Книга: Офицеры - Борис Васильев

Поколение, не знавшее юности, не узнает и старости.

Как много смысла в этой фразе, самое печальное произведение из сборника, ужасно даже подумать о том как у детей украли их детство, юность и беззаботность, о том как им приходилось сражаться (с окружающей их обстановкой в стране, где все могло меняться за секунды) и выживать еще до войны. Это произведение повествует не о самой войне, а о жизни перед надвигающей трагедией, о людях и их быте, о дружбе и о выборе, который так тяжело было сделать, о том как меняются идеалы и как приходит взросление в юном возрасте. Повторюсь, но это очень тяжелое произведение, хоть и маленькое, на мой взгляд, автору отлично удалось передать всю атмосферность происходящего того времени, герои получились живыми и интересными. Обязательно советую к прочтению. Аты-баты, шли солдаты..

Стоявшим насмерть во имя жизни

Третье произведение в сборнике ни чем не уступает первым двум, все так же про войну и про дружбу, про долг и про отношения людей, про то как люди отдавали свою жизнь за жизнь других людей. Произведение очень интересное, повествование начинается с жизни уже после войны, с воспоминаний событий, раскрывает читателю историю совершенного подвига отца и его отряда главному герою, меняя его сознание и отношение ни только к с своим родителям, которых он не знал, но и к отцу жены, который прошел всю войну. В произведении больше всего делается упор на отношения "отцов и детей", о том как надо чтить память и не забывать про тех кто рядом. Как не печальны события в этой истории, автор разбавляет их шутками и дружеской атмосферой, что делает этот рассказ добрым и душевным, обычно я такие называю "домашний", это когда у тебя возникает впечатление, что это не выдумана история, а история настоящая, про кого-то кто тебе знаком или которую тебе рассказали твои друзья/родственники, про тех кто им знаком или это происходило с их дедами.

Данный сборник советую к прочтению, особенно он актуален в преддверии праздника 9 мая, что бы помнить всегда как это ужасно Война.

1. Экспонат №. Читала и радовалась, что не имею детей, что нет у меня сына, которого может забрать война, кровиночку, самого роднюсенького и бесконечно дорогого. Это ужасно, на самом деле, когда первыми уходят дети, а не родители. Так было у моей бабушки, умерла сначала одна дочь, потом вторая. И большую боль она чувствовала из-за того, что ПЕРЕжила их. Так и главная героиня, всю жизнь вспоминала спину, по-мальчишески узкую, и пролет лестницы, его лицо, когда повернувшись сказал: "Я вернусь, мама!"... Остались после него только письма - от него (единственное). от друга его и... похоронка. Как описать эти перечитывания каждый вечер перед сном, как озвучить те голоса, которые в ней звучали во время чтения? Как? Не знаю. Это так больно.

"Да, все менялось в жизни, менялось, в общем, к лучшему, но одно оставалось неизменным: письма. Письмо Игоря, сохранившее для нее не только его полудетский почерк, но и его голос; и письмо однополчанина и друга, звучавшее теперь как последний рассказ о сыне. Время коснулось и писем, но не только тленом, а как бы превратив слова в звуки: теперь она все чаще и чаще совершенно ясно слышала то, что аккуратно перечитывала перед сном. Знала наизусть и слышала наизусть, а все равно внимательно вглядывалась в каждую строчку и ни за что не смогла бы уснуть, если бы по какой-либо причине этот многолетний ритуал оказался бы нарушенным. Два перепечатанных письма и похоронка, которую она тоже знала наизусть, но которая тем не менее всегда оставалась безмолвной. В ней не звучало ни единого слова, да и не могло звучать, потому что похоронка всю жизнь воспринималась Анной Федотовной копией могильной плиты ее сына, превращенной в листок казенной бумаги, но сохранившей при этом всю свою безмолвную гробовую тяжесть. И, читая ее каждый вечер, осиротевшая мать слышала только холодное безмолвие могилы"

Возможно, нужно было отпустить, через себя переступив прежнюю, жить дальше. Ведь жизнь продолжается, жить хочется. Ведь и соседки (больше чем просто соседи, на самом деле) смогли же... И продолжалась жизнь. Только по вечерам запирала комнату, доставала из шкатулки листочки и время шло не вперед, а назад и звучали голоса давно умерших, но не забытых и не отпущенных... Нужно было отпустить, оплакать, отболеть, от... Почему же она этого не сделала? Может быть все было бы иначе в ее жизни!?

2. Ветеран. Война. Такая (официальная, не "её"):

"Там рассказывали о коварных замыслах противника и о хитроумных контрпланах наших штабов. О разведданных и передислокации войск, об удобстве рокадных дорог и значении танковых соединений при прорыве глубокоэшелонированной обороны противника, о транспорте и снабжении, о донесениях снизу и о докладах наверх, о политике союзников на Балканах и об использовании личного резерва командующего фронтом в критические моменты гигантских сражений."

А вот такая "ее" война:

"Алевтина Ивановна вспомнила усталость, от которой тошнило во сне, вшей на мертвых и на живых, тяжкий запах переполненных братских могил, вспомнила обугленных танкистов в сгоревших танках, двадцатилетних лейтенантов с седыми прядями в аккуратных прическах, надсадный вой пикирующих бомбардировщиков и искалеченные молодые тела: мужские и женские. Изодранные осколками, пробитые пулями, исколотые штыками, изрезанные кинжалами. И еще — своего «командующего»— сорокалетнего техника-лейтенанта с дергающейся головой и дрожащими, как у старика, руками. "Только вы не стесняйтесь, девчата, всё мне говорите. Вы же тяжести таскаете и в сырости всё время, в пару. Если болезни какие, не скрывайте, очень прошу. Боюсь, покалечитесь — рожать не сможете"

О том, что и на войне девушки хотели быть женственными, прятали руки потрескавшиеся от ядовитого мыла и кипятка, покрытие нарывами и незаживающими ранками. От взглядов мужчин прятали и боялись протянутых, для пожатия, рук. О женкой поддержке, о работе изнуряющей, иногда по 22 часа. Про бинты и белье, которые они стирали и ели там же. сидя на нем, хрустящем от высохшей крови и гноя, ели не жуя, падали от усталости и засыпали на десять минут, теряли сознание. Как всем отрядом выдавали замуж Люду Паньшину, влюбившуюся в своего сапера, молодого лейтенанта.

«Помирать буду, день этот вспомню, сестрички вы мои!»

Вот какой была "ее" война.

Почему же она передумала рассказывать о ней? Смотрела на лица, нарядную одежду, прически, большой и светлый зал, сидящих в президиуме - заслуженных ветеранов с орденами и наградами, и не смогла, начала так, как описана в многочисленных мемуарах не "ее" война. не узнавая своего голоса:

"Выполняя свой священный долг, победоносная Советская Армия, сломив ожесточенное сопротивление озверелого врага, вступила в порабощенную фашизмом Европу..."

А я подумала, сколько их таких неизвестных, не сумевших рассказать, о том, как воевали. пусть не на передовой, не в окопах и без единого выстрела, но на них столько всего было возложено, того, что "героическим" назвать трудно. Так ведь? Но война и была вот такой. Не в сводках и донесениях, а в пару и кипятке и руках, окровавленных от чужой крови тех, кто на передовой воевал...

3. Пятница Предвоенная жизнь его и ее. Их юная, наивная любовь. Счастье. И 22 июня 1941 года..

4. Старая "Олимпия" Катя, Катюша, пулемётная дочка, хрупкая семнадцатилетняя девчонка, старая "Олимпия"... Снова жизнь и война "не героическая", знай себе стучи на машинке:

"Портянок зимних — двадцать тысяч шестьсот сорок три пары. Рубах нательных теплых… из них первого роста… второго…"

А после войны нужно помочь единственным оставшимся в живых родственникам, так что учится в МГУ не получается. Работать по специальности пошла. Печатать. Сверхурочные брала, пока первая любовь, полковник Дворцов не подарил ей Старую "Олимпию"... И с тех самых пор и прозвали её так. А было ей лет тридцать...

4. Встречный бой. Повесть, рассказывающая о последнем, уже после объявления об окончании войны, бое. О том, как не хотелось умирать в этом последнем бою, но шли в атаку и умирали. А живые и радовались, что живы и терзались, что другие легли на высотке. О том, что даже на этой войне, кровавой, грязной, вшивой, словно цветок прорастает любовь и желание счастья. Не смотря ни на что.

Книга очень богата на героев/персонажей. Ну, во первых довольно многочисленный род Олексиных ( Roni , спасибо за бдительность :-) ). За каждым представителем которого читатель следит с не остывающим интересом и искренними волнениями и смятениями. При этом неважно, мужчина это или представительница слабого пола — Васильев умеет так полно и выразительно рассказать судьбу каждого Олексина, что ты горюешь и радуешься с каждым из Олексиных, совершаешь вместе с ними лепые и нелепые поступки и глупишь ошибками и терзаешься сомнениями — живёшь вместе с Олексиными и внутри Олексиных.

Книга чрезвычайно богата на приключения — если, конечно, корректно назвать приключениями события русско-турецкой войны 1877-78 гг. Герои романа напрямую участвуют в военных операциях этой войны (Шипка, Плевна, Баязет), и военные события показаны Васильевым со всей возможной полнотой и откровенностью, и, конечно же, с исторической достоверностью. Тем более, что род Олексиных, по сути, является предками самого автора, и потому все книжные события помимо прямого соответствия исторической правде ещё и соответствуют семейным преданиям и архивам.

От всего этого события романа перестают быть просто романно-книжными и превращаются уже в мемуарно-документальную форму — при полном сохранении великолепия русского литературного художественного языка. В результате как входишь в роман, так сразу там и пропадаешь, целиком и полностью (хорошо, что это была зима и было довольно много свободного времени на чтение, ибо прерываться и откладывать книгу в сторону не то что не хотелось, но просто не моглось).

Всем любителям исторической литературы непременно рекомендую. Тем более, что именно в тех событиях сокрыты многочисленные завязки дел сегодняшних, дел и межгосударственных отношений...