Электронная библиотека » Борис Вадимович Соколов » » онлайн чтение - страница 5


  • Текст добавлен: 27 мая 2022, 06:21


Автор книги: Борис Вадимович Соколов


Жанр: История, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Германские колонии: благо или обуза

Быстрый индустриальный рост укреплял позиции сторонников «мировой политики». После образования Германской империи на ее землях началась «грюндерская лихорадка» – массовое основание предпринимателями финансовых и промышленных предприятий. Правда, «перегрев рынка» привел к финансово-промышленному кризису, сопровождавшемуся длительной депрессией. В 1875 году к нему добавился аграрный кризис, вызванный падением мировых цен на зерно. Тем не менее последующий подъем вывел Германию в число передовых промышленных держав.

Окрепшая германская буржуазия стремилась к заморской экспансии, к созданию опорных пунктов для германской торговли, к контролю над источниками сырья. Как и другие великие державы, Германия в конце XIX века начала создавать собственную колониальную империю. В 1884–1897 годах под контроль Германии перешли в Африке нынешние Намибия, Камерун, Того, Руанда, Бурунди, Танганьика (основная часть нынешней Танзании), а на Тихом океане – китайский порт Киао-Чао (Циндао), Каролинские и Марианские острова и Западное Самоа. Однако в сравнении с колониальными империями Англии и Франции германская выглядела довольно скромно. Из колониальных империй великих держав ее можно было сравнить с империей США, состоявшей из Филиппин, Аляски, Гавайев, Пуэрто-Рико, Гуама и некоторых других островов Вест-Индии и Тихого океана. Интересно, что американская колониальная империя, сформировавшись в самом конце XIX века, уже в 30-е годы XX века, когда было принято решение предоставить независимость Филиппинам, находилась в состоянии трансформации. После отпадения Филиппин остальные территории превратились либо в штаты (Аляска, Гавайи), либо в самоуправляющиеся территории (Пуэрто-Рико, Гуам, Восточное Самоа). Отказавшись от удаленных и густонаселенных народами иных культур Филиппинских островов, Вашингтон органически интегрировал в состав метрополии почти все свои остальные владения.

Возможна ли была подобная трансформация германской колониальной империи в случае, если бы не было Первой мировой войны? Вряд ли. Америка издавна была океанской державой, и все ее владения рассматривались во многом как продолжение метрополии на океанские просторы. Кроме того, население американских владений, за исключением Филиппин, было немногочисленным и довольно быстро смогло вписаться в жизнь собственно США. Выходцы из этих стран сравнительно легко могли, поселившись в Америке, усвоить американскую культуру и найти работу. Этому помогало и то обстоятельство, что США возникли как государство иммигрантов. К тому же по площади все колонии были в десятки раз меньше территории метрополии и интереса как земли, где могло бы найти приют избыточное американское население, никогда не представляли. Самая же крупная по территории и самая малонаселенная, равно как и самая неблагоприятная по климатическим условиям, Аляска располагалась на континенте, в непосредственной близости от основной территории США, и ее с самого начала собирались присоединить к Американскому государству. Открытие золота Клондайка стимулировало колонизацию, но и без этого Аляске суждено было бы рано или поздно превратиться в американский штат. А на Гавайях благоприятный климат стимулировал колонизацию, в результате чего лица европейского происхождения довольно быстро превысили по численности собственно гавайское население.

Напротив, Германская империя возникла как континентальное, ориентированное на Европу государство. Колонии в несколько раз превышали по площади метрополию, однако весьма трудно было бы переместить туда в значительных количествах «избыточное» немецкое население. Большинство из них не подходили по климатическим условиям из-за экваториального климата (Того, Камерун) или из-за того, что почти вся территория представляла собой пустыню (Юго-Западная Африка). Только Германская Восточная Африка (нынешние Танзания, Бурунди и Руанда) по своему климату годилась для жизни европейцев. Однако именно эта колония имела многочисленное туземное население. Владения же в Полинезии, хотя и с «райским» климатом, были слишком удалены от метрополии и невелики по площади. Да и не так уж много немцев выражали готовность уезжать в далекие заморские земли. Даже в период кризисов гораздо надежнее было дождаться нового промышленного подъема и найти работу в быстро растущей индустрии. Германские колонии не были богаты энергоносителями и полезными ископаемыми и отнюдь не были жизненно важными для существования империи. Вероятно, если бы не было Первой мировой войны, немцы избавились бы от колоний еще быстрее, чем американцы.


Спуск германского флага в колонии и подъём французского. 1914 год


Поэтому, объективно говоря, прав был Бисмарк, когда говорил, что Германия не должна слишком увлекаться колониальными захватами, иначе она рискует уподобиться польскому шляхтичу, у которого есть старинная родовая медвежья шуба, но под шубой нет белья – продукта современной промышленности. Канцлер верил, что обширная заокеанская торговля Германской империи вполне переживет отсутствие обширных заморских колоний, требующих значительных средств на свое содержание и создающих новые очаги конфликтов с великими колониальными державами – Англией и Францией (а позднее – и с Японией). Известному путешественнику Ойгену Вольфу «железный канцлер» еще в 1888 году говорил: «Ваша карта Африки и вправду очень хороша, но моя карта Африки расположена в Европе. Здесь расположена Россия и здесь расположена Франция, а мы посередине; вот моя карта Африки».

Однако предприимчивость германских купцов и промышленников, их стремление овладеть новыми торговыми базами и источниками сырья заставили Бисмарка смириться с неизбежным. В бытность его канцлером была создана германская колониальная империя площадью почти 3 млн. км2 и с населением более 12 млн. человек. Однако с началом Первой мировой войны колонии Германии не пригодились. Почти все они, кроме Восточной Африки, были быстро захвачены английскими, французскими, южноафриканскими и японскими войсками. Только в Танганьике германские войска, возглавляемые искусным полководцем генералом Паулем фон Леттов-Форбеком, продержались до конца войны. Вытесненные с территории Танганьики, они совершили смелый рейд по британским и португальским колониям. Отряд Леттов-Форбека нанес ряд поражений двадцатикратно превосходившим его по численности британским и южноафриканским войскам, но спасти германскую колониальную империю эти успехи, разумеется, уже не могли. Сам Летгов-Форбек писал: «Маленькая горстка людей, не превышавшая 3 тыс. европейцев и 11 тыс. аскари (вспомогательных солдат из числа африканцев), в течение всей войны приковывала к себе во много раз превосходящего врага… Против нас было выставлено около 300 тыс. человек с тысячею автомобилей и многими десятками тысяч верховых и вьючных животных, и эти войска были снабжены всем, чем располагал мир, объединившийся против Германии, с его неистощимыми средствами борьбы. Однако, несмотря на подавляющее численное превосходство противника, наш маленький отряд, насчитывавший к моменту заключения перемирия едва 1400 бойцов, все-таки держался и был готов к бою, воодушевленный высоким духом предприимчивости и крепкими узами внутреннего единения». По словам Леттов-Форбека, только европейцев и индусов в рядах британских войск погибло более 20 тысяч, а туземных солдат – не менее 40 тысяч.

«Культуркампф»: борьба против католиков

В 1871 году по инициативе «железного канцлера» в Германской империи был начат «культуркампф» – борьба с влиянием католической церкви. Католики традиционно преобладали в Южной и Западной Германии и отличались гораздо более сильной приверженностью к своей религии, чем прихожане протестантских церквей. Поэтому, несмотря на то что большинство населения империи проживало в протестантских по преимуществу землях, активно верующих католиков в общем было не меньше, чем протестантов. Процент атеистов среди протестантов по рождению был гораздо выше, чем среди католиков. А централизованная, подчиненная Ватикану католическая церковь представляла собой серьезную политическую силу в Германии. С ней была тесно связана крупнейшая в стране партия Центра. К тому же католики преобладали в Эльзас-Лотарингии и в польских землях Пруссии, где религиозная рознь с пруссаками-протестантами усугублялась рознью языковой и национальной.

Партия Центра и католическая церковь сопротивлялись прусской гегемонии в Германской империи. И Бисмарк решил с ними разобраться. В декабре 1871 года рейхстаг дополнил уголовный кодекс параграфом о церковной кафедре. Священникам отныне запрещалось затрагивать в проповедях вопросы государственной политики «в форме, угрожающей общественному спокойствию». Прежде всего этот пункт затрагивал эльзасских и лотарингских священников, призывавших прихожан молиться за воссоединение «имперской земли» с Францией. В марте 1872 года в Пруссии начал действовать закон о школьном надзоре, согласно которому инспекции над школами стали осуществлять не священники, а чиновники. Это нововведение затронуло также интересы протестантских церквей Германии, лишившихся важного инструмента влияния на умы верующих.

По отношению к полякам «культуркампф» проводилась особенно активно. Бисмарк пустил в ход тезис о том, что в польских землях Пруссии происходит «ополячивание» немцев, которые принимают католическую веру и усваивают польский язык. На практике сколько-нибудь широкого «ополячивания» немцев, или, как говорил Бисмарк, «подавления немецкого элемента», в Силезии, Познани и Западной Пруссии не было, хотя и наблюдался определенный рост влияния польской католической церкви и переход в католичество части немцев-протестантов (но отнюдь не полная ассимиляция). На самом деле Бисмарк опасался агитации в пользу независимости, которую вели польские ксендзы среди своих прихожан. Канцлер считал, что сепаратистские настроения свойственны только шляхте и католическому духовенству, а польские рабочие, ремесленники и крестьяне остаются лояльными подданными прусского короля и германского императора. Так, 18 апреля 1872 года Бисмарк, отвечая на верноподданнический адрес императору от жителей одного из польских городов, присланный ему сапожником Сверконским, писал: «Его величество питает полное доверие к благодарности и преданности своих польских подданных; но их депутаты до сих пор не выражали этого чувства. Сердцу короля одинаково близки все подданные – те, кто говорит по-польски, и те, кто говорит по-немецки…» Были приняты, однако, достаточно жесткие меры против всего польского населения. Так, в Познани (Позене) в средней и начальной школе преподавание всех предметов, кроме Закона Божьего, было переведено с польского на немецкий язык.

Следующим шагом в ходе «культуркампфа» стал запрет в Германии в июне 1872 года деятельности иезуитов и родственных им орденов и конгрегаций. А в мае 1873 года прусский ландтаг принял серию законов, ограничивавших деятельность всех церквей, но прежде всего затрагивавших интересы католической церкви. Отныне священники в Германии должны были в обязательном порядке иметь германское подданство, тогда как многие католические пастыри были подданными Ватикана, Италии, Австрии или Франции. От них требовалась также трехгодичная учеба в одном из германских университетов и сдача специального экзамена. Кроме того, теперь священники назначались в свои приходы только с разрешения государственных властей. Ватикан утратил дисциплинарную власть внутри католической церкви в Германии. Все конфликты в этой сфере должен был разрешать прусский королевский суд. Отстаивая эти законы, Бисмарк обвинял партию Центра в попытке создать государство в государстве, во главе с «князем церкви» в Риме: «Если бы эта программа была осуществлена, мы имели бы… вместо прежнего сплоченного прусского государства, вместо создаваемой ныне Германской империи два параллельно функционирующих рядом друг с другом государственных организма: один со своим генеральным штабом во фракции Центра, другой – со своим генеральным штабом в руководящем светском принципе и в правительстве и особе его величества императора». В католиках и их партии он видел угрозу единству главного своего детища и потому столь эмоционально выступал против католической церкви.

Новые законы облегчили подданным Германской империи выход из церкви. В 1874 году был введен обязательный гражданский брак в Пруссии, а к концу 1876 года – по всей Германии. Священники, не подчинявшиеся «майским законам», которые Ватикан объявил недействующими, высылались из Германии. В Пруссии были прекращены государственные субсидии католической церкви до тех пор, пока она не подчинится церковному законодательству. Были запрещены все монашеские ордена, кроме тех, кто занимался уходом за больными, и установлен государственный контроль над управлением церковным имуществом.

Однако в целом «культуркампф» провалилась. Католическая церковь сохранила свои позиции как в имперских провинциях Эльзасе и Лотарингии, так и среди польского населения империи. Сколько-нибудь заметной германизации поляков так и не произошло. В немецких же землях партия Центра получила дополнительную поддержку и в 1874 году вдвое увеличила число голосов, завоеванных на выборах в рейхстаг. Превращение католической церкви в объект гонения вызвало рост симпатий к ней и активную солидарность со стороны верующих, в том числе и тех, для кого религия раньше занимала отнюдь не первое место в числе жизненных потребностей.

И здесь Бисмарк признал свое поражение. Но сначала он обратился против нового «внутреннего врага» – социал-демократов. Параллельно с борьбой против социал-демократов шло постепенное примирение Бисмарка с католической церковью. Он нуждался в поддержке партии Центра для введения протекционистских таможенных пошлин, закон о которых был принят рейхстагом в 1879 году. В том же году министр по делам культов Фальк, яростный сторонник «культуркампф», ушел в отставку. Направленные против католиков законы были смягчены в 1880 и 1882–1883 годах, а в 1882 году были восстановлены отношения Берлина с Ватиканом. В 1886–1887 годах новые прусские «законы о мире» отменили государственный экзамен для священников, королевский суд по церковным делам и запрет церковных орденов. «Культуркампф» закончилась фактическим поражением прусских властей. Католическая церковь сохранила свои позиции. Новый поход против нее был предпринят уже во времена Гитлера.

С польским же национализмом решили бороться с помощью административных мер, направленных не против церкви, а против представителей польской этнической группы, не имеющих германского подданства, но проживающих на территории Пруссии. В 1886–1887 годах прусский ландтаг принял ряд антипольских законов, предусматривающих высылку из Пруссии поляков, являющихся австрийскими и российскими подданными. Бисмарк, выступая категорически против независимости Польши, выдвинул программу германизации польских земель: «Нам остается постараться улучшить соотношение между польским и немецким населением в пользу немцев. Это соотношение можно улучшить, с одной стороны, увеличением немецкого населения, с другой стороны – уменьшением польского». Этой цели должны были служить депортация поляков, не являющихся подданными Пруссии, и поощрение германской колонизации в польских землях, которые следовало экспроприировать у польской аристократии. При этом Бисмарк призывал прусских поселенцев, чиновников и военнослужащих не вступать в брак с поляками, дабы не подвергнуться «полонизации». Однако реально сколько-нибудь масштабных депортаций произведено так и не было, в частности, из-за протестов двух других империй – Российской и Австрийской, отнюдь не стремившихся приютить у себя революционные элементы, которые пытались выслать с прусской территории.

Исключительный закон: борьба с «красной опасностью»

19 октября 1878 года рейхстаг по настоянию Бисмарка, воспользовавшегося как предлогом двумя неудачными покушениями на императора Вильгельма, принял «исключительный закон» против социалистов, официально именовавшийся «Закон против общественно опасных устремлений социал-демократии». Он предусматривал запрет организаций, ставящих целью «посредством социал-демократических, социалистических или коммунистических стремлений свергнуть существующий государственный или общественный строй». На практике полиция и местные власти получили право запрещать «нежелательные» собрания, ограничивать распространение печатных изданий и даже высылать лиц, «опасных для общественной безопасности». Закон, продлевавшийся четырежды, действовал 12 лет, однако не привел к краху социал-демократии. Газеты и брошюры печатались за границей и широко распространялись в Германии. На местах создавались нелегальные партийные организации, а их деятельность координировала социал-демократическая фракция рейхстага. В конце 1880-х годов произошел резкий рост забастовочного движения. Неэффективность «исключительного закона» становилась очевидной.

Бисмарк считал, что правительство должно бороться против социалистов не только посредством «исключительных законов», но и заботясь о социальном обеспечении народа и тем самым выбивая из рук социалистических агитаторов сильное пропагандистское оружие. В 1883–1889 годах в Германской империи была принята система законов о социальном страховании трудящихся – на случай болезни, от несчастных случаев, по старости и инвалидности. Еще раньше, в 1881 году, было смягчено действие «исключительного закона» против социалистов. Рабочие получили право создавать профсоюзы, кассы взаимопомощи, выпускать газеты (правда, они должны были быть свободны от социалистических идей). Окончательно же «исключительный закон» перестал действовать уже при Вильгельме II. Он оказался бесполезен в борьбе с движением, отражавшим реальные интересы пролетариата – растущего класса общества.

Весной 1889 года во время 150-тысячной забастовки в Вестфалии кайзер постарался выступить в роли посредника, примиряющего рабочих и предпринимателей. Вильгельм писал в мемуарах: «На основании всех поступивших в течение весны и лета донесений накопился материал, свидетельствующий, что не все в порядке в промышленности. Многие требования рабочих имели свои основания и должны были быть подвергнуты благожелательному рассмотрению как со стороны работодателей, так и со стороны властей… Во мне созрело решение созвать коронный совет и привлечь к участию в совещании работодателей и рабочих для рассмотрения под моим личным руководством рабочего вопроса… Я настаивал на своем предложении, приводя принцип Фридриха Великого: «Я хочу быть королем бедняков». Это мой долг – позаботиться об используемых индустрией детях моей страны, защитить их силы и улучшить условия их существования». Несмотря на оппозицию Бисмарка, кайзер потребовал от промышленников удовлетворить требования рабочих по улучшению условий труда, сокращению продолжительности рабочего дня и повышению зарплаты. Вильгельм решительно отверг предложение канцлера применить против социалистов силу, если они выйдут на улицы, заявив, что не может запятнать первые годы своего царствования кровью «своих детей». По словам императора, разница взглядов между ним и Бисмарком на рабочий вопрос послужила причиной разрыва между ними. В действительности «железный канцлер» не был столь кровожаден. Он лишь предлагал существенно ограничить демократические свободы, введя уголовные наказания за пропаганду классовой вражды, за нападки на религию, монархию, брак, семью, собственность и т. д. Реальная причина отставки Бисмарка была в стремлении править самостоятельно, что в тени столь сильного канцлера не было никакой возможности сделать. Правда, как очень скоро выяснилось, к самостоятельному правлению Вильгельм II оказался не пригоден, и это трагическим образом сказалось на судьбе Германской империи.

Хотя кайзер не стал продлевать в 1890 году «исключительный закон», но никаких симпатий к социал-демократии не питал. Наоборот, он готов был установить диктатуру для подавления рабочих волнений. Об этом в 1899 году писал близкий к императору граф Филипп Эйленбург статс-секретарю МИДа князю Бернгарду Бюлову: «Когда телеграф сообщил о рабочих волнениях в Аугсбурге и других местах… телеграмма агентства Вольфа очень взволновала императора. Он чрезвычайно серьезно отнесся к рабочим волнениям и был чрезвычайно доволен. «Это хорошо, – говорил он, – пускай, пускай! Наступит момент, когда нужно будет действовать… Я тогда ни перед чем не остановлюсь, и даже министерство не удержит меня; оно просто полетит, если не пойдет со мной… Германская буржуазия совершенно обанкротилась! Правительство должно действовать, иначе все пойдет прахом! Если при серьезном конфликте во внешней политике создастся такое положение, что половина армии будет использована внутри страны вследствие всеобщей забастовки, то мы пропали! Во время последней всеобщей забастовки в Гамбурге уже чувствовалось, что тут замешана Англия. Эта попытка удалась ей неплохо. Поэтому пора действовать… Военный министр мне сказал, что я в любое время могу объявить осадное положение во всей империи. Прежде чем солдаты не выведут из рейхстага социал-демократических вождей и не расстреляют их, нельзя надеяться на улучшение положения. Нам нужен закон, по которому можно было бы каждого социал-демократа сослать на Каролинские острова»… Было сказано, что есть надежда, что начнутся грабежи, и тогда, но только после того, как разграбят несколько сот буржуазных предприятий, надо будет произвести очень сильное кровопускание. Я сказал только, что у социал-демократов слишком хорошая организация и вряд ли теперь возможны грабежи в Берлине и в других больших городах. «Тогда не остается ничего другого, как объявить всеобщее осадное положение», – ответил император».

К счастью, в данном случае воинственным амбициям кайзера явно не хватало амуниции в виде решимости действовать жестко и беспощадно. Но трагедия Второй империи заключалась в том, что в решающий для ее судеб момент международного кризиса лета 1914 года первоначальная воинственность Вильгельма II получила мощную поддержку политиков и генералов, и тогда, когда кайзер поостыл и вроде бы готов был пойти на попятную, он уже не смог этого сделать, находясь под мощным воздействием своего окружения. Слабовольный человек во главе мощной империи, облеченный большой властью, обычно приводит державу если не к краху, то к весьма существенным материальным и моральным потерям. Но Вильгельм II мог радоваться хотя бы тому, что, в отличие от своего коронованного собрата Николая II, по крайней мере, пережив крушение империи, остался жив.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации