Текст книги "Черчилль. Верный пес британской короны"

Аналогичное мнение высказывал и Ганди во время своего визита в Англию в сентябре 1931 года: «В Индии может возникнуть гражданская война и борьба между общинами в связи с нашим требованием “свараджа” (самоуправления. – Б.С.), но только на короткое время. Если ваша армия не будет вмешиваться, тогда война закончится сама по себе истощением или уничтожением той или иной стороны».

Во время индусо-мусульманской резни в индийском городе Канпуре погибло более тысячи человек. 9 июля 1931 года Черчилль заявил, что «события в Канпуре – репетиция того, что случится по всей Индии, когда британцы удалятся».

Черчилль считал, что основой индийской политики должно стать развитие автономии провинций. Центральная власть, которая гарантировала бы беспристрастное отношение к различным национальностям, конфессиям, кастам и сословиям, поправила бы положение, если реформы стали бы терпеть неудачи, должна была сохраняться в руках британцев. Только после того, как провинциальные индийские власти показали бы себя состоятельными, могла бы идти речь о предоставлении Индии независимости в той или иной форме.

В итоге, когда Британская Индия в августе 1947 года получила независимость и была разделена на два доминиона: Индийский Союз и Пакистан, начались кровавые столкновения между индуистами, мусульманами и сикхами, в результате которых, по официальным данным, погибло около 1 млн человек. 18 млн человек стали беженцами, причем 4 млн из них так и не были обнаружены по новому месту жительства. Значительная часть их, возможно, также погибла. Кроме того, разделение Британской Индии привело к кровопролитным войнам между Индией и Пакистаном в 1947–1948, 1965 и 1971 годах, причем в 1971 году в результате резни, учиненной пакистанской армией и мусульманскими переселенцами из Индии на территории нынешней Бангладеш, погибло до 1 млн человек.

26 января 1931 года, выступая в Палате общин, Черчилль произнес историческую фразу: «Англичане озабочены ростом безработицы и налоговой политикой. Также их внимание поглощено спортивными новостями и криминальной хроникой… Ряд историков доказывает, что многие важные события в истории человечества вызваны определенными болезнями. Они объясняют закат и падение Римской империи как следствие малярии. Это интересная теория. Но что за болезнь мы испытываем в настоящее время на этом острове? Еще более опасную болезнь, чем малярия, – это болезнь воли». Именно болезнью воли Черчилль объяснял последующую «политику умиротворения» в отношении Гитлера.

Когда в 1931 году Черчилль отправился в США читать лекции, то в Нью-Йорке – из-за рассеянности ли, привычки к левостороннему движению, или потому, что тот декабрьский день был под номером 13, – сразу угодил под машину. А едва оправившись после 15 переломов, надиктовал журналу «Кольерз» статью «Мои нью-йоркские неприятные приключения». Это ироничное эссе, перепечатанное чуть ли не всеми американскими газетами, принесло автору две с половиной тысячи долларов (гонорар целиком окупил стоимость трехнедельного послебольничного отдыха Черчилля с женой и дочерью на Багамских островах) и обеспечило лектору отличный промоушен.

Супруга Черчилля порой путешествовала одна. В 1935 году в круизе вокруг Индонезии и Филиппин Клемми увлеклась своим попутчиком, продавцом картин Теренсом Филиппом. Романтическая страсть стареющей женщины к образованному и остроумному молодому мужчине могла быть только чисто платонической, поскольку Филипп был гомосексуалистом. Все кончилось очень быстро, пусть и дало Уинстону повод для ревности, хотя рогоносцем он так и не стал. Но никаких серьезных угроз их браку никогда не возникало.

В 1935 году Болдуин отверг предложение взять Черчилля в правительство. Он подчеркнул, что лично против Черчилля ничего не имеет, но тот наверняка стал бы вносить раскол в партии по наиболее важным проблемам внешней политики. Особенно негативно по отношению к Черчиллю многие консерваторы были настроены в связи с его позицией в индийском вопросе.

Черчилль всегда утверждал, что не боится остаться в одиночестве: «Если я один удостоен чести защищать интересы британской нации, я намерен вскоре получить очень сильного союзника, союзника с мрачным именем – развитие событий».

После прихода Гитлера к власти Черчилль активнее всех в Англии выступал против вооружения Германии, ревизии Версальского договора и политики «умиротворения» агрессоров. После заключения Мюнхенского соглашения Черчилль заявил в Палате общин: «У вас был выбор между войной и бесчестьем. Вы выбрали бесчестье, теперь вы получите войну… Боюсь, что теперь Чехословакия не сможет сохранить свою политическую независимость. Вот увидите, пройдет какое-то время, может быть годы, а может быть месяцы, и нацистская Германия поглотит ее… Мы потерпели поражение, не участвуя в войне, и последствия этого поражения еще долго будут напоминать о себе… Не думайте, что опасность миновала. Это еще далеко не конец, это только начало грандиозного сведения счетов. Это лишь первый тревожный звонок. Мы лишь омочили губы в чаше бедствий, из которой мы будем пить не один год, если не сделаем последнего усилия, чтобы вновь обрести бодрость духа и силы сражаться».

Советником Черчилля по германским делам был Фридрих А. Линдеманн, профессор физики из Оксфорда, сын инженера Адольфа Линдеманна, эмигранта-аристократа из Германии, и вдовы американского банкира Ольги Нобл, впоследствии ставший виконтом Червеллом. Он был одним из немногих, с кем Черчилль по-настоящему подружился. Червелл был одним из авторов идеи «ковровых бомбардировок» германских городов. При этом в характерах у Линдеманна и Черчилля было мало общего. Будущий виконт Червелл был вегетарианцем, не курил и не пил, хотя Черчилль иногда вынуждал его пропустить пару стаканов бренди. Он также был неплохим пианистом и хорошим теннисистом, даже участвовавшим в Уимблдонском турнире. Линдеманн верил, что мир должен управляться узким кружком интеллектуалов и аристократов («супермены, которым должны подчиниться илоты»), и это обеспечит стабильность и мир во всем мире. Отметим, что Линдеманн был очень неплохим физиком. Он, в частности, нашел некоторые оригинальные доказательства правоты теории относительности Эйнштейна. Общим с Черчиллем у Линдеманна было увлечение авиацией, причем профессору, в отличие от политика, удалось освоить самостоятельное пилотирование, причем настолько, что он смог в воздухе проверять некоторые из своих изобретений, принятых на вооружение Королевскими ВВС. Во время Второй мировой войны, после назначения Черчилля премьер-министром, Линдеманн стал ведущим научным советником правительства, встречаясь с Черчиллем практически ежедневно и сопровождая его в зарубежных поездках. Он создал при правительстве Статистическое бюро, куда стекалась вся статистика, связанная с вооруженными силами и военным производством.

Черчилль разделял социал-дарвинистские взгляды «о вечной борьбе за существование» и о войне как «нормальном состоянии» в жизни народов. Поэтому он противился разоружению держав-победительниц, за что выступало правительство Макдональда в рамках борьбы за всеобщее разоружение. Черчилль опасался как германского реваншизма, так и быстрой милитаризации Советского Союза.

А пацифистов из Лиги наций Черчилль называл «ослепленными болванами». И ведь опять-таки он в своих прогнозах не ошибся.

Вспоминая 1932 год, Черчилль признавался: «Тогда у меня не было никакого национального предубеждения против Гитлера. Я был почти не знаком с его политическими идеями, с его карьерой и очень слабо представлял себе, что это был за человек». В тот момент идея германского реванша не ассоциировалась у него с конкретными личностями, в том числе с Гитлером.

Черчилль говорил посетившему его на пути в эмиграцию в США бывшему германскому канцлеру Генриху Брюнингу в сентябре 1934 года: «Мир занят только борьбой за господство». И добавил: «Германия опять должна быть побеждена, и на этот раз окончательно. Иначе Англия и Франция не будут знать покоя».

Единственный способ избежать войны Черчилль видел в быстрейшем вооружении Британии и прежде всего в наращивании мощи ее авиации, а также в создании антигерманской коалиции с участием Франции, США и стран Центральной и Восточной Европы. Он деятельно пропагандировал необходимость борьбы с германской опасностью, стараясь привлечь к этому делу многих видных европейских публицистов. Порой Черчилль в пропагандистских целях в несколько раз преувеличивал действительную численность германских самолетов. Черчилль также знал, что вплоть до начала войны немцы не в состоянии были бомбить Лондон со своей территории, поскольку не имели ни дальних бомбардировщиков, ни дальних истребителей. Да и планы использования ограниченных сил люфтваффе не предусматривали бомбардировку гражданских зданий и жилых кварталов. Предполагалось сосредоточиться на бомбардировках военных и стратегических объектов. Но Черчилль, опять же в пропагандистских целях, утверждал, что немцы могут стереть с лица земли Лондон, используя в том числе и химическое оружие. Под влиянием Черчилля премьер-министр Болдуин сделал в Палате общин сенсационное признание о том, что правительство было недостаточно информировано относительно действительных темпов и масштабов вооружения люфтваффе.

С 1935 по 1939 год Черчилль вместе с Линдеманном входил в специальный Комитет по противовоздушной обороне при правительстве и получал всю разведывательную информацию о германских вооруженных силах, а также данные о британских войсках. Кроме того, информация о вермахте поступала в созданный Линдеманном в Чартвелле информационный центр от германских антифашистов Эвальда фон Клейста-Шменцина, сына будущего фельдмаршала Эвальда фон Клейста, и Карла-Фридриха Герделера, бывшего обер-бургомистра Лейпцига. Герделер был казнен после провала заговора 20 июля 1944 года, а вот Клейсту-младшему, в отличие от отца, погибшего во Владимирской тюрьме, посчастливилось уцелеть и умереть только в марте 2013 года, в 90-летнем возрасте.

После оккупации Германией Рейнской области в марте 1936 года и отказа Германии от всех военных ограничений Версальского договора Черчилль больше не верил, что можно будет избежать войны. Его призыв к введению в Рейнскую область международных полицейских сил не был услышан. В начале 1937 года в узком кругу Черчилль призывал к скорейшей войне с Германией, утверждая, что «чем раньше мы начнем, тем лучше». В 1938 году он, несмотря на возражения президента Бенеша, считал, что единственная возможность сохранить Чехословакию – это немедленно начать войну против Германии с участием Англии и Франции. А в октябре, после Мюнхенского соглашения, которое он назвал «бесстыдным сговором», Черчилль в принципе не исключал альянса с Советским Союзом. Он считал, что британский народ в тот момент был морально готов к войне, но Чемберлен предпочел мир любой ценой, точнее, ценой предательства Чехословакии. Правда, британский премьер искренне верил, что Гитлер удовлетворится Судетской областью – завершением процесса собирания немецких земель, – и всю Чехословакию оккупировать не станет. Когда в марте 1939 года случилось иначе и Чехословакия перестала существовать, Чемберлен как будто отказался от «политики умиротворения» и предоставил гарантии безопасности Польше – следующей потенциальной жертве германской агрессии. Черчилль же безуспешно пытался убедить правительство в Праге не выполнять Мюнхенского соглашения.

После пакта Молотова – Риббентроппа и братского раздела Польши и других стран Восточной Европы между Сталиным и Гитлером казалось, что союз между Британской империей и СССР – дело очень далекого будущего. Однако, когда 17 сентября 1939 года советские войска по соглашению с Германией вторглись в восточные районы Польши, Черчилль заявил, что тем самым создан потенциальный Восточный фронт против Гитлера. Только что назначенный вновь морской министр сознавал, что между Гитлером и Сталиным существуют непреодолимые противоречия, что оба диктатора не доверяют друг другу. Поэтому столкновение между ними неизбежно и не за горами. А тогда более слабый Советский Союз вынужден будет обратиться к помощи Англии…

Сталин, Молотов, Шапашников и Риббентроп при подписании Советско-германского договора 23 августа 1939 г.

Американский историк, бывший сотрудник Госдепартамента Герберт Фейс пишет: «В последующие годы Сталин имел обыкновение говорить, что, даже заключая пакт с Гитлером, он прекрасно понимал, что через какое-то время Советский Союз вступит в войну с Германией; что фактически основной причиной такой настойчивости с его стороны было желание получить защитные буферные зоны с западной стороны и выиграть время для укрепления Советской армии. Но совершенно ясно, что в то же время ни он, ни его окружение не ожидали молниеносной и окончательной победы Германии над Францией в июне 1940 года и того, что смертельная опасность нависнет над Великобританией. Я убежден, что советские руководители и не предполагали, что в рамках одного года Германия изменит свое отношение и развернется против Советского Союза».

Здесь все верно, за исключением одного: Сталин полагал, что Гитлер собирается напасть на него в 1942 году, а сам планировал напасть на Германию в 1941 году. Если бы не неожиданно быстрый крах Франции, советское наступление могло начаться даже летом 1940 года. Еще до завершения советско-финской войны, в конце февраля 1940 года, Сталин ориентировал Красную армию на Германию как главного противника, а после окончания боев в Финляндии срочно перебросил к западным границам освободившиеся войска. Кроме того, демобилизация призванных на финскую войну была отложена до 1 июля 1940 года. Что же касается 1941 года, то на плане стратегического развертывания Красной армии на Западе от 11 марта 1941 года сохранилась резолюция заместителя начальника Генштаба генерала Ватутина: «Наступление начать 12 июня». Однако к 12 июня подготовиться не успели, и нападение перенесли на июль. 4 июня 1941 года Политбюро постановило к 1 июля сформировать 238-ю стрелковую дивизию из поляков и лиц, знающих польский язык. Такая дивизия могла понадобиться только для действий на территории Польши после прихода туда Красной армии.

Вторая мировая война: его звездный час

3 сентября 1939 года, в день вступления Англии во Вторую мировую войну, Уинстону Черчиллю было предложено занять пост первого лорда Адмиралтейства с правом голоса в Военном совете. Иначе и быть не могло. После того как Вторая мировая война действительно началась, неудобно было оставлять вне кабинета человека, который неизменно говорил о неизбежности ее возникновения и столь активно предупреждал об опасности германского реванша. Выступая в этот день в парламенте, Черчилль заявил: «Мы сражаемся не за Данциг и не за Польшу. Мы сражаемся, чтобы спасти целый мир от фашистской тирании, подобной чуме, чтобы защитить все самое святое, что есть у человека… Мы можем быть уверены, что задача, которую мы добровольно на себя взяли, не превышает сил и возможностей мировой Британской империи и Французской республики».

Существует легенда, что, узнав о назначении Черчилля, корабли британского флота и военно-морские базы обменялись сообщением с текстом: «Уинстон вернулся». Хотя документальных свидетельств, что данное сообщение действительно было отправлено, до сих пор не обнаружено, эта легенда хорошо передает отношение народа к Черчиллю в военные годы.

Уже через неделю после начала войны Черчилль стал разрабатывать планы по вовлечению в нее скандинавских стран, чтобы блокировать экспорт в Германию шведской железной руды, критически важной для германской военной промышленности. Он также предлагал начать широкомасштабные бомбардировки германской территории. Однако этому противилась Франция, опасавшаяся, что ответные удары немцев обрушатся в первую очередь на французские города.

20 сентября 1939 года Чемберлен заявил, что основной военной целью Англии является «окончательно избавить Европу от постоянного страха перед немецкой агрессией»; и все же антифашисты не доверяли этим заявлениям «реакционера и антисоветчика» Черчилля. Между тем с самого начала войны Черчилль рассматривал Советский Союз как потенциального союзника в противостоянии с Гитлером. 6 октября 1939 года, вслед за заключением советско-германского договора о дружбе и границе и выдвижением Гитлером предложений о мире с Англией, Черчилль пригласил к себе советского посла И.М. Майского и в ответ на его вопрос: «Что вы думаете о мирных предложениях Гитлера?» – сказал: «Некоторые из моих консервативных друзей рекомендуют мир. Они боятся, что в ходе войны Германия станет большевистской. Но я стою за войну до конца. Гитлер должен быть уничтожен. Нацизм должен быть сокрушен раз и навсегда. Пускай Германия становится большевистской. Это меня не пугает. Лучше коммунизм, чем нацизм». Далее он разъяснил позицию британского правительства, которая, согласно записи Майского, сводилась к следующему: «1) основные интересы Англии и СССР нигде не сталкиваются; 2) СССР должен быть хозяином на восточном берегу Балтийского моря, и он очень рад, что балтийские страны включаются в нашу, а не в германскую государственную систему; 3) необходимо совместными усилиями закрыть немцам доступ в Черное море; 4) британское правительство желает, чтобы нейтралитет СССР был дружественным по отношению к Великобритании». Не исключено, что советский дипломат преувеличил меру радости Черчилля по поводу включения Прибалтики в советскую сферу влияния и его готовности признать советские приобретения по пакту Молотова – Риббентропа. К тому времени британское правительство уже располагало достоверными донесениями о содержании секретного дополнительного протокола к Советско-германскому пакту о ненападении, по которому эти территории отходили в советскую сферу влияния.

Нэвил Чемберлен

В начале ноября 1939 года Черчилль утверждал: «Я уверен, что нам предстоят большие потрясения; но у меня есть твердое убеждение, что Германия, которая сегодня напала на всех нас, является далеко не таким мощным и хорошо организованным государственным организмом, как тот, который 21 год назад государства-союзники и Соединенные Штаты принудили просить о перемирии».

И тут очень трудно сказать, был ли морской министр прав или не прав, когда настаивал, что нацистская Германия слабее кайзеровской. С одной стороны, успехи Гитлера выглядят более впечатляющими, чем успехи Гинденбурга, Людендорфа и других кайзеровских генералов. Фюреру удалось завоевать Францию и принудить ее к капитуляции, тогда как в Первой мировой эта задача для Германии оказалась непосильной. Во Второй мировой войне Германии удалось оккупировать Бельгию, Голландию, Люксембург, Данию, Норвегию. Из этих стран, в Первой мировой заявивших о своем нейтралитете, кайзеровская Германия смогла захватить только Бельгию и Люксембург. Подобно тому как в 1915 году немцами и их союзниками были оккупированы Сербия и Черногория, Гитлер в 1941 году занял Югославию и даже смог оккупировать Грецию, что оказалось невыполнимой задачей для немцев и их союзников в Первую мировую войну. Также и в России при Гитлере германские и союзные с ними войска продвинулись дальше, чем германские и австро-венгерские и турецкие войска в 1918 году, вплотную подойдя к Москве, Ленинграду, почти полностью захватив Сталинград (Царицын), чего не удалось сделать в 1918 году союзным с немцами казакам атамана Краснова, и Северный Кавказ. В то же время вне пределов контроля Германии во Второй мировой войне осталось Закавказье, которое в Первую мировую войну удалось почти полностью захватить туркам и немцам. Наконец, Роммель вплотную подошел к Нилу, захватив часть Египта, тогда как в Первую мировую войну германские успехи в Африке ограничивались партизанской войной, которую вел генерал Леттов-Форбек в восточноафриканском регионе.

Однако у Гитлера были и очевидные минусы по сравнению с ситуацией, сложившейся в Первой мировой войне. Прежде всего, в 1914 году германский флот был почти равен по мощи британскому и имел некоторые шансы на успех в генеральном сражении, что ставило под угрозу Британские острова. В 1939 году германский надводный флот не шел ни в какое сравнение по своей мощи с британским и не имел никаких шансов на успех в случае попытки десанта в Англии. Подводная война, несмотря на ряд громких успехов, оказалась в конечном счете одинаково безрезультатной как в Первой, так и во Второй мировой войне.

В Первой мировой войне германская авиация на равных сражалась с авиацией Англии, Франции и США до самого конца войны. А вот во Второй мировой войне германская авиация и зенитная артиллерия уже со второй половины 1943 года не могли эффективно защищать германские города от англо-американских бомбардировок, а начиная с середины 1944 года союзная авиация безраздельно господствовала в воздухе. Фактически Германия Гитлера проиграла войну уже к концу 1942 года, после проигрыша Роммелем сражения под Эль-Аламейном и окружения группировки Паулюса в Сталинграде. Если бы на месте нацистской Германии была бы кайзеровская, она могла бы смело капитулировать уже в конце 1942 года, или это сделала бы начавшаяся в результате поражения революция. Однако Гитлер понимал, что союзники не собираются оставлять его в живых, а созданное им тоталитарное государство исключало возможность революции. Поэтому война продлилась еще два с половиной года, до полной оккупации территории Германии союзными войсками.

Когда 30 ноября 1939 года СССР совершил агрессию против Финляндии, но встретил неожиданно упорное и эффективное сопротивление финнов, встал вопрос о посылке на помощь финнам англо-французского экспедиционного корпуса, одной из задач которого также стало бы недопущение экспорта железной руды из Швеции в Германию. Однако, пока экспедиционный корпус готовился, Финляндия предпочла 12 марта 1940 года заключить компромиссный московский мир.

Но Черчилль не оставил своих скандинавских планов и с согласия военного кабинета готовил высадку экспедиционного корпуса в Норвегии, намеченную на апрель. Немцы успели его опередить, высадив десанты в Норвегии и Дании 9 апреля. Высадившийся вслед за немцами англо-французский десант в Нарвике смог лишь удержать Нарвикский плацдарм. Однако германский флот в ходе боев в Норвегии понес большие потери. Тем не менее после поражения во Франции союзникам пришлось эвакуировать Нарвик и на долгое время оставить попытки блокировать поставки шведской руды в Германию. Тем не менее неудачу норвежской операции общественное мнение не склонно было ставить в вину Черчиллю, обвиняя во всем Чемберлена. По этому поводу Черчилль с удивлением заметил: «В Первой мировой войне я мог говорить то, что хотел, но все это оборачивалось против меня; на этот раз я тоже могу говорить, что хочу, и всегда оказываюсь прав».

8 мая 1940 года голосование о доверии в парламенте закончилось для Чемберлена, который был уже серьезно болен и умер 9 ноября, неутешительно: перевес голосов, поданных за него, сократился с 200 до 81. Британский премьер не рискнул остаться на своем посту в условиях такого раскола коалиции, особенно после начавшегося немецкого наступления во Франции и Бельгии, и подал в отставку. В качестве его преемника наиболее подходящей фигурой казался Черчилль, хотя его конкурентом и попробовал стать лорд Галифакс, против которого, однако, выступили лейбористы. 10 мая 1940 года Черчилль возглавил коалиционное правительство. В тот же день он создал министерство обороны, в которое объединил военное и морское министерства и министерство авиации, и также возглавил его. Таким образом, военное руководство было целиком объединено в руках премьера, которому также предстояло координировать усилия фронта и тыла. В своей первой речи «Кровь, пот и слезы», произнесенной 13 мая 1940 года в Палате общин в качестве премьер-министра, Черчилль утверждал: «Я повторю перед Палатой то, что уже сказал присоединившимся к новому правительству: “Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота”. Нам предстоит суровое испытание. Перед нами много долгих месяцев борьбы и страданий. Вы спрашиваете, какова наша политика? Я отвечу: вести войну на море, суше и в воздухе, со всей нашей мощью и со всей той силой, которую Бог может даровать нам; вести войну против чудовищной тирании, равной которой никогда не было в мрачном и скорбном перечне человеческих преступлений. Такова наша политика. Вы спрашиваете, какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа – победа любой ценой, победа, несмотря на все ужасы; победа, независимо от того, насколько долог и тернист может оказаться путь к ней; без победы мы не выживем. Необходимо понять: не сможет выжить Британская империя – погибнет все то, ради чего она существовала, погибнет все то, что веками отстаивало человечество, к чему веками стремилось оно и к чему будет стремиться. Однако я принимаю свои обязанности с энергией и надеждой. Я уверен, что люди не дадут погибнуть нашему делу. Сейчас я чувствую себя вправе потребовать помощи от каждого, и я говорю: “Пойдемте же вперед вместе, объединив наши силы”».

Эта речь произвела неизгладимое впечатление на современников. «Он один, – писала его старая и верная подруга Виолетта Бонем-Картер, дочь бывшего премьера Асквита, – собственными силами повернул ход истории, “на плечах своих он нес весь небосвод” (цитата из мифа об исполине Атласе. – Б.С.), спас свою страну и дело свободы».

После разгрома Франции Черчилль, по его собственным словам, осознал, что на карту поставлены «дальнейшее существование Великобритании, ее миссия в мире и ее величие». После посещения Парижа 16 мая он понял, что капитуляция Франции не за горами и что Британской империи какое-то время придется сражаться в одиночестве. 19 мая командир британского экспедиционного корпуса генерал Горт, осведомленный благодаря работе дешифровального устройства «Энигма» («Ультра») о передвижениях германских войск и их намерении окружить основные французские и британские силы в Бельгии, решил отступить к побережью. Это решение было одобрено Черчиллем.

4 июня 1940 года, после эвакуации 200-тысячного британского экспедиционного корпуса и 130 тыс. французских солдат из Дюнкерка, Черчилль произнес свою знаменитую речь «Мы будем сражаться на побережье»: «Несмотря на то, что значительные пространства Европы и многие старые и славные государства подпали или могут подпасть под власть гестапо и всего отвратительного аппарата нацистского господства, мы не сдадимся и не покоримся. Мы пойдем до конца, мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и на океанах, мы будем сражаться с возрастающей уверенностью и растущей силой в воздухе; мы будем оборонять наш Остров, чего бы это ни стоило, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в пунктах высадки, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы не сдадимся никогда, и даже, если случится так, во что я ни на мгновение не верю, что этот Остров или большая его часть будет порабощена и будет умирать с голода, тогда наша Империя за морем, вооруженная и под охраной Британского Флота, будет продолжать сражение до тех пор, пока в благословенное Богом время Новый Мир со всей его силой и мощью не отправится на спасение и освобождение старого».

18 июня, после капитуляции Франции, родилась речь «Их звездный час», где Черчилль утверждал: «То, что генерал Вейган называл битвой за Францию, окончено. Со дня на день начнется битва за Англию. От исхода этого сражения зависит судьба христианской цивилизации. От этого зависит наша собственная британская жизнь и длительная непрерывность наших учреждений и нашей Империи. Скоро на нас обрушатся вся ярость и мощь врага. Гитлер знает, что или ему надо сломить нас на нашем Острове, или он проиграет войну. Если мы выстоим в борьбе с ним, вся Европа может стать свободной, и жизнь всего мира двинется вперед на широкие, залитые солнцем высоты. Но если мы потерпим поражение, весь мир, включая Соединенные Штаты, включая все, что мы знаем и любим, погрузится в бездну нового Темного века, который лучи извращенной науки сделают более губительным и, возможно, более длительным. Поэтому соберемся с духом для выполнения нашего долга и будем держаться так, что если Британская империя и Британское Содружество просуществуют тысячу лет, то и тогда, через тысячу лет, люди скажут: “Это был их звездный час”».

Насчет тысячелетнего существования Британской империи Черчилль оказался плохим пророком. А вот насчет «звездного часа» не ошибся, ибо победа во Второй мировой войне далась Англии труднее, чем в любой другой войне в ее истории.

Летом 1940 года Черчилль оставил британский флот в Восточном Средиземноморье, несмотря на предложение ряда адмиралов отвести его к Гибралтару. Он считал Италию слабейшим звеном вражеской коалиции и полагал необходимым сосредоточить против нее основные усилия, действуя по одному из основных принципов стратегии: стараться сосредоточить свои превосходящие силы против слабейшей группировки противника. Но прежде надо было отразить угрозу германского вторжения на Британские острова.

Уже в июле 1940 года Черчилль направил левого лейбориста сэра Стаффорда Криппса в качестве специального посланника в Москву. Криппс должен был предложить Сталину отказаться от союза с Гитлером, обещая учесть за это разумные территориальные притязания со стороны СССР в Восточной Европе. Но до 22 июня 1941 года эта миссия была невыполнима.

Зато США сразу после поражения Франции начали оказывать Великобритании всестороннюю и действенную поддержку. В частности, уже в сентябре 1940 года Англия получила от США 50 эсминцев в обмен на разрешение американцам арендовать военные базы на территории британских владений в Вест-Индии, Ньюфаундленде и Британской Гвиане. Черчилль справедливо считал, что Англия ничего не теряет, поскольку эти базы фактически будут использоваться США против Германии. Эсминцы же были остро необходимы Англии для эскортирования атлантических конвоев. И еще до принятия 11 марта 1941 года конгрессом акта о ленд-лизе Америка поставляла Англии продовольствие, стратегические материалы и вооружение.

Перед нападением на Россию, чтобы избежать войны на два фронта, Гитлер решил покончить с Англией. 2 июля 1940 года он отдал приказ о подготовке плана высадки в Англии, а 16 июля он издал директиву о подготовке операции по высадке десанта на Британские острова, которой было присвоено кодовое наименование «Морской лев». Еще до появления плана «Морской лев», 21 июня 1940 года, Генштаб германских сухопутных сил сообщил командованию флота, что не разрабатывает плана высадки в Англии, поскольку считает такую высадку неосуществимой. Также и люфтваффе еще в январе 1940 года считали высадку в Англии неосуществимой из-за невозможности нейтрализовать британскую авиацию. Флот, напротив, занимался разработкой планов вторжения в Англию еще с середины ноября 1939 года, но только после капитуляции Франции, последовавшей 22 июня 1940 года, эти планы встали в практическую плоскость.