Текст книги "Любили мы, любили нас…"

Борис Свердлов
Любили мы, любили нас…
Стихи

«Утопает станция в цвету…»

 
Утопает станция в цвету…
Ветер на перроне, как метельщик,
Разметает эту красоту,
Но её становится не меньше.
 
 
Я иду и слышу дальний свист.
Где-то там грохочет электричка.
На стоянке крутится таксист,
Что готов сорваться за наличку.
 
 
Снова я валяю дурака,
Не топчусь, не маюсь, не встречаю.
Я – в буфет, где мне наверняка
Вновь нальют общественного чаю.
 
 
А к нему, как водится, сто грамм
Подниму с подвыпившим соседом —
– За любовь!
– За Астрахань!
– За дам!
И за то, что никуда не еду.
 

«В невод, расставленный небом…»

 
В невод, расставленный небом,
Звёзд угодило сполна.
Словно видение в белом,
Плещется в речке луна.
 
 
Листья пока не опали.
Светел и чист водоём.
То, что на сердце, едва ли
Кто-то узнает потом.
 
 
Не расскажу, не покаюсь
Даже в горячем бреду.
Хоть и по самому краю,
Краю обрыва иду.
 
 
Это судьба – не иначе
Так и ведёт за собой.
Снова швырну наудачу
Камень по глади речной.
 
 
В сердце – ни злобы, ни гнева.
Снова я скромен и прост.
Небом расставленный невод
Полон серебряных звёзд.
 

«Как будто не было вины!..»

 
Как будто не было вины!
Стою в раздумье на затоне
И отражение луны
Я пропускаю сквозь ладони.
 
 
Один пред небом. И закат
Мою излечивает душу.
За частоколом пышный сад
Пролезть пытается наружу.
 
 
Он волю видит наяву!
Она и мне дороже рая.
Два спелых яблока сорву
И угощу тебя, родная!
 
 
Неужто мы их не съедим
Пред наступающим рассветом?
Но я пока ещё один.
И только думаю об этом.
 

«Скорый»

 
Опять за синим косогором
Сомлеют алые лучи.
И в тёмный час, покинув город,
По рельсам «скорый» застучит.
 
 
И, оглашая полустанок,
Он не замедлит мощный ход.
Лишь в пустоту ночную канув,
С гудком и грохотом пройдёт.
 
 
И пролетит, и не заметит, —
Ему другая цель дана! —
Как задрожат при лунном свете
Окрест старинные дома.
 
 
И вздрогнет в комнате посуда.
И с чашкой чокнется графин.
Средь отдыхающего люда
Проснётся кто-нибудь один
 
 
И, покряхтев, мужик от злости,
Пошлёт по матушке его…
Лишь на заброшенном погосте
Он не разбудит никого!
 

Новогоднее

 
Зима свирепа! Вьюга-вражина!
Скамейка, сало, самогон…
И мой окурок непогашенный
Дух испустил под сапогом.
 
 
Лежат снега со знаком качества.
Ночь новогодняя хмельна.
Все наши милые чудачества
Её потешили сполна.
 
 
И даже бомж с котомкой рваною
У ёлки славит новый год,
Забыв на миг судьбу поганую,
Что к безысходности ведёт.
 
 
Гуляет чернь и власть законная,
Хотя пред Богом все равны.
Грядёт российское, исконное
Похмелье с привкусом вины.
 
 
И мы с тобой, такие праздные:
Беспечна ты – и счастлив я.
… А впереди – дороги разные
И жизнь у каждого своя!
 

«Звёзды на нитях невидимых…»

 
Звёзды на нитях невидимых
В люльке качают луну.
В милой родимой обители
Вновь я душой отдохну.
 
 
Лето в ладоши отхлопало
И унеслось в синеву
Листья с высокого тополя
Тихо слетают в траву.
 
 
Что вы летите, родимые,
Видно, почуяли срок?
Мыслями необратимыми
Нынче наполнен мой слог.
 
 
В мир, что доселе неведомый,
Мне не дано заглянуть.
Только земными победами
Я продолжаю свой путь.
 
 
Тайны хранит мироздание.
Чей-то послышался вдох.
Может, в небесном мерцании
Грех отпускает мне Бог?
 

«Снова каруселит бабье лето…»

 
Снова каруселит бабье лето.
В парке пахнет прелою листвой.
Только с грустью смотрим мы на это
И уже прощаемся с тобой.
Ты молчишь и слёз своих не прячешь.
Ветер ловит капли налету.
Возвращайся, милая, – иначе
Без тебя я просто пропаду!
Скоро занавесит тёплый вечер
Золотым закатом небосвод.
Только успокоить сердце нечем,
Что в груди колотится и жмёт.
Чувствует грядущую разлуку
Наяву, увы, а не во сне
Я бы мог расстаться с лучшим другом,
Но с любимой – как расстаться мне?
Видно, навсегда, а не надолго
Разлучить торопится судьба,
Потому так жалобно над Волгой
Стонет теплоходная труба.
Ничего слова уже не значат.
Всё равно шепчу их, как в бреду:
– Возвращайся, милая, – иначе
Без тебя я просто пропаду!
 

«Секира месяца сечёт,..»

 
Секира месяца сечёт,
Срубая звёзды с небосвода.
А жизнь отсчитывает счёт,
Перебирая год за годом.
 
 
О, скоротечность бытия!
И где ты, юная беспечность?
Своё безмолвие тая
Не открывает тайны вечность.
 
 
И ни к чему уже слова,
Когда тебя берёт за душу
Всей этой ночи синева
И заставляет только слушать.
 
 
Я слышу шорохи листвы,
Что опадает постепенно.
Но не склоняю головы
Пред увяданием и тленом.
 
 
И мне не нужен тот покой,
Что вечно царствует над миром,
Когда сечёт над головой
Лихого месяца секира.
 

«Хмуро в городе, печально,..»

 
Хмуро в городе, печально,
Беспросветно даже днём.
Мы с тобой в уютной чайной
Чёрный чай из чашек пьём.
 
 
За окном туман и слякоть.
Давит серость бытия:
Ты по мне не будешь плакать.
У тебя в душе не я.
 
 
Вспоминать о прошлом глупо.
Утерев чаинки с губ,
Я смотрю в окошко тупо
На угарный дым из труб.
 
 
На промокший под забором
Одинокий дикий куст.
Только с плеч сползёт не скоро
Тех воспоминаний груз.
 
 
Вот и всё – душа пустая!
Снова в жизни перекос…
Ты счастливая такая,
Что обидно мне до слёз.
 

«Небесам вечерним ничего не надо…»

 
Небесам вечерним ничего не надо
Кроме невысоких серых облаков.
Я в саду осеннем на листву присяду
Ту что завтра ветер разметать готов.
 
 
Пожелтела крона, под которой прячусь.
Обошла деревья осень неспеша
И в лукошке старом унесла удачу —
Поздно спохватилась сонная душа.
 
 
Только не горюю, потому что знаю:
Непогода скоро затоскует зло.
Я смотрю, как птицы, собираясь в стаю
В потемневшем небе встали на крыло.
 
 
А лучи заката гаснут над Кутумом.
Стынут, словно угли, в каменке печной.
Я сижу спокойно со своею думой
И деревья стоя шепчут надо мной.
 

«Я к Волге привязан!..»

 
Я к Волге привязан!
И пусть повторюсь,
Коль просится фраза:
«О, Волга! О, Русь!»
 
 
Над волжской водою
На пирсе стою
И радость не скрою
В родимом краю.
 
 
Есть реки Сибири,
Есть Днепр и Дон,
И есть в этом мире
Родительский дом.
 
 
И дом, и заборы,
И сад наяву,
И город, в котором
Свой век доживу.
 
 
Всё чувствую разом.
Бьёт сердца набат!
Я к Волге привязан
И этому рад.
 

«На родине моей,..»

 
На родине моей,
На самой-самой малой,
Где тополя весной
Роняли тихий пух,
Давно, уже давно
Там детство миновало,
Лишь улицы хранят
Его веселый дух.
На родине моей
Цвели когда-то вишни,
И ветер разгонял
Вовсю легчайший цвет…
Те вишни отцвели.
Наверно, время вышло,
Их горестный закат
Необратим в рассвет.
На родине моей
Сегодня я прохожий.
Наверное, судьбой
Мы чем-то схожи с ней.
Года, как жернова,
Её мололи тоже…
Я помню… Я пишу
О родине моей.
 

Улица детства

 
Красная улица, Красная школа…
Всё это было за Красным мостом.
Брошенный сад за сплошным частоколом,
Рядом часовня под ржавым крестом.
 
 
Рыхлой дорогой шагаю по валу,
Памятью думную душу лечу…
В церкви, которая здесь устояла,
Надо поставить сегодня свечу.
 
 
Только за то, что мы жили в соседстве,
Ночь напролёт целовались с тобой…
Часто теперь вспоминается детство,
То, что умчалось по улице той…
 
 
Красная улица, Красная школа —
В сердце опять непонятный прокол!
Сад на ветру, одинокий и голый,
Нет частокола, сгорел частокол…
 

«Самая милая, малая…»

Памяти родителей

 
Самая милая, малая
Родина в сорок дворов.
Здесь меня дедушка баловал,
Здесь был родительский кров.
Улица детства, околица,
Встречу ли вас на пути?
Светлыми чувствами полнится
Взрослое сердце в груди.
Ныне дорога не пыльная —
Нету былой колеи.
Словно дождями обильными
Смыло пенаты мои.
Где вы, дома деревянные?
Где у реки ветряки?
Время пришло окаянное,
Темное время тоски.
Раньше витал по обители
Запах акаций и роз…
Розы куплю и родителям
Я отнесу на погост.
И помяну над могилою
Добрых моих стариков…
Где ж ты, окраина милая, —
Родина в сорок дворов?
 

«Кинотеатр „Родина“,..»

 
Кинотеатр «Родина»,
Золотой Затон.
На лотках смородину
Продают в сезон.
 
 
Паутины кружево
Ткёт сентябрь в дар.
Стонет перегруженный
Утренний базар.
 
 
В осень ладно стрижены
И стройны в тиши —
Тополя над крышами
Ныне хороши!
 
 
Воробьи на улице
Прячутся в кусты.
Над рекой сутулятся
Старые мосты.
 
 
Говорю, не хвастая,
Что горжусь судьбой.
Это – наша Астрахань!
Это – город мой!
 

Началово

 
Как много нынче снега талого
По всей дороге развезло…
Я на попутке до Началово Спешу в старинное село.
Не снять мне напряженья нервного
Воспоминаний тяжек гнёт:
Отсюда, в зиму сорок первого,
Простившись, дед ушёл на фронт…
И бабка, занятая спицами,
Мне в детстве баяла про то,
Что похоронка чёрной птицею
Влетела в дедово гнездо.
Но только пуля проворонила,
Наверно, дрогнула рука, И похоронка похоронена
На дне большого сундука…
А дедов дом, что у обочины,
Стоит, как страж; своей судьбы.
И только окна заколочены,
И дым не вьётся из трубы.
 

Праздник любви

 
Мы говорили долго ни о чём
В полупустом кафе у переправы,
И пили джин, настоянный на травах,
Закусывая сдобным куличом.
 
 
А над рекой волнующий закат
Вовсю тиранил тающие тучи.
Хотелось быть отчаянно везучим
И озорным, как много лет назад.
 
 
Пасхальные весёлые деньки!
С тобой мы похристосовались славно.
И волны Волги скатывались плавно
От наших ног по берегу реки.
 
 
Ты говорила: «Бога не гневи!
Для нас одних Семнадцатая пристань!»
И тишина, и даже вечер мглистый
Сегодня стали праздником любви!
 

«Хан имя дал дочурке – Астра!..»

 
Хан имя дал дочурке – Астра!
И, по легенде, важный хан
Назвать велел приказом властным
У моря ханство – Астрахан!
 
 
Из уст в уста легенда эта
В своей красе звучит порой.
Был хан, наверное, поэтом
С большой лирической душой.
 
 
Но жизнь меняется, однако,
И кто б не правил у руля,
Наш Астрахан стал с мягким знаком,
И все дороги – от кремля.
 

День рыбака 1973 года

 
Праздничная пристань,
Солнечный бульвар.
Шумные туристы,
Вечный «Солнцедар».
 
 
Прямо у забора
Пистолетный тир.
Выдыхает город
Духоту квартир.
 
 
Солнце жарит. Жажда.
Праздник рыбаков!
Нынче выпить с каждым
Я из них готов.
 
 
Полная свобода
В полыханье дня,
Даже «Соки-воды»
Не спасут меня.
 
 
На причале густо.
Льёт народ волной.
Жаль, в карманах пусто.
И – пора домой.
 

«Брод»

Олегу Севастьянову

 
Мои друзья, мы вспомним «брод»,
И Братский сад, и перекресток.
Я там бродил, как блудный кот, —
Большеисадинский подросток.
 
 
Стакан алжирского вина,
А на закуску – сигарета.
И говорил, как вся страна:
«Спасибо партии за это!»
 
 
И остывал под вечер зной,
Мы шили весёлою оравой,
И я кудрявой головой
Крутил налево и направо.
 
 
О, сколько милых, юных дев!
О, сколько нежности и страсти!
На миг от счастья обалдев,
Моя душа рвалась на части.
 
 
Любили мы, любили нас…
Над Братским садом ветер хлёсток.
Хочу спросить: «Который час?…»
Пуст перекрёсток…
 

«В семидесятых не было застоя…»

 
В семидесятых не было застоя
И партия не портила народ.
Умчалось это время золотое,
Умчалось вместе с юностью… и вот…
Никак воспоминанье не остынет,
И написать мне хочется давно
О грузчиках, что в винном магазине
Из-под полы толкали нам вино.
У «Моники», забыв про рестораны,
Ни перед кем не чувствуя вины,
Сдвигали мы граненые стаканы,
Как граждане заботливой страны.
А в них плескалось красное, сухое,
Грузинское, из мутных «конусов»*.
Мы за любовь у стойки пили стоя,
Не исключая крепких русских слов…
Я знаю, что печалиться не надо.
И новый век другим пророчит взлёт.
Но почему закат над Братским садом
Мне до сих пор покоя не даёт?
 

«Степная Русь! Святое устье!..»

 
Степная Русь! Святое устье!
Парит над Каспием восход.
И взморье с материнской грустью
В укромье лотос бережёт.
 
 
Руси форпост. Оплот державы
Народы южные сплотил.
Мой край, тебе прибудет славы
От караванного пути!
 
 
Моё родное понизовье
В барханах вечного песка
В степи, у моря в изголовье,
Да будет славно на века!
 
 
Пусть волны Волги катят плавно
До самой пристани родной.
Тебе, мой кремль, не вижу равных,
Горжусь я, Астрахань, тобой!
 

«На Лебедином озере туман…»

 
На Лебедином озере туман
Расходится и тает понемногу.
И лебедь, продолжая свой роман,
Зовёт подругу в дальнюю дорогу.
 
 
Великолепен города уют
В дремотный час стихающего гуда.
Старинные часы на башне бьют,
Опаздывая вечно на минуту.
 
 
Всё чередом, как было, так и есть:
Старинный стиль хранят ещё Исады.
Мой милый город, я с тобой, я здесь
И ничего мне более не надо.
 
 
О, Астрахань, судьба моя и рок,
И Родина от центра до задворок.
И если покидаю твой порог,
То знаю, что как сын тебе я дорог.
 
 
Над городом опять задул Норд-Вест.
Лист за листом слетает на запруду.
А вдалеке над колокольней крест
Хранит всех нас и Кремль, подобный чуду!
 

Астрахань

 
Что же вы шумите, тополя?
С ветром вечным спорите без толку?
Я со стен старинного Кремля
Вижу вас, и дальше вижу Волгу
 
 
Вижу, как пожухлую листву
Встряхивает ветер под ногами.
Город мой, в котором я живу
Исчисляет летопись веками.
 
 
Перед взором, стаями паря,
Птицы собираются к отлету.
Снова подмастерья октября
Город покрывают позолотой.
 
 
Всю, как есть, мою степную Русь
Вобрало единственное слово.
Если в этом мире повторюсь,
Повторюсь я в Астрахани снова!
 

«Мы раскурили трубку мира…»

 
Мы раскурили трубку мира
С душистым, терпким табаком,
И нас неспешно озарила
Луна чудесным серебром.
Ночь потеснила тёплый вечер,
На яхте парусом шурша,
И нашей радовалась встрече
Моя ранимая душа.
Водили звёзды хороводы
И отражались на воде.
Кто здесь не чувствует свободы,
Тот не найдёт её нигде.
По капле выпили без тоста,
И каждый знал наверняка,
Что где-то там сливались просто
И это небо, и река,
И мелкий плёс, что еле виден,
И дерева на берегу В одну родимую обитель,
Жить без которой не смогу.
 

«Февраль прошёл. Остатки снега…»

 
Февраль прошёл. Остатки снега
Теплынь подлижет языком.
Зима, уставши от набегов,
Уже сошла за окоём.
 
 
И вот на белом ледоколе,
Ломая льдины пополам,
Весна блаженствует на воле,
Как захмелевшая мадам.
 
 
И ветер, взвинченный от счастья,
Как никогда, был верен ей,
Он тучу чёрную на части
Порвал, чтоб стало посветлей.
 
 
Куда ни глянь – на женских лицах
Уже искрится новизна…
И вправду, как тут ни влюбиться,
Когда на улице весна!
 

«Есть, наверное, счастье в том,..»

 
Есть, наверное, счастье в том,
Что душа и жизнь едины.
И листает день за днём
Память давние картины.
 
 
Здесь когда-то юный я
И любил, и куролесил.
Нежной страсти не тая,
И беспечен был, и весел.
 
 
Далеко мой дом и сад,
Тут и солнце светит ленно,
Волны весело штормят,
Омывая берег пеной.
 
 
Разбежаться, что ли, мне
И поплыть туда, – поверьте,
Где на синей глубине
Судно плещется на рейде.
 

«Оседает солнце в скалах,..»

 
Оседает солнце в скалах,
Морем пахнет небосвод.
У высокого причала
Пассажиров судно ждёт.
 
 
Наслаждаясь горькой трубкой,
Как один из могикан,
Смотрит вдаль из вечной рубки
Мир познавший капитан.
 
 
Он прошёл морские мили
Я протопал пол-земли,
Где его ветра носили,
Там меня пути вели.
 
 
Он опять с людьми и грузом
Порт покинет – спору нет!
Взглядом Робинзона Крузо
Я гляжу ему вослед.
 

«На главную почту я нынче…»

«Пока в астраханском крае

Жив хоть один коммунист,

Устье реки Волги было, есть и будет советским…»

(С. М. Киров)

 
На главную почту я нынче
По самой советской централи.
Где каменный Киров у всех на виду
Стоит на своём пьедестале.
 
 
Навеки закован в железобетон,
Увенчанный правдой и ложью,
Над ним лишь листва обрывается с крон
И нежно ложится к подножью.
 
 
Вот снова кружится и падает лист
С какой-то неведомой грустью…
Не смог отстоять ни один коммунист
Родное советское устье.
 
 
Лишь память осталась и памятник сей!
Смотрю – и становится тяжко.
Никто не гоняет над ним голубей,
Что гадят ему на фуражку.
 

«Судьба – сплошные сквозняки. …»

 
Судьба – сплошные сквозняки.
Друзей и недругов немного.
И если пьянка от тоски,
То лишь любовь одна от Бога.
 
 
Что для меня есть в слове том:
Моя любимая, а дальше?…
И мать, и Родина, и дом
Всё в слове том, без капли фальши.
 

«На небесной сковородке…»

 
На небесной сковородке
Подгорает лунный блин.
Я иду простой походкой
Вдоль по насыпи один.
 
 
Травы – справа, рельсы – слева,
Неужели западня?
И созвездье нежной «Девы»
Игнорирует меня.
 
 
Мне взаимности не надо.
Бог с тобой, другим свети.
Пусть немые звёзды стадом
В Млечном тянутся пути.
 
 
Ветер вновь задует спичку.
Он, как я, слегка хмельной.
Очень жаль, что нет наличных
Ни копейки за душой.
 
 
Небо делится на части
Как душа – на тьму и свет…
Может, в дом стучится счастье?…
… А меня-то в доме нет.
 

«Метёт под старый Новый год,..»

 
Метёт под старый Новый год,
Беснуется метель!
Что за собою принесёт —
Мороз или капель?
 
 
На ветер пыжится пурга,
И ей покоя нет.
И дом, и город, и река —
Один-единый цвет.
 
 
Белым-бело. Удивлены?
Быть может, потому
Я это чудо новизны,
Как Божий дар, приму!
 

Ноябрьская демонстрация

 
Утро. Площадь. Панорама —
«Ленин, Партия, Народ».
Мамы все помыли рамы,
Приготовились, и вот…
 
 
Сверху вождь глядит устало
На толпу и на тюрьму,
Но спуститься с пьедестала
Не дозволено ему.
 
 
Потому что над колонной
Возвышаются как раз,
Нарисованный Будённый
И, конечно, Карл Маркс.
 
 
Согласитесь, не убудет,
Коль нести пришла пора
Мимо «дядей» на трибуне
С пьяным выкриком – ура!
 
 
В дальнем прошлом эти лица…
Послесловие за сим:
Может, это повториться?
Может. Если захотим!
 

 «В эту ночь мне не пишется вовсе…»

Дочери Наташе

 
В эту ночь мне не пишется вовсе…
Тускло светит фонарь за окном,
Где бедовая бесится осень,
Разметая листву помелом.
Под забором ютится собака,
Прикрывая собою кутят.
Над общественным мусорным баком
Обречённо вороны галдят.
В сердце нет ни веселья, ни боли,
Ни стихов… Выхожу на крыльцо.
Тощий месяц от холода, что ли,
В тёмном небе свернулся в кольцо?
Мчится поезд товарный по рельсам,
И куда его ночью несёт?
Видно, в городе осени тесно,
Хороводит всю ночь напролёт.
Может, мне одному и не спится.
Невесёлые думы о том,
Что из рук упорхнула синица
В небеса с молодым журавлём.
 

 «Взлохмаченный ветер…»

 
Сам чайханщик с круглыми плечами,
Чтобы славилась пред русским чайхана,
Угощает меня красным чаем
Вместо крепкой водки и вина…
 

Сергей Есенин

 
Взлохмаченный ветер
Разбился о ставни,
Остатки листвы
Притащив за собой…
Так осень сдаётся
Последней заставой,
И ночью застава
Не выдержит бой!
Её ещё слышу,
Как сердцебиенье,
Её ещё вижу
В промокшем саду.
Накликала осень
На душу волненье,
Такое волненье,
Которое жду.
 

В чайхане

 
Послав проклятие вину,
Заходим с другом в чайхану.
В прекрасном городе Баку
Попить чайку.
 
 
А в чайхане звучит «мугам»,
Чайханщик чай приносит нам.
Цвет чая, словно цвет зари, —
Благодарим.
 
 
Возможно, в этой чайхане
Слагалась песнь о Шаганэ?
Припоминаем в суете
Мы строчки те…
 
 
О фонарях, что краше звёзд
В стране, далекой от берёз,
Где величавы до сих пор
Вершины гор.
 
 
Хотя б одну из этих строф
Здесь повторить любой готов.
Их повторяет весь Кавказ
Уже не раз
И друг читает нараспев,
От чая чуть порозовев.
Я напоследок, как смогу:
– Прощай, Баку…
 

 «Может, я покину дом,..»

 
Может, я покину дом,
Плюну на карьеру,
Под степным, большим бугром
Отыщу пещеру.
 
 
Мягких веток постелю,
В тишину залягу.
И всем сердцем полюблю
Ручку и бумагу.
 
 
Под струящийся рассвет,
Сквозь ночное сито
Напишу тебе сонет
О любви забытой.
 
 
И о том, что обо мне
Вспоминаешь редко…
И забудусь в кратком сне
На зелёных ветках.
 
 
На ветру моя тетрадь,
Как подранок-птица,
Будет долго трепыхать
Крылышком страницы.
 

 «Невод жизни тяну наудачу,..»

 
Невод жизни тяну наудачу,
Вместо счастья – заботы одни.
Вовсе ясное небо не значит,
Что продолжатся светлые дни.
 
 
Задеру свою голову к выси,
Оглянусь на пространство и мрак,
Среди звезд что сверкают, как бисер,
Отыщу свой таинственный знак.
 
 
Совершенство души так далёко!
Я под черной небесной парчой
Ту звезду, что всегда одинока,
Представляю сегодня свечой.
 
 
Присмотрюсь и воскликну: – «Всевышний!
Где он, верный и праведный путь? —
Я в саду распустившейся вишне
Позавидовал нынче чуть-чуть».
 
 
А потом помолчу. И присяду
У калитки под ржавым замком.
Как и прежде, от старого сада
Чуть потянет ночным холодком.
 

Записка

 
Я во вторник или в среду
Обязательно приеду.
Ты покрепче запирайся
И на лавочке не жди,
Всем соседям улыбайся,
В ожидании не майся
И в любви своей не кайся,
Огород не городи.
Я во вторник или в среду
Обязательно приеду,
Обязательно прибуду,
Хоть пешком к тебе приду.
Привезу подарков груду,
Помогу помыть посуду.
К твоему привыкну гуду…
И под вечер пропаду!
 

 «К очарованью женщины одной…»

 
К очарованью женщины одной
Я не могу восторженно стремиться,
Пустые будни вечные со мной,
Как в прозе невесёлые страницы.
 
 
Пусть возраста пока не пышный срок,
Но тянет жизнь вторую половину…
Бурлящий по весне реки поток
Со временем становится невинным.
 
 
И ничего сейчас не изменить,
И прошлых чувств растрачено немало.
Моей душе, по сути, может быть,
Очарованья просто не хватало.
 

 «Раскупают розы на морозе…»

 
Раскупают розы на морозе
В предвкушенье встречи женихи.
Я все время думаю о прозе,
А на сердце грустные стихи.
 
 
А мороз все яростней и круче
Обостряет чувство красоты.
Неужели больше не получит
От меня любимая цветы?
 
 
Нежные, на самых длинных ножках,
Мне напоминавшие зарю,
Розы, пусть замерзшие немножко,
Все равно любимой подарю!
 
 
Подарю без лент и целлофана
Таинства и нежности секрет.
Ты меня когда-то целовала.
Нынче поцелуешь или нет?
 

 «Пожалуйста, подумай обо мне…»

 
Пожалуйста, подумай обо мне
И не спеши довериться другому.
Иду к тебе по высохшей стерне
К невесть куда плывущему парому.
Паром и я, и вечная вода,
И старая заброшенная пристань Все это растворяется, когда
Вступает вечер сумеречный, мглистый.
Мерцают звёзды в замкнутом кругу,
В безмолвии потерянного счёта.
Вдали – луна на правом берегу
Томится в ожидании полёта.
Томлюсь и я в пустыне бытия.
В размеренном движении к любимой
Осознаю, что сам себе судья.
И ошибаюсь вдруг непоправимо.
И снова в путь по высохшей стерне,
Прощальный взгляд отплывшему парому.
Я чувствую, что в грусти обо мне
Ты не смогла довериться другому.