Текст книги "100 великих тайн Первой Мировой"

Тайна Жоржа Гинемера

Жорж Гинемер был одним из самых прославленных французских асов Первой мировой войны, по числу побед в воздухе уступавшим только Рене Фонку. После начала Первой мировой войны Гинемер пять раз пытался записаться в армию, однако получал отказ ввиду слабого здоровья и малого роста. Тем не менее ему удалось поступить в школу авиамехаников в местечке По. А уже 23 ноября 1914 года Гинемера зачислили курсантом в школу пилотов, которую он окончил в мае 1915 года в Аворде. 19 июля 1915 года Гинемер одержал первую победу на Morane-Saulnier L. Его летчик-наблюдатель сбил немецкий Aviatik C.I. Гинемер был произведен в сержанты за этот подвиг и награжден «Воен ной медалью». В феврале 1916 года после окончания элитной школы пилотов № 3 он одержал свою пятую победу и был официально признан асом. Гинемер вспоминал: «Я до 20 метров не открывал огонь. Почти сразу мой противник ушел в штопор. Я пикировал за ним, продолжая стрелять. Я хорошо видел, как он упал на своей территории. Без сомнений, с ним было покончено. Это моя пятая победа». К концу 1916 года Гинемер одержал уже 25 побед, стал лейтенантом и командиром звена. Одним из первых пилотов в сентябре 1916 года Гинемер получил Spad VII, новый «Старина Чарли» был оснащен двигателем Hispano-Suiza 8A и синхронизированным пулеметом Vickers. На нем 23 сентября он подстрелил 2 «Фоккера», но на пути назад его самолет задело 75-мм снарядом, по ошибке запущенным французскими зенитчиками. С подбитым двигателем и порванным крылом, Гинемер начал падать, но вовремя смог выровнять самолет, перевернувшись при посадке. «Остался только фюзеляж, – писал он отцу. – Спэд прочный, с другой машиной я был бы сейчас тоньше, чем этот лист бумаги». В мае 1917 года, Гинемер, как и Фонк, стал летать на Spad VII с новой 37-мм пушкой. Самым удачным месяцем для аса стал как раз этот месяц, когда он сбил 7 самолётов. В июле того же года он стал первым французом, одержавшим в воздухе 50 побед.

^{Жорж Гинемер}

Когда Гинемер взял отпуск на несколько дней и навестил семью, отец предложил ему бросить летать, стать преподавателем или техническим консультантом, объяснив, что прекращает полеты, так как получил все свои награды. Жорж ответил: «Пусть это говорят другие». Его отец возразил: «Человеческой выносливости есть предел». «Да! – сказал ему Жорж. – Предел, которого надо достигнуть. Если ты не отдал всё – ты не отдал ничего».

Гинемер погиб 11 сентября 1917 года в воздушном бою в небе Западной Фландрии. Предположительно, его сбил немецкий ас Курт Виссман, который сам погиб 28 сентября в бою с британскими самолетами. Обломки самолета и тело Гинемера так и не были найдены. Ему было всего 22 года. Юный летчик был национальным героем Франции, и его гибель восприняли как трагедию для всех французов. В бельгийском местечке Лангемарк-Пелькапель после войны был воздвигнут памятник Ж. Гинемеру: на высокой колонне – статуя устремлённого в небо журавля, в том направлении, в котором ушёл в свой последний полёт лётчик. Гинемер сбил 53 самолета, но и сам был сбит 7 раз.

Тайна Эдварда Мэннока

Ирландец Эдуард Корингхем – «Мик» Мэннок – стал самым результативным пилотом Первой мировой войны. Незадолго до начала войны он, будучи сотрудником Британской телефонной компании, приехал в Турцию для организации работ по прокладке телефонных линий в Стамбуле. После вступления в войну Турции Мэннока, как «гражданина враждебного государства», поместили в лагерь для военнопленных. Его освободили в мае 1915 года «по состоянию здоровья». Лагерный врач подписал медицинское заключение, в котором 27-летний техник был представлен как «слепой старик, не пригодный к воинской службе» (Мэннок с детства почти не видел одним глазом). Мэннок вернулся в Англию и сразу отправился на призывной пункт. Там, учитывая его болезненное состояние, новобранца определили в Королевский армейский медицинский корпус. В марте 1916 года он перевёлся в инженерные войска, но уже тогда мечтал быть пилотом. В августе 1916 года ему удалось обмануть медкомиссию и поступить в авиашколу. В ноябре Мэннок был зачислен в 10-й учебный истребительный дивизион. 7 мая Эдуард одержал свою первую победу – сбил немецкий привязной аэростат. Первую победу над самолетом он отпраздновал только месяц спустя. 22 июля 1917 года Мэннок возглавил 40-ю эскадрилью. 12 августа он сбил германского аса Иоахима фон Бертраба, а к концу года имел уже 19 побед и стал капитаном. Устаревший «Ньюпор 17» Мэннок сменил на новый английский истребитель RAF SE.5a.

^{Эдуард Мэннок}

В январе 1918 года аса назначили командиром 74-й эскадрильи, которая выполняла роль учебной. В апреле эту эскадрилью отправили во Францию. Мэннок вновь стал участвовать в воздушных боях, но у него появился страх перед горящими самолётами, особенно после того как в мае его любимый ученик лейтенант Долан погиб в горящем самолете. Мэннок стал брать с собой пистолет, чтобы застрелиться, если самолет загорится. В июне его перевели в 85-ю эскадрилью. 26 июля Эдуард совместно с ведомым сбил вражеский бомбардировщик над линией фронта. Пока шёл бой, зенитки с обеих сторон молчали, опасаясь попасть в своих. Но как только немецкий самолет был сбит, орудия с германской стороны фронта открыли огонь. От прямого попадания снаряда истребитель Мэннока загорелся и, объятый пламенем, врезался в землю вблизи германских позиций. Немцы похоронили Мэннока, но позднее могила была утеряна. Его ведомый, вернувшись на аэродром, записал победу на счёт погибшего командира. Посмертно майор Мэннок был награждён «Крестом Виктории». Всего он одержал 73 победы.

Тайна Уильяма Бишопа

Уильям Эвери (Билли) Бишоп – самый знаменитый канадский ас Первой мировой войны. Он поступил в 1911 году в Королевский военный колледж Канады, где учился весьма средне. После начала войны Бишоп был зачислен в кавалерийский эскадрон 2-й Канадской дивизии, но из-за пневмонии остался в Канаде, когда дивизия отправилась в Европу. Его прикрепили к 14-му батальону Канадских конных стрелков. Батальон прибыл в Англию в учебный лагерь на побережье Кента. Здесь Бишоп опять свалился с пневмонией, после чего обратился к лорду Хью Сесилу, лейтенанту Королевского лётного корпуса, с просьбой о переводе в Королевский лётный корпус и стал воздушным наблюдателем. До июля 1916 года он служил в 21-й эскадрилье, которая занималась разведкой и корректировкой артиллерийского огня. Затем попал в госпиталь и подал рапорт о зачислении на курсы пилотов, но был признан негодным по состоянию здоровья. Однако благодаря помощи леди Сент-Хельер, с которой познакомился в госпитале, Бишоп к ноябрю добился зачисления на курсы пилотов. Затем, имея налет всего в 4 часа, он был зачислен в 37-ю эскадрилью, совершавшую ночные вылеты на перехват вражеских цеппелинов, бомбивших юг Англии. В первом бою 17 марта 1917 года Бишоп одержал победу и вскоре стал командиром звена. Он начал разрабатывать тактику воздушного боя. Бишоп делал упор на необходимость атаковать с солнечной стороны. К концу апреля он уже одержал 17 побед и был произведен в капитаны. Но в апреле эскадрилья понесла тяжелые потери. 13 из 18 пилотов первоначального состава и 7 пилотов, присланных им на смену, были сбиты. В конце мая Бишоп предложил атаковать германские аэродромы. 2 июня Бишоп в одиночку атаковал аэродром в районе деревни Эстурмель, уничтожив и повредив семь базировавшихся на нем самолетов, а в последовавшем воздушном бою сбил три «Альбатроса». В 1982 году на экраны Канады вышел фильм «Парень, который не мог промахнуться». В нем сочетались документальные кадры и постановочные эпизоды. Авторы фильма ставили под сомнение подвиги Бишопа и прежде всего эпизод с налетом на аэродром. Исследователи этой проблемы пришли к выводу, что у авторов фильма нет доказательств, что отчет Бишопа о налете на аэродром был ложным, хотя в фильме цитируется утверждение одного канадского историка, что германские источники не подтверждают победы Бишопа в этот день. Также германские источники ставят под сомнение и некоторые другие победы Бишопа, так как немцы порой не несли в указанные дни тех потерь, на которые претендовал Бишоп. Правда, не все немецкие данные о потерях самолетов сохранились.

^{Билли Бишоп}

Вскоре Бишоп получил пулю в бензобак. Дотянув до своей территории, он врезался в дерево и повис на нём вниз головой. Но начавшийся дождь позволил ему сбить пламя. 13 марта 1918 года Бишоп был произведён в майоры и назначен командовать новой 88-й истребительной эскадрильей, укомплектованной канадцами, британцами, новозеландцами и американцами и размещённой в Мидлсексе. 19 июня 1918 года он совершил свой последний боевой вылет, сбив два истребителя Pfalz и двухместный разведывательный LVG. После этого правительство Канады, опасавшееся, что самый прославленный боец страны будет убит в очередном бою, отозвало его с фронта. В августе он был произведен в подполковники и направлен в Англию для формирования Военно-воздушных сил Канады в составе двух эскадрилий. В конце войны Бишоп получил британский крест «За выдающиеся лётные заслуги» и французский орден Почетного легиона. Всего он имел 72 подтвержденных победы.

После войны Бишоп занимался в Англии бизнесом, так или иначе связанным с авиацией, но после биржевого краха 1929 года вернулся в Канаду, где стал директором по продажам и рекламе компании Frontenac Oil. В 1936 году он стал первым вице-маршалом ВВС Канады, а в 1938 году был произведен в маршалы авиации и назначен главой Комитета советников ВВС Канады. Он предвидел, что Вторая мировая война не за горами. Вскоре после начала Второй мировой войны он сделался начальником отдел набора персонала канадских ВВС. Бишоп успешно создал систему подготовки пилотов в Канаде и был одним из архитекторов плана подготовки персонала ВВС Британского Содружества, в рамках которых в Канаде было подготовлено 167 тыс. человек авиаперсонала. В 1944 году Бишоп ушел в отставку по состоянию здоровья и вернулся в нефтяной бизнес, которым занимался вплоть до ухода на пенсию в 1956 году.

Уильям Бишоп скончался 11 сентября 1956 года в возрасте 62 лет в Пальм-Бич (Флорида) и был похоронен в семейном склепе на кладбище Гринвуд в Оуэн Саунд (Онтарио).

Тайна Вальтера Николаи

Вальтер Николаи был руководителем германской разведки в годы Первой мировой войны. Около 1896 года Николаи впервые побывал в России, что дало ему возможность усовершенствовать русский язык и по возвращении представить доклад о состоянии русской армии. В 1904 году он закончил Военную академию Генерального штаба в Берлине. В 1906 году Николаи возглавил разведывательный пункт в Кёнигсберге, став первым офицером разведки штаба 1-го армейского корпуса в Кёнигсберге. До этого он изучил японский язык. Его собирались командировать в Японию для изучения опыта русско-японской войны, но поездка не состоялась. В 1906 году он еще раз побывал в России. Николаи удалось развернуть в пограничных районах России агентурную сеть. По его примеру должности офицеров разведки через год были созданы и в штабах других приграничных корпусов. В дальнейшем Николаи удалось расширить агентурную сеть и охватить ей обе столицы. Николаи вспоминал: «После моей командировки в Восточную Пруссию последовала двухлетняя строевая служба в качестве ротного командира в средней Германии. В июле 1912 г. я был переведен в Генеральный штаб, а в начале 1913 г. был назначен начальником разведывательного управления Большого генерального штаба. В качестве такового, я должен был одновременно руководить совместно с полицейскими властями борьбой с вражеской разведкой». В 1912 году он утверждал: «Правительство, чей Генштаб может предвидеть минимальные колебания акций на медь, сталь, хлопок, шерсть на бирже, а также следить за производством бензина и пищевых продуктов, нужных для армии, – такое правительство выигрывает сражение, еще не начав войны». Нельзя сказать, что германское правительство и Генеральный штаб перед началом войны не имели представления, что страны Антанты значительно превосходят Германию и ее союзников как по промышленному, так и по военному потенциалу. Но в Берлине надеялись на победу в молниеносной войне, когда противник не успеет развернуть все свои ресурсы.

^{Вальтер Николаи}

В начале 1913 года майор Николаи был назначен руководителем разведывательной службы (отдел III B Генерального штаба), внесшей немаловажный вклад в раскрытие австрийского шпионского скандального дела Редля.

Перед новым назначением Николаи съездил на короткое время во Францию. Он отметил рост там антигерманских настроений и постоянное напоминание населению «… об Эльзасе и Лотарингии, с одной стороны, и введение его в заблуждение относительно военных приготовлений Германии, с другой».

Николаи понимал, что мировая война не за горами, и утверждал:

«Шпионаж – это война в мирное время. Разведке нельзя нанести удар разоружением. Интенсивный шпионаж должен предшествовать интенсивному вооружению для подготовки к войне».

Он изучал работу против Германии разведслужб России и Франции и сам до войны успел создать сеть из более чем 300 агентов в неприятельских и нейтральных странах. Но многие агенты не представляли большой ценности. А были ли среди них действительно значимые агенты, с достоверностью неизвестно даже сегодня. Разведчики, даже отставные, как правило, не пишут о тех агентах, которые не были провалены. А документы немецкой разведки времен Первой мировой войны в руки союзников не попали и не были опубликованы. Имена подавляющего большинства агентов так и остались неизвестными широкой общественности – такова специфика работы. Некоторые же получили всемирную известность. Самым, наверное, знаменитым агентом Николаи была Мата Хари, хотя до сих пор идут споры, была ли она в действительности немецкой шпионкой. Старейшим и одним из самых удачливых агентов был барон Август Шлюга, прослуживший в агентурной разведке полвека, оказавший Германии неоценимые услуги и, в отличие от многих своих коллег, благополучно скончавшийся в своем имении в возрасте 76 лет.

Важнейшим агентом Николаи считают Элизабет Шрагмюллер, выполнившую много заданий во Франции, Швейцарии, Бельгии, Англии, Италии. «Она отбирала агентов и обучала их, отправляя для выполнения заданий в нейтральные страны. У нее было отличное чутье, – она безошибочно делала выбор, разбиралась в психологии, обладала способностями организатора. Она была фанатичной патриоткой. Когда надо, жертвовала разведчиком ради дела».

Николаи возглавлял германскую разведывательную службу с 1913 по 1919 год. После окончания Первой мировой войны в звании полковника Николаи вышел в отставку и написал две книги мемуаров.

Николаи работал в составе экспертной комиссии Имперского института по изучению истории новой Германии. После окончания Второй мировой войны в 1945 году добровольно остался на территории, занятой советскими войсками. Николаи был вывезен из Германии в Москву, где был подвергнут тщательному допросу. Он жил на спецдаче НКГБ-МГБ в Серебряном Бору (по другим данным – в Бутырской тюрьме). Работал над записками мемуарного и аналитического типа по личному указанию Сталина.

На допросе 27 сентября 1945 года Николаи показал: «К началу империалистической войны я был переведен в Верховное Командование германскими вооруженными силами, возглавляемое генерал-полковником фон Мольтке. От генерала Мольтке я получил указание организовать разведку и контрразведку и создать за счет военной пропаганды надежную связь между главным командованием армии и населением. Разведывательная служба при Верховном Командовании именовалась отделом III-Б… К началу войны насажденная вдоль границ агентура прекратила свою работу вследствие прохождения в местах ее концентрации линий фронтов. Переброска агентуры практиковалась через нейтральные страны, в частности, через Данию, Норвегию и Финляндию, причем в этих же странах проводилась и вербовка агентуры, которая по своим возможностям выезжала в бывшую Россию под видом путешественников и прочих. На фронтах агентура подбиралась из военнопленных, перебежчиков, и для этих целей использовались всевозможные документы».

На вопрос же: «Имелась ли у вас агентура из среды правительственных кругов царской России?» полковник ответил: «Такой агентуры разведывательная служба Германии не имела. В основном агентура имелась из низших слоев населения, не обладавшая положительными качествами в своей работе». По всей вероятности, в данном случае он не врал. В тот момент агентура среди бывших царских чиновников могла иметь только историческое значение. И, хотя бы для истории, Николаи было бы только выгодно для истории представить себя «королем разведчиков», а вербовку какого-нибудь царского министра до 1917 года вряд ли бы Сталин поставил ему в вину.

29 сентября 1945 года на вопрос: «В вашей книге отражено, что разведслужба Германии имела ценные связи в России, в частности, на странице 66 книги „Тайные силы“ в русском переводе указано: „Германской разведслужбе удалось еще до войны завязать в России и Франции ценные связи и поддержать их до возникновения войны“. Далее вы там же подтверждаете, что война выявила свое разлагающее влияние прежде всего в России, а затем во Франции и даже в Англии, так что германская разведка нашла всюду немногочисленные, но хорошие связи. Это обстоятельство свидетельствует о наличии в России и других странах ценной агентуры, которую вы безусловно должны были знать», Николаи признался: «Изложенное в книге в отношении России не соответствует действительности. Я в своей книге о ценной агентуре в России не писал. В России ценных связей или ценной агентуры германская разведка не имела».

Но следователь настаивал: «Вы говорите неверно, потому что на страницах 48 и 49 книги „Тайные силы“ вы описываете положение в России и о мобилизации русской армии согласно полученных сообщений от агентуры, о чем было доложено императору. Такое сообщение агентура из низших слоев населения дать не могла. А что вы теперь скажете?»

Николаи оправдывался: «По этому конкретному случаю я помню, что сообщение о мобилизации русской армии было получено от рядового агента, еврея, нелегально перешедшего границу из России в Германию. этот агент доложил офицеру германской разведки в городе Кёнигсберге». Следователь пытался поймать полковника на противоречиях: «В книге „Тайные силы“ вы на странице 30 и других указываете, что германская разведслужба имела благоприятные условия для вербовки агентуры в русской пограничной полосе из лиц еврейской национальности. Вы своими показаниями противоречите выпущенной вами книге».

Однако старого разведчика не так легко было сбить с толку: «Да, это верно, еврейское население, проживающее на границе, в России, действительно, разведка использовала для агентурной работы в пользу Германии, и в книге это отражается. Но должен пояснить, что это были низшие слои еврейского населения, не обладавшие большими возможностями для разведывательной службы, а представляли малозначительные сообщения о России».

А в собственноручных объяснениях, написанных 23 сентября 1945 года, Николаи утверждал: «Я должен был указать агентов, которые до и во время мировой войны работали в России в пользу Германии. Я никаких агентов не знал и мне неизвестны какие-либо имена.

Считаю невероятным, что в России были только такие агенты, которых мне как начальнику германской разведывательной службы вовсе не нужно было знать.

Поэтому необходимо, чтобы я обрисовал организацию немецкой разведки против России. В каждой стране и против каждой страны разведка имеет разные пути. Она должна приспосабливаться к обстановке.

Управляя секретным фондом генерального штаба, я установил, что для службы секции III-Б осталось немногим больше 300 000 марок. Из этих денег надо было обеспечить 5 офицеров связи в генеральных командах в Кёнигсберге, Алленштайне, Данциге, Познани и Бреславле, с приблизительно восемью подразделениями на границе, 5 офицеров на Западном фронте в генеральных командах в городах Мюнстер, Кобленц, Метц, Саарбрюккен и Страсбург.

По линии абвера надо было обеспечить семь центральных полицейских ведомств в Берлине, Гамбурге, Познани, Мюнхене, Дрездене, Штутгарте, Страсбурге.

Можно рассчитать. как мало средств оставалось для каждого органа, работающего для разведывательной службы. В 1914–1915 гг. секретный фонд был увеличен до 450 000 марок. Но это небольшое повышение до начала мировой войны не было использовано.

Само собой понятно, что при таких стесненных денежных средствах германская разведывательная служба не могла проводить такую деятельность, в какой ее обвиняла чья-то пропаганда, подстрекающая к войне. Поэтому я не в состоянии давать показания, соответствующие этим изображениям о больших немецких „агентурах“ в России.

Германскому абверу удалось раскрыть многочисленные случаи мелкого шпионажа или измены родине в пользу России, но за все время мировой войны в Германии не было раскрыто ни одно крупное дело русской разведки. Я не верю также утверждениям, что было доказано сотрудничество в России полковника Мясоедова с германской разведкой. В Германии об этом ничего не известно. Его имя я знаю только как имя одного из успешнейших помощников русской разведки против германской разведки во времена его нахождения до мировой войны в пограничном местечке Вирбаллен (Вержболово)».

17 января 1946 года на вопрос: «В своей книге „Тайные силы“ вы утверждаете, что дислокация русской армии, ее вооружение, подготовка и снаряжение, равно как и район предполагаемого наступления, к началу войны 1914–1918 гг. были известны германскому генеральному штабу. Вы это подтверждаете?» Николаи ответил: «Подтверждаю. Германскому генеральному штабу до начала войны 1914–1918 гг. были известны: дислокация русской армии, добытая через агентуру германским генеральным штабом, расположение русских гарнизонов, в особенности на границе, характер вооружения, подготовка и снаряжение русских войск.

Мы внимательно изучали тактику и стратегию русских. Весьма полезными в этом отношении оказались наблюдения майора генерального штаба германской армии барона фон Теттау, прикомандированного во время русско-японской войны к штабу генерала Куропаткина.

Донесения майора фон Теттау в известной мере послужили толчком к изменению прежней тактики и стратегии германской армии, имевшей место в первую мировую войну. Наиболее существенным, однако, наша разведка считала выяснение района возможного наступления русской армии и сосредоточения в этих целях ее крупных ударных частей. В результате наблюдения было установлено, что русское командование придает особое значение укреплению Ковельско-Нарвско-Варшавского фронта своей армии, где в 1913–1914 гг. происходила большая работа по усилению существовавших и строительству новых железнодорожных путей, мостов, вокзалов, автострад и приспособлению всех видов транспорта к форсированным воинским перевозкам. Офицеры генерального штаба, разъезжавшие под видом туристов или коммерсантов, постоянно фиксировали изменения, происходившие в приграничных районах, и, на основании анализа и донесений, германским генеральным штабом были довольно верно предугаданы намерения своего вероятного противника. Так в общих чертах обстояло дело к началу войны 1914 года…

Изучением русской армии занимался аппарат 1-го отделения при штабе верховного командования, который последовательно возглавляли: генерал фон Лауенштейн, полковник фон Лютвиц и полковник граф Позодовский. Все они работали в русском отделении, а затем обычно направлялись в качестве германских военных атташе в Петроград, после чего вновь возвращались в Берлин, чтобы уже возглавить упомянутое русское отделение германского генерального штаба. Должен отметить, что в России существовала не совсем понятная мне как разведчику традиция, по которой некоторые германские офицеры состояли флигель-адъютантами в свите русского царя. Такими приближенными к русскому царю немцами, состоявшими в его свите, являлись, в частности, упомянутые фон Лауенштейн и граф Позодовский, последний – накануне самой войны, в 1913–1914 гг. Они многое видели и многое слышали, их наблюдения и впечатления представляли серьезный интерес для германского генерального штаба. Особенно принят был в России германский военно-морской атташе капитан фон Гинтце, имевший в Петербурге много друзей. Впоследствии, во время войны 1914–1918 гг., фон Гинтце являлся германским министром иностранных дел. Он же, насколько припоминаю, руководил переговорами по поводу заключения Брестского мира. Основные донесения о России, ее намерениях и положении в русской армии поступали от наших военных атташе».

Следователь осведомился: «Вы ссылаетесь на германских военных атташе в Петрограде, утверждая, что они были основным источником сведений о русской армии. В таком случае непонятно, чем же занимался специальный отдел при германском генеральном штабе, ведший разведку противника?»

Николаи ответил: «Не отрицаю, что возглавлявшийся мною разведывательный отдел получал от верховного командования специальные задания, в частности, о ведении разведки в особо интересовавшем германский генеральный штаб приграничном районе между Вильно и Варшавой. Там мы имели немало своих агентов из местных обывателей.

Насаждением агентуры против русских непосредственно занимались следующие офицеры подчиненного мне русского отделения: в Кёнигсберге – майор Гемпп, в Алленштайне – майор Фолькман, в Данциге – майор Весте, в Познани – майор Людерс, в Бреславле – Гудовиус. Они располагали специальной агентурой, которая вела военную разведку против России. В Берлине все поступавшие с мест материалы обрабатывал майор Нейхофф. Из перечисленных мною офицеров германского генерального штаба в живых к моменту моего ареста оставался лишь майор Гемпп, проживавший в Берлине, район Лихтенфельде, улица Гортензии, дом № 26 (неточно). Все остальные мои коллеги и подчиненные были старше меня возрастом, и вряд ли кто-либо из них существует в настоящее время».

Конкретных фамилий полковник стремился не называть, утверждая: «Наши агенты имели обычно номера, а фамилий их за давностью времен я не помню. С агентурой встречались офицеры, работавшие непосредственно близ линии фронта, я их уже назвал. Мне лично не довелось иметь ни одной встречи с кем-либо из агентов, действовавших против России, да это и не требовалось обстоятельствами дела, поскольку проверка достоверности поступавших донесений производилась на месте, а не в Берлине».

Интересовались у Николаи и использованием в качестве агентуры этнических немцев, проживавших в России: «В России, как известно, до первой мировой войны проживало значительное количество немцев, занимавших более или менее видное положение в русской промышленности, в финансовых и технических кругах, а также в армии. Разве вам не были известны тайные агенты из этой среды, действовавшие в интересах Германии?»

«Такой агентуры я не знал», – честно признался полковник.

Следователь изобразил удивление: «Могло ли так быть, чтобы начальник разведывательной службы генерального штаба германской армии не был осведомлен об агентуре, по крайней мере наиболее ценной, находившейся и действовавшей в лагере противника?»

«Но так было на самом деле, я показываю правду и прошу мне верить», – стараясь быть максимально убедительным, воскликнул Николаи.

13 июня 1946 года в собственноручных объяснениях он писал по поводу отношений с Парвусом и о золоте для большевиков: «Об отношениях, установившихся во время первой мировой войны между разведслужбой германского генерального штаба и Парвусом-Гельфандом в Швейцарии, я могу сообщить только то, что изложено в моей рукописи.

Если желательны дальнейшие сведения, то я могу указать только следующее:

1. Я не предвидел никакой существенной пользы для военной разведслужбы от его использования, а самое большее, что можно было предвидеть, – это политическое или пропагандистское его использование. И то, и другое не относилось больше на Восточном фронте к задачам организации нач. III-Б, а было самостоятельно передано верховному главнокомандующему Восточного фронта (нач. штаба – генерал Гофман) и командующему на Украине (фельдмаршалу фон Эйхгорну).

2. Полученные мною сведения о личности Парвуса звучали неблагоприятно. (Насколько я припоминаю, он происходил из немецких журналистов в Швейцарии.)

3. Я не помню больше (но считаю это основным с точки зрения сегодняшнего суждения), искал ли Парвус связи лично от себя или же ее искал какой-либо орган германской разведслужбы.

4. То же самое относится и к вопросу, получал ли Парвус должное вознаграждение или требовал его.

5. Я только еще знаю, что эти отношения были прерваны из-за их незначительности для военной разведслужбы и потому, что они не могли иметь успеха в политическом или пропагандистском отношении из-за их рискованности.

6. Это не играло тогда никакой особой практической роли. Я вспомнил об этом только сейчас, когда натолкнулся при чтении сочинений Ленина (тт. XX–XXII) на фамилию Парвус и на не совсем благоприятную оценку его личности, которая открыто подтверждала мою точку зрения во время первой мировой войны».

Можно не сомневаться, что сам Николаи не имел отношений ни с Парвусом, ни с большевиками, и золото им не передавал.

В феврале 1947 г. Николаи перенёс инсульт. Умер 4 мая 1947 года в Бутырской тюрьме в возрасте 73 лет. Останки кремированы и погребены на Новом Донском кладбище в братской могиле. В 1999 году по решению российских военно-судебных органов Вальтер Николаи был реабилитирован. Скорее всего, его смерть последовала из-за естественных причин, хотя не исключено, что пребывание в заключении не самым лучшим образом сказалось на здоровье престарелого разведчика. Но то, что он был отравлен, выглядит маловероятно.