Текст книги "Кьеркегор"

Борис Поломошнов
Серен Кьеркегор: «Болезнь к смерти»

Читаем у Кьеркегора в его «Болезни к смерти»: «… смертельная болезнь» в строгом смысле слова означает недуг, который приводит к смерти, причем за нею уже больше не следует ничего. Именно таково отчаяние» (см.: глава третья).

Тут позволим себе небольшую ремарку.

Если мы говорим об отчаянии как о болезни, приводящей настигнутого ею к смерти, то речь идет не о прекращении биологического состояния жизни – организм отчаявшегося продолжает выполнять свои, положенные ему функции и отправления, – а о смерти человека в его качестве именно человека, сущность которого никоим образом не сводится к тому, что он – существо биологическое.

Помните, в первом очерке нашей серии «Философия для «ленивых» было упомянуто о том, что Первый в Мире – на все времена – философ – Фалес из Милета сказал: «Самое неотъемлемое от человека – это надежда: она есть даже у того, у кого больше ничего нет». Так вот: у человека, находящегося в состоянии отчаяния, никакой надежды больше нет.

Ведь что такое надежда? Как сказал о ней в свое время, но на все времена Рене Декарт, «надежда – это стремление души убедить себя в том, что желаемое сбудется» (см. его «Размышления о методе»). У отчаявшегося же человека аргументов «убедить себя» уже нет: они кончились. Впереди он видит только беспросветность и безысходность.

Кому из вас приходилось бывать в тех странах, что принято называть цивилизованными, – несколько лет назад, а затем – недавно, возможно, бросилось в глаза то, что с любых дверей, будь то в общественном транспорте или в «присутственных местах», исчезли надписи, суть которых выражается двумя словами, сухими и короткими, как хлопок ударившего Вас хлыста или щелчок пистолетного выстрела: «No exit» – «Нет выхода».

Как Вы понимаете, это – не случайно.

Убрать такие надписи было рекомендовано специальной комиссией ЮНЕСКО, что функционирует под эгидой и патронатом ООН: для снижения числа неумышленных провокаций к суициду. Ведь сегодня – по данным той же ЮНЕСКО – от самоубийств гибнет во всем мире на порядок больше людей, чем в результате всех войн – объявленных и необъявленных, всех террористических актов, всех убийств – как намеренных, так и непреднамеренных, всех несчастных случаев и катаклизмов-катастроф – как природных, так и антропогенных, вместе взятых. И это – по стыдливо приуменьшаемым данным, когда самоубийства, особенно – среди детей и подростков – оформляются как несчастные случаи.

Ведь что побуждает человека, находящегося, что называется, в здравом уме и при трезвой памяти, заниматься суицидом?

Совершенно верно, отчаяние, иными словами, «No exit».

Крайняя степень отчаяния – это состояние, в котором человек ощущает, что для него не только нет выхода, но даже нет и надежды на то, что такой выход когда-нибудь появится.

И тогда следует что? Либо взрыв эмоций, по-научному называемый «состоянием аффекта», когда человек беспричинно(?) начинает ломать, крушить и… да, да – убивать, что называется, без разбору, либо – впадение в состояние ступора, в котором человек переходит в режим существования, как сейчас принято в обиходе говорить, овоща.

Во всех подобных случаях высоколобая наука глубокомысленно пытается объяснять подобного рода инциденты исключительно социальными и экономическими условиями. Но как тогда объяснить подобного рода «accident'ы, если они происходят с, казалось бы, благополучным – по всем социально-экономическим критериям – человеком?

Серен Кьеркегор предлагает нам свое собственное, резко контрастирующее с общепринятым сегодня, вúдение этой острющей проблемы.

Предлагаем его Вам, уважаемый/уважаемая Читатель/Читательница, на Ваше рассмотрение и на Ваше суждение по Вашему усмотрению: «Отчаиваясь в чем-то, в глубине души отчаиваешься в себе, и теперь уже человек стремится избавиться от Я. Так, когда честолюбец говорит: «Надо быть Цезарем или никем», – и ему не удается стать Цезарем, он отчаивается в этом. Однако здесь присутствует и иной смысл – то, что, не став Цезарем ему же невыносимо быть самим собой. В глубине души он отчаивается не в том, что не стал Цезарем, но в этом своем Я, которое не сумело им стать. Это то самое Я, которое прежде составляло всю радость, теперь стало тем, которое более всего для него невыносимо. Приглядевшись внимательнее, мы обнаруживаем, что для него невыносимо не то что он не стал Цезарем, но именно это Я, которое им не стало: или, точнее, для него невыносимо то, что он не может избавиться от своего Я. Он смог бы это сделать если бы стал Цезарем, однако он не стал им, и более не может рассчитывать примириться с этим. Конечно, становясь Цезарем, он лишился бы своего Я; не став же Цезарем, он отчаивается в том, с чем он не сможет примириться. Поэтому поверхностным будет считать что отчаявшийся разрушает свое Я, как если бы это было его наказанием. Ибо как раз на это – к своему отчаянию, к своему мучению – он и не способен, поскольку отчаяние подожгло нечто крепкое, неуничтожимое в нем – его Я. Стало быть, отчаяться в чем-то – это еще не настоящее отчаяние, это только начало, скорее – отчаяние назревает, как врачи говорят о болезни. Затем отчаяние проявляется открыто: человек отчаивается в себе самом».

А ведь как хорошо все начиналось, не правда ли? Человек захотел стать Цезарем. Ну что тут, казалось бы, плохого? Ведь не Каином же, и – не Иудой, и – не Калигулой. И – не Нероном. И даже – не Геростратом. Вполне достойное желание. Которое из мечты трансформировалось в жизненную цель. И тут-то, как раз, как чертик из табакерки, выскакивает – «нате вам, здрасьте» – ОТЧАЯНИЕ. Из-за того, что Мечта оказалась неосуществленной, а Цель – недостигнутой.

Более того, пришло осознание того, что неосуществленность Мечты стала свидетельством ее неосуществимости, а недостигнутость Цели – наглядной демонстрацией ее недостижимости.

Для именно этого Я.

Ну, и что теперь?

«Где мой пистолет?!», – так его как не было, так и нет.

Тогда – что?: «Где мое хозяйственное мыло и моя бельевая веревка?!!», – так, что ли?

Да не так.

«А как?», – с полнейшем на то правом спрóсите Вы.

А так, как говорил Гегель, утверждая, что абстрактное истины не бывает: истина всегда конкретна.

Вот конкретно и давайте говорить.

По поводу Цезаря.

Ведь он был кто? В первую очередь и – главным образом, за что он оказался попавшим в Историю?

Совершенно верно, правителем.

А кто такой правитель? В первую очередь и главным образом?

Вы, безусловно, правы: правитель есть, прежде всего, политик.

А какой принцип исповедовался во все времена, и – практически, за редчайшими исключениями, вроде Марка Аврелия – повсеместно, и исповедуется сегодня фактически тоже повсеместно политиками?

И снова Вы попали, что называется, «в десятку»: «Цель оправдывает средства» (право первородства этого концепта до сих пор оспаривается между всем известным Николо Макиавелли, основателем и первым генералом ордена иезуитов Игнатием Лойолой, и – рядовым армии этого ордена по имени Эскобару).

А что же это за цель, которая оправдывает все средства, безотносительно к тому, чем и как они пахнут?

Вот тут-то мы уже можем точно указать имя того, кто впервые сформулировал эту, всеоправдывающую ЦЕЛЬ: Игнатий Лойола. Ведь это именно он в своем опусе «Исповедь паломника» совершенно откровенно написал по поводу ЦЕЛИ, оправдывающей все и любые средства: «Быть всем для всех, чтобы иметь все».

Спасибо ему, как говорится, за откровенность, за то, что, не в пример некоторым, не морочил нам голову разными идейно-духовно-патриотическими заморочками.

И – чисто по человечески – Игнатия Лойолу нам должно быть жаль.

Не за то, что он каким-либо образом пострадал за свою искренность и откровенность: такого просто не было.

Жалость к себе он вызывает совсем по другому поводу: он не прочел очень нужную книгу. Называется она просто: Элий Спартиан. «Север». О Септимии Севере Луции, римском императоре с 09.04.193 г., имевшем официальные титулы: Отец Отечества – с 194 г., Благочестивый, Арабский и Адиабенский – с 195 г., Парфянский Величайший – с 198 г., Британский Величайший – с 210 г.

Этот император имел в своих руках практически неограниченную власть на территории от Атлантического океана и до Дуная, от Британских островов – до всей Северной Африки и Ближнего Востока. Включительно. Фактически в его распоряжении была вся казна самого богатого в Мире государства, и, тем не менее, накануне своей смерти (04.02.211 г.) он произнес фразу, ошеломившую и продолжающую ошеломлять весь читающий Мир: «Я был всем для всех, и я имел все, и это все – ничто».

Юноше, мечтавшем стать Цезарем, не осуществившему свою мечту, и впавшему от этого в отчаяние, исключительно уместно было бы ознакомиться с этой фразой.

Ведь самая жуткая ошибка, которую может совершить в своей жизни человек, – это ошибка в выборе цели, поскольку, когда она, наконец-то, будет достигнута, может оказаться, что она совсем не стоила того, чтобы к ней стремиться.

Особенно, если для ее достижения были использованы любые средства.

И хуже всего, если это произойдет как раз накануне «визита старой дамы», которая – с косой, и она произнесет: «The game is over», – или что-то другое, близкое этому по смыслу. А поезд-то, как говорится, уже ушел. И ничего ни исправить, ни изменить уже невозможно.

Ну, с честолюбивым и отчаявшимся от никчемности своего Я парнем, героем «Болезни к смерти», мы с Вами, наконец-то, разобрались.

А тут у нас на очереди еще девушка, о которой тоже и там же пишет Кьеркегор: «Возьмите, скажем, молодую девушку, которая отчаялась в любви, то есть в потере возлюбленного, который… оказался легкомысленным. Настоящее отчаяние заключено не в самой этой потере; она отчаивается скорее в себе самой. Это Я, которого она лишилась, которое она утратила самым щекотливым образом, теперь же это Я должно стать Я без этого «другого». Это Я… некогда составляло все ее кровище, а теперь оно представляет собою нечто отталкивающее, поскольку напоминает ей о том, что ее бросили».

Что с ней-то нам делать? Ведь она тоже, что называется, «на грани»!

Послушаем Кьеркегора: «Попробуйте сказать ей: «Девочка моя, ты сама себя губишь».

Если тебя бросил твой возлюбленный, то он – негодник.

Но – не оттого, что он негодно поступил с тобой, а потому что он – не годен тебя.

Посмотри на себя в зеркало: ведь от тебя же исходит дивный свет, не увидеть который мог только слепец, каковым и оказался твой, теперь уже бывший, возлюбленный. Ты будешь счастлива. Обязательно. А он – нет. Раз он предал тебя, то он предаст и другую. И умрет в совсем не гордом одиночестве. Всеми отторгнутый, и всеми отринутый, как и подобает настоящему предателю.

Когда он умрет, положи на его могилу цветы.

В знак памяти не о нем, а о том светлом чувстве, которое ты когда-то к нему испытывала.

И – мысленно поблагодари Серена Кьеркегора.

За то, что он помог тебе обрести счастье именно в тот момент, когда ты, казалось бы, была обречена на беспредельное отчаяние.