (Банщиков В. М., Амбрумова А. Г., 1962), «причудливость» личности (Амбрумова А. Г., 1962), шизофренический «алитер»[9]9
  Алитер (лат. aliter) – иное, другое; производящее на разных людей различное впечатление.


[Закрыть] (Huber G., 1975).

Аутистическая трансформация личности понималась некоторыми исследователями в рамках патологического развития личности на эндогенной «почве». При этом ведущее патогенетическое значение придавалось не процессуальным, а социально-психологическим факторам.

Внутренняя перестройка по типу «ложного жизненного воззрения» рассматривалась, в частности, в плане постпроцессуального развития. Последнее представляло собой «новый способ, новый уровень приспособления к внешнему миру» (Снежневский А. В., 1972). Правомерность термина «развитие личности» обосновано, по его мнению, фактом формирования после приступа шизофрении «не развалин, а нового целого».

По мнению В. В. Ковалева (1975), психогенное развитие при шизофрении, представляя собой вторичное личностное образование, имеет саногенное[10]10
  Саногенез (лат. sanus – здоровый, гр. genesis – происхождение, развитие) – процесс восстановления нарушенных болезнью функций. Понятие, противоположное патогенезу.


[Закрыть] значение. В ряде случаев – при стабилизации болезненного процесса и отсутствии выраженного дефекта, «психогенное развитие не может рассматриваться как патологическое», поскольку изменения характера «способствуют относительной гармонизации и адаптации личности больного». К клиническим вариантам аутистической трансформации автор относил психогенное развитие с чертами гиперсоциальности и односторонней социальной активностью, а также развитие со стойкими продуктивными увлечениями сверхценного характера каким-либо узким видом деятельности.

В значительной части постпроцессуальное развитие было обусловлено преимущественно экстраморбидными факторами – возрастными, средовыми и социальными. На основе их влияния формируется ряд вариантов «иного» склада «новой личности», с «иным» мировоззрением, духовным перерождением, отрешением от «суетных дел» и «новым подходом к действительности» (Смулевич А. Б., 1999; Смулевич А. Б., Дубницкая Э. Б., 2005). По мнению авторов, подобные изменения сопоставимы с аутистическим типом ремиссии (по Зеневичу Г. В., 1964) или с псевдопсихопатическими состояниями.

Концепция аутистического развития содержит представления о психогенетических механизмах образования аутизма, имеющих компенсаторно-адаптивное значение в условиях «иной» действительности. В известной мере эта концепция не расходится с взглядами Е. Kretschmer. Нельзя, однако, не отметить ее принципиальный отход от воззрений Е. Bleuler, поскольку аутизм утрачивает значение кардинального признака шизофрении. К адаптивной форме поведения следует отнести и аутистический тип депривационного патохарактерологического развития личности у слепых (Матвеев В. Ф., 1987). Нарастающая отгороженность со сверхценным отношением к дефекту зрения и сенситивными идеями отношения рассматривается автором в рамках невротического конфликта. Подобного рода трансформация трактовалась так же, как псевдоаутизм (Каган В. Е., 1981).

Е. Bleuler (1911) одним из первых предложил рассматривать типичные «странности» в поведении чудаков, реформаторов, философов, артистов и художников из среды богемы, составляющих «большую часть всех “мозгов набекрень”», как проявление шизофренического процесса. Такие варианты трансформации он относил к простой форме заболевания. В дальнейшем, несмотря на частые описания случаев аутистического поведения, клиническая типология и, следовательно, соответствующая терминология не были выработаны. При описании использовались, как правило, слова из привычного обихода, такие, как «странные, чудаки, отшельники» (Краснушкин Е. К., 1960; Смулевич А. Б., Воробьев В. Ю., 1988 и др.).

Эти понятия содержали не столько клинико-психопатологическую квалификацию, сколько оценку «инакости» внешних примет поведения, идущей в разрез с общепринятыми нормами. Общая черта аутистической перестройки выражалась в утрате способности к рефлексии и распаде критических функций. «Зная о том, что среди близких и сослуживцев они слывут “чудаками”, людьми “не от мира сего”, больные считают такого рода представления неправильными, не понимают, на чем они основаны» (Смулевич А. Б., Воробьев В. Ю., 1988).

A. Kempinski (1998) замечал, что «непредсказуемость, воспринимаемая окружением как странность, вследствие повторения превращается в предсказуемое чудачество, в фиксированные шизофренические стереотипы». Разнообразие возможных «аутистических стилей» возникает из единичных, свойственных каждому отдельному больному вариантов «аутистической активности». Последняя представляет собой единственно возможную «застывшую манеру» поведения (Minkowski Е., 1925).

Традиционно типичные черты аутистического поведения – «своеобразие, необычность интересов, странность, чудаковатость», описывались при ремиссии и дефектных состояниях как изменения личности типа «Verschrobenheit»[11]11
  Фершробен (нем. verschroben – странный, чудаковатый, взбалмошный; Verschrobenheit – странность) – особенности личности, которые выражаются в странных и непонятных для окружающих поступках, манерах поведения, движениях, жестах, мимике, в преобладании в речи вычурных, неподходящих по смыслу слов и выражений.


[Закрыть] (Birnbaum К., 1906; Hombyrger А., 1932). Дефект типа «фершробен» рассматривали как аутистическую активность (по Minkowski Е., 1927) с «вычурными, не согласующимися с конвенциональными нормами нелепыми поступками» и «полным отрывом как от действительности, так и от прошлого жизненного опыта» (Смулевич А. Б., 1999).

L. Binswanger (1956) с позиций экзистенциального анализа описал три формы аутистического «в-мире-бытия»: наряду с «Verschrobenheit» («искажение бытия, чудачество, пренебрежение межсубъективным контекстом»), он выделял «Verstiegenheit» («заносчивость, самомнение с односторонним посвящением себя идеалу») и «Manierereitheit» («манерность, рабское копирование одной из многих социальных ролей»). Y. Watanabe и S. Kato (2004) выделили две категории «Verschrobenheit»: поведенческие аутистические странности без бреда и поведенческие странности с бредом.

Наряду с аутистической активностью, изменения личности типа «Verschrobenheit» характеризовались повышением настроения. Указывали на стойкий гипертимный фон настроения или нередкость эйфории при подобных состояниях (Шакир-Алиев Р. Р., 1978; Смулевич А. Б., 1999). Отмечено, что изменениям личности типа «фершробен» на ранних этапах заболевания предшествует формирование экспансивного варианта шизоидии (Смулевич А. Б., Воробьев В. Ю., 1988).

Наиболее частым вариантом аутистической трансформации личности является также тип «добросовестного чудака» с высоким уровнем социальной активности, «сверхценным отношением к специальности» и «одеревеневшим оптимизмом» (Бильжо А. Г., 1987; Жмуров В. А., 1994; Kempinski А., 1998). Аутистический характер трудовой деятельности выражается и в том, что постоянная занятость и «гиперактивность, граничащая с одержимостью» сочетаются с отсутствием материальной заинтересованности (Ястребов В. С., 1975). «Добросовестные чудаки» не находили себе места без работы. «Даже временная бездеятельность вызывала у них чувство подавленности, угнетенности». Аутистическое поведение нередко сопровождается своеобразным «ригоризмом» в виде «ортодоксальной приверженности этическим и правовым идеалам с “негнущейся прямотой” суждений и поступков» (Жмуров В. А., 1994).

В других исследованиях характеристика этого типа дополнилась такими чертами, как «роботоподобная профессиональная деятельность», стремление к справедливости и правдоискательству, «своеобразная система поведения» с монотонной одержимостью (Мазаева Н. А., 1970;Гиндикин В.Я., 1973). В наблюдении Л. А. Станкевича (1965) подобные больные сообщали, что «работают не рассуждая, по привычке, как машина». В. Н. Фаворина (1965) выделила группу конечных состояний при шизофрении с односторонней «хорошо выраженной психической активностью» в сочетании со сверхценными образованиями, психической ригидностью и педантизмом. Личностные изменения в виде «нарастающей стереотипности поведения с ригидностью и утрированным педантизмом» описывал и А. В. Снежневский (1969). Такого рода аутистическое поведение рассматривали в рамках дефекта с монотонной активностью и тугоподвижностью, ригидностенического типа «новоприобретенной структуры личности», тонического типа дефекта с дисбулическими расстройствами и ослаблением устойчивости волевого напряжения (Мелехов Д. Е., 1962; Ануфриев А. К., 1975; Вовин Р. Я. с соавт., 1991). В одних случаях на первый план выходят парадоксальность и нелепость поведения, в других – высокая концентрация на определенной группе переживаний с высокой узконаправленной активностью («тонический спазм личности» по Г. Е. Сухаревой, 1933).

Подобные формы аутистического поведения описывались преимущественно в структуре ремиссий стенического и гиперстенического, реже психопатоподобного типа, а также в качестве варианта хронической гипомании (Кондратенко Р. П., 1968; Шмаонова Л. М., 1968; Суховский А. А., 1976; Мороз И. Б., Нефедьев О. П., 1982; Кулигин И. В., 1987). В. М. Морозов (1953, 1965) указал на типичный переход в динамике заболевания от изначальной «одержимости» с впечатлением интеллектуального роста к формирующимся на более поздних этапах «останавливающимся в развитии» типам «чудаков, странных, эксцентричных».

Существование феномена высокой социальной активности при шизофрении вступило в противоречие с установившимися взглядами на аутизм как выражение негативной симптоматики. Это вызывало ряд диагностических трудностей. Некоторые авторы, отмечая у ряда больных при формировании ремиссии стремление работать в коллективе, интерпретировали это как «внутреннюю потребность к преодолению аутизма» (Альтман А. Л., 1963). Крайняя точка зрения выражалась в утверждении процессуального дефекта с позитивной социальной направленностью (Brzezicki Е., 1962; цит. по KempinskiA., 1998).

Как отдельный тип аутистической трансформации рассматривался и так называемый синдром метафизической интоксикации. Р. А. Наджаров (1972) относил к последнему особые интересы с вычурностью, оторванностью от реальности и однобокой деятельностью (коллекционирование, посещение театра и т. д.). Ведущий компонент в структуре синдрома выражался в аутистической тенденции мышления с отвлеченными от реальности разработками «философского» толка без стремления к активному распространению и отстаиванию своих взглядов (Дубницкий Л. Б., 1977). Цель таких больных заключалась во «внутреннем удовлетворении от самого процесса занятий». В их мышлении отмечались также черты резонерства, а внешний облик приобретал «оттенок незрелости и чудаковатости». М. Г. Местиашвили (1968) указывал на сочетание синдрома философической интоксикации с аутистическим «обесцениванием реальности». Характерное сочетание метафизической интоксикации с нарастающим аутизмом приобретало значение клинического факта (Ануфриев А. К., Либерман Ю. П., Остроглазов В. Г., 1990).

Высокий уровень аутистической активности наблюдали при трансформации личности, подобной типу «страстных идеалистов» (по Dide et Guirod,1929). Последние встречались преимущественно в сферах художественного и религиозно-философского «творчества», в среде графоманов и религиозных проповедников (Суховский А. А., 1976). Некоторые авторы оценивали их как «вялых фанатиков» (по К. Schneider), очерчивая тот же круг аутистических увлечений сверхценного уровня (стихосложение, сочинение рассказов, рисование) или резонерских мировоззренческих построений (Максимов В. П., 1986). В другой работе В. И. Максимов (1987) описал вариант исхода вялотекущей шизофрении с изменениями личности, близкими к складу «чуждых миру идеалистов» (по Е. Kretschmer, 1925). Таким больным были свойственны «крайний индивидуализм мировоззрения» со сверхценной деятельностью по воплощению «высших интересов» при разработке философско-религиозных доктрин, реформаторских утопий, стихосложении или рисовании. Частный вариант представлял тип «ювенильных со странностями». Тех «чудаков», которые «без остатка отдавались высшим идеалам» (Бильжо А. Г., 1986, 1987). Юношеские увлечения становятся, по существу, родом «профессии со сверхценным отношением к ней» в сфере литературы и искусства. Подобные проявления «творчества» при шизофрении рассматривались в их противостоянии «болезненной поломке» (Zapotoczky Н. G., 2005). Наличие аутистической активности, в частности, в религиозной сфере, выражается и в значительно более высоком уровне внешней религиозности и догматизма по сравнению со здоровыми индивидами (Tomczak Р., 2005).

Характерной чертой подобного аутистического поведения является отсутствие потребности в признании и известности. В частности, больные отказывались обсуждать созданные ими «произведения искусства», «открывать богатый и разнообразный внутренний мир» (Максимов В. И., 1986, 1987; Бильжо А. Г., 1986). Сходным образом отмечали отсутствие стремления делиться своими переживаниями или упоминание о них между прочим, «вскользь, изредка, после просьб, не настаивая на своем и не стараясь никого убедить» (Жмуров В. А., 1994).

Полное равнодушие и отсутствие стремления показать себя в выгодном свете или расположить к себе входило в противоречие с подчеркнутым «чувством превосходства» и постоянной готовности к иронии (Mayer-Gross W., 1921). Как было отмечено, «своеобразное чувство морального и духовного превосходства над окружающими» проявлялось в осанке, манере держаться, пространных разговорах (Дувакина М. В., 1975). Специфическое «чувство превосходства» вызывало необходимость разграничения между аутистическим поведением и парафренией. Нельзя не напомнить по этому поводу старое, но вполне содержательное замечание, сказанное еще Hosslin и Stransky (1913). При парафрении сохраняется возможность контакта с внешним миром, а поведение, как правило, выражает внутренние представления: «Если больной, считающий себя избранником провидения, покупает рыцарские доспехи, это скорее парафреник. Если же больной, считающий себя повелителем мира, убирает ежедневно конский помет, это – скорее шизофреник». Такой же точки зрения придерживался и Я. М. Коган (1941).

Очевидно, что отмеченные разными авторами сходные черты патологического поведения являются основанием как для выделения определенных аутистических типов, так и их классификации.