Текст книги "100 великих загадочных смертей"

Александр Сергеевич Пушкин

Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837) был смертельно ранен на дуэли с поручиком кавалергардского полка Жоржем Шарлем Дантесом (1812–1895), французом на русской службе. Причиной дуэли послужили откровенные ухаживания Дантеса за женой Пушкина, Натальей Николаевной Гончаровой (1812–1863). Непосредственным толчком к дуэли послужил анонимный пасквиль с оскорбительными намёками в адрес Натальи Николаевны и Дантеса и с посвящением Пушкина в «орден рогоносцев», разосланный 3 ноября 1836 года друзьям Пушкина.

А.С. Пушкин. Акварель П.Ф. Соколова. 1836 г.

Пушкин, узнавший о письмах на следующий день, был убежден, что они – дело рук Дантеса и его приёмного отца барона Луи Геккерна (1792–1884), нидерландского посланника в Петербурге. В петербургском высшем свете не было секретом, что Геккерн и Дантес состояли в гомосексуальной связи. Переписка Дантеса с его приемным отцом бароном Геккерном, опубликованная только в 1995 году, доказывает, что эти слухи соответствовали действительности. Из писем Дантеса также следует, что кавалергард на самом деле пылал страстью к супруге Пушкина и в определенной степени пользовался взаимностью. Пушкин считал, что пасквиль написал барон Геккерн. В его авторстве подозревали также как самого Дантеса, так и его недоброжелателей. Вечером 4 ноября поэт послал Дантесу вызов на дуэль. Геккерн после двух встреч с Пушкиным добился отсрочки дуэли на две недели. За это время усилиями друзей поэта, и прежде всего воспитателя наследника престола Василия Андреевича Жуковского и тётки Натальи Николаевны Екатерины Ивановны Загряжской, дуэль удалось отменить. 17 ноября Дантес сделал предложение сестре Натальи Николаевны Екатерине Гончаровой в доказательство того, что именно она была предметом его страсти. В этот же день Пушкин послал своему секунданту В.А. Соллогубу письмо с отказом от дуэли. 10 января 1837 года Екатерина Гончарова стала женой Геккерна-Дантеса. Она родила Дантесу четверых детей и умерла при родах в 1843 году.

Н.Н. Пушкина. Акварель А.П. Брюллова. 1832 г.

Однако Дантес продолжал демонстративно оказывать знаки внимания Наталье Николаевне. По словам друга Пушкина К.К. Данзаса, жена предлагала поэту оставить на время Петербург, но тот, «потеряв всякое терпение, решил кончить иначе». 26 января (7 февраля) 1837 года Пушкин отправил старшему Геккерну письмо, в основном написанное сразу после получения пасквиля, где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, отказал им от дома. Поэт, среди прочего, утверждал, что молодой Геккерн «malade de vérole» («болел сифилисом»), что было переведено в военно-судном деле о дуэли как «венерическою болезнию». В тот же день Геккерн объявил Пушкину, что его вызов в силе и Дантес готов принять его. Формальный вызов на дуэль от Геккерна, одобренный Дантесом, был получен Пушкиным в тот же день через атташе французского посольства виконта д’Аршиака. Так как Геккерн был послом иностранного государства, он не мог драться на дуэли. 27 января (8 февраля) под Петербургом на Чёрной речке состоялась дуэль, на которой Пушкин был смертельно ранен в живот, а Дантес его ответным выстрелом был легко ранен в руку. Дантес выстрелил первым. Пушкин упал после выстрела Дантеса, потерял сознание, но быстро пришёл в себя и заявил, что у него хватит сил сделать ответный выстрел. У его пистолета дуло забилось снегом, и он попросил сменить пистолет. Д’Аршиак стал возражать, но Дантес знаком остановил его, и Пушкину дали другой пистолет. Дантес снова встал к барьеру. Пуля из пистолета Пушкина попала Дантесу в область груди, задев при этом руку. У Пушкина пуля перебила шейку бедра и проникла в живот. Для того времени ранение было смертельным. Пушкин узнал об этом от лейб-медика Арендта.

29 января 1837 года, в день смерти Пушкина, командующий Отдельным гвардейским корпусом генерал-адъютант Карл Бистром, узнав о дуэли, донес императору, который приказал «судить военным судом как Геккерна и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу». Перед смертью Пушкин просил у императора прощения за нарушение запрета на дуэли: «…Жду царского слова, чтобы умереть спокойно». Царь ответил: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».

Царским указом Дантес был лишен офицерского звания и выслан из России, как и барон Геккерн.

Распространены версии о том, что дуэль представляла собой заговор против Пушкина, во главе которого стоял чуть ли не сам император Николай I, который был неравнодушен к Наталье Гончаровой. Якобы орудием заговора были лица, близкие к царю, а также сам Дантес, рассчитывавший таким образом устроить свою карьеру. Последнее утверждение представляется более чем странным. Дантес, отправляясь на дуэль, прекрасно понимал, что для него может быть лишь два исхода. Либо он будет убит Пушкиным, либо останется жив и тогда наверняка будет лишен чинов и выслан из России.

Нет также никаких доказательств намерений императора сделать Наталью Гончарову своей фавориткой ни до смерти Пушкина, ни после. Поэтому версию о дуэли с Дантесом как средстве устранить Пушкина не стоит рассматривать всерьез.

Также не вызывает доверия версия о том, будто Дантес во время дуэли был одет в металлическую кольчугу (металлический жилет), что якобы и помогло ему уцелеть после выстрела Пушкина. Но об этом как минимум должны были знать его секунданты, а также доктор, который оказывал ему помощь после ранения. Да и вообще надеть, а потом снять кольчугу или металлический жилет было делом достаточно хлопотным. И если бы об этом стало известно хотя бы секундантам Дантеса, его репутация была бы безнадежно испорчена, и даже во Франции он вряд ли бы мог тогда рассчитывать на карьеру военную или политическую. А если бы, несмотря на кольчугу, Дантес все равно был бы убит (это произошло, если бы Пушкин попал ему в живот, в голову, в горло или в артерию бедра), о его позоре узнал бы весь свет. Согласимся, как-то странно идти стреляться за свою честь и при этом рисковать нанести ей еще больший ущерб. Главное же, нет никаких документальных доказательств существования пресловутой кольчуги.

Дуэль Пушкина с Дантесом. Художник А.А. Наумов. 1884 г.

Дантес, несомненно, спровоцировал дуэль своими ухаживаниями за Натальей Николаевной. Но непосредственной провокацией послужил анонимный пасквиль. А вот его автор не установлен до сих пор. Пушкинист П.Е. Щёголев в книге «Дуэль и смерть Пушкина», основываясь на экспертизе почерка, проведённой в 1927 году сотрудником уголовного розыска А.А. Сальковым, доказывал, что автором анонимных пасквилей был князь Пётр Владимирович Долгоруков (1816–1868). А другая экспертиза, проведенная В.В. Томилиным в 1966 году, автором пасквиля назвала князя Ивана Сергеевича Гагарина (1814–1882). Он был другом Долгорукова, и оба они, отличаясь гомосексуальными наклонностями, дружили с бароном Луи Геккерном. Они никак не могли быть заинтересованы в дуэли, как не были в ней заинтересованы и Геккерн с Дантесом. И Гагарин, и Долгоруков при жизни категорически отрицали, что являются авторами рокового пасквиля. Ещё одна экспертиза была проведена в 1976 году. С.А. Ципенюк сверил несколько образцов почерка Долгорукова и Гагарина с «дипломом ордена рогоносцев» и пришёл к выводу, что ни тот ни другой не писали пасквиля. К такому же выводу пришла экспертиза, организованная историком-археографом Г. Хаитом и проводившаяся сотрудниками Всесоюзного НИИ судебных экспертиз.

Михаил Юрьевич Лермонтов

Великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов (1814–1841) погиб на дуэли 15 (27) июля 1841 года. Его убил бывший друг, отставной майор Николай Соломонович Мартынов (1815–1875), и произошло это у подножия горы Машук под Пятигорском. В советском лермонтоведении было распространено мнение, что дуэль Лермонтова с Мартыновым была завуалированным способом убийства вольнолюбивого поэта, которому император Николай I не мог простить написанное в связи с гибелью Пушкина стихотворение «На смерть поэта». Поскольку считалось, что Мартынов плохо стрелял, утверждали, будто недалеко от места дуэли сидел в засаде специально посланный шефом жандармов казак с ружьем, который и застрелил Лермонтова. На самом деле причина дуэли – несходство характеров двух бывших друзей.

М.Ю. Лермонтов. Акварель А.И. Клюндера. 1838 г.

Мартынов почти одновременно с Лермонтовым поступил в юнкерскую школу, где был постоянным партнёром поэта по фехтованию на эспадронах. Прослужив некоторое время в кавалергардском полку, он в 1837 году отправился добровольцем на Кавказ и участвовал в экспедиции кавказского отряда за Кубань. Был награждён орденом Св. Анны 3-й степени с бантом. В 1837 году Лермонтов, переведённый из гвардии в Нижегородский полк за стихи «На смерть поэта», и Мартынов, отправляющийся на Кавказ, две недели провели в Москве, часто завтракая вместе у «Яра». Лермонтов посещал московский дом родителей Мартынова. По одной из версий, прототипом княжны Мери была Наталья Соломоновна – сестра Мартынова.

Мартынову были свойственны повышенное самолюбие, нетерпимость к другому мнению и отсутствие чувства юмора. Лермонтов в Пятигорске иронизировал над романтической «прозой» Мартынова и его стихами. Мартынов же обиделся на то, что послужил прототипом Грушницкого в «Герое нашего времени». Лермонтову приписывается два экспромта 1841 года, высмеивающие Мартынова: «Наш друг Мартыш не Соломон» и «Скинь бешмет, мой друг Мартыш», а Мартынову – подобная же эпиграмма «Mon cher Michel». После этого, по мнению Мартынова, Лермонтов не раз выставлял его шутом и совершенно извёл насмешками.

Как вспоминал Н.И. Лорер, «когда Лермонтов позволил себе неуместные шутки в обществе дам… шутки эти показались обидны самолюбию Мартынова, и он скромно заметил Лермонтову всю неуместность их. Но жёлчный и наскучивший жизнью человек не оставлял своей жертвы, и, когда они однажды сошлись в доме Верзилиных, Лермонтов продолжал острить и насмехаться над Мартыновым, который, наконец, выведенный из терпения, сказал, что найдёт средство заставить молчать обидчика. Избалованный общим вниманием, Лермонтов не мог уступить и отвечал, что угроз ничьих не боится, а поведения своего не переменит».

Мартынов на следствии сходным образом излагал обстоятельства дуэли: «На вечере в одном частном доме, за два дня до дуэли, он вызвал меня из терпения, привязываясь к каждому моему слову, на каждом шагу показывая явное желание мне досадить. Я решился положить этому конец. При выходе из этого дома, я удержал его за руку, чтобы он шёл рядом со мной; остальные все уже были впереди. Тут я сказал ему, что я прежде просил его прекратить эти несносные для меня шутки, но что теперь предупреждаю, что если он ещё раз вздумает выбрать меня предметом для своей остроты, то я заставлю его перестать. Он не давал мне кончить и повторял раз сряду: что ему тон моей проповеди не нравится; что я не могу запретить ему говорить про меня то, что он хочет, и в довершение сказал мне: “Вместо пустых угроз, ты гораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я от дуэлей никогда не отказываюсь, следовательно, ты никого этим не испугаешь”. В это время мы подошли к его дому. Я сказал ему, что в таком случае пришлю к нему своего Секунданта, – и возвратился к себе. Раздеваясь, я велел человеку, попросить ко мне Глебова, когда он приедет домой. Через четверть часа вошёл ко мне в комнату Глебов, я объяснил ему, в чём дело; просил его быть моим Секундантом и по получении от него согласия, сказал ему, чтобы он на другой же день с рассветом отправился к Лермонтову. Глебов попробовал было меня уговаривать, но я решительно объявил ему, что он из слов самого же Лермонтова увидит, что, в сущности, не я вызываю, но меня вызывают, – и что потому, мне невозможно сделать первому шаг к примирению».

Дочь генеральши М.И. Верзилиной, в доме которой и собиралось общество, Э.А. Клингенберг (впоследствии Шан-Гирей), подробно описала роковую ссору: «13-го июля собралось к нам несколько девиц и мужчин… Михаил Юрьевич дал слово не сердить меня больше, и мы, провальсировав, уселись мирно разговаривать. К нам присоединился Л.С. Пушкин, который также отличался злоязычием, и принялись они вдвоем острить свой язык… Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счет, называя его “montagnard au grand poignard” (“горец с большим кинжалом”. – Ред.). (Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал.) Надо же было так случиться, что, когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале. Мартынов побледнел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подошел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лермонтову: “Сколько раз просил я вас оставить свои шутки при дамах”, и так быстро отвернулся и отошел прочь, что не дал и опомниться Лермонтову… Танцы продолжались, и я думала, что тем кончилась вся ссора». Впоследствии родилась легенда, будто истинной причиной ссоры было соперничество за внимание Э.А. Клингенберг – слишком уж ничтожной казалась истинная причина дуэли, на которой погиб поэт.

В 6 часов вечера 15 (27) июля дуэль состоялась, и М.Ю. Лермонтов был смертельно ранен. Согласно одной версии, Лермонтов выстрелил первым и вверх. По другой версии, поэт вообще не успел выстрелить, а Мартынов попал ему точно в грудь.

Дуэль. Рисунок М.Ю. Лермонтова. 1832–1834 гг.

Князь А.И. Васильчиков, секундант Лермонтова, так описал дуэль на следствии: «Расставив противников, мы, секунданты, зарядили пистолеты, и по данному знаку гг. дуэлисты начали сходиться: дойдя до барьера, оба стали; майор Мартынов выстрелил. Поручик Лермонтов упал уже без чувств и не успел дать своего выстрела; из его заряженного пистолета выстрелил я гораздо позже на воздух». То же самое показал и М.П. Глебов, секундант Лермонтова: «Дуэлисты стрелялись… на расстоянии 15 шагов и сходились на барьер по данному мною знаку… После первого выстрела, сделанного Мартыновым, Лермонтов упал, будучи ранен в правый бок навылет, почему и не мог сделать своего выстрела». И здесь секундантам, пожалуй, стоит верить. Все участники дуэли старались скрыть от следствия, что условия дуэли были максимально ориентированы на смертельный исход. В черновике показаний Мартынова говорилось: «Условия дуэли были: 1-е. Каждый имеет право стрелять, когда ему угодно… 2-е. Осечки должны были считаться за выстрелы. 3-е. После первого промаха… противник имел право вызвать выстрелившего на барьер. 4-е. Более трех выстрелов с каждой стороны не было допущено…» Прочитав черновик, Глебов прислал записку Мартынову: «Я должен же сказать, что уговаривал тебя на условия более легкие… Теперь покамест не упоминай о условии 3 выстрелов; если же позже будет о том именно запрос, тогда делать нечего: надо будет сказать всю правду». Поскольку у каждого из противников было до трех выстрелов, вряд ли бы Лермонтов стал стрелять в воздух, что граничило с самоубийством. Вернее предположить, что он просто не успел выстрелить, а уже Васильчиков потом разрядил пистолет в воздух. В первоначальных показаниях начальнику штаба войск на Кавказской линии и в Черномории полковника А.С. Траскину Васильчиков и Глебов показали, что Лермонтов сказал, будто он не будет стрелять и станет ждать выстрела Мартынова». Таким образом, Лермонтов лишь собирался выстрелить вторым, но не стрелять в воздух.

Мартынов утверждал на следствии: «От сделанного мною выстрела он упал, – и хотя признаки жизни еще были видны в нем, – но уже он не говорил. – Я поцеловал его и тотчас же отправился домой, полагая что помощь может еще подоспеть к нему вовремя».

В акте медицинского осмотра трупа указывается: «При осмотре оказалось, что пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра, при срастении ребра с хрящом, пробила правое и левое легкое, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны». Но такой угол раневого канала (от 12-го ребра до противоположного 5-го межреберья уклон при нормальном положении туловища составляет не менее 35°) мог возникнуть только в случае, если пуля попала в поэта, когда он стоял повернувшись к противнику правым боком, с сильно вытянутой вверх правой рукой, отогнувшись для равновесия влево. Это развенчивает и миф о казаке с винтовкой.

30 сентября был объявлен приговор. Мартынов был признан виновным в «произведении дуэли», приведшей к смерти, и подлежащим «лишению чинов и прав состояния». Такому же наказанию подлежали секунданты Глебов и Васильчиков. Приговор был послан на утверждение царю, который в отношении Мартынова ограничился тремя месяцами гауптвахты и церковным покаянием, а секундантов простил.

На следствии, стремясь убийство Лермонтова делом случая, Мартынов утверждал, что пистолет взял в руки в третий раз в жизни и толком не умел из него стрелять. Однако есть сведения, что у Мартынова была еще одна дуэль и на ней он тоже стрелял довольно точно. Да и трудно представить, чтобы служивший на Кавказе и награжденный орденом офицер не умел стрелять из пистолета.

Памятник на месте дуэли М.Ю. Лермонтова

Николай Васильевич Гоголь

Великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь (1809–1852) умер внезапно во время работы над вторым томом своего главного произведения – поэмы «Мёртвые души». Его смерть остается загадочной.

Американский литературовед Саймон (Семен) Карлинский, а вслед за ним российский историк Лев Клейн выдвинули гипотезу о «подавленной гомосексуальности» Гоголя и его смерти как скрытом самоубийстве, чтобы уйти от этого комплекса. Но гипотеза Карлинского, как и все гипотезы, основанные на психоанализе, отличается тем, что её нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

Н.В. Гоголь. Гравюра с портрета 1841 г.

На вопросы доктора Тарасенкова во время последней болезни Гоголя писатель сказал, что не имел связей с женщинами (в юности однажды посетил с друзьями бордель, но не получил удовольствия) и никогда не мастурбировал.

По мнению известного российского психиатра Владимира Федоровича Чижа (1855–1922), предпосылки психического заболевания Гоголя проявлялись ещё в ранней юности, а в 1841 году «у Гоголя окончательно сформировались бредовые идеи величия, зачатки которых были уже в юности и которые в течение всей жизни постепенно кристаллизовались и уяснялись, пока, наконец, под влиянием обострения болезни в 1840 г. не достигли полноты и законченности».

Существует версия о том, что Гоголь заснул летаргическим сном, так как после эксгумации его останков некоторые очевидцы полагали, что скелет писателя принял в гробу неестественное положение. Однако она полностью опровергается воспоминаниями скульптора Николая Рамазанова, делавшего посмертную маску Гоголя. Когда он готовился снимать посмертную маску, то его помощник, который месил гипс, сказал ему: «Поторопитесь, показались явные признаки разложения».

По другой версии, смерть Гоголя связана с покаянным отвержением им всего плотского во имя торжества духа над плотью, так что, по словам историка церкви А.В. Карташева, он «уморил себя голодом в подвиге спиритуализма».

Доктор Алексей Терентьевич Тарасенков, наблюдавший Гоголя во время его предсмертной болезни, утверждал, что Гоголь перестал принимать пищу и слёг в постель только за три дня до смерти, а бред и внезапное падение сил проявились лишь в последние часы жизни, что опровергает версию смерти от голода. Взрослый здоровый человек может обходиться без пищи 30–40 дней. Гоголь же постился лишь 17 дней, не отказываясь от пищи полностью.

Версия смерти Гоголя, выдвинутая Константином Смирновым, сводится к тому, что в результате ошибочного лечения тремя врачами, не знавшими о предыдущих назначениях, писателю троекратно назначалась каломель – ртутьсодержащий препарат, которым лечили желудочные расстройства. В результате передозировки и замедления выведения из ослабленного организма этого препарата могла произойти общая интоксикация по типу отравления ртутным ядом сулемой. Но Тарасенков свидетельствует, что о лекарствах аптечных Гоголь «имел понятие как о ядах и решительно отказывался от них; если же и принимал какое-либо лекарство, то скорее по совету тех, которые утверждали о его испытанной на себе пользе, нежели по назначению самих врачей». Есть данные лишь о назначении каломели доктором Клименковым в ночь на 21 февраля, за несколько часов до смерти.

С конца января 1852 года в доме графа Александра Толстого гостил ржевский протоиерей Матфей Константиновский, с которым Гоголь познакомился в 1849 году, а до того был знаком по переписке. Гоголь предложил ему прочесть беловой вариант второй части «Мёртвых душ» для ознакомления, с тем чтобы выслушать его мнение, но получил отказ священника. Гоголь настаивал на своём, пока тот не взял тетради с рукописью для прочтения. Протоиерей Матфей стал единственным прижизненным читателем рукописи второй части. Возвращая её автору, он высказался против опубликования ряда глав, «даже просил уничтожить» их.

На Гоголя тягостное впечатление произвела смерть 26 января (7 февраля) 1852 года жены А.С. Хомякова – Екатерины Михайловны, которая была сестрой его друга поэта Николая Языкова. Он бросил писать, стал говеть на Масленице; однажды, когда он молился ночью, ему послышались голоса, говорившие, что он скоро умрёт.

Хомякова умерла от брюшного тифа, но её супруг во всём винил докторов, давших больной каломель. Хомяков считал, что его жена умерла, обессиленная преждевременными родами.

5 февраля Гоголь проводил Константиновского и с того дня почти ничего не ел, а вскоре перестал выезжать из дома. 10 февраля он вручил графу А. Толстому портфель с рукописями для передачи митрополиту Московскому Филарету, но граф отказался от этого поручения, чтобы не провоцировать у писателя мыслей о смерти. Впоследствии граф жалел об этом поступке, узнав, что Гоголь сжег рукопись «Мёртвых душ».

В 3 часа ночи с понедельника на вторник 11–12 (23–24) февраля 1852 года Гоголь разбудил слугу Семёна, велел ему открыть печные задвижки и принести из шкафа портфель. Вынув из него связку тетрадей, Гоголь положил их в камин и сжёг их. Наутро он рассказал графу Толстому, что хотел сжечь только некоторые вещи, заранее на то приготовленные, а сжёг всё под влиянием злого духа. Гоголь, несмотря на увещевания друзей, продолжал строго соблюдать пост; 18 февраля слёг в постель и совсем перестал есть. 20 февраля врачебный консилиум решился на принудительное лечение Гоголя. Однако у больного произошел упадок сил, вечером того же дня он впал в беспамятство, а наутро 21 февраля (5 марта) 1852 года в четверг скончался.

Н.В. Гоголь в гробу. Рисунок П.Ф. Зенькова. 1852 г.

Пост Гоголя сам по себе не мог привести к смерти. Возможно, у него было какое-то хроническое заболевание (он давно жаловался на боли в желудке), которое было усугублено ослаблением организма в результате поста, что и привело к смерти. Однако определить, что именно привело Гоголя к смерти, не представляется возможным. Это мог быть рак желудка, язва желудка, язва двенадцатиперстной кишки или какое-либо иное заболевание. Несомненно, строгий пост был вызван психологическими причинами. Это обычный симптом при депрессии. Последняя могла быть вызвана как религиозными исканиями Гоголя, осознанием собственной греховности, скрытым гомоэротическим комплексом, так и, наоборот, творческим кризисом, осознанием творческой неудачи второго тома «Мертвых душ», где Чичиков должен был духовно переродиться и стать положительным героем. И, несомненно, Гоголя глубоко потрясла смерть Екатерины Хитрово, что и спровоцировало тяжелейшую депрессию.