Текст книги "Москва мистическая, Москва загадочная"

В последние дни января 1725 года тяжело заболел царь. Брюс не только присутствовал во дворце со всею знатью, но и принимал участие в «конгрессе» первейших чинов Империи, провозгласившем на рассвете 28 января императрицу Екатерину преемницей умершего императора, причем «в том же преждереченном конгрессе от всех прошен Генерал-Фельдцейхмейстер Сенатор и Кавалер граф Яков Брюс, дабы принял на себя труд о обустроении погребения императорского и принадлежащаго к тому, по обычаю прочих в Европе государств. И его превосходительство, получив себе в помощь господина генерала Бона и выбрав угодных к тому делу управителей и прочих помощников, тако ж и вся к тому нужная изготовив и мастеров разных художеств созвав, со всяким тщанием ему врученное дело производил и исполнил». После смерти Петра Брюс возглавлял траурную комиссию и руководил разработкой погребального церемониала. В память императора Яков Брюс создал рисунок к 1160 золотым (от 4 до 50 червонцев) и 10900 серебряным медалям. Этот рисунок был представлен в Сенате 24 февраля 1725 года и утвержден с некоторыми изменениями обратной стороны медали: вместо «лежащих на земле корон и прочего» решено «быть столику и на нем скипетр и держава».

Блюдо «Коронация Екатерины I». Москва, 1724–1727. Мастер Николай Федоров. На серебряном блюде изображен один из центральных моментов первой российской коронации, состоявшейся в Успенском соборе Московского Кремля 7 мая 1724 года, – возложение Петром Великим императорской короны на жену Екатерину. Слева за фигурой Петра изображен граф Я. В. Брюс с золоченой подушкой для короны в руках. Именно он внес новый символ монаршей власти в собор

Кроме памятных медалей, Я. В. Брюс разрабатывает церемониальные планы погребения Петра. Эти планы включали:

«Реестр певчих при гробе.

Изложение указа императрицы Екатерины I о погребении Петра I и Натальи Петровны (дочь Петра Алексеевича умерла 2 марта и была похоронена вместе с отцом).

Порядок, как поступать при погребении (инструкция на 8 листах).

План погребальной церемонии (на 13 листах, в виде раскладушки).

…

Донесения об участниках погребения.

Опись участников погребения.

Опись подданых шедших в церемонии (всего 69 человек).

Церемония шествия в рисунках…».

Брюс расписал на 166 листах церемониию погребения до мельчайших деталей. Петр I был похоронен 10 марта. Работами по бальзамированию тела императора также руководил Брюс.

В начале царствования Екатерины I Брюс, как генерал-фельдцейхмейстер, продолжает оставаться руководителем артиллерийского ведомства. В России не только была создана мощная артиллерия, но и, что еще важнее, были заложены основы ее дальнейшего развития.

Павел Иванович Ягужинский (1683–1736) – государственный деятель и дипломат, сподвижник Петра I, генерал-аншеф, первый в русской истории генерал-прокурор

Он продолжал свои занятия и по коллегиям, и по артиллерии; но, не желая участвовать в интригах и начавшейся борьбе за власть, несмотря на милость императрицы Екатерины I, пожаловавшей Брюсу только что учрежденный орден Св. Александра Невского, не будучи включенным в члены Верховного Тайного совета, Брюс стал просить отставку.

Тем временем генерал-прокурор П. Ягужинский, подавая императрице сочиненную им «Записку о состоянии России», отмечал: «Не малый апартамент в государстве артиллерия, а генерал-фельдцейхмейстер уже весьма ослабел, а на его место не токмо кто видится быть достоин, но ниже и в помышление приходит кому, чтоб на его место человека заранее усматривать».

Но уже на открытии 27 декабря 1725 года своего детища – Академии Наук – Брюс не присутствовал «из-за недомогания». Вероятно, в то время Брюс уже был серьезно болен, возможно, подагрой, на которую жаловался в письмах в последние годы жизни. Скорее всего, в этом заключалась причина значительного снижения интенсивности его государственной деятельности по основным должностям и последовавшей вскоре отставки.

Проспект вниз по Неве-реке между Зимним дворцом и Академией наук. Гравюра Качалова Г. А. и Виноградова Е. Г.; по рисунку Махаева М. И., 1753 г.

31 марта 1726 года Брюсу была выдана Жалованная грамота императрицы с перечислением всех его заслуг. После этого он подает прошение об отставке и получает ее 6 июля 1726 г. в возрасте 57 лет в чине генерал-фельдмаршала.

В последующем Яков Вилимович вел жизнь богатого пенсионера, увлекающегося наукой. 27 апреля 1727 году он купил за 4500 рублей серебром у князя А. Г. Долгорукова подмосковное имение Глинки, Богородского уезда, в 42 верстах от Москвы. С этого года он поселился в своем поместье Глинках и жил там до конца своей жизни, изредка наезжая в Москву и предаваясь исключительно научным занятиям.

Здесь Брюс разбил регулярный парк, выстроил дом с обсерваторией. Он сравнительно редко выезжал из имения, предпочитая заниматься любимыми науками. Брюс стремился подальше от Петербурга с его придворными интригами и поближе к Москве – месту, где он родился, где сохранялась Немецкая слобода, где было много близких ему людей по вере и духу. Во вторую столицу он время от времени наезжал, а вот первую покинул навсегда.

Отставной генерал-фельдмаршал увлекся медициной и оказывал помощь окрестным жителям, составляя лекарства из трав. Не доверяя докторам, Брюс также и себя лечил сам. Интересно, что до 1728 года действовал указ Петра I о запрете каменного строительства в связи с застройкой новой столицы. Поэтому изобретательный Брюс построил на берегу Вори кирпичный заводик и возводил усадьбу из собственного кирпича. Так был построен главный усадебный дом с примыкавшими к нему жилыми помещениями.

Теперь усадьба Брюса – это гастро-энтерологический корпус санатория «Монино». Расположен там и музей, посвященный знаменитому владельцу усадьбы. В 1991 году на средства Всероссийского Фонда Культуры Государственным Историческим музеем был создан общественный Дом-музей Я. В. Брюса, являющийся в настоящее время единственным в московском регионе музеем, представляющим эпоху Петра Великого, и единственным в России, рассказывающим о Я. В. Брюсе. Согласно исследованиям группы лозоискателей под руководством кандидата технических наук И. Е. Кольцова, проведенным в 1988–1989 годах, подземные ходы соединяют все здания усадьбы и выходят далеко за ее пределы. Самые будоражащие воображение истории, связанные с личностью Брюса, как раз и посвящены многочисленным подземным ходами, которые будто бы не только соединяют все здания усадьбы, но имеют выходы за несколько километров от неё. По слухам, в этих таинственных подземельях хранятся магические книги и сокровища Брюса.

Все это очень смахивает на историю с поисками библиотеки Ивана Грозного и системой подземных ходов, будто бы связывавших между собой еще в Средневековье все основные московские здания.

30 апреля 1728 года умерла жена Брюса Мария (Марфа) Мантейфель. До ее смерти Брюс часто принимал в усадьбе гостей. Живя в Глинках, Брюс в первые годы довольно часто навещал Москву, был тесно связан с целым рядом московских государственных учреждений и находящимися в это время в Москве учеными. Не исключена возможность, что Брюс виделся даже с М.В. Ломоносовым, можно сказать, своим наследником по научной части, хотя Михаил Васильевич о такой встрече никогда не упоминал.

Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) – ученый-энциклопедист, химик, физик, астроном, приборостроитель, географ, металлург, геолог, поэт, филолог, художник, историк. Доподлинно неизвестно, встречались ли Ломоносов и Брюс в Москве, но, если у первого русского учёного-естествоиспытателя мирового значения и был предшественник, то это, безусловно, Яков Брюс

Всего о Брюсе, по оценке современных исследователей, насчитывается не менее 350 легенд – больше, чем о любом другом деятеле петровской эпохи, не исключая самого Петра Великого, и больше, наверное, чем о любом другом знаменитом жителе Москвы или Санкт-Петербурга. Во многих легендах Яков Брюс предстает в качестве колдуна и чернокнижника, знавшегося с дьяволом. О нем и сложилось представление как о личности мифической с ореолом колдовства. Это и не удивительно. Ведь тогда, в начале XVIII века, Яков Брюс был первым и единственным настоящим ученым на Руси, и его деятельность не могла не обрастать в народном воображении фантастическими, волшебными подробностями. Так когда-то произошло в Германии со вполне историческим доктором Фаустом, которого весь мир теперь знает только по поэме Гёте.

Усадьба Брюса в Глинках

Брюс был настоящим ученым-энциклопедистом: астрономом и математиком, баллистиком и инженером, ботаником и минералогом, сфрагистом (специалистом по печатям) и географом, автором и переводчиком многих научных сочинений. Яков Вилимович свободно читал, писал и говорил не менее чем на 8 языках, включая русский.

Лефортово в начале XVIII в.

Любимыми его занятиями были астрономические наблюдения. Его опыты по наблюдательной астрономии были отмечены в английском астрономическом ежегоднике за 1730 год.

Умер граф Яков Вилимович Брюс в Глинках 19 (30) апреля 1735 года, на 65 году жизни, не будучи на момент смерти женатым и не оставив по себе потомства.

Незадолго до смерти он взял к себе на воспитание отрока Дмитрия Васильева, но никакого завещания в его пользу не оставил. Погребен граф был, как видно из донесения императрице графа Салтыкова, 14 мая в Немецкой слободе, нынешнем Лефортове, в Москве, рядом с кирхой святого Михаила. В надгробной проповеди пастор кирхи Фрейнгольд упомянул о заслугах покойного как государственного деятеля и ученого. Лейб-медик Блументрост забальзамировал тело, и оно было предано земле.

А через несколько лет после смерти Брюса о нем возникли первые легенды. Молва говорила о хранящихся в подвалах его московского дома «кукле» и множестве магических книг, о замурованных в стенах его московского дома и усадьбы ретортах с живой и. мертвой водой.

Кирха Святого Михаила простояла в Лефортово до 1929 года

Кирха Святого Михаила простояла до 1929 года, пока не возникла необходимость ее уничтожения в связи со строительством аэродинамической лаборатории в Лефортово. При рытье котлована для строительства здания ЦАГИ было обнаружено захоронение Брюса и его жены – Марьи Андреевны (Маргариты Мантейфель). Склеп вскрыли, извлекли сохранившуюся одежду, которую передали в Исторический музей. Эта находка опровергла народные легенды, будто Брюс замуровал жену в стену своего московского дома. Череп был передан в мастерскую Герасимова с целью восстановления лицо, но вовремя не был зарегистрирован, и в результате останки Брюса были утеряны. Зато возникли слухи о привидении Брюса, будто бы посещавшем свой дом в Глинках.

По одежде удалось определить примерный рост Брюса – 195 см, так что Яков Вилимович был не ниже Петра Великого.

Парчовый кафтан, камзол и ботфорты, а также шитая золотом и серебром орденская лента ордена Андрея Первозванного и гербовое знамя Брюса были отреставрированы и хранятся в фондах Государственного исторического музея. Знамя сделано из золотистого шелка, с обеих сторон выполнены изображение герба Брюса и текст на русском и немецком языках, перечисляющий звания Брюса и даты его жизни и смерти.

Насчет того, где жил Брюс, между учеными и народной молвой существуют значительные разногласия. Некоторые исследователи полагают, что в Москве дом Брюса стоял в Немецкой слободе, на Вознесенской улице (нынешней ул. Радио), близ Горохова поля. Он будто бы находился неподалеку от немецкой кирхи. Здесь же, у кирхи, Брюс действительно был похоронен. Но ни дома, ни могилы, ни кирхи ныне не существует.

Однако по другой, единственной подкрепленной документами версии, Брюсу принадлежали два дома на Мясницкой улице, на месте нынешних домов 13 и 15 с их многочисленными строениями, причем второй из домов Яков Вилимович приобрел всего лишь за 72 дня до смерти. Якобы там, согласно легендам, он делал снадобья из лягушачьих мозгов, а в полночь, вылетев из окна, парил над Мясницкой.

Мясницкая улица, дом 15

Подлинное место, где стоял дом Брюса, скоро забыли, но молва быстро приписала ему другой дом, который нарекла Брюсовым. Это дом на Разгуляе, точнее – на углу Елоховской (ныне Спартаковской) улицы и Доброслободского переулка. Там до революции размещалась Вторая московская мужская гимназия, а ныне находится Московский государственный строительный университет (до 1993 года: Московский инженерно-строительный институт (МИСИ)). До 1834 года этот дом принадлежал семейству Мусиных-Пушкиных и знаменит главным образом тем, что в нем хранилась и пропала в 1812 году единственная уцелевшая к тому времени рукопись «Слова о полку Игореве».

«Брюсов дом» на Разгуляе

Действительно, как мы уже упоминали, в конце XVIII века один из Мусиных-Пушкиных – Василий Валентинович, домом на Разгуляе, впрочем, никогда не владевший, женился на внучатой племяннице Я. В. Брюса Екатерине Яковлевне Брюс. Поскольку мужских представителей рода Брюсов не осталось, Екатерина II разрешила Василию Валентиновичу именоваться графом Мусиным-Пушкиным-Брюсом. Потмства у него не было, и эта ветвь Мусиных-Пушкиных прервалась. Однако этой кратковременной связи Мусиных-Пушкиных и Брюсов оказалось достаточным, чтобы в сознании москвичей дом Мусиных-Пушкиных на Елоховской превратился в «дом колдуна Брюса».

Его тело уже было погребено в склепе у лютеранской кирхи Св. Михаила в Немецкой слободе, но каждую ночь в обсерватории по-прежнему загорался свет. Москвичи говорили, что это дух колдуна охраняет свою магическую книгу.

После смерти Брюса, в конце августа, его вещи и книги были приняты, уложены и до отправки в Петербург перевезены в пустой дом князя Юрия Долгорукова, близ Мясницких ворот. Но только в декабре 1735 года библиотека и коллекция были перевезены в Петербург, в Академию наук.

В легендах книги Брюса предстают как часть и источник магической силы знаменитого колдуна, исчезнувшей вместе с ним. Известие о том, что Брюс завещал после своей смерти коллекции и библиотеку Академии наук основано на том, что незадолго до своей смерти, он отослал два ящика инструментов в Академию наук, а в письмах к друзьям выражал готовность передать свою библиотеку и коллекции в руки ученых. Письменного завещания Брюс не оставил, скорее всего, потому, что просто не успел, так как умер внезапно.

Попробуем разобраться, в чем было научное значение деятельности Брюса, и имел ли он какое-нибудь отношение к магии и магическим наукам – астрологии, алхимии, геомантики и т. д. Помимо астрономических наблюдений и исследований, связанных с артиллерией, Яков Вилимович занимался составлением подробной географии Российской империи с присовокуплением ландкарт; вступил, по приказанию Петра, в переписку с великим философом Г.В. Лейбницем для исследования происхождения российского народа. Помимо Навигацкой школы, он создал первые артиллерийские инженерные школы в Москве и С. Петербурге. По поручению Петра, Брюс также с 1706 года надзирал за типографским делом в России. В 1708 году он подготовил к изданию первую русскую книгу гражданской печати «Геометриа славенски землемерие», составил первый русско-голландский словарь, перевел «Фортификацию» Кугорна. Брюс собирал картины, коллекции древних монет и редких минералов, гербарии.

Сам Брюс был автором нескольких книг. Он написал «Краткую Геометрию» для Петра, а в соавторстве с Гаврилом Бужинским и И.В. Паузе – «Юности честное зерцало» (первое издание вышло в свет в 1717 году). Именно Брюс первым в России понял значение трудов И. Ньютона и написал первую в России работу о законе всемирного тяготения – «Теория движения планет». Ее нашел в библиотеке Кембриджского университета современный канадский профессор В. Босс. Обнаружилась она и в библиотеке Российской Академии наук в Санкт-Петербурге. Этот трактат, как отмечает канадский ученый, первая работа русского ученого о законе всемирного тяготения.

«Юности честное зерцало» написано Брюсом в соавторстве с Гаврилом Бужинским и И.В. Паузе, первое издание вышло в свет в 1717 году

В известных нам письмах Брюса описываются самые разнообразные научные опыты и наблюдения, которые либо он сам проводил, либо советовал ставить другим. В частности, Брюс слал Петру, нередко по его просьбе, описания различных инструментов с чертежами. Брюс делал также ряд переводов иностранных книг, имевших, как правило, практическое значение, на русский язык.

Всего в библиотеке Брюса насчитывалось 1579 томов (1418 названий) отдельно описанных печатных книг. Кроме этого, были еще пачки и свертки с книгами, подробная опись которых не была сделана. В библиотеке также имелись 52 рукописи на многих европейских языках, а также 133 карты и большое количество планов городов и различных математических чертежей. Не исключено, что часть неописанных бумаг представляли собой рукописи самого Брюса.

В библиотеке Брюса были книги по двадцати научным дисциплинам на четырнадцати языках. Поистине это был ученый-энциклопедист, занимавшийся не только переводами, но и собственными научными исследованиями в различных областях знания.

При этом все прижизненные свидетельства говорят, что Яков Вилимович был человеком с сугубо рациональным мышлением, нисколько не склонным к мистике. Он обладал скептическим, а не мистическим складом ума. По свидетельству современников, Брюс не верил ничему сверхъестественному. Но по иронии судьбы как раз само имя Брюса впоследствии стало ассоциироваться с чем-то таинственным и сверхъестественным.

Например, в записках Андрея Нартова, знаменитого русского механика, запечатлено посещение Петром и Брюсом Новгородского Софийского собора. Стоя с царем возле святых рак с мощами, Брюс рассказывал о причинах нетленности лежащих в них тел. «Но как Брюс относил сие к климату, к свойству земли, в которой прежде погребены были, к бальзамированию телес и к воздержанной жизни и сухоедению или лощению, то Петр Великий, приступя наконец к мощам святого Никиты, архиепископа Новгородского, открыл их, поднял их из раки, посадил, развел руки, паки сложив их, положил, потом спросил: «Что скажешь, Яков Данилович? От чего сие происходит, что сгибы костей так движутся, яко бы у живого, и не разрушаются и что вид лица, аки бы недавно скончавшегося?» Граф Брюс, увидя чудо сие, весьма дивился и в изумлении отвечал: «Не знаю сего, а ведаю то, что бог всемогущ и премудр». Петр же на это ответствовал: «Сему-то верю и я и вижу, что светские науки далеко еще отстают от таинственного познания величества творца, которого молю, да вразумит меня»».

Софийский собор в Новгороде

В судьбе Брюса действительно есть что-то загадочное. Мы до сих пор почти ничего не знаем о его внутреннем мире и быте, особенно в последние годы, проведенные графом почти в отшельническом уединении. Все это тоже открывало богатые возможности для народной фантазии.

Известно, что Брюс сам точил и полировал стекла для телескопов и подзорных труб. После его смерти их хватило на всю тогдашнюю Академию наук. Именно Брюс впервые в науке проводил сравнительные испытания отражающей способности стеклянных и металлических зеркал.

Особо интересовала его проблема получения высококачественных металлических зеркал к катодиоптрическим, то есть отражательным, телескопам. Брюс обладал большими познаниями в области технологии шлифовки и полировки стекла и металла. В Эрмитаже хранится металлическое вогнутое зеркало от большого зеркального телескопа, со следующей, вырезанной на оборотной его стороне, надписью: «Зделано собственным тщанием графа Якова Вилемовича Брюса 1733 году августа месяца». Рабочая, то есть отражательная, сторона этого зеркала выполнена с такой тщательностью, которой мог бы позавидовать любой «инструментальщик» оптик, не только того времени, но даже и конца XVIII века.

Показательно, что, работая над той или иной проблемой в области естественных наук, Брюс в первую очередь интересовался возможностью практического применения полученных результатов. Вот что он писал по этому поводу в предисловии к первой петровской геометрии 1708 г. «Приемы циркуля и линейки»: «Феоретик может применен быти ремесленнику, художествие разумеющу, а не действующу. Инженеру же, добывающу крепости на бумаге, корабельщику же, в доме своем на морской маппе с компасом щастливо в Америку ездящу». Чистая теория – это только, как считал Брюс, «основание, на нем же никогда строится. Яко великия медные пушки и мартиры, которыя токмо в цейхгаузе держатся, а в поле никогда возятся, и корабли, которые в гавене гниют».

В описи кабинета Брюса, составленной после его смерти, значатся, например, такие вещи: «зеркало кругловитое небольшое, в котором кажет большое лицо»; «раковин разных больших и малых»; «туфли китайские, плетеные из травы»; «гриб каменный»; «тыква индейская»; «кость мамонтовой головы»; «янтари, в которых есть мушки»; коробочка с «маленькой натуральной змейкой» и тому подобные диковины. Некоторым предметам чиновники даже не могли дать определение и потому писали бесхитростно: «некакой фрукт продолговатый», «два мячика некакого фрукта»… Недаром французский посланник Кампредон, советуя в 1721 году своему правительству, каким образом завоевать расположение Брюса, подчеркивал, что Яков Вилимович не из тех, кого можно подкупить деньгами (их у него и так было с большим избытком), и предлагал использовать его собирательский азарт: «Его королевское величество доставил бы ему большое удовольствие, если бы подарил ему гравированное по приказанию покойного короля собрание эстампов королевских дворцов».

Подкупить деньгами Якова Вилимовича, действительно, было мудрено. По своим должностям он мог спокойно класть в собственный карман такие казенные суммы (поскольку убедился, что его, Брюса, Петр за это карать не будет), что никакого французского золота не хватило бы, чтобы завоевать его благосклонность.

Интересовался Брюс и этнографией. Вот только одна история. Землепроходец В. В. Атласов из Великого Устюга, посланный в 1697 году обследовать камчатские земли, вернулся в Москву с маленьким желтокожим человеком. Атласов нашел его у камчадалов, которые рассказали, что пару лет назад к их берегу прибило большую лодку с незнакомыми людьми. Непривычные к суровому быту и скудной еде, они быстро поумирали (или были убиты камчадалами). Остался лишь один. В отчете, составленном в 1701 году, Атласов писал: «А нравом тот полоненик гораздо вежлив и разумен». Когда пленник увидел Атласова и его спутников, то «зело плакал» от радости. Он почувствовал, что это не варвар, а представитель пусть иной, но цивилизации. Чужеземец успешно выучил русский язык. В Москве удалось, наконец, выяснить, что это японец, первый представитель этого народа, оказавшийся в России. И даже люди просвещенные слабо представляли, где именно находится эта таинственная, сознательно изолировавшая себя от внешнего мира страна и что за народ там живет. Атласов в отчете называл его «индейцем». В бумагах же Приказа артиллерии его назвали «Апонского государства татарин именем Денбей».

Петр передал Денбея под опеку Приказа артиллерии, повелев: «А как он, Денбей, русскому языку и грамоте изучится, и ему, Денбею, учить своему японскому языку и грамоте робят человек 4 или 5». В отношении Денбея самодержец проявил удивительную для того времени веротерпимость, приказав не принуждать его к крещению: «А о крещении в православную христианскую веру дать ему, иноземцу, на волю и его, иноземца, утешать и говорить ему: как он русскому языку и грамоте навыкнет и русских робят своему языку и грамоте научит – и его отпустят в Японскую землю». Неизвестно, удалось ли Денбею вернуться на родные острова. В дальнейшем он крестился под именем Гавриила, а основанная им школа переводчиков с японского действовала в Москве до 1739 года.

Брюс, по долгу службы опекал и «утешал» Денбея, буквально «заболел» Японией. Брауншвейгский резидент в России Ф.-Х. Вебер в своих «Записках» утверждал, что Брюс мечтал найти путь из России в Японию и послал экспедицию, которая, однако, в бурю погибла. Правда, следов этой экспедиции в российских архивах пока что обнаружить не удалось. Еще Вебер сообщал: «У сего Брюса был кабинет китайских редкостей, и он очень сожалел, что невозможно никак приобрести точных сведений о положении и особенностях Китайского государства, потому что наряжаемые туда посольства и все русские купцы не имеют права оставаться там долее 3 или самое большее 4 месяцев».

Брюс учил и восточные языки. В письме, адресованном, видимо, профессору Байеру, он изложил результаты своих исследований мунгальского (монгольского) и китайского языков.

Кабинет графа Брюса, состоявший из разных механических, астрономических и физических машин и инструментов, также из камней, руд, древних медалей, монет и других редкостей, почитался первым в России. Он, как уже говорилось, завещал его и всю свою библиотеку Императорской Академии наук на пользу общественную. В библиотеке, кроме книг и карт, было около 100 различных редких предметов и инструменты для научных измерений. Отметим еще, что граф, выйдя в отставку, много занимался благотворительностью, помогал сирым и убогим.

Репутация «звездочета» и глубокие научные познания Брюса порождали среди обывателей фантастические легенды. Как рассказывал П. И. Богатырев в очерках «Московская старина», москвичи уверились, «будто у Брюса была такая книга, которая открывала ему все тайны, и он мог посредством этой книги узнать, что находится на любом месте в земле, мог сказать, у кого что где спрятано… Книгу эту достать нельзя: она никому в руки не дается и находится в таинственной комнате, куда никто не решается войти». Однако никаких следов загадочной книги, состоявшей из семи деревянных дощечек с вырезанным на них непонятным текстом, так никогда и не было обнаружено в сохранившихся описях библиотеки Брюса.

Но основой для подобных преданий могли послужить реальные факты. Чиновники, составлявшие опись кабинета Брюса, нашли там немало необычных книг, например: «Философия и мистика» (на немецком языке), «Небо новое» (на русском языке) – так обозначено в описи. Была и вовсе загадочная книга, состоявшая из семи деревянных дощечек с вырезанным на них непонятным текстом. Народная же молва утверждала, будто магическая Брюсова книга принадлежала некогда премудрому царю Соломону. И Брюс, не желая, чтобы она после его смерти попала в чужие руки, замуровал ее в стене Сухаревой башни. А после того, как башня была разрушена, стали поговаривать, что случилось это неспроста и виной всему – могучие и опасные чары, заключавшиеся в Брюсовой книге. Да и саму смерть Брюса порой приписывали его магическим экспериментам.

Основным предметом его научных занятий в области физики была практическая оптика, о чем свидетельствует переписка Я.В. Брюса с профессором механики и оптики Санкт-Петербургской Академии наук Иоганном-Георгом Лейтманом в1726—1731 годах. Так, в 1731 году Брюс писал Лейтману об исследованиях по определению удельных весов металлов. Им была составлена методика, на основе которой определены удельные веса меди, золота и серебра. Интересно, что определенный Брюсом удельный вес меди совпадает с современными показателями. Брюс также искал способы очистки металлов от посторонних примесей.

В 1727 году двадцатилетним молодым человеком в Петербургскую Академию наук приехал работать Леонард Эйлер. Он получил профессуру в Академии и в 1732 году вступил в переписку с Брюсом, к тому времени находившемуся уже в отставке и жившему в Глинках. Переписка Брюса с Эйлером рисует Якова Вилимовича как ученого, сохранившего на всю жизнь интерес к чистой математике и даже в старости внимательно следившего за последними достижениями науки. Брюс вполне смог оценить дарование молодого Эйлера. Он вполне профессионально обсуждал с Эйлером основные математические проблемы того времени. Жаль, что вскоре переписка прервалась из-за болезни и смерти Брюса.

Леонард Эйлер (1707–1783) – швейцарский, немецкий и российский ученый, внёсший фундаментальный вклад в развитие математики и механики, а также физики, астрономии и ряда прикладных наук

В первом письме Брюсу Эйлер писал: «Я осмеливаюсь с нижайшим почтением адресовать Вашему высокографскому Превосходительству эти строки и твердо полагаюсь на то, что Ваш милостивый прием возместит незначительность этих скромных открытий». Далее Эйлер рассказывает о своих исследованиях, основанных на открытых Гюйгенсом свойствах кривых линий.

16 ноября 1732 года Брюс ответил Эйлеру: «Из этого письма достаточно ясно видны Ваша сила и искусство как в алгебре, так и в механике. Поэтому я Вам весьма обязан тем, что Вы взяли на себя большой труд сообщить мне образчик Ваших занятий, и я желал бы только увидеться с Вами, чтобы мы могли устно поговорить об этом, ибо я в свое время уже размышлял над этими вопросами.

Вы можете быть уверены, что если я могу оказать Вам какую-нибудь услугу, я сделаю это с готовностью и охотно.

Позволю себе послать Вам приложенный рисунок с просьбой, если это Вам угодно, на досуге посмотреть…».

Далее Брюс рассказал об аналогичных исследованиях, проведенных им самим. А в следующем письме Эйлер отметил: фигура, полученная в результате расчетов «есть именно та самая, которую нашли Ваше высокографское Превосходительство, у меня нет никаких сомнений».

В последнем письме от 18 января 1733 года Брюс признался:

«Я охотно ответил бы на него (письмо Эйлера. – Б. С.) раньше, если бы тому не мешало мое непрерывное нездоровье. Между прочим, посылаю при этом чертеж эллипса и гиперболы, как они мне представились в свое время; хотел бы надеяться, что они понравятся Вам. Я имею еще несколько кривых линий, которые я оставляю, чтобы сообщить о них, когда состояние моего здоровья будет лучше. В остальном остаюсь как всегда

Вашего высокоблагородия

Преданный Я. В. Брюс».

Из этой переписки ясно, что Брюс и Эйлер вели диалог на равных и что какие-то из Брюсовых открытий даже предвосхитили открытия молодого Эйлера. К сожалению, повторим, до сих пор лишь в очень малой степени известна переписка Брюса с иностранными учеными. Вполне возможно, что нас ждут там удивительные сюрпризы. Не исключено, что Брюс сделал действительно значительные для своего времени открытия в математике, механике и оптике.

Насколько успешными были эксперименты Брюса с «плосковыпуклым и другим, с обеих сторон плоским стеклом», опыты по «нахождению» наиболее подходящей для полировки «композиции металла» для «катадиоптрических труб», по изготовлению зеркал «с мышьяком и без», доказывают сохранившиеся образцы его зрительных труб и металлических зеркал. Брюс был знаком со сплавами И. Ньютона – «невтонианской композицией». Необходимо учитывать, что изготовление высокоточных инструментов для научных измерений в начале XVIII века было сопряжено со многими трудностями и лишь немногим ученым удавалось их с успехом преодолеть. Брюс относился к их числу.