Текст книги "Человек: выход за пределы (сборник)"

В этой связи отмечается необходимость целого ряда форм деятельности, включая консультации, проведение опросов, фокус-групп, гражданских жюри, консенсусных конференций и интернет-диалогов. Авторы доклада отмечают, что все эти подходы имеют ценность и дают людям определенную уверенность в том, что их взгляды принимаются в расчет, повышая шансы на то, что будут найдены приемлемые решения[130]130
  House of Lords Science and Technology Committee. Science and Society. Third Report of Session 1999–2000. (HL 38) London: The Stationery Offi ce; 2000. www.publications. parliament.uk/pa/ld199900/ldselect/ldsctech/38/3801.htm [accessed 5 June 2006]. P. 14.


[Закрыть].

«В современных демократических условиях наука, как и любой другой игрок на публичной арене, может игнорировать установки и ценности людей только во вред самой же себе. Наш призыв ко все более широкому и интегрированному диалогу с публикой направлен на то, чтобы сохранить за наукой лицензию на свою деятельность», – говорится в докладе[131]131
  Ibid.


[Закрыть].

В целом же можно сказать, что одной из наиболее значимых отличительных характеристик современной науки становится изменяющееся место в ней того, что относится к ценностной проблематике. На протяжении долгого времени наука отстаивала идеалы беспристрастности, свободы от ценностей как гарантии получения достоверных знаний. Сегодня ситуация существенно усложнилась: речь вовсе не идет об отказе от этих идеалов, тем не менее ценностное измерение начинает восприниматься как существенная характеристика и изучаемой наукой реальности, и самого научного познания. В.С. Степин, в частности, говорит о том, что «трансформируется идеал ценностно нейтрального исследования. Объективно истинное объяснение и описание применительно к “человекоразмерным” объектам не только допускает, но и предполагает включение аксиологических факторов в состав объясняющих положений. Возникает необходимость эскпликации связей фундаментальных внутринаучных ценностей (поиск истины, рост знаний) с вненаучными ценностями общесоциального характера»[132]132
  Степин В.С. Теоретическое знание. М., 2000. С. 631.


[Закрыть].

* * *

Сказанное можно проиллюстрировать на примере биомедицины – одной из наиболее интенсивно развивающихся сегодня областей научного знания и технологического развития. Именно в ней особенно отчетливо проявляются многие кардинальные изменения, которые претерпевает наука начала ХХI в.

Конечно же, биомедицина вполне может восприниматься как один из локальных – а следовательно, ограниченных разделов научного познания. Однако происходящие в ней изменения интересны и значимы не только сами по себе: их можно понимать и как манифестацию глобальных перемен, значимых для науки в целом. Как уже отмечалось, эти перемены, во многом инициируемые самим же научно-техническим прогрессом, выходят далеко за рамки науки как таковой и захватывают самые разные пласты человеческого существования, которое подвергается глубоким и разнонаправленным воздействиям со стороны науки.

Уже упоминавшееся нами приближение науки к нуждам человека – а эту тенденцию можно считать ведущей в развитии современной биомедицины – оказывается по своим последствиям процессом далеко не однозначным. В частности, возникает необходимость специально исследовать и то, в чем состоят потребности и нужды человека, и то, как именно их можно удовлетворить. А это значит, что сам человек во все большей степени становится объектом самых разнообразных научных исследований. И в той мере, в какой на нем начинает концентрироваться мощь научного познания, в какой наукой разрабатываются все новые, все более тонкие и эффективные средства воздействия на него, неизбежно возрастают элементы риска и опасности, которым он подвергается. Следовательно, актуализируется задача защиты человека, в непосредственных интересах которого теперь осуществляется прогресс науки и техники, от негативных последствий того же самого прогресса. В результате резко обостряется необходимость выявлять такие последствия и тем или иным образом реагировать на них.

Научное исследование, таким образом, во все больших масштабах направляется на познание, с одной стороны, самых разных способов воздействия на человека и, с другой стороны, возможностей самого человека. Наиболее характерным выражением и того, и другого можно считать многочисленные эксперименты, в которых человек участвует в качестве испытуемого. Каждый такой эксперимент, вообще говоря, призван расширить наши познания о свойствах того или иного препарата, устройства, метода воздействия на человека и т. п. Необходимость его проведения при этом бывает обусловлена потребностями развития какого-то конкретного раздела биологии, или медицины, или другой области знания. Если, однако, попытаться представить себе интегральную совокупность таких экспериментов (взятую безотносительно к дисциплинарной определенности каждого из них), то окажется, что она дает нам некое знание о человеке.

Мы можем констатировать: чем больше наука претендует на то, что она служит интересам и благу человека, тем более значительную роль в ней должны играть исследования, в которых человек участвует в качестве испытуемого. Но участие в таких исследованиях по самой своей сути сопряжено с бо́льшим или меньшим риском для испытуемых. Таким образом, возникает ситуация конфликта интересов – с одной стороны, исследователь, стремящийся к получению нового знания; с другой стороны, испытуемый, для которого на первом месте – терапевтический эффект, скажем, излечение недуга, ради чего, собственно, он и соглашается стать испытуемым.

И в той мере, в какой именно на человеке начинает концентрироваться мощь научного познания, в какой наукой разрабатываются все новые, все более тонкие и эффективные средства воздействия на него, неизбежно возрастают элементы риска и опасности, которым он подвергается. Следовательно, актуализируется задача защиты того же самого человека, ради которого и осуществляется прогресс науки и техники, от негативных последствий этого прогресса. В результате резко обостряется необходимость выявлять такие последствия и тем или иным образом реагировать на них.

Нынешние тенденции развития биомедицины делают необходимым непрестанное обновление и совершенствование технологий и препаратов, используемых в медицинской практике, вследствие этого и практика проведения исследований с участием человека в качестве испытуемого приобретает все более широкие масштабы. Сегодня проведение таких исследований поистине перешло на индустриальные рельсы.

В связи с этим встала проблема согласования требований, диктуемых, с одной стороны, необходимостью получения все новых биомедицинских знаний и, с другой стороны, необходимостью защищать права, достоинство, здоровье и жизнь тех, кто выступает в качестве испытуемых. Путем решения этой проблемы стало формирование социальных институтов этического сопровождения биомедицинских исследований. Сегодня уже общепринятой нормой стал этический контроль всех такого рода исследований. Иными словами, в современной научной практике действуют достаточно разработанные механизмы этического контроля исследований.

В биомедицинских исследованиях существует три основных механизма такого регулирования. Это, во-первых, процедура информированного согласия, которое перед началом исследования дает каждый испытуемый.

Во-вторых, биомедицинские научные журналы, в которых печатаются статьи с изложением результатов проведенных исследований, допускают к публикации только такие статьи, авторы которых удостоверяют, что представляемое ими исследование было проведено с соблюдением принятых этических норм. Эти нормы зафиксированы в Хельсинкской декларации Всемирной медицинской ассоциации; одна из норм декларации как раз и гласит: «Сообщения об экспериментах, проведенных с нарушением принципов, изложенных в данной Декларации, не должны приниматься к публикации»[133]133
  Хельсинкская декларация Всемирной медицинской ассоциации / Кэмпбелл А., Джиллет Г., Джонс Г. Медицинская этика. М., 2004. С. 385.


[Закрыть]. Таким образом, результаты исследования, проведенного с нарушением этических норм, попросту не будут иметь шансов дойти до сведения научного сообщества.

В-третьих, сегодня каждый исследовательский проект может осуществляться, только после того как заявка будет одобрена независимым этическим комитетом. Важно отметить, что в состав этического комитета обязательно входит по крайней мере один непрофессионал, т. е. человек, не являющийся специалистом в биомедицине. Его функция состоит в том, чтобы оценивать исследовательский проект с точки зрения не решаемых в нем научных задач, а тех рисков и той пользы для человека и общества, которые может повлечь реализация этого проекта.

Более того, в последние годы, быстро возрастает количество международных, так называемых многоцентровых, исследовательских проектов, реализуемых в том числе в развивающихся странах. Этическая экспертиза каждого такого проекта включает и оценку того, каковы потенциальные риски и польза от его осуществления для тех популяций, на представителях которых предполагается проводить данное исследование. Для этого к участию в экспертизе привлекаются представители популяции. Участие непрофессионалов в этической оценке исследовательских проектов – одно из первых выражений той тенденции все более активного вовлечения общества в науку, о которой говорилось ранее.

Таким образом, тесное, непосредственное воздействие этических норм на научное познание является сегодня не прекраснодушным пожеланием, но повседневной реальностью, можно даже сказать – рутиной, с которой приходится иметь дело множеству людей. Эту ситуацию, конечно, никоим образом не стоит идеализировать. Сама непрерывная эволюция практики этического регулирования обусловлена тем, что эта практика порождает множество проблем, таких, как противоречие между независимостью и компетентностью членов этического комитета, нередкий формализм в проведении экспертизы и т. п. Вообще говоря, было бы странно, если бы деятельность, которая обрела вполне будничный характер, осуществлялась как нечто вдохновенно-возвышенное.

Вместе с тем необходимо отметить, что само возникновение такой нормы, как обязательность этической экспертизы, влечет за собой принципиально важное для научно-познавательной деятельности следствие. Общепризнано, что квинтэссенцией научного познания и научной деятельности является именно исследование. Обратим теперь внимание на то, что при проведении биомедицинского исследования, точнее, при его планировании, даже при выработке его замысла, общей идеи исследователю необходимо иметь в виду, что возможность практической реализации получит не всякий замысел, будь он даже безупречен в теоретическом, техническом и методологическом отношении. Необходимо еще, чтобы этот замысел вписывался в рамки, задаваемые существующими представлениями о моральной допустимости тех или иных воздействий на испытуемого. Конечно, вовсе не обязательно, чтобы исследователь в явной форме осознавал эту этическую нагруженность своего замысла. В той мере, в какой практика этической экспертизы становится обыденной, эти представления о моральной допустимости тех или иных воздействий могут переходить на уровень априорных посылок.

Во всяком случае, шанс осуществиться будет только у такого проекта, который сможет получить одобрение этического комитета. Но это как раз-таки и значит, что требования, задаваемые этикой, оказываются в числе действенных предпосылок научного познания, что, иными словами, связь между этикой и наукой не только возможна, но и вполне реальна.

* * *

Мы описали некоторые из оформляющихся сегодня тенденций в развитии науки и общественной жизни в целом. В центре этих динамичных процессов – новые механизмы взаимодействия науки и общества, включения науки в ткань общественного бытия. Современный мир быстрыми темпами эволюционирует в направлении общества знаний, что открывает широкий спектр новых возможностей для человека и общества, но вместе с тем порождает немало весьма серьезных проблем. Одной из составляющих этих процессов является возникновение новых, чрезвычайно эффективных форм организации и стимулирования научно-технической деятельности. Получение новых знаний и создание новых технологий сегодня институционализируется, благодаря чему проблема их внедрения во многих случаях попросту теряет актуальность.

Следует особо подчеркнуть многообразие возникающих и действующих форм организации науки, финансирования и стимулирования исследований. Само это многообразие представляет собой важнейший ресурс дальнейшего интенсивного развития и упрочения социальных позиций науки, а потому требует сохранения. Здесь можно провести аналогию со столь высоко ценимым сегодня биологическим разнообразием, сохранение которого определяет возможности выживания как отдельных биологических видов, так и биосферы в целом.

Естественно, каждая из уже существующих, как и вновь создаваемых, форм организации науки имеет свои возможности, но вместе с тем и свои ограничения. Поэтому в высшей степени контрпродуктивно и, более того, чрезвычайно опасно стремление выбрать какую-то одну форму в качестве шаблона и навязывать ее всей науке в целом.

7. Технонаука и «улучшение» человека[134]134
  Юдин Б.Г. Технонаука и «улучшение» человека // Эпистемология и философия науки. 2016. Т. XLVIII. № 2. С. 18–27. Статья подготовлена при поддержке РНФ, проект № 15-18-30057.


[Закрыть]

Технологии и практики, направленные на улучшение физических, психических, интеллектуальных, моральных и т. п. характеристик человека, становятся сегодня все более востребованными. Одной из главных причин этого можно считать специфику современной стадии научного и технологического развития общества, которую часто обозначают как технонауку. В статье рассматриваются два контура технонауки: внутренний, в основе которого – установление все более тесных и многообразных связей между наукой и технологиями, и внешний, который включает такие составляющие, как бизнес, финансирующий разработку новых технологий, человека как индивидуального и вместе с тем массового их потребителя, и общество, через посредство которого осуществляются взаимосвязи между всеми остальными блоками этого контура. Принципиальным является то обстоятельство, что очень часто именно человек оказывается мишенью разнообразных технологических воздействий. Долгое время эти воздействия носили преимущественно медицинский, терапевтический характер. Однако постепенно спектр применения биомедицинских технологий становится все более широким, в чем сыграли существенную роль процессы медикализации жизни человека и общества. Все это послужило основой для распространения наряду с терапевтическими улучшающих технологических воздействий на человека. Автор рассматривает проблемы разграничения терапевтических и улучшающих воздействий, а также соотношение между проектами «улучшения» человека и его радикального преобразования, предлагаемого трансгуманизмом.

«Улучшение» человека как технологическая проблема

В последние десятилетия проблематика «улучшения» человека (human enhancement)[135]135
  Английское слово «enhancement» может переводиться на русский по-разному. Зачастую его переводят как «совершенствование». На наш взгляд, термин «улучшение» в ценностном отношении более нейтрален, чем термин «совершенствование». Для того чтобы еще усилить этот оттенок ценностной нейтральности, мы будем заключать первый из названных терминов в кавычки, если не явные (их постоянное употребление приведет к утяжелению текста), то по крайней мере подразумеваемые. Кавычки позволяют передать элемент сомнения в том, насколько каждое осуществляемое с этой целью воздействие на человека будет вести именно к улучшению.


[Закрыть] стала привлекать самое пристальное внимание как в научных публикациях, так и в широких общественных дискуссиях. Многие авторы высказываются в том смысле, что сегодняшние исследования и разработки в этой области в значительной мере будут определять перспективы, как ближайшие, так и более отдаленные, человека и человечества. Не только деятельность человека, но даже само его биологическое существование становится во все большей мере опосредованным применением самых разных технологий. Американский философ науки Дж. Кураньи[136]136
  Kourany J. Human Enhancement: Making the Debate More Productive // Erkenntnis. 2014. Vol. 79. № 5. P. 983.


[Закрыть] приводит в связи с этим характерные высказывания: улучшение человека называют «наиболее важным разногласием в науке и обществе… в нашем столетии»[137]137
  Allhoff F., Lin P., Moor J., & Weckert J. Ethics of Human Enhancement: 25 questions and answers. U.S. National Science Foundation Report, 2009. – http://ethics.calpoly. edu/NSF_report.pdf


[Закрыть]; «наиболее фундаментальной социальной и политической проблемой, с которой мир сталкивается сегодня и будет сталкиваться завтра»[138]138
  Gillespie N. Who’s Afraid of Human Enhancement? A Reason Debate on the Promise, Perils, and Ethics of Human Biotechnology. 2006. – http://www.thefreelibrary.com/ Who’s?afraid?of?human?enhancement%3f?A?reason?debate?on?the?promise%2c/// – a0140094313


[Закрыть]; тем, что, «вероятно, потрясет этические и социальные основы нашей современной цивилизации»[139]139
  Bess M.D. Icarus 2.0: A Historian’s Perspective of Human Biological Enhancement // Technology and Culture. 2008. № 49 (1). P. 114–126.


[Закрыть].

Между тем чуть раньше, в самом начале своей статьи, Кураньи говорит, что «попытки улучшить человека, повысив его когнитивные, эмоциональные и физические возможности, в частности с помощью технологических средств, с самого начала человечества являются частью его существования»[140]140
  Kourany J. Human Enhancement: Making the Debate More Productive // Erkenntnis. 2014. Vol. 79. № 5. P. 981.


[Закрыть]: уже Адам и Ева воспользовались древом познания в поисках когнитивного улучшения. Дальше автор иллюстрирует практики улучшения человека примерами из древних Китая, Индии и Египта, из Средних веков и Нового времени.

Вообще говоря, как это очень часто бывает, очертить в истории ту грань, которую можно было бы рассматривать в качестве начала какой-либо новой институции, практики и т. п., оказывается чрезвычайно непросто. Так, Марк Кокельберг, обращаясь к анализу практик улучшения человека, замечает, что «сквозь призму современных дискуссий об улучшении человека вся история медицины представляется историей улучшения»[141]141
  Coeckelbergh M. Human Development of Human Enhancement? A Methodological Reflection on Capabilities and the Evaluation of Information Technologies // Ethics Inf Technol. 2011. № 13. P. 89.


[Закрыть].

Тем не менее все авторы, затрагивающие проблемы «улучшения» человека, так или иначе констатируют беспрецедентные масштабы развития этих практик сегодня. Как отмечает Кураньи, «в XXI столетии цели улучшения выходят далеко за пределы того, что было в прошлом. Они направлены не меньше чем на тотальное перепроектирование человека, его тела и разума, чтобы преодолеть все присущие ему ограничения. В этот план включено все то, что мы считаем в себе главным: наши когнитивные способности и таланты, эмоции, строение и границы наших тел, наши отношения друг к другу и к миру вокруг нас, сами наши личности»[142]142
  Kourany J. Human Enhancement: Making the Debate More Productive // Erkenntnis. 2014. Vol. 79. № 5. P. 983.


[Закрыть].

Технонаука: вид изнутри

Чем же можно было бы объяснить возможность постановки таких радикальных задач, как наделение человека энциклопедической памятью, уменьшение его потребности в пище и сне, продление его жизни до 150 лет, которые обсуждаются сегодня во вполне практической плоскости? Как представляется, в основе этого лежат две взаимосвязанные причины: во-первых, в наши дни человечество обладает колоссальным научно-техническим потенциалом; во-вторых, этот потенциал обрел особые формы своей организации и векторы своей ориентированности.

Речь идет о феномене технонауки – понятии, которое стало довольно популярным, в силу чего оно получает самые разнообразные трактовки.

Одна из первых трактовок технонауки принадлежит бельгийскому философу Жильберу Оттуа, который в 1979 г. писал о «современном научном исследовании, в котором технологии (окружающие нас повсюду технологические пространство и время) являются как естественной средой, так и перводвигателем развития»[143]143
  Hottois G. Le signe et la technique. La philosophie l’epreuve de la technique. P.: Aubier, 1984. P. 60–61.


[Закрыть]. Оттуа здесь рассматривает сложный процесс интернализации технологии наукой: когда речь идет о технологиях как средстве развития науки, то подчеркивается тот факт, что науке для ее развития необходимы технологии, которые выступают при этом в качестве инструментов и артефактов. В свою очередь и сами инструменты становятся объектами исследования. Если же акцентируется роль технологий как движущей силы развития науки, то имеется в виду как ориентация науки на технологические приложения, так и то, что продвижения в области технологий открывают новые направления исследований. В целом же технологии – это далеко не побочный продукт научных исследований, они настолько интернализованы наукой, что становятся неотличимы от нее[144]144
  Bensaude-Vincent B. Technoscience and Convergence: A Nranmutation of Values? Summerschool of Ethics of Converging Technologies, Dormotel Vogelsberg, Omrod. Alsfeld, Germany, Sep. 2008.


[Закрыть]. Таким образом, в предлагаемой Оттуа трактовке технонауки акцентируется углубление, уплотнение связей между наукой и технологиями.

В целом можно говорить о нескольких формах взаимодействия между наукой и технологиями.

В эмпирических науках проверка той или иной гипотезы требует планирования и проведения эксперимента. С этой целью создается то, что принято называть экспериментальной установкой, которая позволяет контролировать и воспроизводить ход и результат интересующих исследователя процессов или преобразований. В дальнейшем такая экспериментальная установка может выступать как прообраз технического устройства, способного обеспечивать производство продукта, который интересует уже не исследователя, а потребителя. Скажем, экспериментальное устройство, которое позволяет поддерживать в определенном замкнутом пространстве температуру, необходимую для протекания тех или иных физических процессов, может послужить прототипом для конструирования термостата, обеспечивающего постоянство температуры воздуха в жилом помещении.

Наиболее известная форма взаимосвязи науки и технологий заключается в том, что в ходе создания и развития технологий возникают проблемы, для решения которых требуется провести научные исследования. Примерно так возникали термодинамика, гидравлика и многие другие отрасли науки.

Наука привлекается и используется для интерпретации, объяснения и понимания того, что нам удается увидеть благодаря применению новых технологий. Здесь можно сослаться на многочисленные разделы биомедицины, например нейронауку, которые развиваются на основе магниторезонансной, компьютерной, позитронно-эмиссионной и т. п. томографии.

Еще одна форма взаимодействия науки и технологий состоит в том, что развитие технологий открывает возможности для возникновения новых научных направлений. К примеру, по мере создания и освоения нанотехнологий становятся возможны прорывы во многих областях науки – от материаловедения до биомедицины и экологии.

Внешний контур технонауки

Все обозначенные формы взаимосвязи и взаимодействия науки и технологий, безусловно, можно характеризовать как технонауку, но само по себе это едва ли принесет сколько-нибудь ощутимое приращение знаний. Мы, со своей стороны, попробуем выделить в технонауке два контура – внутренний и внешний. При этом все рассмотренные формы будут относиться к внутреннему контуру, в котором чрезвычайно тесно, вплоть до неразличимости переплетаются науки и технологии. Наряду с этим, внутренним, мы будем рассматривать и внешний контур, который образуется за счет помещения внутреннего контура в пространство социальной жизни.

При этом наш внутренний контур будем обозначать как нечто вполне единое – как лабораторию, в которой осуществляются и научные, и технологические манипуляции. Лаборатория, будучи ядром внешнего контура, связана с остальными его составляющими (блоками), которыми являются бизнес, потребитель и общество. Важно иметь в виду, что в рамках современной технонауки эти связи между составляющими внешнего контура носят отнюдь не разовый, случайный, а устойчивый характер. Так, предпринимательский капитал, финансирующий лабораторию, т. е. исследования, разработки и выпуск новой технологической продукции, инвестирует в лабораторию постольку, поскольку в современном обществе эти вложения оказываются чрезвычайно эффективными. Поэтому прибыль, получаемая от реализации того, что произведено лабораторией, с большой долей вероятности будет вновь инвестирована в научные исследования и технологические разработки.

Весьма характерными особенностями обладает еще один блок внешнего контура технонауки – потребитель. Можно утверждать, что современный технологический прогресс во многом обязан именно удачно найденному потребителю, коим является отдельный человек со своими нуждами и запросами. Действительно, львиная доля новых технологических замыслов и свершений адресуется сегодня именно ему. Два наиболее бурных русла научно-технологических новаций – информационные и биомедицинские технологии – по большей части направлены на потребляющего индивида. А поскольку при всей своей отдельности этот индивид является еще и массовым, поскольку совокупных расходов множества индивидов на новый гаджет или лекарственный препарат бывает достаточно, чтобы оправдать затраты на лабораторию и обеспечить прибыль, которая позволит инициировать новый цикл создания технологического продукта.

Таким образом, один из главных векторов, которым можно охарактеризовать направленность развития технонауки, – это ее неуклонное приближение к человеку, к его потребностям, устремлениям, чаяниям. В результате происходит все более основательное погружение человека в мир, проектируемый и обустраиваемый для него наукой и технологиями. При этом дело не ограничивается одним лишь «обслуживанием» человека – наука и технологии приближаются к нему не только извне, но и как бы изнутри, в известном смысле делая и его своим произведением, проектируя не только для него, но и его самого. В буквальном смысле это делается в некоторых современных генетических, эмбриологических и т. п. биомедицинских исследованиях, например, связанных с клонированием или редактированием генома человека[145]145
  Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике. М., 2002; Касс Л. Нестареющие тела, стареющие души… // Человек. 2003. № 6. С. 37–49; Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции. М., 2004.


[Закрыть].

Еще одна составляющая внешнего контура технонауки – общество, которое, конечно, связано со всеми другими блоками контура. В своих предыдущих публикациях мы предлагали рассматривать в качестве этого блока СМИ[146]146
  Юдин Б.Г. Наука в обществе знаний // Вопросы философии. 2010. № 8. С. 45–57.


[Закрыть]. Действительно, в контуре технонауки СМИ выполняют важнейшие функции. Прежде всего они доводят (причем зачастую в весьма агрессивных формах) до массового потребителя информацию о новых технологических продуктах, а во многих случаях участвуют и в формировании потребительских предпочтений, т. е. того спроса, на который можно ориентироваться в перспективе. Вместе с тем с их помощью потребители сообщают бизнесу и лаборатории о своих предпочтениях и ожиданиях, что позволяет ориентироваться при планировании будущих инвестиций, исследований и разработок.

Таким образом, технонаучный контур включает четыре элемента, связанных между собой прямыми и обратными информационными, финансовыми и товарными потоками. Следует подчеркнуть, что обратные связи внутри этого контура являются положительными: сигнал, проходящий от одного элемента к другому, не ослабевает, как бывает при отрицательной обратной связи, а, напротив, усиливается. Тем самым обеспечивается беспрецедентный динамизм в работе контура.

На практике это выглядит примерно так: лаборатория целенаправленно работает на удовлетворение потребительских запросов, которые становятся известны ей благодаря деятельности СМИ; потребитель готов нести расходы на продукцию, отвечающую его запросам; благодаря этому предприниматель получает прибыль, которую он в свою очередь инвестирует в лабораторию, тем самым запуская новый цикл обновления технологии; СМИ формируют у массового потребителя все новые запросы, вызывая интерес к беспрерывной замене уже имеющихся изделий и технологий на новые, более эффективные, более полезные, более привлекательные…

В целом роль общества в функционировании контура технонауки отнюдь не ограничивается тем, что связано со СМИ. К этому блоку следует отнести и то, что касается выработки и реализации государственной политики в области новых технологий, и анализ тех рисков, которые могут возникнуть при разработке и применении той или иной технологии, и выстраивание систем нормативного регулирования в этой области, и многое другое.

Человек как мишень технонауки: между улучшением и трансмутацией

С точки зрения интересующей нас темы – разработки и применения новейших технологий для «улучшения» человека – особое значение имеет ориентированность технонауки на отдельного индивида. В предшествующие столетия отнюдь не человек был основной мишенью новых технологий, скорее они были направлены на изменение того мира, который окружает человека, и лишь косвенно – на него самого. Существенным исключение долгое время оставались медицинские (а с некоторых пор – биомедицинские) технологии, которые, впрочем, мыслились в контексте восстановления нарушенной нормы, облегчения болей и страданий, т. е. как технологии терапевтической направленности.

По мере формирования и развития того комплекса, который мы обозначаем как технонауку, терапевтические технологии становились все более эффективными, а вместе с тем и востребованными, они порождали у людей все более широкий спектр надежд и ожиданий. Параллельно с этими изменениями в общественном восприятии нарастала и другая тенденция, которую принято называть медикализацией. Одно из ее проявлений – отнесение к числу нездоровых, требующих медицинского вмешательства и коррекции все большего количества состояний и параметров – физиологических, экономических, поведенческих – человеческого организма.

Сфера применения биомедицинских технологий становилась все более широкой и все менее строго очерченной. Например, за последние десятилетия симптомами нездоровья и соответственно объектами терапевтических воздействий стали излишний вес, повышенная активность и несобранность мальчиков детского и подросткового возраста, повышенное беспокойство или, наоборот, чрезмерно вялая реакция на внешние раздражители. Оборотной стороной такого размывания границ между здоровьем и болезнью оказалось то, что биомедицинские технологии начали применяться в повседневной жизни для решения мало связанных с терапией задач. Со временем все более привычным становился такой ход мысли, согласно которому вскармливаемые технонаукой биомедицинские технологии могут применяться для преодоления свойственных человеческому организму природных ограничений, иными словами – для улучшения человека. Надо сказать, разнообразные технологии улучшения пользуются весьма высоким спросом: впрочем, следует иметь в виду, что этот широкий спектр включает и то, что уже применяется в целях «улучшения», и то, что ближе к другому полюсу спектра, который заполнен преимущественно ожиданиями.

В качестве иллюстрации того, насколько далеко отстоят друг от друга эти полюса, попробуем сопоставить весьма нехитрую технологию «улучшения» с помощью такого фармацевтического препарата, как риталин, с одной стороны, и замысел трансгуманизма – с другой. Препарат риталин был разработан как средство против встречающегося у мальчиков синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Такое его применение можно считать вполне терапевтическим. Однако с недавнего времени риталин стали использовать студенты в качестве препарата, который позволяет меньше отвлекаться при подготовке к экзаменам. В этом случае мы, очевидно, имеем дело с технологией «улучшения».

Другим полюсом представляется трансгуманизм в том виде, например, как его характеризует уже упоминавшийся нами Оттуа. Он отмечает, что трансгуманизм, «сосредоточенный вокруг идеи улучшения, отказывается от исключительного господства терапевтической парадигмы как основы для оценки биомедицинских инноваций». Противопоставляя трансгуманизм традиционному гуманизму, Оттуа подчеркивает: «Гуманизм, даже современный и светский, не претендует на то, чтобы коренным образом изменить человеческую природу и ее границы. Для трансгуманизма характерна готовность эффективно бороться с конечностью существования человека и смертью. Он подчеркивает тот факт, что многие техно-научные исследования проводятся в области старения и долголетия животных и человека. Религии и философии никогда не переставали «оправдывать» смерть, поскольку она считалась заранее предрешенной, тем, против чего в действительности невозможно что-либо сделать… Отныне религии и философии, которые оправдывают или защищают конечность человека, становятся негативными силами, поощряющими бездействие и фатализм»[147]147
  Оттуа Ж. Трансгуманизм – это гуманизм? // Человек. 2014. № 6. С. 46–53.


[Закрыть]. Есть серьезные основания усомниться в обоснованности отнесения результата такого трансгуманистического «улучшения» к человеческому роду.