Текст книги "Что известно о Терри Конистон?"

Брайан Гарфилд
Что известно о Терри Конистон?

Глава 1

Карл Оукли вышел из старого покосившегося амбара и прищурился на яркий солнечный свет, ударивший ему в глаза. Надев черные очки, он немного постоял, подбоченившись, широко расставив ноги, рассматривая залитые солнцем пыльные улицы этого мертвого, забытого Богом и людьми городка, который когда-то именовался Соледадом.

Сделав несколько шагов от амбара, он увидел едва заметный на усыпанной гравием дорожке след от шины. «Слишком узкий для большой машины, – рассудил Оукли. – Наверняка от маленького костотрясного спортивного автомобиля Терри». Присев на корточки, упираясь локтями в колени, он еще некоторое время разглядывал слабый след, затем направился к другому амбару, который, как и первый, оказался пуст.

Можно было не сомневаться, именно здесь они ее держали. Здесь же, в амбаре, прятали машины.

По призрачной улице между развалин покинутых домов навстречу Оукли медленно двигалась тучная фигура Диего Орозко. Он шел, низко наклонив голову, надеясь обнаружить еще какие-нибудь следы.

– Ничего больше не найдешь, – сказал ему Карл Оукли, когда Диего с ним поравнялся. – Они неглупые ребята, все тщательно за собой замели. Оставили только то, что хотели оставить.

Медленно повернувшись, он окинул взглядом полуразвалившиеся лачуги и бесцветную засушливую пустыню за ними, которая хорошо просматривалась до линии горизонта. Это был высокий загорелый человек с опрятной седеющей шевелюрой. Его плечи и талия только начали обрастать жирком от сидячей работы, но фотогеничное, как у актера, лицо еще оставалось молодым. Ему было сорок шесть.

Оукли сунул в рот незажженную сигару. Пустой амбар с темными тенями внутри выглядел зловеще. «Пожалуй, это самое высокооплачиваемое мое дело со времен проделок Линдберга», – подумал он. Ни полиция, ни ФБР в нем не участвуют. Иначе это стоило бы в двадцать раз больше той суммы, что потребовали похитители. Никто вообще не знает о похищении Терри, – никто, кроме него, Орозко и еще двоих оставшихся на ранчо Коннистонов.

Крыша старого амбара не была повреждена. Он еще раз пристально всмотрелся в пустоту строения. Может, здесь они ее и держали? Связанную веревками? Интересно, хоть кормили или нет? Не трогали или сделали с ней что-нибудь отвратительное? Возможно, вот здесь, где земля утоптана, устроили между собой драку, в результате которой один из них мертв. Поспорили из-за добычи? А второй, мертвый, без признаков насилия, что случилось с ним – убийство, болезнь, несчастный случай?

Но главное – где же Терри Коннистон? Что сделали с ней? А что, если, зная Терри, предположить, что она с ними заодно? Это явно были дилетанты. Многоопытного адвоката, отличного профессионала Карла Оукли более всего озадачивало, как компании второсортных музыкантов удалось провернуть такое и не попасться? Беспокоила неясность. Ну ладно, пусть они взяли выкуп – в конце концов, это деньги Эрла Коннистона, а он не мог пожаловаться на стесненность в средствах. Важнее всего знать, жива ли Терри. А если жива, то где же она? И что с оставшимися тремя членами банды?

Четкий ум Оукли уже провернул множество вариантов. Возможно, они ее убили и закопали где-нибудь в пустыне. Однако чиканос, нанятые Орозко, прочесали весь район. Нашли два трупа, но тела Терри не обнаружили. Ужасная неопределенность висела над ним как дамоклов меч. Ведь если девушка еще жива, она способна натворить ужасных бед.

Он вновь глянул на толстого, упрямого как бык Орозко, продолжающего изучать землю под ногами так, словно вместо глаз у него были микроскопы. Оукли вынул изо рта сигару, чувствуя, что задыхается от жары, и провел тыльной стороной ладони по губам. Диего пора остановить – больше тут нечего искать.

Он окликнул его и медленно побрел к машине, поднимая ногами пыль.

Орозко подбежал со словами:

– Пока ничего не нашел.

– И не найдешь. Прошло слишком много времени – все следы остыли.

– Пустыня долго их хранит, – возразил Диего с легким акцентом.

Он был здоровым и неопрятно одетым, в джинсы и рубашку цвета хаки. Огромный пузырь его живота совершал какие-то беспорядочные дугообразные колебания поверх ремня. Верхнюю губу Орозко украшали черные усы, а голову – маленькая круглая шляпа.

– Стемнеет лишь часа через два, – добавил Орозко. – Ты уверен, что надо возвращаться?

– Мы больше ничего не найдем, – настойчиво повторил Оукли, слегка повысив голос.

– Естественно, если прекратим поиски.

Карл разломал сигару пополам, откусил кончик и зажал в углу рта то, что от нее осталось.

– Как ты думаешь, Диего, что они с ней сделали? И куда сами делись?

– Не знаю, Карл. Правда, не знаю. – Сняв шляпу, Орозко махнул ею на юг, туда, где виднелись подернутые дымкой горы. – Может, в Мексику. Я поехал бы туда с такими деньгами. Отсюда до границы не больше пятнадцати миль, да и пересечь ее довольно просто.

– Если они отправились пешком, то вряд ли взяли бы с собой Терри. Кроме того, нести такую сумму денег чертовски тяжело. Они уехали, ведь у них здесь были две машины.

– Но зачем им было брать с собой Терри?

– Этого я не знаю, но ведь не оставили они ее тут.

– Ладно, ладно, пока у меня тоже нет ответов, Карл. Но я хотел бы еще раз осмотреть амбар.

– Давай!

Толстяк ушел. Оукли сел в «кадиллак», завел двигатель и включил кондиционер. Утром он поставил машину в тени, но солнце двигалось, и теперь в ней было как в духовке. «В следующий раз, – подумал он, – поставлю ее в амбарах. – И тут же себя одернул: – В следующий раз? Зачем им возвращаться сюда снова?»

Он снял шляпу – вентилятор на приборной доске тут же обдал его волосы сухим горячим воздухом, – взял с сиденья папку из манильской пеньки и, отыскав в ней фотографию Флойда Раймера, принялся внимательно ее рассматривать.

Раймер, когда его снимали, с вызовом и неким подобием улыбки смотрел прямо в камеру. Он засел у Оукли в мозгу, как сонная рептилия, отдыхающая на высушенной солнцем скале. Ему хотелось как можно больше узнать о его непростом характере. Но частные детективы – информаторы Орозко по всей стране, – потратив восемнадцать часов времени и кругленькую сумму денег Оукли в поисках, кто такой Раймер, накопали лишь сухие факты его биографии и несколько смутных намеков. Флойд родился в Цинциннати, в семье нищих алкоголиков и смог прожить тридцать лет, практически не оставив никаких следов своего существования, – оказался необычайно скрытным человеком, учитывая его высокомерие и самонадеянность. Никто, похоже, его не забыл, и в то же время никто не смог вспомнить о нем ничего полезного.

Эту папку Оукли прислали прошлой ночью из Финикса. В ней он нашел шесть отпечатанных на машинке страниц и дюжину глянцевых рекламных снимков «Клуба Флойда», во всяком случае, он именно так целых три года объявлялся в афишах и был зарегистрирован среди множества таких же второсортных музыкальных групп от Эль-Пасо до Сиэтла. Фотография, которая лежала теперь у него на коленях, если верить нацарапанным на ее полях примечаниям, представляла самого Флойда Раймера, стоящего возле синтезатора с руками, засунутыми в карманы тугих брюк. Он был высоким, худощавым и внешне выглядел мужественным парнем. Косматые черные волосы, взъерошенные и густые, доходили ему до плеч. Жестокие, хищные, слегка прикрытые веками бледно-серые или голубые глаза смотрели с холодным презрением. Такого человека нельзя убедить, бесполезно умолять и невозможно напугать – бесчувственное, лишенное эмоций примитивное существо, которого не трогают вещи, волнующие обычных людей, а еще совершенно непредсказуемое, не признающее никаких привычных правил. Эта фотография напомнила Оукли молодого пленного офицера СС, которого он видел во Франции в 1944 году.

К сожалению, материалы, собранные в папке, не дали ему ничего. И все же он еще раз перебрал фотографии, внимательно вглядываясь в лица.

Джорджи Раймер, брат Флойда. Худой как спичка, с мешками под глазами, мрачный, тупой тип. Согласно сообщению, безнадежный наркоман, которого неоднократно пытались лечить. На фото он стоит голый по пояс, с бас-гитарой в руках, измученный, обессиленный, словно карикатура на человека.

Теодор Люк, барабанщик, неуклюже усевшийся за своей установкой с тарелками. Это какой-то гротескный комок мускулов. На всех фотографиях его лицо, изуродованное еще в детстве в результате автомобильной аварии и неудачной пластической операции, вызывает отвращение.

Митчел Бейрд, гитарист. Этот в группе новичок, он есть только на самых последних снимках. Стоит несколько в стороне, видимо еще не чувствуя себя полноценным членом команды. Ему двадцать три, он самый молодой из всех. Коренастый, с волосами песочного цвета, внешне симпатичный парень, вышел из хорошей семьи. Правда, его исключили из колледжа. О нем следопыты Орозко все разузнали легко и просто. Бейрд попал в беду, присоединившись к банде грабителей в Нью-Мехико, и через несколько часов был схвачен с поличным на вечеринке, попавшись на хранении марихуаны. При первой судимости преступники обычно отделываются условными сроками, но Митчу не повезло: ему попался упрямый судья, который приговорил его к шести месяцам тюрьмы. Очевидно, наркотики привели парня и к Раймерам, он присоединился к ним всего месяца два назад в Тусоне.

Пятый член банды представлен единственной старой, запачканной и потертой фотографией из школьного альбома. Билли-Джин Браун. Тут ей четырнадцать, хотя выглядит она на все восемнадцать, а сейчас ей двадцать четыре. Десять лет назад это была полная, непривлекательная девушка, с бесцветными волосами, большой грудью, пухлым ртом, маленькими, близко посаженными глазами. Ее отношения с мужчинами группы неясны, если она и принадлежит кому-то из них, то, во всяком случае, от детективов Орозко это ускользнуло. Но возможно, групповая подстилка – общественная собственность, ходящая по рукам музыкантов.

Как же угораздило этих пятерых похитить Терри Коннистон, и именно сейчас, в такой выгодный для Оукли момент?

Орозко вышел из амбара, а когда сел в машину, та накренилась. Он захлопнул дверцу, вытер лицо и подставил левую руку под струю воздуха от кондиционера.

– Хорошо!

– Ну, что-нибудь нашел?

Орозко раскрыл правую ладонь, на которой лежали два предмета: дюймовый кусочек резиновой трубочки и сверток промасленной бумаги размером со спичечный коробок.

– Героин? – полюбопытствовал Оукли.

– Думаю, да.

Оукли развернул бумагу:

– Так и есть.

– Мерзость! – отозвался Орозко. – Как ты полагаешь, почему они это здесь оставили?

– Ведь толку от этого им уже никакого. Так ведь?

Орозко пожал плечами.

– А это что такое? – спросил Карл.

– Кусочек изоляции от провода.

– Электропровода?

– Да. Может, у них были проблемы с зажиганием на одной из машин.

– Это нам очень поможет, – проворчал Оукли. – Ладно, нужно нанять побольше людей в Мексике. Там похитители должны наследить.

– Это будет стоить тебе денег, – напомнил Диего. – Скоро ты израсходуешь больше, чем был этот чертов выкуп.

– На это уйдет двадцать лет. Ведь полмиллиона долларов!

– Ладно, слушай, Карл, нам нужно поговорить насчет ранчо.

– Насчет ранчо Коннистонов?

– Это уже не ранчо Коннистонов.

– Точно. Оно мое.

– Оно не твое, – пробормотал Орозко. – Оно принадлежит этим чиканос.

Оукли включил передачу и покатился по пыльной улице.

– Сейчас у меня голова болит о другом, Диего. Давай об этом как-нибудь в другой раз.

– Только и слышишь от тебя: «Как-нибудь в другой раз»!

– Мы все спокойно обсудим, когда уладим это дело.

Под колесами хрустел гравий, тихонько посвистывал кондиционер. «Кадиллак» набирал скорость по дороге, ведущей на север, оставляя за собой хвост пыли. Чувствуя острую боль в желудке, Оукли тем не менее продолжал размышлять о троих выживших, которым удалось ускользнуть с пятьюстами тысячами долларов.

Интересно, они все еще вместе или разделились? И где же все-таки Терри Коннистон?

Глава 2

Для Митча Бейрда все началось не с похищения, а с инцидента в магазине.

Митч весь день нервничал. У группы не было работы уже недели две, а он присоединился к ним всего-то несколько недель назад. Трио нанимали охотнее, чем квартет, поэтому, если кем-то придется пожертвовать, то только им. Ему очень была нужна работа, но найти ее было нелегко.

– Притормози на минутку, купим бутылочку виски, – попросил Флойд.

Митч припарковал старый «понтиак» у винного магазина.

Флойд вышел из машины и вошел внутрь, Митч последовал за ним, так как в машине было слишком жарко.

В магазине оказалось двое покупателей – мужчина и девушка, но не вместе.

Глянув на них, Флойд посмотрел на продавца, потом, отвернувшись, стал изучать рекламу на стене, выжидая, когда покупатели уйдут. Бросив взгляд в окно, Митч подумал, что неплохо было бы смыться сейчас, пока его не подстрелили. Смотать удочки и попробовать пристроиться где-нибудь еще – может быть, в Сан-Франциско или в Лас-Вегасе. Он расстегнул ворот рубашки и потеребил ее на груди, наслаждаясь воздушным охлаждением. Снаружи был душный августовский вечер. Низкое солнце кидало жгущие до боли лучи, которые наполняли все вокруг густыми сюрреалистичными оттенками. Мимо проплывали машины с закрытыми окнами и работающими кондиционерами, некоторые сворачивали к заправочной станции, автостоянкам у пиццерий и закусочных. Все двигались медленно: предзакатные часы – наихудшее время для езды. Тусон пролегает с востока на запад, поэтому слепящее солнце бьет в глаза каждому, кто движется по проспектам. И даже если вы не едете навстречу солнцу, вас все равно ослепляют отражения от хрома и зеркальных стекол.

Один из покупателей, пузатый человек в тенниске, сосчитал сдачу, сгреб в охапку шесть бутылок пива и вышел. Покупательница, толстобедрая девушка с волосами, накрученными на бигуди, о чем-то вполголоса продолжала говорить с угреватым продавцом. Наконец повернулась, чтобы уйти, но у двери остановилась и сказала:

– Не опаздывай, слышишь?

– Конечно, конечно, – ответил продавец.

Она взялась за ручку двери, но тут ее взгляд – инстинктивный, не по-женски оценивающий – остановился на Раймере. Флойд неизменно производил на девушек впечатление, что постоянно раздражало Митча, порождая в нем ощущение, что сам он лишен чего-то важного. Внешне Митч не был невзрачным парнем, и все-таки девушки почему-то смотрели на Флойда, а не на него.

Веселые, самоуверенные глаза Раймера встретились с глазами покупательницы. Она облизнула губу и в замешательстве отвернулась. Затем поспешно ушла, покачивая бедрами.

– Ну как тебе ее грудь? – спросил у Флойда продавец.

– С большими сиськами они выглядят как коровы, – ответил тот.

– Ну, это твое мнение. Как у тебя это получается, Флойд?

– Увы, – ответил Раймер и развел руками.

– Я ждал, когда ты появишься.

Флойд широко улыбнулся и сложил правую руку в форме пистолета, подняв большой палец вверх, а указательный направив на продавца:

– Пора, Лерой.

Продавец повернул прыщавое лицо к Митчу:

– Как насчет его?

– Он со мной.

– Что? – встрепенулся Митч.

Но Флойд проигнорировал его и махнул импровизированным пистолетом в сторону продавца:

– Выгребай, Лерой!

Тот подошел к кассовому аппарату и повернул ключ. Ящик выдвинулся со звяканьем и щелканьем.

– Митч, выгляни в окно, посмотри, не идет ли сюда кто-нибудь, – сказал Флойд.

– Я не…

– Слушай, мы грабим магазин. Мы ведь не хотим, чтобы нам помешали?

– Погоди-ка, что мы делаем?

– Тратим время, – рявкнул Раймер и, отступив на два шага назад, выглянул в окно за спиной Митча. – Давай, Лерой, все в порядке.

Раскрыв бумажный пакет, продавец сгреб в него деньги из кассы. Потом поспешно закрыл ящик, передал пакет Флойду и тихонько отошел подальше.

– Сколько? – поинтересовался Флойд.

– Около семисот. – Лерой погрыз ноготь. – Полагаю, ты не забудешь про мою долю?

Флойд сухо взглянул на него:

– Ты помнишь, как мы выглядели?

– Их было трое, офицер, – отчеканил продавец. – У громилы в руке пистолет. У всех на лицах, похоже, нейлоновые чулки или что-то вроде этого, но я уверен, это были мексиканцы. Я видел, как они уезжали на зеленом пикапе…

– Вот так и держись этой версии. – Свернув пакет, Флойд шагнул к двери. – Пойдем, Митч!

Митч ехал, пригнув голову, щурясь под опущенным солнцезащитным козырьком. Ветровое стекло было покрыто пылью, дорога едва просматривалась. Чехол сиденья за его спиной насквозь промок от пота.

– Пора бы тебе помыть эту колымагу, – нарушил тишину Флойд. А когда они миновали небогатое ранчо, заросшее сорняками и уже начавшее походить на трущобы, попросил: – Не повышай скорость, мой дорогой. Сверни тут налево, заедем в Даунтаун.

Митч повернул старый «понтиак» за угол.

– О чем задумался? – взглянув на него, поинтересовался Флойд.

– Не хочешь поделиться со мной и рассказать, что, черт возьми, произошло?

– А что, по-твоему, произошло?

– Ты вступил в сговор с Лероем, чтобы организовать это фальшивое ограбление, и взял его в долю. Но зачем было впутывать меня в это? Зачем тебе свидетель?

– Может, просто чтобы доказать, как я тебе доверяю, – ответил Флойд, а потом мягко добавил: – Только ты не свидетель, Митч, ты – соучастник. – И он улыбнулся.

– Что, черт побери, ты имеешь в виду?

– А то, что ты помог мне ограбить магазин и теперь ведешь машину, на которой мы смываемся.

– Господи боже, но ведь я даже не знал ничего!

Флойд повернулся и положил левую руку на спинку сиденья:

– Если бы я сказал тебе заранее, ты поехал бы со мной?

– Нет. Да. Господи, я не знаю, но, по крайней мере, сначала ты мог мне дать шанс подумать.

– А-а! Знаешь, Митч, кое-что ты умеешь делать хорошо, но только не думать.

Митч умолк. Спорить с Флойдом, когда тот начинал говорить так высокомерно, было бессмысленно. Он искоса посмотрел на него. Раймер казался спокойным. Одна его рука лежала на спинке сиденья, второй он подпирал крышу.

– У нас может быть много неприятностей, – произнес Митч.

– Нет. Если будешь держать язык за зубами.

– Так вот зачем ты меня впутал: чтобы удостовериться, что я буду молчать?

Флойд никак не отреагировал, будто не расслышал. Но потом терпеливо пояснил:

– Слушай, нам ведь нужны были деньги, так? Теперь они у нас есть.

– Несколько сотен баксов не стоят нескольких лет тюрьмы.

– Тебе виднее.

– У меня не было никаких неприятностей с тех пор, как я вышел. И хочу, чтобы так было впредь.

Дорога проходила под железнодорожной эстакадой, и Митч, нагнувшись, стал старательно вглядываться в темноту.

Когда въехали в Даунтаун, улица, зажатая строгими многоэтажными зданиями, сузилась, двигаться пришлось медленно, и тогда Митч снова заговорил:

– Когда я просил тебя о работе, то рассказал, что несколько месяцев провел в тюрьме. Ты ответил, что это ничего, поэтому я решил, что ты сделал мне одолжение. Но теперь мне начинает казаться, что ты именно потому и нанял меня, что я отсидел срок.

– Не понимаю, на что ты жалуешься, – отозвался Флойд. – Играя на гитаре, не проживешь. К тому же, если у кого-то в вашем роду и был талант, то разве что у твоей бабушки.

– Неправда, и ты это знаешь!

– Разве?

– Я выступаю отлично. Я лучший из тех, кто когда-либо был в твоей третьесортной группе.

– Да уж, – пробормотал Флойд, – и это нам чертовски помогает, когда у нас нет заказов.

На светофоре загорелся зеленый, и они поехали дальше.

– Поверни налево и тормозни возле телефонной будки, – велел Флойд. – Мне нужно позвонить.

Митч повернул на юг. Это была мрачная улица среди лесных складов, мотелей и баров. Еще здесь было огромное количество автозаправок с развевающимися знаменами, видимо ведущих друг с другом ожесточенную конкурентную войну.

– Слушай, вокруг миллионы музыкантов, – сказал Флойд. – Неужели ты действительно хочешь провести остаток своей жизни, бренча на гитаре в пятидесятицентовых барах? Тебе сколько лет?

– Двадцать три.

– Второсортная работенка для второсортной жизни. Это все, что ты можешь получить, Митч. Хочешь всю оставшуюся жизнь есть вонючие бобы, а состарившись, получать профсоюзную пенсию? Лично я – нет.

– Это лучше, чем тюрьма.

– Только идиоты заканчивают тюрьмой.

– Вот твоя телефонная будка.

Солнце быстро садилось, загорелись неоновые вывески. Митч остановился на обочине тротуара у телефонной будки. Флойд вышел, оставив дверцу машины открытой. Не закрыл он и дверь телефонной будки, потому Митч слышал, как монета проскочила в автомат. Через минуту Флойд заговорил в трубку:

– Это Раймер. У меня есть машина, которой нужен ремонт… Боюсь, она вообще не может двигаться. Я в двадцать первом доме, там же, где и в прошлый раз… Конечно, вы кое-что делали для меня и прежде. Это «студебекер» сорок девятого года. Да, сейчас, скажем, минут через десять. – Повесив трубку, Флойд вернулся в машину. – Поехали к двадцать первому дому.

– Но у тебя нет никакого «студебекера» сорок девятого года!

– Подумай об этом, – огрызнулся Флойд, а самому себе мысленно приказал: «Держи себя в руках и не горячись. Наблюдай повнимательнее за этим ублюдком, пока не узнаешь, на что он годится».

Улица была грязной и непривлекательной. Кругом стояли лачуги из рифленого металла, притоны, мексиканские бары, окруженные пыльными двориками.

– Вон тот, на углу, с вывеской «Шлитц», – указал Раймер.

На пустыре позади бара на кирпичах стоял бесколесный «форд», Митч въехал в грязный двор за рекламным щитом; когда Флойд вышел из машины, пыль вокруг нее еще не улеглась. Он хлопнул дверцей, затем его косматая голова показалась в окне.

– Пойдем со мной!

– Зачем это?

Флойд обошел вокруг машины и открыл дверцу Митча.

– Что, собираешься обчистить еще одну кассу?

– Расслабься, Митч, ничего такого не будет.

Вечерние облака окрасились в серо-розовый цвет. Митч вышел из машины и пошел за Флойдом. В баре, тускло освещенном круглыми голубыми лампами и неоновой рекламой, сильно пахло выдохшимся пивом и табачным дымом. Пятеро посетителей – мексиканские рабочие и старый плотник в спецовке – сидели на высоких табуретах, согнувшись над выпивкой. Динамики проигрывателя-автомата басили рок-н-ролльными мелодиями. Флойд уселся на табурет, опустив одну ногу на пол, заказал два пива и взглянул на часы. Митч наблюдал, как бармен достает пиво и подает его им. Вскоре в бар зашла невысокая коренастая женщина и, не глядя ни на кого, направилась прямо к туалету. Флойд сделал маленький глоток пива, зевнул и поднялся:

– Пойдем!

– Куда?

Флойд направился в конец зала. Сбитый с толку Митч последовал за ним в тускло освещенный вонючий сортир. Флойд пропустил его вперед и закрыл дверь. Коренастая женщина стояла рядом с кабинкой. У нее было некрасивое круглое лицо, маленький нос луковкой; на воротнике ее хлопкового платья была приколота красная роза. В глазах – выражение усталого презрения.

– Надеюсь, вы не собираетесь тратить мое время? Я даром не работаю.

Флойд развернул бумажный пакет и достал пачку купюр. Женщина посмотрела на него с интересом.

– Считай, что ты только что произнес, волшебное слово, – сказала она. – Сколько тебе надо?

Митч взглянул на дверь, затем на женщину и Флойда. Он был раздражен и встревожен. Флойд стоял спокойно, покуривая сигарету.

– Столько, чтобы хватило хорошему наркоману примерно на неделю.

– Десять таблеток?

– Пусть будет пятнадцать.

– По десять баксов за штуку, – равнодушно сообщила женщина, – получается сто пятьдесят.

Флойд отсчитал десятками и двадцатками требуемую сумму, отложил их, оставшиеся деньги убрал в пакет. Его он передал Митчу. Женщина потянулась за деньгами, но Флойд отступил:

– Где товар?

– Сейчас принесу.

– Нет, – твердо заявил Флойд.

– Ты мне не доверяешь? – Она слегка улыбнулась.

– Слушай, у моей мамы не было тупых детей.

– Я же не могу приходить сюда с таким количеством наркотиков в сумочке. – Женщина сжала нижнюю губу двумя пальцами и изучающе посмотрела сначала на Флойда, потом на Митча. Через несколько мгновений проговорила: – А вы не употребляете, ни тот ни другой. Откуда мне знать, что вы не копы?

– Мы не копы, – сухо отрезал Флойд.

В ее глазах промелькнула неуверенность. Наконец, он улыбнулся и покачал головой:

– Слушай, ну, подумай своими мозгами, разве я сдал тебя в прошлый раз?

– Ладно, ладно. Товар там, в машине. Выходите за мной через минуту.

Когда она вышла из туалета и дверь за ней со скрипом закрылась, Митч произнес:

– Не думал, что твой брат уже настолько подсел. Сколько он так протянет?

– Откуда мне знать?

– Тебе что, наплевать?

Вместо ответа Флойд просто посмотрел на него. По его лицу нельзя было ничего понять.

– Почему же ты не пошлешь его куда-нибудь лечиться?

– Да лечился он уже два раза, – пробормотал Флойд и отвернулся, думая о чем-то другом. Он вымыл руки над раковиной, вытер их бумажным полотенцем. Затем сказал: – Ладно – и вышел.

Уходя, Митч расплатился за пиво. Женщина ждала их у здоровенного пыльного универсала. Двигатель работал, стекла на закрытых дверцах были опущены. Быстро темнело. Она протянула Флойду небольшой сверток, и Митч видел, как тот передал ей деньги. Они тут же исчезли в складках ее платья, где, возможно, она прятала и товар. Затем женщина включила заднюю передачу.

– Если товар некачественный, я знаю, где тебя найти, – предупредил ее Флойд.

Универсал развернулся с выключенными фарами, затем рванул вперед с визгом задних колес.

Флойд закашлялся и сбил с себя пыль:

– Вот что получается, если таким подонкам дают немного власти. Поехали!

Митч сел в машину, завел двигатель, и они молча двинулись по обшарпанным, освещенным неоновым светом улицам. Митч думал о том, что во Флойде много такого, чего он не понимает. Его братишка-наркоман ни черта не умеет играть на бас-гитаре, а если бы у Флойда был хороший басист, он уже давно мог бы собрать вполне приличную группу. Джорджи был наркоманом, потребляющим на сто пятьдесят в неделю. От него не было никакого толку, кроме убытков, и все же Митч только что видел, как Флойд глупо рисковал ради брата. Между тем Флойд не был дураком, и все это никак не увязывалось одно с другим. Братская любовь совершенно не вписывалась в его образ.

Они доехали до автострады и повернули на юго-восток. Раймер, взглянув на часы, попросил:

– Тормозни где-нибудь на обочине.

– Зачем?

– Не твое дело.

Митч съехал с дороги и со скрипом остановился:

– И что?

– Просто жди, пока я не прикажу тебе ехать дальше. Я хочу взглянуть кое на что. Не выключай свет.

Митч прикусил язык, откинулся, вытащил сигарету и ткнул зажигалку на приборной панели. Мимо них проносились машины. В общем-то смотреть было не на что. Высокие фонари, похожие на гусиные шеи, освещали автостраду, в полумиле впереди виднелась стоянка для грузовиков, по обе стороны от шоссе простиралась поросшая кустарником пустыня, да на горизонте неясно вырисовывались горы Ринкона. Дневная жара быстро спадала.

Развернувшись на сиденье, Флойд смотрел в заднее окно. Сделав гримасу, Митч прижал красную зажигалку к сигарете. Флойд снова взглянул на часы, Митч начал что-то говорить, но тот его оборвал:

– Заткнись. Уже самое время.

– Время для чего, черт побери?

Ответа не последовало. Митч глубоко затянулся и нахмурился. Все, с него хватит. Определенно, пора было выходить из игры. Ему не нравился Флойд, да и какой был смысл заниматься чем-то, что не предполагает ни толковой работы, ни денег. Сразу же, как только они приедут в мотель, он упакует свои вещи. И совершенно неразумно сообщать об этом остальным, особенно Раймеру. Нет, просто соберется и уедет.

Флойд вдруг напрягся. Митч проследил за направлением его взгляда и увидел стремительно приближающуюся к ним сзади красную спортивную машину. Через мгновение она с гудением пронеслась мимо и исчезла впереди. Митч лишь мельком успел заметить девушку за рулем.

– Теперь можем ехать, – сказал Флойд.

– Кто это?

– Ее имя, мой ученый друг, Терри Коннистон. Четыре раза в неделю она посещает курсы в университете и возвращается с них домой каждый раз примерно вот в это время. Живет Терри на ранчо Коннистонов, около Сонойты.

– Это твоя подружка?

– Мы никогда не встречались.

– Тогда в чем дело?

– Умерь свое нетерпение, Митч, будь хорошим мальчиком. Поехали домой.

Занятый собственными планами побега, Митч больше не стал ничего спрашивать. Он выбросил сигарету в окно и вывел машину на шоссе. Через несколько минут, свернув, они въехали на посыпанную гравием стоянку около кафе дальнобойщиков. На неоновой вывеске "Мотель «Модерн» не горело несколько букв. Потеряв работу в последнем ночном клубе, здесь они нашли самые дешевые комнаты, с тех пор тут и жили.

Флойд взял пакет с деньгами винного магазина и сверток с наркотиками – две доказательные улики, – и они обошли вокруг кафе к наружной лестнице, неудобно свисающей на непрочной стене здания. Через заднюю дверь кухни Митч увидел толстую мексиканку в фартуке, которая пекла кукурузные лепешки. Повсюду было отвратительно грязно. Лестница угрожающе скрипнула, когда Митч ступил на нее. Наверху они вошли в длинный узкий коридор, весь во влажных пятнах и освещенный лишь одной желтой сорокаваттной лампочкой. Митч остановился у двери своей комнаты.

– Увидимся, – сказал он неопределенно и посмотрел, как Флойд идет к комнате своего брата.

Раймер бросил через плечо:

– Конечно.

Митч вошел, закрыл за собою дверь и равнодушно оглядел крошечную комнату. Пахло дешевым дезинфицирующим средством, а раковина и треснувший унитаз были покрыты желтыми пятнами многолетней эрозии. Меблировку составляли простая кухонная табуретка, уже не совсем белая, с облупившейся в некоторых местах краской, и кровать с запахом постоянного секса, прогнувшаяся под похотливыми скрытыми извращенцами и измученными шлюхами. Однажды, когда ему было семнадцать, он провел часть ночи с девчонкой из колледжа в комнате, очень похожей на эту. Все получилось неловко, безумно и неудачно.

Водрузив чемодан на постель, Митч побросал в него свои скудные пожитки. Потом сел на стул и закурил; надо подождать, когда все уснут.

В треснувшем зеркале над раковиной он увидел свое отражение и удивился, как по-мальчишески все еще выглядит. Казалось, на юном лице сияет беззаботная улыбка. Между тем было трудно представить, как он вообще мог оказаться в этом мрачном месте. В его жизни все складывалось наилучшим образом: он был хорошо сложен, неглуп, нравился девушкам, имел достойных преуспевающих родителей из ничем не примечательного провинциального городка. Митч не был ни хиппи, ни бунтарем. Однако в этой славной юности ему никогда не выпадало никаких испытаний. Прекрасное здоровье, ум да и все окружение внушили, что все и всегда ему будет легко даваться.

На втором курсе колледжа с ним случилась беда. Постоянные пивные вечеринки, репетиции, игра с ансамблем в студенческих клубах – и вот в результате он не пошел на экзамен, зная, что его не сдаст. А строгий старик профессор литературы завалил его за орфографические ошибки. Два проваленных экзамена из пяти – и его вышибли.