Текст книги "Дирижабль осатанел. Русский дада и «адские» поэмы"

Стихи
1924–1928

1. Собачья радость

 
На фронте радости затишие и скука
Но длится безоружная война
Душа с словами возится как сука
С щенятами, живых всего двойня
 
 
Любовь конечно первое, дебелый
И чёрный дрыхнет на припёке зверь
Второй щенок кусает мать в траве
Счастливый сон играет лапой белой
 
 
Я наклоняюсь над семейством вяло
Мать польщена хотя слегка рычит
Сегодня солнце целый день стояло
Как баба что подсолнухи лущит
 
 
За крепостью широко и спокойно
Блестел поток изгибом полных рук
И курица взойдя на подоконник
В полдневный час раздумывала вслух
 
 
Всё кажется как сено лезет в сени
Счастливый хаос теплоты весенней
Где лает недокраденный щенок
И тычет морду в солнечный венок
 

1925 [1924]

2.

А. Гингеру

 
На! Каждому из призраков по морде,
По туловищу, будут руки пусть.
Развалятся отяжелевши орды.
Лобзанья примут чар стеклянных уст.
 
 
Бездумно дуя, голосом падут,
Как дождь, как пепел, на пальто соседа.
Понравятся, оправятся, умрут,
Вмешаются в бессвязную беседу.
 
 
Пусть синий, пусть голубизны голяк
Их не узнает, как знакомый гордый.
Зад, сердца зад, публично заголя.
Но кал не выйдет, кал любови твёрдый.
 
 
Они падут, они идут, иду.
Они родились по печаль, полена.
Они в Тебе, они в горбе, в аду,
Одиннадцать утерянных колена.
 

Париж ноябрь 924

3.

 
На толстый зад на небольшие бёдра
Шасть капает немало малофьи
Склонился уд ещё как будто твёрдый
И [в] мошну ссутся спящи воробьи
 
 
Удить ли рыбу выпускать ли Риву
Всё уд под корень карий подсечён
Болит как бы или вернее ибо
Ободран брык работой увлечён
 
 
Ебóтой усечён и обесспермен
Пирамидоном превращусь к себе
Идёна мать хоть незаконен термин
Спасай у, у, о сиречь уд сгребе
 
 
О дурий дроч не неумолчный кортик
Сопливое исчадие зачах
Чтоб снова шасть как из коробки чёртик
В ногах у ног иль на других ногах
 

Рисунок Поплавского. 1925

4.

 
Воротá воротá визжат как петел
Как петли возгласили петухи
Свалился сон как с папиросы пепел
Но я противен, я дремлю, хи хи
 
 
Который час каморы иль амура
Но забастовка камерных часов
Лишь кот им злостно подражает ммура
Спит и не спит немало сих особ
 
 
Валюсь как скот под одеяло тая
Как сахар в кипячёном молоке
Как ток палящий на продукт Китая
Шасть точится латунной по руке
 
 
Но я храплю простой солдат в душе
Встаёт от неопрятного постоя
Хозяйка повторяет букву ше
Зане се тише, но терпеть не стоит
 

3.12.1924

5.

 
Не можно ль небрежить над контрабасом
Безмолвья. Смычка душ с смычком.
Судьба невольно шепчет тихим басом,
Но отбояриваюсь, как могу: молчком.
 
 
Ходьба неосторожна. В ровном небе
Она скользит, она ко мне летит.
Что может быть летящего нелепей
Сказуемого: Нам не по пути.
 
 
Я покрываюсь шляпою прозрачно,
К невзрачного Пилата лате льня.
Я ль не выдумывал про этот мир, про злачный,
Неясный и парной, как гладильня.
 
 
Мне ль выдумщик баса иль басуркун,
Табу профессионал профессионалу.
Впишите вы в империи анналы
Сю кровь слона, а не растопленный сургуч.
 
 
Серьгу руна на разорённом море
В Ургу, где марганец какой-то, мор-конец.
Амур-гонец, в Амур к свинцу “amore”.
Уморное седалище сердец.
 
 
Упорности педали есть предел.
 

1925 [1924]

6.

 
Мы достодолжный принимали дар.
Удар – увы, недостоверно мненье;
Неосторожна жёлтая вода
Без при, без при, без при, без примененья.
 
 
О сколь, о сколь, о сколь осколок сахара
На саго слов влияет. Влить его.
Но чу! табу: стучит гитара табора,
Она стучит, увы. Вы что ж? она велит.
 
 
Я размышляю: мышь ли, злая мысль,
А как грызёт, а как везёт под гору.
Я вижу смысл, там под комодом смысл.
Ей грызть обоев этих мандрагору.
 
 
Она грызёт, я сыт – начальный факт.
Печальный фат, фотографические очи.
Не очень: не сова, а голова.
Форсишь? Форсю. Молчишь? Молчу. Не очень.
 
 
Но о, камелия, о окомелина,
Луна лентяй, луна не просто шляется.
Не шлётся же судьбою женщина
На вечную погибель. Не желаю.
 

1925 [1924]

7. Вариант B

 
Пришла в кафе прекрасная Елена.
Я нем; все неподвижны; нем гарсон.
Елена, Ты встряхнула мёртвый сон,
Воскресла Ты из нéбытия плена.
 
 
Я с подозрением поцеловал висок,
Но крепок он. Но он не знает тлена.
Мешает стол мне преклонить колена.
Но чу! оружие стакану в унисон.
 
 
Изменника я войсковой оплот
Вздымаю стул; но вдруг проходит год.
Смотрю кругом: не дрогнула осада.
 
 
О Троя, что ж погибнет Ахиллес.
Но вот Улисс; он в хитру лошадь влез.
Иду за ней, хоть умирать досада.
 

8. Елэне

 
Последний день перед опасной встречей.
До завтра! Мелкая душонка: Ты судьба.
Ужель смогу до встречи уберечь я
И воспитать любовь: Тебя! Тебя; но ба!
 
 
Осёл! осёл! неисправимый этот,
Ребёнок этот. Я боюсь (отец),
Что обойдя вокруг земного света
Ко мне б он не вернулся наконец.
 
 
С привычками холодного буяна,
С сноровками испытанного пса.
Всё ж не большой тревогой обуяна,
Глядит душа на поезд искоса.
 
 
Вагоны цифр на снеге циферблата.
Вот первый класс: вот третий класс: второй:
Вот пять: вот шесть, вот класс седьмой бесплатный:
Он встречи милостыня (Ты тяжка порой)!
 
 
Но ан в окне (мой сын). Моя любовь.
Я дрогнул, дрогнул. (Хоть и рад со злости.)
В котле кипит крылатом водна кровь.
Она свистит. И шасть ко мраку в гости.
 

9. Молитвослов

Дорогому Б.

 
Шасть жизнь! Шаасть. Шасть тлен!
Шасть Шасть сама. О Шасть!
О быстрота: секундаметра пасть,
Зубов белёсых циферблата плен.
 
 
Ань в след; Ан говорят одни,
Но без еря какая нежность к слову.
О Б’гъ. О Б’ге ан (я к слову).
О! для него и Ах! (Ох! в славу Вам О! дни.)
 
 
Я слышал часто: каков и ужей
Не должно славить, на известно чём.
Ань недомыслие: Земля и люд ужель
Не как суть и ужи (Мир полон тѣм и тѣм.)
 
 
Скользит холодный в пальцах человек,
Голодному земля не зрится ль каком.
Есть Бъ ещё и Въ (То значит Бэ.)
От них спасаюсь апострофа знаком.
 

10.

 
Токая ленноя зима
Стикла по жолобу намедни
Что не пришли оброк в зимать
Ни сон словес ни злобы бредни
 
 
На уступивший неба склон
Как на мост порожняк дву конный
Влетела оттепель в стекло
Но выдержал косяк оконный
 
 
Под талый прошло годний снег
Не ужто Ты за мыслил бегство
Молю: Не уступай весне
Моё последнее наследство
 
 
Я слышу запрядная гиль
Со сном нахальным под диваном
Уж шепчутся мои враги
Опасны гости и не званы.
 

1925

11. Газела о Бедности

 
Навыворот свои надену брюки,
И станет в пустоте: в [мечте?] светлей.
И, как ребёнка, шляпу хвать я в руки,
И будет мне как будто веселей.
 
 
Сойду, сойду на тротуар потёртый.
Скажи! Скажу. Ты мне, бездельник, люб,
Потом единым пассажиром спёртый,
Решу, что дольше не смущаться не могу.
 
 
Войду к Тебе, облаянный швейцаром,
И вдруг и вдруг, случится нечто вдруг.
И как пред полицейским комиссаром,
Перед Тобой я виновато засмеюсь.
 
 
Но не ответишь ничего мне, стерва!
И станет лучше мне, лучшéй ещё.
Я попрощаюсь обстоятельно, во-первых,
И шасть уйду. Шасть это хорошо.
 

Париж 295

12.

 
Тебе табу Тибет что б больше те
О сволололо похожее на сволочь
Родительный падеж мечты мечте
И именительный падеж от полно полночь
 
 
О вы забавы некие Либавы
Что знамо порт я уважаю спорт
Потом для ри для ри для рыбы чёрт
Шасть две строфы верти робя на славу
 
 
Неодолимое деление ланит
На две посредством носа посредине
Меня загадочностью новою пленит
Но я серди серды я не люблю сардины
 
 
Гардины неумеренно горды
Вы неуверенны но верен я поверьте
Как орды духов или их орды
Таинственно обязанные смерти
 

«Тебе табу Тибет что б больше те…». Черновик

13.

 
За жалкою балкой балкон тишины
За кротким углом недостаток кофейни
Чу бросилось [с] первого тело жены
И входит к второму душа откровенно
 
 
На согнутый сад невозможно надеяться
Знаком его почерк и игры вничью
Хотя не пристало ему чародею
Видит ангелов далее или воочию
 
 
Окружает меня многоточие снов
Окружная дорога мечтательных сов
Запрядная берлога больших голосов
О труба граммофона отцов и сынов
 
 
Будет палое платье в пролёте искать
Но поднялось оно на земле ни куска
На подъёмной машине как стихи на терцинах
Аж начищенный циник замялся звонка
 
 
Ты пришла из кондитерской и для венка
Шасть на стол как на мел карамель из глициний
 

1924 [1925]

14. Борьба миров

 
На острове остроконечный дом,
И я в недоумении по том.
Лечу с него, иду в него потом.
Мы все летим, мы все туда пойдём.
 
 
Над городом заречный млечный климат,
Уздечка страха и его мундштук.
Над воротом брада неразделима,
И в ней дымит мундштук или кунстштюк.
 
 
Отшельника курится эрмитаж,
Ан вверх иль вниз, а не в мечты этаж.
Но чу, звонок на сенном небосклоне.
Ложусь плашмя: дрема ерыгу клонит.
 
 
И так ползу, приоткрывая дверь.
И ты вступаешь, верь или не верь,
Я отступаю в укреплённу дверь:
– Садитесь, говорю, последствие запоя. –
 
 
(Последнее для самого себя.)
Куда там! Ты уже дудишь, любя,
В миллион гобоев на моих обоях.
 

1925

15.

 
Три раза прививали мне заразу.
Зараз-то сколько. Не могли зараз!
Хотели сделать меченую расу.
Я на террасу, ан с террасы. Класс!
 
 
Мне было девять, но я не был девий.
Теперь дивись. Под шкапом удавись.
Я жду в аду (в раю что делать Еве).
Что делать! – мой испытанный девиз.
 
 
Но чу, звонят. Я не могу понять!
Ты входишь, панна! Я не понимаю!
Что на тебя, что на судьбу пенять.
В губу пинать тебя нельзя, немая.
 
 
Я разнимаю рукава минут.
Минуть бы! Но уж ты упомянута.
Вы, собеседника пытаясь обмануть,
Его целуете случайно, фу-ты! ну-ты!
 

1925

16.

 
Скажу не может сладкая морковь
Вас заменить. Вас о безвкусны розы
Сын Севера я полюбил морозы
И шасть на юг. Но шасть назад любовь
Однообразны и прекрасны грёзы
Коль шарики катятся. Венка кровь
За белым шаром шар морковный вновь
Овалы губ. Затем овалы-слёзы
Бесплодная вползает красота
На кафедру, за нею шасть! мечта
«За всэм» потом как завсегдатай – горе
И заспанный служитель человек
Сажает каждый нововшедший век
На синее сиденье прямо в горы
 

I.1925

17. Орфей в аду

 
Гав гав! Ау ау! Миау мау! Кукареку!
О, караул! Но караул на башне.
Бль! бль! в воде, зачем я прыг[нул] в реку,
О о погиб (печальной Мойры шашни).
 
 
Реку Тебе, неостроумный голубь,
О боже! Можжевельная вода?
Ты мне для лека. Утонул я голый.
Иду на дно, должно быть, в ад? о, да.
 
 
Усаты духи шепчут у сосудов,
В которых парится неправедная плоть.
О Бог, скорей, о бок, Ты безрассуден.
Антропофаги жмут людской приплод.
 
 
Но о реку, ура, реку из речки.
Казалось, им необходим партнёр.
Сажусь играть, сдаю, дрожа (у печки).
Какая масть ко мне пошла, синьор!
 

18. Посещение первое

 
Ударила меня ты по карману
И посягнула на тугой кошель.
Мошну опустошила по обману,
Ан в калите определила щель.
 
 
Не нравится мне ан такой монтаж.
Но нрав при чём? Пред совершённым фактом
Я подымаюсь на большой этаж,
Весь озабочен предстоящим актом.
 
 
Не лёгким пожеланьем всяких благ.
Но я устал. Ан у дверей приляг.
Своим пальто покрывшись, засыпаю.
И вижу не совсем приятный сон.
 
 
На грудь ты наступила мне слепая,
Потом зовёшь: швейцар или гарсон!
Они явились, тяжело ступая.
 
 
И тащат вниз по лестнице, бия.
Но притворяюсь я отменно спящим.
Как счастлив я: не оскорблён бы я
Не стоящим вниманья настоящим.
 
 
Потом встаю и бац! швейцара в хрящ.
Мне радостно участвовать в боях!
 

1925

19. Посещение второе

 
Я вам принёс в подарок граммофон,
Но Вы невосприимчивы к музыке.
С акцентом немца говорите: ффон,
О прокляты двунадесят языков.
 
 
Я завожу по лестнице его,
Он ан взывать, взывать проникновенно.
Открылись все парадные мгновенно.
Прёт население, не помня ничего.
 
 
Меня ударило поспешное вниманье.
И лестницы заняв амфитеатр,
Они пластинок шепчут мне названья
И чинно внемлют, как мальцы средь парт.
 
 
И нежно дремлют. Только Вы одне
Идёте за бесчувственным консьержем,
Но ан консьержа в ейной ложе нет:
Он дремлет, рупора обнявши стержень.
 
 
(Был страшный лев музыкою повержен.)
 

1926 [1925]

20. Реминисценция первая

 
Я ждал любовь и аккуратно верил.
Я слишком добр: она обманный пёс.
Закроешь дверь, она сидит за дверью,
Откроешь дверь, её уж чёрт унёс.
 
 
Мне стало скучно хитростью тягаться
С котом. И вот четвероногий стол
Пришёл ко мне и лёг в углу пластом,
Не стал лягаться, можно полагаться.
 
 
Непритязательный не безобразит зверь.
Я посылаю, он бежит к любимой.
Нет разбитней собачки и резвей,
И верной столь же, сколь же нелюдимой.
 
 
Но ан сегодня не вернулся он,
Его ты гладишь жидкою рукою,
И он, забыв про верности закон,
Слегка трещит дубовою доскою.
 

21. Реминисценция вторая

Георгию Адамовичу

 
Стоит печаль, бессменный часовой,
Похожая на снегового деда,
Ан мертвецу волков не страшен вой,
Дождётся он безвременной победы.
 
 
Мы бесконечно медленно едим,
Прислушиваясь к посторонним звукам,
От холоду ползёт по снегу дым,
И дверь стучит невыносимым стуком.
 
 
Дрожь суеверная, присутствие любви.
Отсутствие, спокойный сон и счастье.
Но стёкла вдруг, звеня, летят на части,
Хлад прыг в окно, и ан, как чёрт, привык.
 
 
Он прыгает по головам сидящих,
Те выпрямляются, натянуто белея.
Стал дом похожим на стеклянный ящик
С фигурами из сахара и клея.
 
 
Ребёнок-смерть его понёс, лелея.
 

22. Мойрэ

 
Немалая твоя величина:
Не утешает. Ан в душе тревога!
О престарелая и дурная жéнщинá!
Отстань! Отлипни, Мойра! Ради Бога.
 
 
Безукоризненно качается корма
Прохожей женщины. Её ль ты стоишь? (Стоишь.)
Подпрыгивая часто, как барман,
Трясу коктейль из слёз. Ты пьёшь и сволочь поишь.
 
 
(То об зверях домашних говорю.)
Но будет! Будет нэкое свиданье!
Порю детей. Пальто любви порю.
Ты ж порешь чепуху мне в назиданье.
 
 
Смирение: морение души.
Души её! но ан склизка Ты, Мойра.
И ань собрав последние гроши:
Верчу фанданго, плачу: Ойра! Ойра!
 

Рисунок Поплавского. 1925

23.

 
Невидный пляс безмерный невпопад
Твой обморок о морока Мойра
Несладкий но красивый шоколад
Выкачивает вентилятор в море
 
 
Видна одна какая-то судьба
И краешек другого парохода.
Над головой матросская ходьба
Охота ехать на волка ль охота
 
 
То ль облака вылазят из трубы
Иль страшный звук не ложного исхода
По ходу отдалимся от мольбы
Твоей руки на берегу отхода
 
 
Что будет в море мор ли водный морг
На юте рыба иль в каюте ибо
Комический исторгнули восторг
Комы воды кому в аду. Счастливо
 
 
Так босую башку облапошив
Плясали мысли как лассо лапши
Отца ли я? Отчаливало море
Махала Ты нахалу тихо Мойра
 

1925

24. Аквариум

Марку Мария Талову

 
Кафе, нейтральный час подводный свет
Отёки пепла на зелёных лицах
Вторые сутки говорит сосед
И переутомлённо веселится
 
 
Всплывает день над каменной рекой
Возобновляется движение и счастье
И воскресенью честь отдав рукой
Восходит флаг над полицейской частью
 
 
Так вот она [так вот она][24]24
  Слова зачёркн., как и написанное рядом «какая есть».


[Закрыть]: земля
Я наконец достиг её и тронул[25]25
  Вверху приписано: рукою.


[Закрыть]
Как рваный киль пустого корабля
Что в мягкий ил врезается без стону
 
 
Так вот она какая жизнь людей
Вот место где пристёгнуты подтяжки
Вот рай где курят и играют в шашки
Под дикое жужжание идей
 
 
Не верил я что можно жить в воде
Не выплывая и не умирая
И даже не заботясь об еде
А как-то так, вздыхая и играя
 
 
Паря бездумно в голубой беде.
 

Париж 1924–1925

25. Пифон-тайфун

Вадиму Андрееву

 
Чудесное морское избавленье,
Соизволенье. Чу! Да се циклон,
Антициклон. В пониженном давленье
Усматриваем мы: мотоцикл он.
 
 
Цыц вы, матросы, всякие отбросы,
Пожните клевер, кливер в вышине;
Но выше не носите папиросы,
Плавучей поручившись хижине.
 
 
Гремучею змеёю ветр ползёт,
Слегка свистит на реях, как на ветках.
Слегка молчит, хвостом прикрывши рот.
Мы в кубрик лезем, как в песок креветки.
 
 
Но вдруг пифон на палубу упал,
Испуганно нам закивали снасти,
И повторяя слабости гопак,
Судно колени клонит пред ненастьем.
 
 
Склоняет разны капитан слова.
Но по пятам за ним летают волны.
И как мотается у мёртвых голова,
Орудия катаются по чёлну.
 
 
Развёртываясь, паруса летят,
Насос огромный, их вбирает ветер,
Мяучат блоки, как семья котят,
Но кошка-смерть спешит, бежит ответить.
 
 
И лапой на бок положив корабль,
Его облизывает языком, любя,
И видят даже те, кто очень храбр,
Как скачет пена на её губах.
 
 
Несносный треск, матросный босый топот.
Ползём на мачту – на бревно дыбы.
И я, заканчивая стихотворный опыт,
Смотрю – корма привстала на дыбы,
Перевернуться медленно дабы.
 
 
Потом немало выпил я воды.
 

26.

 
Живущий суетен а спящий мёртв
Куда не глянь всё суета и гибель
Твердит герой «Достойные враги бы»
Невидный враг над ним смеётся чёрт
 
 
Обидный мрак приоткрывает спящий
Солидный зрак живущему не впрок
Так смысл некий оселок ледащий
Булат, була. Была Ты мне в упрёк
 
 
Точи точи то чи не безопасно
Запасный путь запасся пуд ли пут
Ил́и аршин или кругáн Исус
Забыл мя отче я ж совсем капут
 
 
Безотговорочно таможенный контроль
Льзя отговариваться но ваться обуза
Ан бьёт слеза горюча как петроль
Иль керосин о дети кара пуза
 
 
Я карапузом поднимаюсь в дом
Дом дом звонок застану ль поезд дома
Бегу по Богу как с горы бидон
Стоит мерзгляк тот да о тот Мадонна
 
 
Сажусь на снег спасибо и на том
 

1925

27. Art póetique

 
Уста усталости мне говорят пустяк
Пустынника не стоящий поступок
Постой постой о костоед костяк
Ты поступился уж не на посту Ты
 
 
По ступке пест по ступеням ступня
Ступай стопа – бумажная растёпа
Тебя в огне растопит истопник
Твой мир потопав, будто в час потопа
 
 
Но топот тополиной бересты
Беречь барак от барчука ступай
Чук чук да чук да чуков больше ста
Иль даже больше. Боль же не хочу
 
 
Но чу чудак чердатый кавардак
Дикарь дока доказывает вечно
На воле процветает кавардак
Но оды ночи все народны вечны
 

1925

28.

 
Качалка счастья сорвалась с крюка
Тонка мочалка и нерасторопна
Но снова вешает трапецию рука
Вращает снова в воздухе ужо па
 
 
Слонами пахнет цирк. Над головой
Его флажок развёрнутый по ветру
Выходят аккуратные борцы
Садятся в поезд хитрые мальцы
И уж (змею) глотают километров
 
 
О переезда снежный контрабас
Ба сын миноги вовсе не безногий
Верблюды входят горячась в лабаз
Иль Вы со мною несомненно многи
 
 
Цирк входит в поезд не дойдя по пояс
 
 
Дрались на шашках мы в купе подолгу
Долг не отдавши засыпали чай
Чай пыли не избегнешь невзначай
Удачи ждали издали гондолы
 
 
Цирк невесёлое Ты общежитие
Дрожит в фойе на колесах дрожит
Слон православных называет «жид»
И вызывает их на мордобитие
 
 
Арены ресторанной посреди
Пустующей как первые ряды
 

1925

29.

 
Не верьте гибнет кто не может жить
И кто дрожит безмерно дорожит
Подходят незаметные ножи
Стал храбрый взял их как бы злато жид
 
 
Подходит смерть глядя. О взгляд косой
Костой молчит он равнодушен к блядям
Мы гладим позабыв о шоколаде
Постой мы прачки, спрячь-ка, мы косой
 
 
Утюг витюг, в огне стоит пожарный
Дрожа к нему к немому он к воде
Он деву режет лезвием ножа
Поджаривает гладит он поджарый
 
 
Но смерть пошла не за любовь за деньги
Ничто за за, о не уговоришь
Ужо так грит не хочешь хорошенько
Бац этим самым. Я упал. Воры!!!
 

1925

30.

 
Смирение парит над головой
Военною музыкою и зыком
Морение схватило нас хоть вой
Распух от страха и жары язык
 
 
На сходку сквера мы пришли без зова
Увы должно без голоса уйдём
Слова излишние придали форму зоба
Полна вся улица они влезают в дом
 
 
Дом дом о дверь меня кричу нет дома
Не слышат притворяются идут
Текут из крана с потолка ползут
Настигли завсегдатаи Содома
 
 
Висят и тащат по ступеням вниз
Выводят за плечи как на расстрел на площадь
Смеётся в воротник и плачет лошадь
Зря подневолье. Я же продолжаю визг
 
 
Ору кричу но чу кругом пустынно
Пустыня ходят невесомо львы
О Лазаре! Я спал! О выли львы
Несут для погребения простыни
 

1925

31.

 
Неисправимый орден, тихий ордер,
Я на груди носил, не выносил.
Кругом кричали духи, ухи, морды
И выбивались из последних сил.
 
 
Мы встретились на небольшом бульваре;
На бóльварке нам было бы верней.
Мы встретились и мы расстались, твари
Вернее кошки и коты верней.
 
 
Лечу назад и подзываю время,
Оно спешит, свой приподняв картуз.
Так скачет лошадь, я же ногу в стремя;
Шасть дефилировать, как счастья важный туз.
 
 
А вот и вновь невесть какие вётлы,
И мётлы месть: иду, спиною пятясь.
Бонжур кричу, вы модник? плотник? мот ли?
А я не знаю, я бесследно спятил.
 
 
Молчи! Мол, чи? поэт: не об изъяне.
Ты обезьяна, длинный скандалист.
Ты глист, ты лист, хоть не Густав, но Лист.
Шасть возвращаюсь. Вот те и гуляно!
 

«Неисправимый орден, тихий ордер…». Черновик

32.

Э.А.П.

 
Мы молока не знаем молокане
Но камень канун не один для всех
Как мрёт наш брат а как Американе
И как лошак сожрав иглу в овсе
 
 
Игру мы затеваем напеваем
Напаиваем хорошо паять
Кто не больны Тебя обуревают
Рвут разрывают наверху на ять
 
 
Какой рукой мы шевелимы мало ль
Валимы в потрясающий покой
Кой новоявлен не расслаблен кой
Убережён от жала от кинжала
 
 
Жаль иностранец неумел и страшен
Пошёл пошёл я от него молчу
Чу слышу я бегут агу мурашки
Но так и след как чудный плед лечу
 
 
Ну что ж Христос мне говорит Ты грит
Давно со мною не напился чаю
Я говорю так точно сухари
Мы ваше бродье он же мне на чай
 
 
Так знай Святой старшому отвечай
 

январь 925

33.

 
Убивец бивень нечасовый бой
Вой непутёвый совный псовый вой
Рой о бескровный о бескровный рой
Куй согляданный о даянье хуй
 
 
Со о о о вобще оооо
Аа кри ча ча че а опиздать
Езда о да о дата госиздат
Уздечка ты узбечка волооб
 
 
Саосанчан буяк багун-чубук
Букашка кашка детсткая покажь-ка?
Оубубу бубубны пики шашка
Хуитеряк китайское табу
 
 
Уливы ливень бивень (выш. мотри)
Сравни сровни? нини два минус два шасть три
В губу вой брык тык бык уйду в губу[26]26
  Вариант: дуду.


[Закрыть]
 

34. Словопрение

Сергею Шаршуну

 
О часослов о час ослов о слов
Бесплатен ты бесплоден и бесплотен
Перенесли но нас не пронесло
Стал тёпел хладный адный стал холоден
 
 
Безденежный холён одеколон
Задушит он. На душу на души
Ужи вы духи вы духи блохи
Ухи колен (там рупор граммофон)
 
 
О драма эта прямо телеграмма
Программа танцев стансов про грома
По гром громоотвод вот чадо вод паром
О дева Диогена древо мамы
 
 
Из рук ручьём нас покидает смысл
Мысль обручем катится закатиться
Что с дурачьём молиться и сердиться
Чи вы мечи хоть медны но прямы
 
 
При мысли этой как к тебе влачиться.
 

1925