Текст книги "Хроники образовательной политики: 1991–2011"

«От НЭПа к НОПу»

Впрочем, уже в первые недели после назначения новой команды обсуждение, равно как и продвижение документов, разработанных вместе с Высшей школой экономики, было прекращено. Александр Асмолов объявил, что новое министерство будет реализовывать новую образовательную политику (НОП), с ходу придумав вполне актуальный в сложившейся ситуации афоризм: «От НЭПа к НОПу». Афоризм трактовали по-разному. Первая версия – оптимистическая: сначала будет проведена экономическая реформа, потом начнется политическая. Вторая – пессимистическая: экономическая реформа провалилась, теперь будет провалена еще и политическая.

Основные принципы НОПа были продекларированы Тихоновым в одном из первых выступлений: равные возможности доступа к получению образования, необходимость непрерывного образования, сохранение национально-культурных традиций в образовании, возможности выбора для регионов, выход на мировые рынки образовательных услуг, приоритет школьного и дошкольного воспитания, привлечение внебюджетных средств при условии прозрачности бюджетов учебных заведений. Новый министр обещал проводить по всем вопросам консультации с профессиональным сообществом и широкой общественностью, привлекая к работе Совет руководителей региональных органов управления образованием.

Впрочем, вполне деловые заявления Александра Николаевича сочетались в его выступлениях с пассажами, свойственными, скорее, его незадачливому предшественнику. «Система образования – это отрасль по производству духовного и интеллектуального потенциала, по наращиванию человеческого капитала», «по производству государственной и социальной безопасности, надежд и уверенности личности», «по производству нового общества, новой жизни, прогресса и социальной перспективы». Человек, вполне, казалось бы, заслуживший репутацию прагматика и либерала, вдруг заговорил шершавым языком плаката: «Только повышение уровня образованности общества создает условия социального благополучия».

В одной из статей министр определил ближайшие задачи, отражавшие лишь незначительную часть идей, обсуждавшихся в 1997 году в ходе борьбы авторов двух концепций:

– мы хотим запустить новый механизм рационального использования имущества системы образования, механизм интеграции, создания региональных центров, кооперации образовательных учреждений в технологические цепи непрерывного образования;

– мы хотим создать в учебных заведениях попечительские советы как органы опеки и спонсорства;

– мы хотим создать механизм распределения госзаказа с прозрачными условиями тендера на его получение;

– мы хотим создать систему общефедерального маркетинга на рынках образовательных услуг, труда и НИОКР, как внутрироссийских, так и зарубежных;

– мы намерены жестко отстаивать поощрительное для системы образования налогообложение;

– мы хотим создать систему образовательного кредитования и страхования;

– мы намерены жестко бороться за заказы на переподготовку демобилизованных офицеров и безработных, а также за заказы на корпоративное обучение;

– мы хотим сделать дистанционное обучение массовым и доступным для широких слоев населения;

– мы хотим перейти на 12-летнюю систему среднего образования.

Примечательно, что ключевой формой привлечения средств в сферу

образования Тихонов считал многоучредительство учебных заведений. Эта идея разрабатывалась с начала 1990-х годов и авторами Концепции организационно-экономической реформы, и другими образовательными политиками левого толка. При этом представители консервативного и умеренного клана активно возражали, утверждая, что за ней скрывается не что иное, как приватизация по Чубайсу. Ректор МГУ Виктор Садовничий в 1996 году заявил мне в интервью, что тех коллег, которые выступали за приватизацию вузов, он навсегда вычеркнул из списка своих друзей (правда, конкретные фамилии Виктор Антонович не назвал).

Ректор МЭСИ Владимир Тихомиров в 1997 году так объяснял принципы многоучредительства на примере своего университета: «У вуза должно быть несколько учредителей. Берем за 100 % его финансовую систему. 10–20 % остается у государства, 10–20 % – у местных властей. А остальную часть берут те, кому мы нужны. Это могут быть и государственные структуры (министерства, ведомства), и частные фирмы. Мы их приглашаем в учредители». Причины того, что переход на новую систему до сих пор не произошел, Владимир Павлович видел в сложившихся традициях: «На протяжении восьмидесяти лет вузы существовали по другим принципам. Государство выделяло ровно столько средств, сколько требовалось. Задача добывать деньги не стояла, более того, это категорически запрещалось… Если вуз отрывается от государственной пуповины, работать будет гораздо сложнее. Ректор должен будет принять на себя обязанности финансиста – приносить деньги, отвечать за все. Мне кажется, что многие просто не готовы к этому. Когда за спиной государство, жить проще. Допустим, профессор требует повысить зарплату. А ректор отвечает: «Извини, государство денег не дает».

Дискуссия о многоучредительстве – пожалуй, первый пример в новейшей истории российского образования, когда в борьбе против вполне здравой и разумной идеи профессиональная общественность использовала, мягко говоря, некорректные полемические приемы. В ход пускали прежде всего подмену понятий (этот опыт был взят на вооружение – в дальнейшем общественность именно так будет бороться и с ЕГЭ, и с профильной школой, и с новой системой оплаты труда). Подменив идею многоучредительства понятием «приватизация», которое в массовом сознании ассоциировалось преимущественно с воровством и обогащением избранных, оппоненты рисовали в воспаленном воображении широкой общественности в лучшем случае коммерческие ларьки в университетских аудиториях. Апрельское письмо Александра Тихонова заместителю председателя Госкомимущества Александру Браверману, в котором министр просил «предусмотреть в проекте программы приватизации возможность преобразования государственных образовательных учреждений в негосударственные на началах многоучредительства с сохранением статуса государства как соучредителя», трактовалось однозначно: реформаторы хотят погубить высшее образование. При этом известные и прописанные в законах ограничения – что вузы останутся некоммерческими структурами, что их нельзя будет перепрофилировать, что там будет сохранен бюджетный прием и проч. – вообще не принимались во внимание.

«Главные обвинения в адрес правительства состоят в том, что оно хочет сделать образование в стране приватизированным и платным, – писала Юлия Ульянова в газете «Сегодня». – Прямых доказательств таких намерений правительства нет, поэтому его вовсю «подозревают». И Тихонов, и премьер-министр Сергей Кириенко на каждом углу твердили, что приватизации в привычном понимании этого слова не будет, но им никто не верил. Летом 1998 года я опубликовал в журнале «Итоги» статью о Тихонове, где честно пытался объяснить читателям, что никакой приватизации министр не замышляет, что многоучредительство – это совсем другая идея, и был очень удивлен, увидев анонс своего очерка на телеканале НТВ: «Министр-реформатор готовится к приватизации вузов». Коллеги-телевизионщики не потрудились даже прочитать текст. А что тогда говорить о ректорах, депутатах и студентах?

В первый же месяц работы Тихонова в должности министра некая Российская ассоциация профсоюзных организаций студентов вузов (РАПОС) направила Борису Ельцину и спикеру Госдумы Геннадию Селезневу официальную ноту, сообщая о намеченной на апрель акции протеста. В интервью «Известиям» заместитель председателя правления этой ассоциации Михаил Мирный заявил: «Министр образования Тихонов создал, по сути, идеальный план по полному уничтожению российской системы вузов. Ставка окончательно сделана на молодого толстосума. Студенты-бюджетники обречены на вымирание. Мало того, что бесплатный прием сокращен на 10 %, еще и плата за общежитие идет вверх мощно и неумолимо, как ракета-носитель. Повышена ставка за пользование учебной литературой. В ближайшие три-четыре года ассоциация ожидает сокращения числа студентов на 40–50 %. Еще лет 10 – и снова будет нужно организовывать ликбезы».

Алексей Кудрин, в то время замминистра финансов, заявил о грядущем сокращении преподавателей вузов. На встрече с представителями РАПОС вице-премьер Олег Сысуев прокомментировал это так: «Не знаю, что происходит с Алексеем Леонидовичем. Я хочу выяснить его меню – может, он ест что-то не то за пределами нашей родины. Мы сокращения преподавателей не допустим». Кто-то из студентов пригрозил: «Если Кириенко в течение недели не встретится с представителями нашей ассоциации, мы во время акций протеста разобьем окна в его кабинете». Комментируя ситуацию в СМИ, Тихонов уточнил, что «фашиствующие организации» призывают студентов к решительным действиям, так что разбитыми окнами в кабинете премьер-министра дело может не ограничиться.

С каждым днем пребывания Тихонова в новой должности становилось понятно, что главный тезис предстоящей реформы, который он предложил вместе с Асмоловым и Кузьминовым, – если не рост, то хотя бы неуменьшение бюджетных расходов на образование – никто не собирается принимать во внимание, да и возможностей для такого принятия попросту нет. Правительство взяло курс на дальнейшее сокращение бюджетных ассигнований на образование. К тому же деятельность команды Тихонова и Асмолова в министерстве ограничивалась декларацией идей реформирования образования – не было разработано никаких конкретных планов, не было принято никаких конкретных мер. Министру не удалось перейти от идеологем не только к конкретным действиям, но даже к проектированию этих действий. Даже если бы вдруг произошло чудо и в системе образования появились деньги, было бы совершенно непонятно, на что их потратить. Именно поэтому команду реформаторов в тот момент покинул Ярослав Кузьминов. Несколько лет спустя в одном из интервью он объяснил свой поступок так: «Я не хотел дискредитировать в глазах людей идеи, которые до сих пор считаю в основе своей правильными».

«Осудить безобразный доклад»

20 мая Тихонов докладывал в Совете Федерации о состоянии и перспективах развития системы высшего образования. Об отсутствии денег на стипендии, зарплаты и коммунальные платежи он в очередной раз долго рассказывал сенаторам. Его прервал голос из зала: «Скажите о реформе. Зачем нам бухгалтерские термины?»

И дальше началось самое интересное. Вместо того чтобы обсуждать конкретные меры, которые собираются принять министерство и правительство, Тихонов заявил: «О реформе можно будет говорить тогда, когда закончится работа комиссии по разработке документов, связанных с реформой. Как вы знаете, эти документы все время обсуждаются в коллективах институтов и школ, в регионах. Они публикуются в газетах. Ведется их доработка. Но прошедшие в декабре слушания, организованные Госдумой, показали, что документы на тот период были крайне несостоятельны. 17 февраля на заседании Комитета Совета Федерации по науке тоже рассматривались эти документы, и они не были признаны состоятельными. Правительству было предложено отложить рассмотрение документов до разработки достаточно четкой и понятной концепции реформирования. Поэтому я не могу сегодня докладывать о документе, который не несет какой-то полезной нагрузки. Есть только отдельные проработки по направлениям и некие концептуальные представления, но это все не носит характера завершенного в целом документа, тем более что нет даже до конца четко определенных перспективных задач, каковые, безусловно, должны быть при проведении реформы…»

Пассаж об «отсутствии перспективных задач» удивил даже видавших виды губернаторов, после чего глава Пермской области Геннадий Игумнов назвал доклад министра «безобразным» и заявил, что тот сознательно уходит от вопроса о реформе высшей школы. «Видимо, в Министерстве общего и профессионального образования не совсем понимают, о чем идет речь в Совете Федерации и о чем сейчас говорят на площадях во многих городах и весях России, – уточнил он. – Речь идет о концепции. Сегодня обсуждается пятый вариант концепции, но ни один из нас ни разу не принимал участия в разработке хотя бы одного из этих пяти вариантов концепции. Концепции как таковой нет. И правительство, и министр Тихонов в своих многочисленных интервью заявляют, что сейчас концепция разрабатывается, и до того, как она будет разработана, до того, как она будет принята и одобрена правительством, никаких действий предприниматься не будет».

Александр Николаевич был вынужден все же кратко сообщить сенаторам направления деятельности, пусть даже языком плаката: повысить качество образования, повысить доступность образования и осуществить повышение мобильности студентов, в том числе территориальной. Заодно он предложил осуществить структурное преобразование вузов «с поэтапным включением в их состав учреждений дополнительного профессионального образования, то есть повышения квалификации, переподготовки, и части учреждений среднего профессионального образования, которые по определенным специальностям имеют право на подготовку специалистов с высшим профессиональным образованием первой ступени».

Впрочем, спорить тут было не с чем, да и сенаторам подобные обсуждения были не особенно интересны – обсуждение, так или иначе, сводилось к деньгам. Вот губернатор Астраханской области Анатолий Гужвин обвиняет министра в том, что по решению министерства с апреля зарплата преподавателей и стипендия студентов снижаются на 60 %. Тихонов невозмутимо отвечает, что соответствующее письмо подписал его заместитель Владимир Галанов в его отсутствие, а, вернувшись, он это письмо отменил. Вот губернатор Томской области Виктор Кресс объясняет, что в Томске, где на 10 тысяч жителей приходится 730 студентов, проблемы содержания системы образования должны решать региональные власти – только долг за отопление на тот момент составлял около 100 миллионов рублей. Тихонов подводит итог: «Вопрос стоит не о характере реформирования – вы это тоже, думаю, прекрасно понимаете, – а о принятии решения: платить зарплату или отключать вузам тепло– и электроснабжение».

26-27 июня в Москве состоялся V съезд Российского союза ректоров с участием Сергея Кириенко, Олега Сысуева и Александра Тихонова (съезд планировалось провести в начале июня, но несколько раз переносили, подстраиваясь под график премьера). Приветственное письмо Бориса Ельцина было выдержано в духе привычной риторики: «не потерять накопленный потенциал, сберечь все лучшее», «создать такую систему образования, которая будет отвечать реалиям времени», «именно с образованием связаны наши надежды на будущее». Ректоры собирались предъявить правительству всевозможные претензии, говорили об угрозе государственности, о предстоящих студенческих волнениях, о том, что Минобразование не сможет держать вузы под контролем. Насколько реальны были эти угрозы? Ректор Международного университета, последний министр образования СССР Геннадий Ягодин комментировал ситуацию так: «Все-таки ректоры – разумные люди. Они понимают, что правительство, как девушка, не может дать больше, чем у него есть. Но Кириенко полезно попугать, и ему не во вред нас послушать».

Напугать, впрочем, не удалось – и ректоры, и члены правительства остались при своем. Дискуссия шла в привычном русле: делегаты съезда предъявляли претензии, сидящие в президиуме оправдывались и раздавали обещания. О возможных направлениях реформы речи практически не было.

Ректоры констатировали хорошо известные факты. Интерес к образованию в обществе растет, равно как и конкурс, и количество студентов и аспирантов. При этом безденежье завело учебные заведения в глубокий финансовый кризис: средства поступают несвоевременно и не в полном объеме, практикуется секвестрирование, вузы несут ответственность по долгам. Вслед за прекращением развития материально-технической базы вузов и свертыванием вузовской науки взят курс на уменьшение числа студентов и преподавателей, сокращение объема и без того скромных социальных благ. «Нарастание кризисных процессов в высшей школе в сочетании с кризисом в экономике и социальной сфере вызвало многочисленные акции протеста студентов и преподавателей. Их массовый характер говорит об обострении социальных проблем в высших учебных заведениях, а применение силы к участникам студенческой демонстрации в Екатеринбурге представляет собой опасный прецедент, предупреждающий об угрозе распространения насильственных форм подавления выступлений студенческой молодежи», – говорилось в резолюции съезда.

Комплекс предложенных съездом мер не содержал ничего нового: необходимость мер по стабилизации экономического положения вузов, погашение задолженностей, увеличение финансирования высшего образования до 3 % от расходной части федерального бюджета, своевременное внесение коммунальных платежей, повышение зарплаты, введение налоговых льгот. Как водится, в постановлении съезда была и риторика: «Считать первейшей задачей современного периода сохранение масштабов и высокого уровня развития образования и фундаментальной науки как одной из решающих предпосылок развития экономики, культуры, укрепления национальной безопасности России».

Экономная экономика

17 июня Сергей Кириенко подписал постановление № 600 «Об утверждении программы экономии государственных расходов». Программа была разработана в соответствии с Указом Президента РФ № 597 от 26 мая 1998 года «О мерах по обеспечению экономии государственных расходов», и значительная ее часть была посвящена образованию. Хотя постановление было принято незадолго до съезда ректоров, его обсуждение началось лишь в июле – после публикации выдержек из программы в профессиональной прессе. Впрочем, дьявольский ореол, который постановление № 600 приобрело в профессиональном сообществе, во многом был создан уже после августовского кризиса, когда все его пункты, касающиеся образования, отменил новый глава правительства Евгений Примаков (что и было поставлено в заслугу и ему, и новому министру образования Владимиру Филиппову).

Справедливости ради стоит отметить, что некоторые меры экономии, определенные в постановлении или предложенные постановлением на будущее, не являлись столь уж катастрофическими и разрушительными для системы образования. Например, программа предусматривала упорядочение условий оплаты труда и численности членов президиумов и работников аппаратов президиумов российских государственных академий, в том числе Российской академии образования. Численность этих самых работников было решено сократить не менее чем на 20 %, а высвободившиеся средства направить на повышение зарплаты оставшимся. На фоне вполне обоснованной критики ситуации в РАО, эффективность работы которой вызывала и вызывает сомнения, эта мера выглядела вполне логично.

В условиях реальной нехватки бюджетных денег расчетное число студентов вузов, приходящихся на одного преподавателя, также можно было свести «в среднем» к показателю 1:10 «дифференцированно, в зависимости от профиля учебного заведения». В учреждениях НПО-СПО годовая нагрузка 800 часов на ставку преподавателя также не выглядела ужасающей. Еще одна идея – реорганизация вузов путем слияния разнопрофильных вузов и ссузов, преобразование их в университеты – была отнюдь не криминальной и вполне может считаться прообразом идеи федеральных университетов. Другая идея – поэтапная передача на региональный кошт значительной части учреждений начального и среднего профессионального образования – была фактически реализована уже при Владимире Филиппове и Андрее Фурсенко. Постановление № 600 вполне в духе идеи многоучредительства предлагало передавать в регионы также часть вузов, «ориентированных преимущественно на региональные рынки труда», но к реализации этой идеи даже не пытались приступить. В документе было сказано о необходимости отменить ограничения на платный набор в вузы по специальностям повышенного спроса (экономика, юриспруденция), и впоследствии это вполне безболезненно было сделано.

Впрочем, были в постановлении и такие меры, которые иначе как крохоборством назвать было нельзя и которые вполне обоснованно вызвали бурю негодования в учительской среде. Ссылаясь на никому не известные документы и прикрываясь словесной шелухой, авторы программы экономии урезали и без того мизерные официальные доходы работников системы образования: «На основе инвентаризации условий оплаты труда выявлены отклонения от действующих норм оплаты, которые требуют упорядочения. К ним относятся: надбавки и доплаты за классное руководство, за проверку письменных работ, за заведование учебными кабинетами и лабораториями, введенные на основании письма Минобразования России от 18 июня 1991 г. № 187/4-14ПК в качестве обязательных. Указанные выплаты в соответствии с постановлением правительства Российской Федерации от 14 октября 1992 г. № 785 «О дифференциации в уровнях оплаты труда работников бюджетной сферы на основе Единой тарифной сетки» являются стимулирующими и должны устанавливаться организациями самостоятельно при наличии необходимых средств».

В постановлении № 600 было немало других непопулярных мер – от упразднения доплат за должность «старший» (преподаватель, научный сотрудник) на основании того, что ее обладатели не имеют людей в подчинении, до сокращения стипендий студентов на 30 %. Совершенно кощунственным выглядел и пункт о «подготовке предложений о возмещении студентами затрат на содержание объектов социальной сферы учебных заведений, обеспечивающих оказание коммунальных, бытовых и других услуг, непосредственно не связанных с учебным процессом, и использовании в качестве дополнительного источника повышения платежеспособности обучающихся вторичной трудовой занятости студентов и системы социального образовательного кредита». В ситуации, когда образовательное кредитование не было развито вообще, авторы постановления открытым текстом предлагали студентам независимо от возраста, профиля и формы обучения отправляться на заработки.

Как водится, постановление обрастало слухами и домыслами. В СМИ прошла информация о том, что нагрузка учителя, работающего на ставку, будет увеличена с 18 до 24 часов, что на самом деле не было зафиксировано ни в одном официальном документе.

Реакция широкой общественности не заставила себя долго ждать. «Если вы считаете, что программа экономии окончательно разрушит систему образования, довершит превращение педагогов в нищих, напишите нам «письмо премьеру». Чем больше ваших «голосов»-писем прозвучит, тем больше шансов, что многие идеи этой программы не превратятся в реальные действия», – витийствовала «Учительская газета».

♦ Внимательно изучили постановление № 600, стало обидно, горько и страшно за свое будущее, будущее детей. Мы работаем в сельской средней школе. Ее построил в 1895 году священник Боголюбов, он заботился о просвещении крестьянских детей. Учителя тогда имели и зарплату, и жилье. В наше же время все делается для того, чтобы уничтожить школу, унизить учителей. Программа экономии, предложенная премьером, окончательно разрушит систему образования, а педагогов превратит в нищих и безработных. Из 19 учителей нашей школы практически ни один не может иметь полную ставку, а значит, обречен на нищету. Вы, господин премьер-министр, решили экономить на самых «богатых»? (Учителя Кромбыковской средней школы, Кромские Быки, Льговский район, Курская область). (К слову заметим, что в школе в тот момент явно не помешало бы провести оптимизацию штатов и, возможно, задуматься о ее присоединении к более крупной школе в качестве филиала.)

♦ Комитет по науке, культуре, образованию Тульской областной думы выражает протест по поводу разрушительной политики нашего правительства в области образования. Все перечисленные меры ведут к полному развалу материально-технической базы системы образования. Они наносят последний, сокрушительный удар по морально-психологическому состоянию униженного, обворованного, обманутого учителя (см. Указ президента № 1 «О первоочередных мерах по развитию образования»). Осуществление мер, указанных в постановлении № 600, направлено на удушение российской науки. Если сегодня школа еще дает знания, воспитывает молодежь, то это не благодаря, а вопреки всему, что делается в стране. Постановление приведет учительство на рельсы, а общество – к полной деградации (В. Мишина, заместитель председателя Комитета по науке, культуре, образованию Тульской областной думы).

♦ Антиобразовательная программа правительства отбирает у работников училищ половину зарплаты. Уже в начале июля во все училища Брянской области пришли строгие лимиты на выделение бюджетных средств без учета проверки тетрадей, классного руководства, премиальных. В то же самое время министр труда обещает повысить зарплату всем бюджетникам. Зачем ее повышать, когда эту не дают вовремя да еще урезают? Почему депутатам увеличивают оклады, а у учителей, мастеров отбирают последние копейки? Никакой экономии не будет, а только произойдет крах системы образования, а значит, всплеск криминала. То, что отобрали у учителей, у детей, вынуждены будут отдать милиционерам, чтобы те остановили вал преступности. Ведь каждому нормальному человеку ясно, что не надо экономить на образовании. Но почему это не ясно Кириенко, Сысуеву, Задорнову? (Л. Лашина, М. Петровский и другие работники профессионального училища № 32, всего 130 человек. Почеп, Брянская область).

Примечательно, что Министерство образования умело дистанцировалось от постановления № 600. «Минобр был против, но Минфин настоял на своем» – так оправдывала Тихонова «Учительская газета», в тот период (как, впрочем, и в дальнейшем) фрондирующая исключительно в отведенных министерством рамках. При том что ответственность за постановление правительства де-юре несет исключительно человек, его подписавший, имена реальных авторов остаются загадкой. Помнится, пиарщики Тихонова объясняли мне, что их шеф не имеет к документу никакого отношения, в момент его принятия он был в отъезде, да и вообще их министерство тут ни при чем – дескать, документ придумали не имеющие отношения к образованию финансисты. (Позже министр Владимир Филиппов объяснял мне, что пункты, касавшиеся экономии в системе образования, по определению не могли быть придуманы в Минфине: тамошние чиновники не разбираются в вопросах оплаты классного руководства, проверки тетрадей и заведования кабинетами, это прерогатива исключительно экономистов Минобразования.)

В середине июля Александр Адамский в статье «До свидания, школа?» написал так: «Школа в самом широком смысле слова – и детские сады, и университеты, и особенно начальное профессиональное образование – в России находится на грани остановки… Около четырех десятков миллионов учащихся первого сентября могут остаться на улице. А около трех миллионов педагогов тоже окажутся на улице, но в организованных колоннах протестных, как теперь говорят, акций. Удивительно, но правительство делает все, что от него зависит, чтобы это произошло».

Олег Сысуев обратился к руководству Всемирного банка с просьбой выделить кредит в поддержку реструктурирования системы образования России «в соответствии с имеющимися социально-экономическими условиями», речь шла о сумме около 600 млн долларов. Скандально известный в те годы журналист Антон Зверев предложил в «Новых Известиях» «взять все и поделить»: получить эти деньги на реформу образования, а на самом деле раздать их учителям. Правительство лихорадило: Олег Сысуев заявил, что пункт постановления № 600 о надбавках и доплатах учителям и преподавателям будет дезавуирован. В преддверии августовских педагогических совещаний ни о какой реформе образования уже не вспоминали: все думали о том, как бы выжить.

«Тезис о том, что государство под предлогом реформы хочет попросту уморить безденежьем бесплатное образование, после чего в стране останется только частное образование, обосновать несложно. Реформаторские потуги пришлись на пору сокращения бюджетных ресурсов. И сейчас развести между собой собственно реформаторские мероприятия и авральное сокращение финансирования очень трудно», – писала Юлия Ульянова. Как сказал председатель Законодательного собрания Омской области, «прошу не спешить с этой реформой – не надо, денег все равно нет».

Министр образования оказался заложником сложившейся ситуации. Не имея ни материальных ресурсов, ни команды экспертов, ни адекватных исполнителей, Тихонов выглядел невзрачно. Глава Совета Федерации Егор Строев от имени губернаторов сказал ему так: «Мы, конечно, всегда с уважением относимся к министру образования, каждый из нас и к науке относится хорошо. Но вы выступаете неадекватно обстановке. Вы ее действительно еще не ощущаете, не понимаете, что на самом деле происходит в России».