Текст книги "Игры желтого дьявола"

– Заходите. Чаем напою. Домой часов в восемь поеду.

– Спасибо, с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

Во дворе продолжались поиски, но теперь они были похожи на археологические раскопки.

– Нашли чего? – спросил Родик.

– Нет, – за всех ответил Касым. – Много камней, а монетки маленькие.

– Кончайте искать иголку в стоге сена, – предложил Родик. – Сейчас займитесь делом, а завтра я вам металлоискатель добуду. Мусор этот обещаю сегодня никто вывозить не будет, а перекрытие может рухнуть. Тогда вы и зарплаты лишитесь. Это я вам тоже обещаю. Касым, командуй.

Таджики, привыкшие к беспрекословному подчинению, нехотя оторвались от своего занятия и, подчиняясь командам бригадира, стали готовить подпорки. Родик, понимая, что оставлять их одних нельзя, прислонился к стене здания и наблюдал за работой.

Смеркалось. Родик пересчитал заготовки и, решив, что их для начала достаточно, распорядился начать установку крепления перекрытия. Касым, отдав по-таджикски необходимые команды, спросил:

– Родион Иванович, можно я одного оставлю здесь сторожить?

– Касым… Кто ночью будет копаться? Да и не знает никто. А впрочем, делай как хочешь. Мне важно, чтобы сегодня намеченные работы были выполнены.

– Спасибо, муаллим. Сегодня сделаем все… А этот, чем золото ищут… Когда дадите?

– О-хо-хо. Пойду позвоню и постараюсь договориться, но за аренду оборудования будете платить сами.

– Хоп. Заплатим. Лишь бы найти. Мы уж боимся, не ушли ли они с теми контейнерами.

– Работайте, новоиспеченные кладоискатели. В этих кучах монеты найти даже с металлоискателем очень трудно. Он же на любую железку будет реагировать, а их тут немало. Ладно… Утро вечера мудренее. Уйду на полчасика. Смотрите, работайте.

Родик нехотя поплелся в кабинет Владимира Александровича. Тот, увидев его, начал не спеша колдовать вокруг электрического чайника. Вскоре послышалось характерное шипение и на столе появились чашки, издающие приятный, но незнакомый Родику аромат. Он хотел поинтересоваться его происхождением, но передумал, представив, как этот человечек с неизменной грустью в глазах пустится в нудные объяснения.

Возникла пауза, во время которой Родик, прихлебывая чай, сосредоточенно листал записную книжку в поисках номера телефона своего давнего знакомого, командующего расположенным в Подмосковье специализированным саперным подразделением. Они познакомились еще в конце семидесятых на Семипалатинском полигоне, когда Валя (так его звали) был еще лейтенантом, а Родик – младшим научным сотрудником. Они сдружились и одно время встречались семьями. Однако после ухода Родика из института общение сначала стало эпизодическим, а в последние годы ограничивалось редкими телефонными звонками.

Наконец Родик нашел нужный номер и, чтобы разрядить затянувшуюся паузу, спросил:

– Я позвоню?

Владимир Александрович грустно кивнул, и Родик принялся крутить диск. Со второго раза он дозвонился:

– Валя, привет! Жмакин. Не забыл боевого товарища? Как дела?

– Рад тебя слышать, Родик. Все по-старому. Служу… Пока.

– Ты об Указе президента или увольняться надумал?

– Указы – это не про нашу честь. Нас приказы волнуют. Мне до момента «ч» меньше года осталось. Буду рапорт подавать и по твоему примеру в коммерцию двигать.

– Вольному воля – спасенному рай. Надумаешь ко мне – приходи. Что-нибудь вместе замутим.

– Надо обсудить. Тут в твоем институте на каэнтээсе[16]16
   Координационный научно-технический совет.


[Закрыть] был. Про тебя легенды слагают. Говорят, миллионером стал.

– Хм… Это с какой стороны посмотреть. Как нас учили, все относительно. Тут впору эпитафии сочинять. Не просто на моем поприще. Не думай, что жалуюсь. В целом все движется в нужном направлении, но…

– А кому просто? У тебя хоть все в одних руках, а у нас лебедь, рак да щука.

– Как семья?

– Да по-старому. Лучше скажи, как ты в разведенном состоянии существуешь?

– У меня есть женщина… По дочери, конечно, скучаю. Лена наше общение не ограничивает, но его организация в лучшем случае в выходные удается. Обратного хода нет… Что тут скажешь? Се ля ви! У меня к тебе просьба.

– Что еще от тебя ждать? Так не позвонишь…

– Каюсь и признаю. Жизнь такая… Мне на день-другой миноискатель или что-то подобное для обнаружения металла надо.

– Разное есть. Тебе для чего?

Родик кратко изложил ситуацию, а в конце заметил:

– Мне на этот клад наплевать. Да и не я его обнаружил, а тем более потерял. Просто таджики, пока эти монеты не найдут, работать только из-под палки будут, а меня сроки жмут. Да и надсмоторщиком быть не хочется. Есть чем заняться.

– Ставь бутылку. У меня есть американский металлоискатель. Для изучения недавно прислали. Завтра я в министерстве к десяти должен быть. Часов в тринадцать могу с тобой встретиться. Диктуй адрес…

– Проще. Я тебя у кинотеатра «Новороссийск» ждать буду. Мой объект с ним соседствует. Сориентировался?

– Конечно.

– Отлично. Потом куда-нибудь завалимся и пообщаемся. Ты свою аферу с детскими книжками не оставил?

– Почему аферу? Издаю. Расходятся, как пирожки в блокадном Ленинграде.

– Ну и аллегории у великого детского писателя. Презентуй завтра что-нибудь с автографом. Я тут одному господину обещал библиофилом стать.

– Обязательно! Только обещай не ржать, как в прошлый раз.

– Тогда я не понимал, что такое коммерция. Считал книгу чем-то божественным, не допускающим обыденности. Возмущался советскими политкорректными поделками. К ним и твои опусы относил. Каюсь… Заблуждался. Это обычный товар народного потребления. Теперь уже не дефицитный.

– То-то. Поумнел. Кстати, тогда в сравнении с нашими доходами это была коммерция. Сейчас издательство платит крохи, хотя издает охотно.

– Сам издавай. Сам продавай.

– Видишь, как ты продвинулся. Исходный капитал нужен.

– Завтра обсудим. Может, еще чего-нибудь придумаем. Ты ведь идеями по-прежнему фонтанируешь?

– Уже не так. Старею. Сапогею.

– Не прибедняйся. Давай до завтра, а то все темы исчерпаем.

Родик разъединил линию и обратился к Владимиру Александровичу:

– Спасибо! Пойду таджиков контролировать.

Тот оторвался от газеты и, привстав, протянул руку для прощания. Родик пожал влажную ладонь, пытаясь поймать взгляд хозяина кабинета, но ничего не получилось. Он как будто разглядывал что-то на противоположной стене. Родик инстинктивно оглянулся и, хмыкнув, вышел.

В ремонтируемом помещении кипела работа. Родик молча походил и, одобрительно кивнув, направился во двор. Там одиноко слонялся между кучами мусора молодой таджик, что-то высматривая в скудном уличном освещении.

– Откуда ты? – спросил от нечего делать Родик.

– Из Куляба, око.[17]17
   Обращение типа «господин» (тадж.).


[Закрыть]

– Был я там недавно. Здорово вас войной потрепало.

– Отца и брата убили. Хорошо, амак[18]18
   Дядя (тадж.).


[Закрыть] сюда забрал.

– Да-а-а… Жаль Таджикистан. Возвращаться собираешься?

– Плохо здесь, око. Однако денег на свадьбу надо заработать. Пока нет.

– Вот золото найдешь и разбогатеешь.

– На чужом добре не разбогатеешь. Да и все придется сахибу[19]19
   Начальник (тадж.).


[Закрыть] отдать.

– Если найдете, я прослежу, чтобы поделили поровну.

– Рахмат[20]20
   Спасибо (тадж.).


[Закрыть], око.

Родик развернулся и столкнулся с Владимиром Александровичем:

– Извините, не слышал, как вы подошли. Домой?

– Рабочий день кончился.

– Да-да. До завтра. Я часам к двенадцати появлюсь.

– Я буду на месте. До завтра.

Родик проводил взглядом понурую фигуру Владимира Александровича и подумал: «Вот времена. Сломали человека. А ведь, вероятно, был успешным. Полковник, директор. Приличная зарплата. Что надо? Пошел в коммерцию, желая разбогатеть, а в результате потерял все. Даже себя. Сколько таких? Надо ли их жалеть? Куда их девать? Ведь пользы от них уже не будет. Улицы подметать не пойдут. Будут просиживать штаны в офисах. Чаи заваривать и газеты читать, радуясь чужим бедам и завидуя успехам…»

– Родион Иванович, – прервал размышления Родика Касым. – Езжайте домой. Все сделаем.

– Боюсь, что опять начнете кладоискательством заниматься. Кстати, я договорился, чтобы вам завтра оборудование для этого привезли. Потерпите.

– Не беспокойтесь. Под мою ответственность.

– Ладно. Поеду, а то мне еще чертеж фермы делать. Но смотри…

Утром, завтракая, Родик прослушал информацию о том, что ночью собирались народные депутаты и приняли решение считать Указ Ельцина государственным переворотом.

«Опять революция, но, полагаю, управляемая, – подумал он. – Двоевластие кончается. Это неизбежно. Повоюют и договорятся. Создадут какую-нибудь коалицию и по западному образцу парламент. Об этом давно трезвонят. Понаедут заморские советники, и строительство демократии продолжится. Денег, вероятно, дадут. Интересно, кто все это режиссирует. Не та ли организация, в которую меня завербовали? Тогда понятно, почему они помалкивают. Им опасаться нечего. И те и другие возврата к социализму не хотят. Просто борются за власть. Выбор, вероятно, уже сделан в пользу Ельцина. Его Запад поддерживает, да и силовики под ним. Однако не всем это ясно и заварушки не избежать, но волноваться, судя по молчаливому поведению Комиссии, не стоит. У меня теперь появился “барометр”. Хотя, кто знает? Россию умом не понять».

С такими мыслями Родик приехал в офис. Там царила обычная рабочая атмосфера. Михаил Абрамович попытался втянуть Родика в дискуссию о происходящем, но тот уклонился, безапелляционно заявив об отсутствии принципиальных различий между деятелями Верховного Совета и ельцинистами. В заключение он сказал:

– Кто из них какой демократ, не знаю. Все одним миром мазаны. Ельцин, очевидно, осмысленно пошел на незаконную провокацию, способную обострить ситуацию и на этой волне разрешить назревшие противоречия. Вероятно, все просчитано. Не с похмелья же он закрыл то, с чем ассоциировали демократические процессы. Надо спокойно работать и не лезть в политику. Неделя-другая и все успокоится. Сменят шило на мыло, и начнется строительство политической надстройки по западным образцам.

– Самоуверенный ты, Родик. Всем бы твой нахрап, – заворчал Михаил Абрамович. – Вот я…

– Вот ты, – прервал Родик. – Да и все остальные. Лучше послушайте, что произошло на нашей стройке. Много интереснее, чем политические баталии…

Тут он поведал сотрудникам историю поиска и утраты клада. За обсуждениями и текущими делами незаметно пролетело время. Родик, взглянув на часы, понял, что опаздывает на встречу с Валентином.

Валентина он заметил еще издали. Тот стоял около новой белого цвета «восьмерки» и озирался, вероятно, в поисках Родика. Родик отметил, что тот поседел, а его и до этого крупная, грузная фигура явно прибавила в весе.

Родик посигналил, привлекая его внимание. Валентин заметил и, улыбнувшись, приветственно помахал рукой. Припарковавшись впритык к «восьмерке», Родик выскочил из машины и попал в крепкие объятия.

– Рад видеть тебя в боевом состоянии, – в ответ попытавшись приподнять Валентина, поприветствовал Родик. – То ли ты потяжелел, то ли я ослабел. Извини, чуть в офисе задержался. Новую машину купил?

– Привет, пропащий! Не тебе же одному толстеть и богатеть. Мы тоже кое-что зарабатываем, – отозвался Валентин, любовно погладив автомобиль.

– Обмыть требуется.

– В ней уже нет ни одной необмытой детали, но выпить всегда полезно.

– Мы это с тобой сегодня проделаем. Уймем только народные волнения. Где агрегат?

– Да вон на заднем сиденье лежит.

– Забирай и пойдем. Нам в этот дом. Возможно, они уже все нашли и мы сразу приступим к главному. Я тут пункт питания на Богдана Хмельницкого знаю. Тихо и уютно…

Против ожидания около куч с мусором, которые за ночь стали гораздо более упорядоченными, что явно свидетельствовало о возобновлении поисков, никого не было. Родик и его спутник прошли в здание. Бригада работала в помещении, заканчивая крепеж перекрытия.

Родик поздоровался и поинтересовался, где Касым. Оказалось, что он в кабинете Владимира Александровича. Товарищи направились туда, но столкнулись с Касымом на лестнице.

– Салом, – поприветствовал Родик. – Ты свое обещание выполнил. Видел. Все нормально. Вот тебе проект фермы. Можешь металлопрокат заказывать. Я свое обещание тоже выполняю. Знакомься, Валентин Георгиевич. Он вам любую железку в стоге сена найдет. Или уже нашли?

– Ассалому алайкум, рахмат. До полуночи работали. Не до золота было. Устали и спать легли. Утром опять строили. Почти все готово. Теперь будем искать с уважаемым Валентином Георгиевичем. Пойду рабочих звать.

– Хитришь! Ну да ладно. Беги, мы здесь подождем.

Поисковая работа даже у Родика, заинтересованного только в скорейшем завершении процедуры, вызвала азарт. Металлоискатель то и дело издавал призывный свист. Начинались интенсивные раскопки среди битых кирпичей, кусков штукатурки, обломков дерева. Вскоре обнаруживалась очередная железяка. Куча таких ржавых и испачканных в цементе предметов различного назначения росла с неимоверной скоростью, а золото, как ему и положено, в руки не давалось. Так продолжалось более трех часов. Наконец Валентин, сделав контрольный проход в обратном направлении и обнаружив только одну случайно пропущенную кованую скобу, констатировал:

– Фокус не удался. Клада, имеющего признаки металла, здесь нет. Либо его не было, либо кто-то нашел до нас.

– Монеты могли уйти с одним из четырех вчерашних контейнеров, – предположил Касым.

– Или твои нукеры сегодня ночью успешно поработали, – заметил Родик. – Важно, что проблема исчерпана. Теперь это ваше внутреннее дело, которое не должно влиять на ход строительных работ. И без того кучу времени потеряли. Касым, оговоренные сроки в три недели должны быть соблюдены.

– Родион Иванович, объем работ стал больше. Не успеем.

– Я так не считаю. Непредвиденные моменты действительно появились. Не более того. Увеличивайте рабочий день. Деньгами учту, а времени – нет. Спорить не будем! Нам с Валентином Георгиевичем еще много чего обсуждать. Как я говорил, Касым, его работа должна быть оплачена.

Касым порылся в кармане куртки и, достав две золотые монетки, протянул их Валентину. Тот покрутил их в руках и задумчиво произнес:

– Я бы тоже их за золотые не принял. Однако что мне с ними делать?

– Начни собирать коллекцию, – шутя посоветовал Родик.

– Разве что… Спасибо. Родик, я вообще-то на оплату не рассчитывал. Это дружеская услуга. Возьму одну на память. А вторая пусть у Касыма останется. Справедливо?

– Вполне, – согласился Родик. – Состаритесь – по золотому зубу вставите. Хотя можете и сейчас фиксы сделать. Полагаю, они скоро, как прохоря, кепари и феня, в моду опять войдут. Ладно, кончайте разглагольствования и по коням. Нас ждут великие дела. Касыма на стройке, а нас.. Тут рядом. Всем общий привет, мы вас покинули.

Заведение, куда Родик пригласил Валентина, располагалось в десяти минутах ходьбы и еще совсем недавно было затрапезным кафе, в котором Родик, учась, как и все активисты партии и комсомола, в Университете марксизма-ленинизма, часто проводил время, прогуливая скучные лекции. Сейчас кафе преобразилось благодаря так называемому евроремонту и в представлении неизбалованных москвичей приобрело статус ресторана.

Эти ассоциации вызвали у Родика ностальгические воспоминания, а Валентин поддержал их. Однако, когда официант, принимая заказ, поинтересовался их мнением по поводу отрешения Ельцина от президенства и замене его Руцким, Родик удивленно воскликнул:

– Как так? Не может быть. Он без боя своего не отдаст.

Официант не менее удивленно спросил:

– А вы не в курсе? Вся Россия кипит. Чрезвычайный съезд народных депутатов его отстранил.

– Да не до этого нам было. Что, опять демонстрации?

– Не знаю. У Дома Советов, говорят, много народу собралось. Что-то похожее на ГКЧП. Переворот…

– Чепуха. Все это слова. Демократы власть не поделили. Да и нет у них ее. Я сегодня утром такому паникеру объяснял… Лучше несите водку и закуску, – осадил официанта Родик, а сам подумал: «Чем черт не шутит. У нас что хочешь может произойти. Евгения Григорьевна и стоящие за ней все предвидеть не в состоянии, а молчат, поскольку сами в замешательстве. Как бы действительно заваруха не началась. Русский поиск свободы уже имел печальные последствия».

– Что задумался, друг ситный? Испугался возврата к исходному? – прервал размышления Родика Валентин и для разрядки возникшего напряжения задорно перефразировал бытующее изречение: – Родион, ты не прав! Хотя в одном, извини, прав. Вы, молодой человек, занимайтесь своим делом, а не политикой… Водку несите.

Родику такой переход понравился, и он больше для собственного ободрения опять озвучил свои недавние мысли:

– Надоели мне все эти игры типа «пукни в нос». Все заранее срежиссировано и отрепетировано. Максимум можно ожидать, что кто-то из актеров роль забудет или слова перепутает. Хочешь пари? Все закончится дней через десять, а до этого будут нагнетать ужас на массы. Для острастки, как в прошлый раз, отправят несколько человек на тот свет. Давай и мы будем заниматься намеченным приятным делом, а то вдруг опять сухой закон введут. Это они могут.

– Спорить не буду. Принимаю твое предложение. Где этот нерасторопный тип с выпивкой? Кстати, у меня возникла идея.

– Ну наконец. Я этого весь день жду. Даже уже беспокоиться начал, не испортилось ли в тебе что-нибудь. Рожай.

– Создай общество кладоискателей.

– Ого! На черта?

– Да мы тут подработать решили и тот металлоискатель, что ты сегодня в работе видел, воспроизвели в российском варианте. Можем выпускать значимыми партиями. На Западе такие штучки по шестьсот–семьсот долларов продают, а мы можем по сто. Только рынка не видим.

– Ты думаешь, народ побежит родные просторы от драгоценных металлов освобождать?

– Полагаю, что таких много, но они разобщены. Информационной базы нет. А в общество народ по привычке пойдет. Под эту сермяжку и поисковики, откапывающие военные трофеи, потянутся, и любители-археологи… Мы им архивные материалы подбросим.

– У тебя идеи неожиданные. Хотя… Тут мои коллеги клуб создают. Я полной грудью участвую. Обсудим и, может, как досуговое мероприятие реализуем. У меня на эту тему вопросик имеется. Что по-твоему есть клад?

– Положенное человеком… Черт! Надо литературу посмотреть.

– Отвалы перерабатывающих предприятий – клад?

– Может быть.

– Скажем, в Учалах, когда карьер медный вскрывали, много малахита вывезли и закопали, чтобы советские люди не разбогатели. Это клад?

– Наверное, нет. Перемещение недр государством. Хотя…

– А раскопки без разрешения возможны?

– Замучил меня! Понял я, что все не так просто.

– Да, но идея интересная. В рамках клуба озвучу, а если есть возможность залезть в отвалы… Да и по некоторым другим соображениям может оказаться актуальной, – вспомнив свои обязательства перед Комиссией, заключил Родик. – Давай пока оставим эту тему. Расскажи, как живешь.

– Ну как? Зарплаты не хватает. Служба пробуксовывает. Подрабатываю. В том числе книжками. Вот, кстати, последняя… Потом посмотришь. В городке кооператив организовали. Я, естественно, официально в нем не состою, но… сам понимаешь. Подумываю рапорт написать, но еще годик лямку потяну. О пенсии тоже надо думать.

– Понятно. Включайся в мою работу. Я новую тему начал развивать – светотехника. Мне руководитель этого направления нужен. Лучше тебя не найти. Не на зарплату приглашаю. Долю в бизнесе дам. Гарантировать, конечно, ничего не могу. Сам видишь, что в отчизне происходит. Однако уверен: мелкого бизнеса это в ближайшее время не коснется. Отката к социализму пока не будет. Кого бы к власти не привели. Те, кто процессами управляет, далеки от коммунизма. Я в этом недавно начал кое-что понимать. Не стану вдаваться в подробности, но поверь.

– Спасибо за предложение. Подумаю. А сочетать мою службу и работу у тебя не получится?

– Подумаю. Может, на первых порах это оптимальное решение. Сколько дней в неделю ты сможешь быть в лавке?

– Дня четыре. Сейчас работы немного. Самое обязательное – физо. Это четверг. Субботы и воскресенья практически всегда свободны. Ну дежурства иногда. Я же все же начальник.

– Угу. Вполне рабочая ситуация. Давай за тебя… Как семья?

– Живем. По твоим стопам пока идти не собираюсь.

– Давай за детей! Им нелегкое впереди предстоит. Это у нас путь был ясен, а им надо еще критерий выбора разработать…

Беседа опять перетекла в ностальгическое русло. Вспомнили Семипалатинский полигон, потом Чернобыль, друзей и товарищей, которых перестройка раскидала в разные стороны. Засиделись допоздна, выпив неимоверное количество водки.

Глава 8

Главное всюду – начать: начало – важнейшая часть дел.

Авсоний

Подготовка к открытию «салона света», как недавно его стал называть Родик, шла полным ходом. Предстоял первый в стране урок европейского светодизайна. Родик, продумав идеологию выхода на рынок, решил акцентироваться на эстетических особенностях представляемой продукции и постараться заинтересовать нарождающуюся и быстро богатеющую элиту. Это, как и пояснял Алпамыс, вполне соответствовало духу времени. Да и основная денежная масса сосредоточилась в руках таких людей, уже успевших приобщиться к ранее невиданной роскоши в одежде, аксессуарах, автомобилях. Теперь им предстояло увидеть «роллс-ройсы освещения». Родик надеялся, что, постигнув это, они начнут ненасытно поглощать соответствующие товары, стараясь перещеголять друг друга. Это, без сомнения, была никем еще не занятая ниша на быстро растущем отечественном рынке. Стать первым, да еще и монополистом, представлялось чрезвычайно заманчивым. Иногда он задумывался над тем, что обязан возникновению такой возможности Комиссии, но это лишь подстегивало его азарт. Он хотел доказать всем, что, как никто, способен оптимально достичь цели.

Помещение получалось просторным. Из Германии Вольфганг прислал эффектные стенды для размещения светильников. Их дополнили прекрасно вписавшимися конструкциями из никелированных труб и стекла, приобретенными в одном из выставочных центров. Отделочные работы подходили к концу. К пятнадцатому октября все должно было завершиться. На размещение экспозиции много времени не требовалось. Светильники в собранном виде лежали в будущем офисном помещении, и их оставалось только установить на места, предусмотренные разработанным в Германии дизайн-проектом. Пора было планировать торжественное открытие. Понимая, что опыта подобной работы ни он, ни его сотрудники не имеют, к организации финального торжества Родик привлек специализированную фирму, которая разработала массу мероприятий, способных создать достойное рекламное представление. Предполагались мини-конференция с приглашением отечественных и зарубежных специалистов, презентация с участием известных отечественных политических деятелей, чиновников, бизнесменов, а также сотрудников посольств Германии и Италии. Вольфганг обещал обеспечить присутствие президента фирмы «Артемида», всемирно известного бизнесмена, ученого и дизайнера Джузеппе Гимонди. Все действия планировалось транслировать по двум каналам телевидения и, естественно, сопровождать обильными фуршетами. Руководить этим шоу пригласили известного телеведущего.

В общем, открытие салона планировалось подать как уникальное явление зарубежной культуры в столице России.

Все это помимо огромных усилий стоило больших денег, что вызывало у Серафимы и Михаила Абрамовича понятные Родику возражения, которым они придумывали все более фатальные обоснования. Основным аргументом являлось то, что ни один идиот по такой цене покупать светильник не будет, а уменьшение оборотного капитала на складе неминуемо приведет к колоссальным убыткам. С последним Родик соглашался, но считал такое допустимым, будучи уверен в перспективности оставленного Вольфгангом товара, выручка от продажи которого лишь за месяц с лихвой могла компенсировать все потери. Дебатами с замами не ограничивалось. Мнение всего коллектива, воспитанного на социалистических принципах обустройства быта и не верящего в вытеснение их западными стандартами, было резко отрицательным. Многие стали бояться потерять работу, другие рассматривали действия Родика как чудачество. Родик со свойственным ему красноречием пытался всех переубедить, тратя на это массу времени, которого и без того не хватало. Эффект же был обратным: ему начали неявно противодействовать, выполняя распоряжения нехотя с нарочитой медлительностью и скептическим выражением лиц.

Вскоре он понял: творить из-под палки будущее недопустимо. Требовалось создать совершенно новый коллектив единомышленников, что он, пользуясь своими директорскими полномочиями, и сделал. Во главе этого коллектива он уговорил встать Валентина. Сочетание этой работы с его службой в армии несколько смущало, но найти более подходящую кандидатуру в намеченные сроки даже пробовать было бессмысленно.

Других сотрудников они набрали вместе, дав соответствующие объявления, на которые откликнулось огромное количество желающих (безработица достигла невиданных масштабов). Несколько дней они придирчиво отбирали претендентов, и к первому октября команда была собрана. Родик приступил к ее обучению, хотя и сам еще многого не знал, но постоянные консультации Вольфганга, присланные каталоги и материалы международных выставок позволяли активно постигать тонкости чрезвычайно разветвленного и многогранного мира света, как его образно величали во всех развитых странах.

Валентин на удивление быстро впитывал премудрости новой деятельности. Опасения, что его армейский опыт будет мешать, не оправдались, хотя, возможно, это обусловливалось активным участием Родика, старающегося не упустить ни одной мелочи, вникающего во все и творчески воспринимающего беспрерывно рождаемые Валентином иногда одиозные идеи. Новые сотрудники старались не меньше. Они активно осваивали непривычные для них термины, постигали ценовую политику и вникали в конструктивные особенности светильников. Уже через неделю Родик с удовлетворением отметил, что создалась некая естественная гармоничная структура взаимоотношений.

Помимо этого подразделение было самодостаточным, поскольку включало кассира, консультантов-продавцов, кладовщика и технический персонал. Вознаграждение за труды зависело от конечного результата, и поэтому имеющееся разделение обязанностей было условным. Каждый мог подменить каждого. Такая схема была отработана Родиком еще во времена студенческих строительных отрядов и в качестве эксперимента применена здесь.

Все намеченное уже бы начало активно раскручиваться и, может быть, давать ожидаемые плоды, но помешали зловещие события начала октября. Вопреки ожиданиям Родика противостояние Верховного Совета и Ельцина усугублялось. Началась вооруженная конфронтация. По телевизору показали Руцкого, по-бандитски одетого в тренировочный костюм и с автоматом в руке. Его окружали люди, манеры поведения и лица которых напомнили Родику недавно пережитое на войне в Таджикистане.

Ельцинское окружение, вероятно понимая свою силу, оружием не бряцало, но заявления их становились все более жесткими. Вмешательство Церкви ничего не изменило. Страна замерла. Реакцию мировой общественности Родик чувствовал по поведению Евгении Григорьевны. Она долгое время не давала о себе знать, а потом прислала пространное письмо, где выражала уверенность в победе законного правительства и торжества демократии. Родик дважды перечитал ее пафосное послание, но так и не понял, кого она имеет в виду. Лишь заключительная фраза о том, что на возникшие вопросы ответы будут даны при посещении форума в Лондоне, как-то обнадеживали.

Уточнять и отвечать он не стал и, не видя иного пути, пассивно наблюдал происходящее. Похоже вел себя и Вольфганг. Он медлил с определением сроков своего приезда. Родик же не настаивал, понимая, что открытие салона в столь смутное время неуместно и вряд ли даст ожидаемый эффект. Вместе с тем каждый день промедления увеличивал расходы. Это в сочетании со снижением покупательной активности на складе вызывало опасения нехватки денег для реализации заключительного этапа задуманного мероприятия.

Родик, хотя и не верил в мрачные предсказания о затягивании конфликта на многие месяцы и перерастание его в некое подобие душанбинских событий, когда будет не до коммерции, все же приостановил работы. Да и без того люди больше обсуждали происходящее, чем выполняли свои обязанности. Наступило бездействие, заполненное тревожными известиями. Апогеем явился погром Останкинского телецентра. Вещание, за исключением одного канала, прекратилось. По этому каналу верный отстраненному президенту Гайдар призывал формировать ополчение и раздать людям автоматы. Ему вторил какой-то высокопоставленный милицейский чиновник, утверждающий, что депутаты уже до зубов вооружились. Подобное происходило в Душанбе в самом начале гражданской войны. Родик, проведя такую аналогию, никак не мог уснуть, анализируя влияние происходящего на его планы по достижению Цели. Устав от неутешительных предположений, он перешел в столовую и, устроившись в любимом кресле, поставил первый попавшийся видеофильм. Это оказался ужастик, в котором Джек Николсон превращался в зверя. Под аккомпанемент криков он незаметно впал то ли в сон, то ли в забытье.

Поутру, прослушав выступление Ельцина, который назвал случившееся вооруженным мятежом и призвал к его подавлению всеми имеющимися силами, он вконец расстроился и решил от греха подальше остаться дома. Об этом он известил по телефону Михаила Абрамовича. Тот начал изливать свои предположения и доставать Родика воспоминаниями о его недавней позиции по отношению к столь судьбоносным вопросам. Родик некоторое время слушал, в душе соглашаясь, но нарастающее неприятие слов человека, который, по его мнению, даже не нюхал пороха войны, заставило грубо осадить Михаила Абрамовича. Тот, судя по голосу, обиделся, но Родик не стал придавать этому значения и просто бросил телефонную трубку. Телевизор он тоже выключил и, надеясь отвлечься от тревожных мыслей, улегся читать детектив. Неожиданно сюжет увлек его. Прервать чтение заставил назойливый телефонный звонок. Родик нехотя поднял трубку и опять услышал голос Михаила Абрамовича:

– Родик, ты телевизор смотришь?

– Нет и не собираюсь.

– Танки стреляют по Дому Советов от гостиницы «Украина».

– И что? Бежать нам некуда. Да и не от кого. Молись Богу, чтобы в этом Доме собрались все главные противники Ельцина, а то буза затянется надолго, а мы разоримся. Не отвлекай меня. Я отдыхаю.

– Какой отдых? Там война…

– Отстань. Я интересную книгу читаю. Не суетись. Завтра разберемся. Если все пойдет, как в Душанбе, возьмем своих, сядем на машины и махнем в Брест. Как попасть в Польшу, мы с тобой знаем. Денег в банке на первое время хватит. Все!

Несмотря на произнесенные слова, информация Родика ошеломила. Он попробовал вернуться к чтению, но не выдержал и включил телевизор. Вид Дома Советов его впечатлил. Здание, вероятно, горело внутри, поскольку над окнами некогда белый фасад был покрыт копотью, а над крышей поднимался черный дым, в котором непострадавшая надстройка с часами и флагштоком на фоне голубого неба создавала сюрреалистическую картину. Потом показали знакомые силуэты танков, стоящих, по-видимому, на набережной против гостиницы «Украина». Родик с новой силой усомнился в правильности своих поступков и суждений. Захотелось с кем-то это обсудить. Однако, перебрав своих друзей, он понял, что узнать нечто значимое можно только у Абдужаллола, который по роду службы мог быть носителем нужной информации. Посмотрев на часы, он предположил, что тот на работе, и звонить не стал, боясь поставить друга в неудобное положение. Тут он вспомнил о Евгении Григорьевне. «Она уж точно в курсе событий», – подумал он, уже набирая номер ее домашнего телефона. Трубку подняли сразу, и Родик услышал знакомый голос: