Текст книги "Остров, которого нет"

«Наше уничтожение означает провал их Проекта».

«Провал – всего лишь один из возможных вариантов завершения».

«Что думают остальные?»

«То же самое. Пока у нас все равно нет выбора…»

* * *

В отряде Ибрая было двадцать семь Бессмертных. Двадцать семь воинов, отмеченных печатью Создателя. До начала операции Ибрай никого из них не знал. Бессмертных собирали по всему правоверному миру, уцелевшему после порчи и огня, насланных врагами Учения. Враги не признавали своей вины. В эпидемии порчи они обвиняли братьев по вере Ибрая. Они утверждали, что «абу маджи» обратился против своих создателей, хотя каждый истинно верующий знал, что «Разящий меч» совершенно безопасен для тех, кто каждый день пятикратно обращает молитву к востоку. Эту истину Ибрай испытал на себе, ведь именно он был одним из тех, кто доставил контейнеры с «абу маджи» по назначению. Он остался невредимым и несколько недель наблюдал, торжествуя, как «Разящий меч» собирает кровавую жатву. Враги лгали, все время лгали и ложь была наименьшим из их преступлений.

Совершенные злодеяния требовали отмщения, и Ибрай был готов мстить. Но месть была не главной причиной рейда Бессмертных. Миссия Ибрая была намного важнее. Он знал, что многие из врагов сами пали жертвой своего коварства. Немало их городов сегодня представляли собой такие же руины, как и родина Ибрая – горный поселок Ваджшер. Война должна продолжаться до полной победы. Каждый, кто не разделяет Учение, – враг, подлежащий уничтожению, так завещал Пророк. Следующий удар будет нанесен с мертвых земель, в которые «абу маджи» превратил часть территории противника, оттуда обрушится неисчислимая лавина бойцов, не знающих пощады. Ученые мужи уже почти отыскали средство от порчи. Вслед за отрядом Бессмертных через мертвые земли пойдет армия воинов, неуязвимых к невидимому оружию врага.

Двадцать восьмой спутник Ибрая воином не был, хотя тоже относился к Бессмертным. Ибрай не знал даже его имени. Он и другие воины должны были называть просто Ходжа – господин. Этот человек с короткой бородкой на круглом лице был довольно молод: вряд ли возраст его намного превзошел рубеж тридцатилетия, однако среди самых верных слуг Создателя занимал очень высокий пост. Услышав, что Ходжа отправится с ними в долгий и опасный путь, Ибрай постарался собрать о нем возможные сведения. Узнать ему удалось немного, но и этого оказалось достаточно, чтобы исполниться гордостью за то, что именно ему, Ибраю, доверили честь сопровождать такого человека.

Ходжа был ученым. В свое время он учился в лучших университетах мира, неизменно поражая учителей своим талантом. И именно Ходжа был в числе тех, кто ковал «Разящий меч», оттачивал его смертельное острие. Ибрай не стал делиться своим знанием с бойцами – он уважал требования дисциплины и конспирации. Однако каждый из Бессмертных и сам почувствовал, какое значение приобретает их миссия в присутствии этого члена отряда.

Поход отряда Ибрая был отнюдь не только разведывательным. Самые выносливые воины, Шадри и Усман, несли два герметичных контейнера, состояние которых Ходжа проверял на каждой стоянке. Контейнеры будут раскрыты, когда отряд минует эту покинутую территорию, и тогда враг получит очередной, еще более сокрушительный удар, который поставит последнюю точку, определив час окончательной победы.

Они легко пересекали границы, оставшиеся лишь на старых картах, уничтожив по пути деревню неверных. Деревню можно было, конечно, обойти стороной, чтобы как можно дольше оставаться незамеченными, но Ибрай хотел посмотреть, каковы его воины в деле. Жаль, что работа оказалась несложной. Враги не были готовы к атаке, у них почти не было оружия. Воины смеялись, вспарывая им животы и отрезая головы: тот, кто не способен защитить себя и не готов каждую минуту к битве, не достоин жизни. Что до скрытности рейда – она была сохранена. Рассказывать об отряде Ибрая было некому. Бессмертные не оставили в живых ни одного человека, ни взрослых, ни детей.

Отряд продвигался медленно. Окружающий лес был настолько диким и густым, что Ибраю приходилось то и дело сверять с компасом направление движения. Сейчас они шли все вместе, компактной группой: держать впереди разведку не имело смысла, в этой чаще разведчики могли просто потеряться. Ибрая несколько беспокоило то, что здесь отчего-то не работала радиосвязь. Эфир на всех частотах заполняла шелестящая атмосферными разрядами тишина. Это было странно и непонятно. Мертвые земли были и в странах правоверного мира, однако там радио работало как обычно. Может, это было очередной уловкой противника? Но, поразмыслив, Ибрай отверг такое предположение хотя бы потому, что их маленькие личные рации, дальность действия которых не превышала двух километров, действовали в обычном режиме.

По лесу они шли уже второй день, не встретив ни единой души, но это отнюдь не сделало их менее бдительными. Именно поэтому Ибрай, как и каждый из Бессмертных, немедленно отмечали происходящие вокруг них изменения. Первым из них оказалось отсутствие в лесу всякой жизни. Здесь не было не только зверей и птиц. В какой-то момент Ибрай обнаружил, что исчезли даже комары, еще вчера висевшие над каждым Бессмертным надоедливым зудящим облаком. Проверяя свое открытие, он раскопал несколько попавшихся по пути муравьиных куч, но не нашел ни одного насекомого. Дома этих маленьких существ оказались пусты, словно их хозяева пустились в поспешное и паническое бегство, обронив впопыхах лишь несколько яиц и куколок. Такого Ибрай прежде не видел: и «Разящий меч», и ответная порча неверных поражали только людей. Животным и уж тем более насекомым, как подтвердил Ходжа, они никак не могли причинить вреда. Даже этот мудрый человек выглядел немало удивленным открытием Ибрая.

Другой странностью оказалось поведение светила. Оно стояло уже высоко в небе, и, хотя небо затягивала сплошная облачная пелена, очертания солнечного диска угадывались достаточно четко. Взглянув в очередной раз на компас, Ибрай увидел, что красный конец магнитной стрелки показывает вовсе не в сторону солнца. Озадаченный, он даже легонько встряхнул прибор, но стрелка вновь заняла прежнее положение, игнорируя природу вещей. Ибрай знал, что такое магнитные бури, однако нынешнее поведение стрелки было иным. Она не дрожала, не дергалась из стороны в сторону, уверенно указывая новое, непривычное направление. Страны света как будто поменяли свое положение, переместившись против хода часов на четверть круга.

Ибрай остановил отряд для краткого совещания. Он с удовлетворением убедился, что его воины удивлены, но совершенно не напуганы. Ходжа предположил, что там, куда указывает синий конец стрелки компаса, сосредоточено много железа. Может, это огромный завод или кладбище военной техники? Или секретная лаборатория, в которой враги разрабатывают новое оружие? Однако сейчас это было не главным. Гораздо важнее определиться, куда двигаться дальше. Продолжать ли следовать указаниям прибора или ориентироваться исключительно по солнцу?

«Нужно узнать, что находится там, где раньше был север, – высказал мнение Ахмад. – Нам не придется идти далеко. К тому же мы всегда можем вернуться тем же путем назад».

Ибрай, в принципе, был с ним согласен. Главной задачей отряда оставалась разведка, именно для того, чтобы узнать о происходящем здесь, они сюда и пришли.

Внезапно раздался гортанный крик Джамала. Он расположился на самом краю крохотной полянки, то и дело внимательно оглядываясь по сторонам, и сейчас вскочил на ноги, направив оружие куда-то в темное сплетение кустарника. Ибрай вновь восхитился выучкой своих воинов. Без малейшей паники они мгновенно и слаженно развернулись в сторону предполагаемой опасности, готовые немедленно открыть огонь. Протекла долгая минута, а потом Бессмертные поняли причину беспокойства Джамала. Что-то медленно двигалось из тени деревьев в сторону яркого пятна солнечного света, шевеля траву. В движении этом не ощущалось ничего угрожающего. Джамал подобрал с земли сухую валежину и осторожно отвел низкие ветви. Это был корень. Странный белый корень с гладкой, блестящей кожей, на которой кое-где выступали короткие отростки, выбравшийся из влажной земли, неторопливо тянулся на поляну, полностью игнорируя присутствие людей. Он достигал толщины бедра взрослого мужчины, но явно не представлял никакой угрозы. Добравшись до центра, слегка углубился в почву и замер.

– Ш-шайтан! – выдохнул Ахмад.

Подошел и коснулся стволом автомата вначале легонько, потом сильнее. Ничего ровным счетом не произошло. Они все поочередно потрогали странное растение, убеждаясь, что так оно и есть. Потом Джамал выхватил тяжелый нож и рубанул с оттяжкой. Нож глубоко врезался в древесину, на почву брызнули капли прозрачного сока. Джамал с усилием выдернул клинок и взмахнул еще раз. За несколько ударов корень был перерублен пополам. И внутри, и снаружи он выглядел, как самая обыкновенная деревяшка. Это было всего лишь растение. Ничего интересного. Мало ли странностей среди сотворенного Создателем! После того как Ходжа взял образец этого странного корня, Ибрай приказал отправляться в путь.

* * *

Последние полчаса поездки в никуда наша бронированная повозка тряслась с такой силой, будто дорога сплошь была изрезана противотанковыми рвами. Может, так оно и было на самом деле: иллюминаторы для пассажиров в чреве камуфлированного чудовища с восемью колесами вместо лап не предусмотрены, созерцать местность мы не могли.

Генерал и его молчаливый спутник с кулаками-кувалдами занимали места спиной к кабине. Мы сидели на скамейках вдоль бортов, крепко ухватившись за поручни, и беспокоились главным образом о том, чтобы очередной мощный толчок не подбросил нас к потолку. Ежик чувствовал себя лучше всех. Болтанка его не тревожила. Напротив, он счел это чем-то вроде новой забавной игры, которая оказалась ему по вкусу. Ежик широко улыбался и ласково кивал нам, губы его шевелились, но в грохоте, заполняющем металлическое пространство кузова, слов разобрать было невозможно. Путь, который выбирал невидимый нам водитель, оказался странно петлистым: к вертикальным толчкам добавлялись боковые, будто вездеход, не снижая скорости, то и дело уворачивался от столкновений с чем-то или кем-то.

Катастрофа началась восемь лет назад, когда смертники Армии Учения сменили упакованные пластидом и стальными шариками пояса шахидов на контейнеры с вирусом «абу маджи». Они назвали его именем какого-то своего мученика за веру. Если быть точным, оригинальное название звучало немного иначе: «Разящий Меч Абу Маджи», но вирусологи вполне обходились и кратким вариантом. Как ни странно, даже соединенными усилиями разведок мировых держав так и не удалось выяснить, где именно варилось это адское зелье. Ясно было лишь то, что его изготовление требовало исключительно сложного современного оборудования, высококвалифицированных научных кадров и огромных финансовых вложений. На этот раз первый удар был нанесен не по Америке, а по Европе.

Болезнь вспыхнула сразу в нескольких столицах, распространяясь с невероятной скоростью. Первое время медики пребывали в неведении относительно источника эпидемии – идентифицировать шахидов, выливших содержимое своих контейнеров на пол дискотек, ресторанов, музеев или просто в центре городской площади и погибавших одними из первых, среди сотен прочих трупов было невозможно. Все разъяснила ликующая информация, появившаяся спустя месяц на сайте Армии Учения. «Карающий меч откован. Он поразит нечистых, истребив их до последнего человека». Тут фанатики значительно преуменьшили возможности своего меча. «Абу маджи» вместе с «нечистыми» одинаково эффективно косил и «чистых».

Америка наглухо закрыла свои границы, но было уже поздно – «абу маджи» забросили на ее территорию заранее, камикадзе с контейнерами давно бродили по улицам мегаполисов, дожидаясь лишь условного сигнала. У России возможность перекрыть границы отсутствовала давно и полностью, однако принципиального значения это не имело – везде события развивались по примерно одинаковому сценарию.

Что произошло дальше – хорошо известно. Точечные удары возмездия тактическими ядерными, а затем и нейтронными бомбами по предполагаемым центрам производства «абу маджи» и возможным спонсорам Армии Учения, почти полное прекращение добычи нефти на Среднем Востоке, карантинные зоны, расплывающиеся на континентах словно чернильные кляксы по промокашке и постепенно сливающиеся в огромные Территории, границы стерильных земель, на которых укрывались те, кому это полагалось по статусу или было по средствам, семилетний абсолютный хаос, постепенно сменившийся неким подобием стабилизации… Хотя стабилизация – слишком громкое слово. Люди обладают потрясающей способностью приспосабливаться. Так что лучше сказать, что те, кто уберегся от Болезни, просто приспособились жить в новых условиях.

Наша Территория начиналась к юго-востоку от Москвы и занимала огромное пространство. Болезнь оказалась не единственной бедой, обрушившейся на нас. В шестнадцатом году грянуло чудовищное землетрясение. По всем геологическим законам такого землетрясения здесь произойти просто не могло. Но оно случилось, и хотя его эпицентр располагался глубоко на Территории, катаклизм затронул десятки крупных и мелких городов вне ее пределов. Впрочем, истинные масштабы землетрясения не были известны до сих пор – подсчитывать потери на земле, по которой прошелся безжалостной косой «абу маджи», никому не приходило в голову. Итак, Болезнь, катаклизм, а теперь еще и Это.

Я воспроизводил в памяти вторую, утреннюю встречу с Генералом. На этот раз он был сдержан, сух и точен в ответах.

«Почему вы нас посылаете туда именно сейчас?» – спросил я.

«Потому что послать больше некого, – был ответ. – Вы слышали о городе Лисьегонске? Нет? Значит, теперь уже никогда не услышите. Две недели назад он был уничтожен. Кто и как это сделал, нам неизвестно. Но мы знаем, что это нечто пришло с Территории. И туда же убралось, когда работа была закончена».

«Нечто подобное происходило раньше?»

«Только однажды. Четыре года назад пограничный с Территорией населенный пункт был стерт с лица земли. Тогда и стартовал Проект. Мы начали искать таких, как вы. А теперь времени уже нет. Мы не можем пассивно ожидать следующего удара…»

Он по-прежнему ненавидел каждого из нас, наш Генерал в чине полковника, но сейчас мы были единственным его оружием, единственной надеждой. Пожалуй, я несколько несправедливо заподозрил его в театральной патетике. Генерал был искренен в своих эмоциях, он просто не умел выражать их должным образом.

Я не сумел понять сути лишь одной его реакции – когда осторожно, но твердо сообщил, что мы ни в коем случае не намерены оставлять в Питомнике Ежика. Генерал будто этого и ждал. Он улыбнулся странной улыбкой, выражавшей одновременно злорадство и облегчение. «Наши намерения в данном случае полностью совпадают», – ответил он.

Мы ехали уже больше часа и начали ощутимо уставать не только от дороги, но и от неопределимости времени и расстояния, отделяющего нас от конечной точки маршрута. Расхожее утверждение, что хуже всего ждать и догонять, всегда поражало меня своей нелепостью. Странно, что кому-то может не нравиться азарт и романтика погони. И уж, конечно, ощущения убегающего гораздо менее комфортны, чем того, кто его преследует. Да и в ожидании можно найти немало полезного – хотя бы возможность спокойно поразмыслить. Но сейчас даже такой возможности у нас не было. Мысли от тряски разлетались, словно стальные шарики из лопнувшего подшипника. Я ощущал себя просто неодушевленным и к тому же очень плохо закрепленным грузом, сохранность которого абсолютно безразлична и отправителю, и получателю.

Вездеход сбросил скорость и неожиданно плавно остановился. Грохот двигателя сменился тишиной, звенящей в наших ушах, как согласное пение миллионной комариной армады. Генерал и его помощник, обалдевшие от поездки не меньше нас, неловко пробрались к выходу, распахнули дверцы и первыми спрыгнули на землю. Мы терпеливо ожидали команды, и она последовала спустя пару минут.

– Выходите!

Снаружи стояла темная и довольно теплая для этого времени года ночь. Разминая затекшие мышцы ног, я сделал несколько шагов в сторону от тусклого пятна света, вытекающего из кабины, запнулся о корень и едва не врезался лбом в дерево. Постепенно приходящие в норму чувства подсказывали, что мы находимся на опушке леса. Мои спутники топтались по невысокой и редкой траве, а Стажер тем временем сноровисто выбрасывал из кузова плотно набитые вещевые мешки.

– Территория начинается примерно в полукилометре отсюда, – негромко заговорил Генерал. – Через сорок минут начнет светать и вы все сами увидите, когда мы отсюда уберемся. В мешках у каждого из вас пятидневный запас продуктов, одеяла, теплые вещи и всякие мелочи, необходимые в пути. Экипировали вас специалисты, так что в этом отношении все в порядке. Там же оружие, хотя, как показывает практика, толку от него на Территории немного. Пистолетами вы все пользоваться умеете.

Он бросил короткий взгляд на Ежика и поправился:

– Почти все. В одном из мешков рация со сменным комплектом батарей. Её с собой не берите, оттуда связаться все равно невозможно, оставьте где-нибудь неподалеку, лучше всего выберите какое-то приметное место, которое всякий из вас сумеет потом найти. Рация водонепроницаемая, за несколько дней с ней ничего не случится. Задача, полагаю, вам ясна. Пройти в глубину Территории насколько возможно, взять пробы почвы, воды, воздуха и прочего. Выяснить то, что возможно о происходящем там. Не подвергать себя опасности. Нам нужна только информация. Мы ждем от вас сообщений в течение недели.

– А если сообщений не будет? – вежливо поинтересовался Костя.

– Тогда, естественно, ждать перестанем, – с зеркальной, но изрядно приправленной сарказмом вежливостью ответил Генерал. – Но хочу вас предостеречь: не пытайтесь вместо выполнения задания скрыться. У нас есть возможность узнать об этом и отреагировать соответственно. Вас будут ждать, но вовсе не для того, чтобы вступать в дальнейшие переговоры. Вы меня понимаете? Это не угроза – просто констатация, мы не имеем права рисковать. Вот и все, что я собирался вам сказать. Какие-нибудь вопросы есть?

– Скажите, уважаемый, – спросил Вартан, нарочито усиливая акцент, – а ваш сотрудник, он что, совсем немой, да?

Отвечать Генерал не стал. Вместе со Стажером они захлопнули дверцы кузова, а потом забрались в кабину водителя. Вездеход глухо заревел, обдал нас душным выхлопом, развернулся по широкой дуге и скрылся во мраке. Мы оставались неподвижными до тех пор, пока шум мотора полностью не растворился в ночи.

То ли мое зрение постепенно адаптировалось к темноте, то ли начинался рассвет, но сейчас я довольно хорошо различал не только силуэты своих спутников, но и ближайшие деревья.

– Ну что ж! У нас есть время позавтракать. – Костя нагнулся к ближайшему мешку. – Надеюсь, фонарики они не забыли положить.

– Я бы не стал сейчас пользоваться фонариком, – сказал Игорь. – Лучше подождем, пока рассветет.

– Ты что-то чувствуешь? – спросил я.

– Да… мне кажется. Но я не понимаю… Что-то совсем незнакомое… Хотя довольно далеко отсюда.

– А оно нас чувствует?

– Не уверен… Нет, скорее всего, нет.

Игорь – полный телепат. То есть, он не только слышит чужую мысль, но и способен транслировать собственную. У адресата трансляции при этом возникают весьма необычные впечатления и с непривычки переносить их немного жутковато. Ты воспринимаешь не речь, не слова – никакого «голоса извне» и даже не образы, а ощущения, которые тебе не принадлежат и которые приходится затем переводить в слова. Словно бы под черепной коробкой вдруг неведомо откуда появляется абсолютно чужое и независимое от тебя существо. Кстати, не отсюда ли пошло выражение «тараканы в голове»? Но с помощью Игоря мы общались все время нахождения в заведении, когда нужно было обойтись без участия тех, кто ежечасно и ежеминутно следил за каждым нашим шагом.

– Ты, случайно, не попытался понять: что Генерал имел в виду, когда говорил о возможностях нас обнаружить? – спросил Вартан.

– Попытался, но не понял, – сказал Игорь. – Но Генерал не блефовал. У него действительно есть какой-то сюрприз.

– Чего там понимать! – проворчал Костя. – Микропередатчики, зашитые где-то в мешках или в нашей одежде. В определенное время выдают короткий контрольный сигнал, который наверняка постоянно пеленгуется. Конечно, мы можем потратить сутки или двое, распарывая каждый шов в их поисках, или просто выкинуть все к чертовой матери и рвануть отсюда голышом, но нас немедленно начнут ловить, потому что пеленг меняться больше не будет.

– Значит, надо сначала найти штаны и ботинки, я правильно говорю? – сказал Вартан. – А наши вещи посадить на попутный поезд, да?

– Только он обязательно должен идти в глубь Территории, – уточнил Костя. – А таких тут нет, насколько я знаю.

– Тут вообще нет никаких поездов, – вздохнул я.

* * *

Седому я не соврал. На Территории я действительно оказался случайно, сознательно подвергать себя опасности заболеть я бы никогда не стал. После немалого выигрыша в блэк-джек за мной погналась банда, державшая «крышу» казино в паршивом придорожном мотеле под претенциозным названием «Эскамильо». До того дня я всегда был предельно осторожен – не обдирал заведение до нитки и никогда не играл по крупной в тех, которые находились под «крышей» Синдиката. Моя ошибка заключалась в том, что в тот раз я позволил эмоциям возобладать над трезвым расчетом. Посетителей казино бессовестно грабили, используя крапленые карты, – именно это возмутило меня настолько, что я забыл об обычной осторожности. В карты я, как правило, не играю, поскольку результат игры (если она ведется честно) плохо поддается прогностическому анализу. Рулетка – нечто совсем иное. Характер вращения колеса, степень шероховатости поверхности, форма шарика, среднее усилие бросающего – все это после десяти – пятнадцати минут наблюдения складывалось в моем мозгу в четкую вероятностную картину, которая позволяла мне делать ставки с восьмидесятипроцентной гарантией успеха. При таком соотношении шансов роли игрока и казино меняются на противоположные. Я неторопливо и неизбежно выигрывал заранее определенную сумму и уходил, талантливо имитируя поведение дурака, на которого свалилось нежданное счастье. Иногда для отвода глаз я позволял себе намного более крупный выигрыш, однако последней ставкой проигрывал все, на мой взгляд, лишнее – и тогда покидал казино, размазывая по лицу слезы и сопли, горько рыдая от обрушившейся на меня беды. В такие моменты даже владельцы заведения некоторое время после моего ухода продолжали пребывать в уверенности, что в выигрыше они, а не случайный посетитель. И только спустя какое-то время осознавали, что воющий от обиды игрок обменял в кассе оставшиеся у него фишки на десять тысяч долларов, которых у него прежде не было.

Потом я перебирался подальше, минуя два или три санитарных кордона. Генерал был не совсем прав: я не то что трижды – дважды не играл в одном и том же катране. Благо их развелось за последние годы невероятно много: при отсутствии контроля из центра каждый губернатор области использовал этот источник дохода на всю катушку.

Моей специализацией была исключительно рулетка, но в тот раз все происходило по-другому. Крупье, точно знающий, какая карта выпадет следующей, становится бесценным источником информации, хочет он того или нет. Изменение размера зрачков, сокращения лицевых мышц, движения рук – все это с абсолютной достоверностью подсказывало мне: брать или отказаться от продолжения игры. Я открывал двойку на девятнадцати или прекращал игру, набрав тринадцать, потому что следующим шёл туз. Тогда я не смог остановиться вовремя, мной безраздельно владел азарт. Нет, не игрока – это был азарт преследователя и мстителя. Я прекратил игру, вытянув из кассы казино что-то около сорока тысяч. Для заведения подобного уровня это было немалой утратой, которую хозяева допустить не могли.

Я отлично понимал это, поэтому следующие полчаса провел в баре, демонстрируя естественное поведение счастливчика, сорвавшего заветный плод с дерева Фортуны. То есть, делал вид, что накачиваюсь спиртным, щедро угощая облепивших меня девиц, кормившихся придорожной любовью. Одну из них я пригласил сопровождать меня в номер. Мне позволили спокойно покинуть игровой зал потому, что грабить, а возможно и убивать, намеревались именно в номере – это заключение естественным образом проистекало из самого поверхностного анализа ситуации. Поэтому в номер я не пошел. Сделав вид, что отлучаюсь на минуточку по естественной надобности, вручил ключ своей случайной подруге и попросил её ждать меня в номере, а сам покинул негостеприимное заведение через узкое окно сортира.

По давней привычке свою машину я всегда ставлю на самом удобном для поспешного отбытия месте. Поэтому очень скоро мчался по ночному шоссе. К сожалению, мой отъезд не остался незамеченным: один из осведомленных в проигрыше казино охранников на всякий случай дежурил на стоянке. Помешать мне уехать он не успел, но спустя несколько минут за мной погнался целый отряд. Все они были местными жителями и знали окрестности намного лучше меня. Шансов скрыться без следа у меня не было и я сделал единственное, что мне оставалось: свернул на дорогу, ведущую на Территорию.

За мной они конечно же не поехали – ну какой дурак станет искать там свою кончину! Однако я знал, что так просто преследователи не откажутся от добычи и непременно будут стеречь какое-то время, дожидаясь моего возвращения. Поэтому был вынужден выезжать с Территории в ином месте другой дорогой, на поиски которой у меня ушло почти двое суток. Выпавшие мне за это время впечатления я бы не отнес к положительным и старался о них вспоминать пореже. Я был уверен, что заразился, но относился к этому философски. Конец настанет рано или поздно и даже лучше, если он настигнет меня в расцвете сил: медленно и мучительно умирать вместе с остальным миром, участвовать в его агонии – все это представлялось мне весьма печальным занятием. Однако оказалось, что Территория надо мной не властна. Я узнал это при пересечении очередной областной границы, когда получил результат обязательного экспресс-анализа крови на контрольном пункте.

Видимо, как раз тогда я и попал впервые в прорезь прицела Проекта. У Конторы оказалось достаточно стукачей и среди гангстеров, и среди врачей на кордонах во всех суверенных владениях. По уровню осведомленности в нашем нынешнем мире с ней мог соперничать разве что Синдикат.

– Чего мы ждем? – спросил Вартан. – Света, что ли? Давай трогаться. Обойдемся без фонариков. Пока совсем не рассветет я пойду первым, вы за мной. Не потеряемся.

– Вообще-то они нас могут не только пеленговать, но и слышать, – задумчиво произнес Костя.

– Только до границы Территории, – отмахнулся Вартан. – Там их «жучки» лапки откинут в разные стороны. А то, что я в темноте вижу, – они и так знают.

– Тогда там и поговорим, – заключил Игорь. – Пошли!

Неглупый человек стоял, по всей видимости, в основании Проекта, определив первую зону поиска кандидатур среди удачливых игроков. Не просто удачливых, но удачливых постоянно и, самое главное, незаметных в своей удаче. За исключением того самого случая я никогда не играл в карты. Вартан же никогда не испытывал счастье за столом рулетки, и потому до встречи на спецобъекте мы не знали друг друга. Свойства зрения Вартана не ограничивались нокталопией – способностью видеть во тьме. Он был живым инфралокатором, именно это качество позволяло ему различать масть и старшинство карты вне зависимости от того, какой стороной она к нему находится. Подозреваю, впрочем, что карты, обращенные ребром, Вартан прочитать бы не сумел, однако его партнерам такое в голову конечно же не приходило. Но главным достоинством Вартана с точки зрения Генерала был, разумеется, иммунитет к Болезни.

– Сколько времени ты провел на Территории? – спросил я.

– Около недели. – Вартан приподнял вещевой мешок и опустил на землю. – Ого! Тяжелый, однако.

Только сейчас я осознал, что армянский акцент из его речи совершенно исчез, и не удивился этому. Здесь, в отсутствие надоевших наблюдателей, ни у кого из нас больше не было необходимости играть и притворяться.

– Я же говорю, что часть груза нужно немедленно съесть, – пробормотал Вартан, откинул клапан, но вытащил из своего мешка не еду, а пистолет с длинным стволом.

– «Стечкин», – хмыкнул Костя, взял у него оружие, повертел в руках и вернул Вартану. – Неплохо, конечно, хотя лично я бы предпочел «клин» или «кипарис». Ладно, как говорится, дареному коню в зубы не дают.

– Не смотрят, – поправил Игорь. Он был занят тем, что готовил к походу Ежика. Тот вскинул мешок одной рукой без малейших усилий, надел лямки на плечи и теперь ждал, пока Игорь подтянет пряжки.

– Кто не смотрит? – выпал из темы Костя.

– Да никто, – ответил Игорь.

– Нечего там смотреть, – сказал свое слово Вартан. – Идти надо, вот и все дела!

– Между прочим, оружие я все же советую приготовить к возможному использованию, – заметил Костя. – Кобура открытая, пристегивается к поясному ремню. Неплохо бы потренироваться малость выхватывать пистолет. Мастерства Билли Кида вам, конечно, не достичь, но хотя бы на уровне деревенского участкового…

Костя был профессиональным военным, единственным в нашей компании. Он был также единственным из своего подразделения, кому удалось выжить, когда то ли свихнувшийся, то ли насмерть пьяный начальник, отдал приказ лупить по Территории из «градов», позабыв о том, что всего час назад сам отправил туда Костин взвод спецназа. Это случилось после той первой атаки с Территории, о которой говорил Генерал. Как выжил Костя, оставалось загадкой, потому что, когда начальника скрутили, спасательная команда смогла обнаружить на месте ракетной атаки лишь обугленные клочки плоти. Костю тогда не нашли. Он появился в расположении части только спустя четверо суток, объяснив, что все это время валялся в лесу без памяти после контузии. Через несколько месяцев, когда всю спасательную команду убила Болезнь, кто-то из Проекта обнаружил, что Костя до сих пор жив. Ему пришлось много хуже, чем нам. Костю содержали в жестком карантине Питомника около двух лет. Он был первым пациентом доктора Анциферова и большую часть своего заключения – до тех пор, пока в Питомнике не начали появляться другие узники – провел практически в полном одиночестве.