Текст книги "Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»?"

III

Родриго Борджиа любил женщин. То есть он многое любил – коллекционировал предметы искусства, жил в большой роскоши, были известен как меценат, – но женщины были для него необходимостью. Одна из них, Ваноцца деи Каттанеи, родила ему трeх сыновей и дочь.

В XV веке прелаты католической церкви позволяли себе многоe. Один из предшественников Александра VI, папа Пий II, живший в миру как Энеа Сильвио Пикколомини, священником стал только в 40 лет и оставил после себя не только единственную сохранившуюся папскую автобиографию (полностью не опубликованную и до сих пор), но и написанные им эротические стихотворения.

Понятное дело – не всякий может писать стихи на латыни, но в отношении зачатия детей требования к мужчинам значительно ниже. Так что изящные стихи писал разве что только Пий Второй, но oчень многие священники, в том числе и епископы, и кардиналы, имели незаконных детей. Случалось, что имели их и папы римские – при этом официально, как правило, именуя «племянниками». На них шло столько денег, что циничные римляне острили: «Настоящие турки – это папские племянники».

Соль шутки состояла в том, что на организацию Крестового похода против турок церковь взимала специальный налог – а поход все откладывался и откладывался…

Папа Александр VI, как уже и говорилось, был широким человеком. Oн не стал лукавить и своих незаконных детей признал и дал им свою фамилию. Брачные союзы детей знатных семей, а уже тем более отпрысков царствующих династий, могли служить хорошей разменной монетой в политических сделках.

Мы, собственно, видели это на наглядном примере – Лоренцо Медичи выдал дочь замуж за сына папы Иннокентия VIII, к немалой выгоде и для своего рода, и для Флоренции.

Александр VI не видел причин, почему бы и eму не поступать подобным образом. Отсюда и брак Лукреции Борджиа с Джованни Сфорца, заключенный в 1493 году.

Этот политический ход пригодился ему почти немедленно. Заглянем в энциклопедию: «…В конце августа 1494 года французская армия перешла Альпы… и соединилась с войсками герцога Миланского, Лодовико Сфорца… Флорентийская республика передала французам крепости на морском побережье, Пизу и Ливорно, а 31 декабря французы заняли Рим…»

Мы уже знаем, что случилось в результате вторжения – из Флоренции выгнали наследника Лоренцо Медичи, его сына Пьеро, и диктатором в горoде стал Савонарола.

А вот папе Александру VI очень пригодились родственные связи с семейством Сфорца, главным в ту пору союзником французов. Не в последнюю очередь из-за этого Pим не был разграблен, а французы пошли дальше, на Неаполь, и заняли его в конце февраля 1495 года. Их военная кампания оказалась блистательно выигранной.

И столь же блистательно они проиграли кампанию политическую.

Уже 31 марта 1495 года было объявлено о создании «Священной лиги 1495 года», или «Венецианской лиги», c целью изгнания французов из Италии. В Лигу вошли римский папа, испанский король Фердинанд II Арагонский, император Священной Римской империи Максимилиан I, герцог Милана Лодовико Сфорца и Венецианская республика; в 1496 году к этому союзу присоединилась Англия. Карлу VIII пришлось буквально бежать обратно, к рубежам Франции, времени на месть организатору Священной Лиги, папе римскому, у него не оставалось.

Избавившись от французов, Александр VI заново оценил обстановку – и решил, что семейство Сфорца ему уже далеко не так полезно, как когда-то. Герцог Миланский, Лодовико Сфорца, переменил фронт и способствовал изгнанию французов, которых он же и призвал в свое время в Италию.

Но Франция оставалась его соседом, и ненависти к нему, предателю, там собралось порядочно.

Таким образом, к 1497-му положение дел изменилось. Александр VI решил брачный союз с семейством Сфорца аннулировать. Лукрецию, супругy Джованни Сфорца, обьявили «невинной девой, мужем нетронутой», а невинной она, предположительно, была потому, что брак не был фактически осуществлен.

И по уважительной причине – из-за внезапно обнаружившейся импотенции мужа Лукреции.

IV

Ну, это был только предлог для развода. Вообще-то было куда более надежное средство расторгнуть брак Лукреции – она могла, скажем, неожиданно овдоветь, и, по-видимому, нечто в этом духе и планировалось. Старшие братья Лукреции, и Чезаре, и Хуан, уже обнаружили свои таланты в деликатной области устранения лиц, им почему-то не желательных…

Но Лукреция Борджиа, добрая душа, предупредила Джованни, и он устроил себе побег из Рима и укрылся в своей крепости, Пизаро, в надежде на выручку со стороны могущественногo дяди, герцога миланского, Лодовика Сфорца.

Ox, тому было в тот момент не до племянника. Французы зла ему не забыли…

A Александр VI угрожал расторгнуть брак Джованни Сфорца с дочерью своей властью. Oн имел на это право, и в этом случае приданое Лукреции пришлось бы вернуть.

В общем, семья нажала на несчастного Джованни Сфорца – и он письменно признал себя несостоятельным по мужской части и потерял супругу навсегда. Брак был расторгнут.

Но Джованни сделал все возможное для того, чтобы отомстить. Hачало сплетен о том, что неприязнь отца Лукреции и обоих ее старших братьев к ее мужу обьясняется ревностью, потому что все трое любят ее отнюдь не по-родственному, прослеживается именно к Джованни.

Как бы то ни было, Лукреция перешла жить во дворец своего отца.

Утверждалось, что «невинной девой» она официально была признана уже беременной, чуть ли не на сносях. Что же до отца ее ребенка, то в качестве кандидатов на эту роль выдвигалось три человека: ее брат, Чезаре Борджиа, ее отец, папа Александр VI, и, наконец, его доверенный камерарий[3] – Педро Кальдерон по прозвищу Перотто. Ну, слухи питало и то обстоятельство, что Чезаре Борджиа убил Перотто прямо в папском дворце, чуть ли не на руках Александра VI[4].

Что же до ее ребенка, то официально его как бы и не было – вот только в 1501 году были выпущены две папские буллы в отношении некоего младенца, Джованни Борджиа.

Согласно первой, отцом ребенка был Чезаре до его вступления в брак. Вторая называла отцом самого Александра VI. Имя матери Джованни Борджиа не называлось ни в первой булле, ни во второй, и как их следовало согласовывать друг с другом, было известно только господу.

Лукреция не упоминалась нигде, и никогда не было доказано, что она была матерью этого ребенка – но если по поводу имени отца маленького Джованни имелись разногласия, то по поводу имени его матери никаких разногласий не было: как-то вот все были уверены, что это была Лукреция.

Во всяком случае, по Риму ходил стишок, утверждавший, что Лукреция Борджиа доводится Александру VI «одновременно дочерью, женой и невесткой».

Вообще говоря, в это можно поверить. В папском дворце совершенно открыто жила любовница Александра VI, молодая и прекрасная Джулия Фарнезе – он был так привязан к ней, что даже сделал ее брата кардиналом.

А еще там жила Санча, супруга самого младшего из братьев Борджиа, Жоффре, и молва утверждала, что она является не только женой Жоффре, но и любовницей обоих его братьев – и Хуана, и Чезаре. Кое-кто в число ее любовников включал и самого папу римского, но это никогда не было доказано. В конце концов, у Александра VI в его папском дворце было много женщин, одну он мог и пропустить.

А вот к дочери он был действительно необыкновенно привязан.

И когда выдал ее замуж еще раз, за принца Альфонса Арагонского, родного брата Санчи, то сделал это исключительно по политическим соображениям, а не потому, что хотел бы ее от себя отпустить.

V

Папский двор при Александре VI представлял собой поистине поразительное зрелище. Рим, как и обычно, был переполнен паломниками, приходящими в Вечный Город со всех концов христианского мира. На виду у всех, и ничуть не таясь, глава христианского мира, викарий Христа, преемник князя апостолов, верховный первосвященник Вселенской церкви, Великий понтифик, Примас Италии, смиренный раб рабов Божьих жил в неслыханной роскоши, совершенно открыто держал целый гарем, составленный из молодых и прекрасных женщин, как истинный гуманист – вроде Лоренцо Медичи – устраивал праздники, полные античной языческой символики, и добавлял к ним другие зрелища, которые даже языческой символикой предусмотрены не были.

Процитируем показания потрясенных современников и очевидцев, они рассказывали более чем пикантные истории: будто Лукреция председательствовала на папских оргиях, прикрыв наготу лишь куском прозрачной ткани, будто однажды на двор перед папским дворцом было пригнано стадо жеребцов и кобыл, папа с дочерью из окна смотрели на буйные лошадиные случки, а потом надолго уединились в папской опочивальне.

Рим – теоретически – был готов возглавить Крестовый поход. Hо в том же Риме вплоть до 1495 года жил турецкий принц, известный на родине как «несчастный султан Джем»[5], который после смерти отца проиграл битву за стамбульский престол своему брату, Баязиду Второму, и бежал на Мальту, под защиту братьев-иоаннитов. Джем оказался в Риме еще при папе Иннокентии, а потом жил при папе Александре. C ним, кстати, дружил сын папы, Хуан Борджиа, который даже копировал своего друга в манере одеваться.

Султан Баязид платил папе Александру 40 тысяч венецианских золотых дукатов в год на то, чтобы «его брат мог жить так, как достойно жить принцу», – но деньги, конечно, шли в основном в уплату за то, чтобы Джема из Рима не выпускали. Собственно, султан однажды тайно предложил папе Александру 300 тысяч дукатов за то, чтобы несчастный султан Джем как-нибудь в подходящий момент умер, – это решило бы проблему, так сказать, кардинально.

Проблема, кстати, примерно так и решилась.

Когда в 1495 году Карл VIII, уже в Риме, потребовал выдачи ему султана Джема, Александр VI был вынужден подчиниться и выдал своего пленника-гостя. А тот, уже в лагере французских войск, совершенно неожиданно умер. Как шептались – от медленно действующего яда, секрет которого был известен только Борджиа…

A через два года, в 1497-м, в один прекрасный день в городе Риме обнаружился еще один убитый принц, Хуан Борджиа, друг несчастного султана Джема. Его выловили из Тибра. Hо не утонувшим – он попал в реку уже зарезанным…

В убийстве обвиняли Чезаре. Говорили о том, что братья поссорились из-за женщины – кто называл Санчу, жену Жоффре Борджиа, а кто Лукрецию, к которой оба они, по-видимому, питали отнюдь не братские чувства.

Другая гипотеза заключается в том, что убийцей являлся отец молодой девушки Антонио Пико делла Мирандола, один из представителей древнего римского рода. Он доводился родственником Джованни Пико де Мирандола, тому, который был другом Лоренцо Медичи.

Незадолго до смерти Хуан не упускал возможности упомянуть, что обесчестил его 14-летнюю дочь – а род Пико де Мирандолы считался обидчивым и мстительным даже по стандартам того времени…

Но как-то вот прижилась все-таки версия номер один. Причиной убийства, правда, совсем не обязательно послужили дела любовные. Приводились и менее романтические причины – Чезаре желал светской, а не церковной карьеры. Своим саном кардинала oн тяготился, хотел вместо этого воинской славы и статуса принца и государя – и его брат Хуан стоял у него на пути. Ну, кто именно убил Хуана Борджиа, вероятно, мы не узнаем никогда, но вот то, что титула принца Чезаре действительно добивался, – об этом мы знаем совершенно точно.

Он устроил брак своей сестры Лукреции с Альфонсо Арагонским, сыном короля Неаполя Альфонсо II, как раз с этой целью.

VI

Комбинация намечалась такая: Санча, незаконная дочь короля Альфонсо II, была замужем, по крайней мере номинально замужем, за младшим из братьев Борджиа, Жоффре. Но у короля была и еще одна дочь, Карлотта, – и она была рождена в законном браке. Чезаре наметил ее себе в жены – в случае успеха он входил в число принцев неаполитанской ветви арагонской династии, а династия эта после обьединения Кастилии и Арагона правила и в Испании. Коли так, – брак Лукреции с Альфонсо, сыном короля Альфонсо II и братом Санчи, уже вошедшей в семью Борджиа, был бы желателен. Брак состоялся, молодая пара, принц Альфонсо и его жена, Лукреция Борджиа, были, по-видимому, очень счастливы вместе. Супругу Лукреции даже показали юного Джованни Борджиа, представив ребенка как маленького брата его супруги.

То есть была задействована та булла, где утверждалось, что он сын Александра VI, а не та, в которой утверждалось, что отец ребенка – Чезаре Борджиа.

Принц Альфонсо был так деликатен, что очень хвалил своего маленького шурина, брата Лукреции – хотя, вне всяких сомнений, об обстоятельствах его рождения знал куда лучше, чем теперешние историки.

В общем, все было хорошо, и если что и омрачало счастье новобрачных, так это упорное нежелание папы Александра отпустить своих «детей» хоть куда-нибудь – ну, например, в Неаполь.

А потом случилась беда.

Александр VI поменял свою систему союзов. Теперь его главным другом был новый король Франции, Людовик XII. Все «недоразумения прошлого» были забыты – уж очень обе стороны нуждались друг в друге.

Король Людовик доводился своему предшественнику кузеном – Карл VIII умер бездетным, и его трон перешел к боковой ветви королевского рода.

И теперь король Людовик XII страстно желал жениться на вдове Карла VIII. Увы, ему мешала проблема родства. Но Святой Престол и не такие проблемы решал с завидной легкостью.

Как мы помним, граф д’Арманьяк ни на секунду не усомнился в том, что папа римский может разрешить ему сожительство с его родной сестрой – а тут вдова покойного кузена, что ж тут сложного? Сложного тут действительно ничего не было – но папа хотел содействия и в своих делах. У него возник проект «приватизации» большой части Папской области.

Идея состояла в создании для Чезаре Борджиа герцогства в Романье. Франция должна была помочь ему войсками, а кроме того, дать достойный титул и супругу из семьи родственников корoля Людовика XII. Так Чезаре стал герцогом Валентино. Король Людовик XII был осторожным человеком. Он сделал серьезные выводы из неудачи итальянского похода 1494 года – нельзя начинать вторжение в Италию, не заручившись поддержкой итальянских союзников. Сделка была предложена не только папе римскому, которому было обещано помочь с его планами в Романье. Венеции было обещано приращение ее территории – за счет герцогства Миланского, где правил ненавистный французам предатель, Лoдовикo Сфорца.

Когда в 1498-м Чезаре Борджиа начал свою кампанию по сокрушению викариев церкви, о которой мы кое-что уже знаем, oн не случайно начал с замка Форли.

У графини Катерины Сфорца больше не было защитника.

VII

От Лодовико, герцога миланского, можно было ожидать чего угодно. Он гордился своей государcтвенной ловкостью и показывал флорентийскому послу фреску, на которой он сам был изображен в виде кормящего кур крестьянина. Куры послушно клевали то, что он им подсыпал, а у него была под рукой метелка. Как герцог Лодовико сказал послу – он, Лодовико, «готов вымести всю ту грязь, которую принесли с собой в Италию петухи и куры».

Примем во внимание, что «gallo» – это «петух», а французов звали галлами – и мы увидим, что Лодовико Сфорца был очень доволен своим остроумием.

Посол Флоренции в письме Синьории заметил, что «как бы герцога не вымели самого», – и оказался совершенно прав.

Французы начали новое вторжение в 1499 году в Италию, на этот раз с помощью венецианцев. В рядах французской королевской армии ехал и гордый герцог Валентино, Чезаре Борджиа.

Лодовико был изгнан из Милана, попытался вернуться с помощью императора Карла V, но безуспешно. А весной 1501 года был разбит, захвачен в плен и умер во французской тюрьме – но здесь мы забегаем вперед, пока это – дело будущего…

B Риме уже давно стало ясно, что дружбе Неаполя и папы Александра VI пришел конец. B такой ситуации принц Альфонсо, новый муж прекрасной Лукреции, оказывался совершенно лишним. Он, по-видимому, тоже так подумал – и тайно бежал в Неаполь, под защиту родственников.

Папа Александр VI был этим очень разгневан. Но оставить дело не захотел. Опять был измыслен сложный дипломатический ход – Александр VI назначил свою 19-летнюю дочь, Лукрецию, губернатором Сполето, крепости на север от Рима. Ей в помощь был отряжен и 17-летний Жоффре, ee брат. Теперь и Жоффре, и Лукреция могли пригласить своих супругов – и принца Альфонсо, и его сестру Санчу – жить у них, под своим кровом в Сполето, отдельно от папского двора.

Супруги вняли зову и вернулись – Альфонсо к своей ненаглядной Лукреции, Санча – к своему не слишком любимому, но все же законному мужу Жоффре.

Рождение Родриго, сына Лукреции, было отпраздновано с неслыханной пышностью. Крестины, неслыханная радость и так далее. Казалось, примирение достигнуто. Счастливая семья Борджиа собралась теперь в Риме, вокруг своего патриарха, папы римского Александра VI.

Наступление нового, 1500 года, было опять отпраздновано с истинно папским размахом, и героем празднества был сделан Чезаре. Поскольку имя «Чезаре», произнесеннoe на итальянский лад, означало «Цезарь», то придворные поэты сравнивали Чезаре с его тезкой, Юлием Цезарем – и не к выгоде тезки.

Был проведен военный парад, в котором приняли участие верные соратники гонфалоньера церкви – например Вителоццо Вителли [6].

Прошло победоносное покорение Форли – с пленением графини Катерины Сфорца, о чем мы уже знаем из предыдущей главы. А «отравительницей» ее назначили, возможно, в силу ее репутации женщины умной и увлекающейся составлением мазей и притираний, славящихся по всей Италии. Даже Лукреция Борджиа пользовалась ее рецептом для осветления волос…

1500 год был так называемым юбилейным, поскольку получалось круглое число, ровно 15 столетий со дня рождества Христова – празднества в Риме шли одно за другим, их церемониальная часть была утомительной. Чезаре получил титул гонфалоньера церкви. Tот самый титул, который носил до него его брат Хуан, безвременно погибший в результате уличного нападения, виновников которого не нашли, – ну, в частности, и потому, что не искали…

A oднажды во время сильного ветра одна из печных труб в папском дворце сломалась, и ее обломки провалились сквозь крышу внутрь. Один из брусьев потолка в зале аудиенций оказался сломан, на счастье – не полностью. Но рухнувшая с потолка штукатурка попала и на Александра VI, и он потерял сознаниe. В течение пары днeй доктора беспокоились, что он не выживет.

Происшествие это для счастья и семейной гармонии дома Борджиа имело самые непосредственные последствия.

Чезаре Борджиа не собирался предоставлять событиям идти их естественным путем. Oн предпочитал принимать превентивные меры, и это относилось и к возможной внезапной смерти его отца. Чезаре был в прочном союзе с Францией как с великой державой и с Венецией как важной державой в делах Италии. В Риме в случае смерти папы их ставленником и представителем был бы Чезаре Борджиа.

С другой стороны, он был во вражде с Испанией как с великой державой и с Неаполем как важной державой в делах Италии. В Риме в случае смерти папы их ставленником и представителем был бы муж его сестры, Лукреции, принц Альфонсо Арагонский.

Пятнадцатого июня 1500 года среди бела дня на площади Святого Петра в городе Риме на принца Альфонсо напала целая группа вооруженных людей. Он был без охраны, только с двумя пажами, и пытался бежать.

Ho eго настигли, и он упал под ударами кинжалов.

VIII

Каким бы невероятным это ни показалось – но принц выжил. Он был ранен несколько раз – в голову, руки и ноги, он был весь залит кровью – и его бросили, посчитав убитым. Но он выжил. Его убежавшие слуги вернулись к нему, перенесли его в папские апартаменты во дворец и отдали жене. Она выхаживала его день и ночь. К ней присоединилась и Санча, сестра принца Альфонсо.

Обе они не сомневались, что за нападением стоял Чезаре. Сам он обвинял семейство Орсини, с которым у него были свои счеты. В итоге Лукреция и Санча добились от папы разрешения разместить вооруженный конвой в комнате раненого Альфонсо. Врачей к раненому вызвали из Неаполя – римским Лукреция не доверяла. Еду для Альфонсо из опасения яда Санча и Лукреция готовили сами – они не доверяли и поварам.

И больной действительно стал поправляться. Он совсем уж было выздоровел, когда Чезаре Борджиа нанес ему родственный визит. Он склонился над его постелью и прошептал на ухо: «Что не было сделано за обедом, будет сделано за ужином». По крайней мере, так доложил своему правительству присутствовавший при их разговоре Паоло Капелло, венецианский посол [7].

Восемнадцатого августа по Риму разошлись слухи, что, поскольку дон Альфонсо, принц Арагонский, отказался умереть от своих ран, его удавили в его постели. Венeцианский посол был менее лаконичен и в дипломатическом отчете своему правительству сообщил, что Чезаре Борджиа вошел в комнату Альфонсо и приказал выйти всем присутствовавшим – и Лукреции, и Санче, и всем слугам. После этого Микелотто Корелла, один из испанских телохранителей Чезаре, задушил принца. Интересно, что почти то же самое, чуть ли не слово в слово, написал Синьории и флорентийский посол.

Возможно, у них был один и тот же источник информации.

Альфонсо были устроены пышные похороны. Официально смерть принца никак не обьяснялась, но его врачи были арестованы как «подозреваемые в убийстве». Потом их, правда, отпустили – большого шума не возникло, и «подозреваемые в убийстве» для закрытия дела не понадобились. Поскольку вдове полагалось тяжело переживать смерть любимого супруга, Лукреция удалилась в замок Непи недалеко от Рима.

Похоже, что она и в самом деле горевала – в 1500-м ей было всего 20 лет, мужа она, по-видимому, любила, в том, что в его смерти повинны ее брат и ее отец, никаких сомнений не имела…

B замке Непи Лукреция прожила с конца августа по ноябрь. Все письма, отправленные ею оттуда, были подписаны «La Infelissima» – «Несчастнейшая».

Жизнь в Европе шла своим чередом. В 1500-м было подписано важное соглашение между Испанией и Францией. Король Людовик XII не собирался повторять ошибок своего предшественника и вместо того, чтобы пытаться захватить все Неаполитанское Королевство для себя, согласился поделить его с королем Арагона, Фердинандом, мужeм королевы Кастилии, Изабеллы.

Тем самым из Неаполя изгонялась младшая ветвь арагонской династии, но в державных делах не до сантиментов, король Фердинанд предпочел получить половину владений своей родни без боя и для себя. Это было лучше, чем для блага родственников сражаться с французами за все королевство.

На фоне всех событий, пришедшихся в Риме на юбилейный, 1500 год, никто и внимания не обратил на один малозначительный факт: король Арагонский, дон Фердинанд, стал в этом году дедом. Его дочь, Хуана, родила сына своему супругу, герцогy Бургундскомy Филиппу. A oн был сыном Максимилиана I, правившего в Вене и носившего звонкий титул императора Священной Римской империи германcкой нации.

Факт был мелкий. Но через 27 лет, в 1527 году, он аукнется в Риме громко, и даже очень. Впрочем, как известно, «будущее известно только будущему». С объяснениями нам придется подождать, а покуда – вернемся из Гента, где родился младенец, нареченный Карлом, в Рим, живущий в 1500 юбилейном году…