Текст книги "Дюна: Дом Коррино"

– Давайте посмотрим, каких изменений нам удастся добиться даже в таких трудных условиях.

Барон встал, опираясь на свои подвески в середине солярия, и Мефистис Кру начал свой первый урок. Сквозь запачканные жирной сажей стекла было видно, как на улице занимается дымное утро. Затянутое облаками солнце освещало обширный пол гимнастического зала, в котором барон когда-то, во времена своей поджарой юности, проводил по многу часов в день.

Инструктор по этикету обошел барона, потрогал рукава, ткнул пальцем в черные и пурпурные полосы.

– Расслабьтесь, прошу вас.

Учитель нахмурился, придирчиво осмотрев огромную жирную тушу.

– Облегающие костюмы не для вас, милорд. Я предлагаю свободную одежду, накидки. Капюшон заставит вас выглядеть удивительно одухотворенным.

В монолог вмешался де Фриз:

– Портные немедленно сошьют новую одежду.

Потом Мефистис Кру принялся за грудастого Раббана, одетого в отороченную мехом кожаную куртку, подкованные железом сапоги и широкий пояс, на котором висел кнут из чернильной лозы. Торчавшие в разные стороны волосы Раббана были спутаны в неопределенной формы колтун. На лице Кру отразилось такое отвращение, что он, чтобы скрыть его, поспешил повернуться к барону.

– Итак, сначала давайте займемся вами.

Вспомнив одну деталь, кавалер щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание ментата.

– Прошу вас, подготовьте список гостей, мне надо изучить сведения о каждом госте, чтобы составить комплименты, которые будут особенно приятны.

– Комплименты? – Раббан едва не подавился от сдерживаемого хохота, и барон бросил на племянника яростный взгляд.

Одним из редкостных достоинств Кру была его потрясающая способность не замечать оскорблений. Он извлек из кармана линейку длиной в локоть и принялся снимать с барона мерку.

– Спокойно, спокойно. Я переживаю по поводу предстоящего банкета больше, чем должны переживать вы. Мы выберем лучшие вина высшего сорта…

– Но не каладанские, – вставил Раббан, и барон поддержал племянника.

Кру на мгновение поджал губы.

– В таком случае мы закажем лучшие вина первого сорта. Мы пригласим лучших музыкантов и удивим этих лордов такими блюдами, которых они никогда в жизни не пробовали. Да, мы, кроме того, должны позаботиться о развлечениях и увеселениях.

– Мы уже запланировали гладиаторские бои, – сказал барон. – Это наша традиция здесь, на Гьеди Первой.

Лицо инструктора выразило неподдельный ужас.

– Абсолютно не пригодное развлечение, мой барон. Настаиваю на этом. Никаких гладиаторских состязаний. Кровопролитие произведет очень неприятное впечатление. Мы же хотим, чтобы члены Ландсраада полюбили вас.

У Раббана был очень красноречивый взгляд. Казалось, он с удовольствием переломил бы учителя о колено, как сухую палку. Де Фриз мягко напомнил им, что это всего-навсего эксперимент.

Несколько напряженных часов преподаватель этикета мерил шагами зал, радостно сообщая о все новых деталях задач, которые ему предстояло решить. Он учил барона правильно есть. Показывал правильные приемы обращения с серебряными приборами, на какой высоте следует держать руки над столом во время еды. Время от времени, когда барон ошибался, Кру бил его линейкой по рукам.

Позже, во второй половине дня де Фриз принес в зал маленького Фейда-Рауту, который сразу начал кривить личико и нервничать. Сначала Кру пришел в полный восторг, увидев ребенка.

– Нам надо хорошо поработать, чтобы воспитать мальчика так, как это подобает его высокому положению. Рафинированные манеры станут отражением его благородного происхождения.

Барон скорчил недовольную гримасу, вспомнив этого слабака, своего родного брата Абульурда.

– Мы очень стараемся преодолеть тяжкое наследие его происхождения.

Потом Кру решил посмотреть, как барон ходит. Он заставил толстого человека пройтись из одного конца солярия в другой, а потом обратно, внимательно изучая каждый сделанный бароном с помощью подвесок шаг и делая замечания по этому поводу. Наконец, он остановил барона и с задумчивым видом пошлепал себя пальцами по губам.

– Неплохо, неплохо. С этим можно поработать.

Он повернул к Раббану строгое, как у классного наставника, лицо.

– А вот вам надо осваивать азы. Нам надо будет обучить вас грациозной походке. – Голос учителя бархатисто переливался. – По жизни надо скользить, каждым своим шагом наполняя грацией окружающий вас воздух. Вы должны перестать горбиться. Очень важно не производить впечатление неотесанного чурбана.

Раббан был готов взорваться. Учитель этикета подошел к своему чемоданчику. Кру извлек из него два желатиновых шарика, похожих на мыльные пузыри, и положил их на ладонь. Один шарик был красным, другой – темно-зеленым.

– Стойте спокойно, милорд.

Он положил на каждое плечо Раббана по одному шарику, установив их в неустойчивом равновесии.

– Эта игрушка называется пахучие чусукские шарики, дети играют в них для забавы, но эти шарики являются также очень хорошими учебными пособиями. Они легко лопаются, и поверьте мне, вам очень не понравится, когда они лопнут.

Надменно фыркнув и наполнив легкие ароматом духов, которыми была пропитана его одежда, Кру сказал:

– Позвольте, я вам продемонстрирую, как это делается. Просто идите по залу. Проявите всю возможную для вас грацию. Постарайтесь, чтобы вонючки не сдвинулись с места.

Барон решил вмешаться:

– Делай, что тебе велят, Раббан. Это эксперимент.

Бестия пошел по залу своей обычной медвежьей походкой. Не успел он пройти и половины расстояния, как с плеча слетел красный шарик, который покатился по кожаной куртке и лопнул. Раббан отвлекся от этого и резко остановился, подавшись назад. С другого плеча упал зеленый шарик, который лопнул у ног Раббана. Из обоих шаров вырвались облачка желтовато-коричневого газа, которые окутали Раббана облаком нестерпимой вони.

Учитель этикета хихикнул.

– Итак, вы меня хорошо поняли?

Кру не успел вдохнуть следующую порцию воздуха, как Раббан очутился возле незадачливого инструктора и подмял его под себя, сомкнув железные пальцы на его нежном горле. В неописуемой ярости он начал сдавливать трахею Кру. Точно так же, в ярости, Раббан всего год назад задушил собственного отца.

Потеряв свой напыщенный вид, инструктор хрипел и вырывался, но он не смог вырваться из стальной хватки Бестии. Барон помедлил несколько секунд, но он не собирался давать этому человеку умереть столь легкой смертью и сделал знак ментату. Де Фриз нанес Раббану два парализующих удара, и тот отпустил свою жертву. Питер оттащил полузадушенного учителя в сторону.

Лицо Раббана побагровело от ярости, а воняло от него так сильно, что барон судорожно закашлял.

– Убирайся отсюда, племянничек! – Фейд-Раута снова заплакал. – И забери с собой своего братца.

Барон дернул головой, отчего задрожали его толстые щеки и двойной подбородок.

– Этот человек прав. Ты – неотесанный чурбан. Я буду очень тебе признателен, если ты не появишься на банкете.

Раббан, который стал совершенно неуправляемым, стоял, сжимая и разжимая кулаки, до тех пор, пока барон не сказал:

– Ты будешь следить за инструктором с помощью подслушивающих устройств. Думаю, что ты получишь от его пребывания здесь больше удовольствия, чем я.

Раббан чопорно улыбнулся, поняв, что отныне избавлен от необходимости посещать уроки этикета. Он сгреб в охапку ребенка, который закатил истерику, ощутив противный запах, исходивший от старшего брата.

Ментат помог Мефистису Кру встать на ноги. Лицо инструктора было мертвенно-бледным, на белой тонкой шее проступили красные пятна, следы пальцев Раббана.

– Я… Мне надо пойти справиться насчет меню, милорд барон.

Неверными шагами, не оправившись от потрясения, полузадушенный инструктор, шатаясь, вышел в боковую дверь.

Барон бросил на ментата такой взгляд, что тот съежился и прижался к стене.

– Терпение, мой барон. Ясно, что работать придется еще много.

****

Власть – самое неустойчивое из человеческих достижений. Вера и власть взаимно исключают друг друга.

Аксиома Бене Гессерит

С трудом неся в руках большую черную сумку, Хайдар Фен Аджидика быстро миновал пост охраны. Двое сардаукаров, стоявших по стойке «смирно», не моргнули глазом, когда мимо них прошел мастер-исследователь, словно он был недостоин их внимания.

Теперь, когда Аджидика нашел способ многократно увеличить выход аджидамаля, он стал регулярно принимать большие дозы синтетической пряности, которая давала ему радость пребывания в состоянии гиперсознания. Интуиция мастера обострилась в невероятной степени. Новое средство превзошло все ожидания. Аджидамаль не просто заменил меланжу, нет, он оказался лучше меланжи.

Усиленным зрением Аджидика сразу заметил крошечную рептилию, крадущуюся вдоль шершавой каменной стены. Draco volans, ящерица «летающий дракон», проникшая в подземный мир с поверхности планеты после ее захвата тлейлаксами. Мелькнула тусклая чешуйчатая спинка, и ящерица скрылась из виду.

Муравьи, жуки и тараканы тоже нашли лазейки, чтобы вползти в подземелья бывшего Икса. Аджидика разработал ряд хитроумных способов истребления паразитов, чтобы они не проникали в стерильные лаборатории, но без особого успеха.

Охваченный энтузиазмом, Аджидика миновал светло-оранжевый глаз биологического сканера и вошел на территорию офицерского корпуса военной базы. Не постучавшись, мастер-исследователь открыл дверь одной из комнат и, войдя, без приглашения уселся на кресло-собаку, поставив сумку себе на колени. Издав нехарактерный протестующий визг, сидячее животное нехотя приняло форму тела тлейлакса. Аджидика прикрыл глаза, наслаждаясь новой волной радости, которая разлилась по его телу после недавнего приема новой дозы аджидамаля.

Рослый мужчина в черно-серой форме поднял глаза от тарелки, стоявшей перед ним на столе. Подполковник Кандо Гарон – сын верховного башара Зума Гарона – часто предпочитал обедать в одиночестве. Хотя ему еще не исполнилось сорока лет, виски Кандо серебрились сединой, а кожа отличалась бледностью от долгого пребывания под землей. Младший Гарон был уже давно назначен императором на пост начальника гарнизона Икса. Такое высокое доверие императора – назначение на столь ответственную должность – охрана сверхсекретного эксперимента – наполняло гордостью прославленного отца. Подполковник окинул посетителя оценивающим взглядом и отправил в рот ложку риса пунди с мясом (из сухого сардаукарского пайка).

– Вы хотели меня видеть, мастер-исследователь? Есть проблемы, которые должны разрешить мои люди?

– Проблем нет, подполковник. На самом деле я пришел к вам с благодарностью и вознаграждением. – С этими словами маленький человечек извлек из углубления, которое образовало кресло-собака, сумку и поставил ее на стол. – Ваши люди работали образцово, и, не в последнюю очередь благодаря им, наш долгий труд наконец принес свои плоды.

Похвала звучала странно и двусмысленно в устах Аджидики.

– Я пошлю особое письмо вашему отцу, верховному башару. Сам император разрешил мне предложить вам небольшую награду.

Аджидика извлек из сумки запечатанный пакет. Гарон посмотрел на него так, словно пакет мог сию минуту взорваться перед его лицом. Он принюхался и безошибочно уловил знакомый запах пряности.

– Меланжа? – Гарон вытащил из упаковки несколько меньших пакетиков. – Это превосходит мои личные потребности.

– Зато этого вполне достаточно, чтобы разделить между вашими людьми, не так ли? Если хотите, я могу проследить, чтобы вы и ваши сардаукары имели меланжи столько, сколько им нужно.

Гарон посмотрел в глаза Аджидики.

– Вы пытаетесь дать мне взятку?

– Я ничего не требую взамен, подполковник. Вы же знаете нашу миссию, мы служим здесь императору, воплощая его планы. – Аджидика улыбнулся. – Это вещество получено в наших лабораториях, а не привезено с Арракиса. Мы его производим, превращая жидкое сырье в кристаллический конечный продукт. Наши аксолотлевые чаны работают сейчас на пределе возможной нагрузки. Скоро пряность потечет могучим потоком… ко всем, кто ее заслуживает. А не только в карманы ОСПЧТ, Гильдии или богачей.

Аджидика взял один из пакетиков, вскрыл его и высыпал на ладонь немного порошка.

– Вот, можете удостовериться в чистоте продукта.

– Я никогда не сомневался в этом, сэр.

Подполковник Гарон открыл одну из проб и осторожно понюхал твердое вещество, полученное из жидкого дистиллята, положил крупинку на язык, проглотил, потом взял еще. Через несколько секунд он почувствовал покалывание по ходу нервов, бледное лицо вспыхнуло румянцем. Было ясно, что Гарон хочет еще, но сдерживается.

– После тщательной проверки я поровну разделю этот подарок между моими людьми.

Выходя из офицерского корпуса, удовлетворенный достигнутым, Аджидика размышлял, как использовать молодого подполковника в том режиме, который мастер хотел установить во вселенной. Самым радикальным было облечение высоким доверием неверного чужеземца, повиндаха. Правда, для задуманного Аджидике был нужен здравомыслящий, не витающий в высоких материях, солдат, при условии, конечно, что такого солдата можно контролировать. Именно этой цели может послужить искусственная пряность.

Довольный своими грандиозными видениями, Аджидика вошел в транспортную капсулу. Скоро он достигнет своего нового обетованного мира, где наступит эра его могущества, если только ему удастся на некоторое время оказаться вне поля зрения императора и его верного пса Фенринга.

Ему неизбежно придется воевать со свергнутым Шаддамом и разложившимися тлейлаксианскими изменниками, извратившими смысл Великой Веры. Для такого великого дела Аджидике потребуются святые воители, кроме верных лицеделов, которые в лучшем случае могут быть слугами и шпионами. Да, эти легионы имперских сардаукаров могут оказаться необходимыми. Надо только их приручить.

****

Из всех обладающих сознанием существ один только человек постоянно стремится достичь заведомо недостижимого. Невзирая на повторные неудачи, он упрямо повторяет свои попытки. Такое поведение приводит к высоким личным свершениям отдельных представителей вида, но тем, кто не получает желаемого, стремление к невозможному грозит серьезными бедами.

Находки комиссии Бене Гессерит «Что значит быть человеком?»

Джессика никогда в жизни не видела более грандиозного здания, чем императорский дворец, жилой дом размером с город, обиталище императора миллиона миров. Ей предстояло прожить здесь несколько месяцев, якобы в качестве камеристки леди Анирул Коррино, хотя Джессика подозревала, что Бене Гессерит вынашивает в ее отношении совершенно иные планы.

Поколения императорской семьи накопили здесь громадное материальное богатство, собранное со всей вселенной и доведенное до художественного совершенства величайшими ремесленниками и строителями. В результате получилось воплощенное в физические формы волшебство, единое, растекшееся по поверхности планеты здание с воспаряющими остроконечными крышами и воздушными, украшенными самоцветами спиралями, устремленными к звездам. Даже сказочный Балутский Хрустальный Замок не мог сравниться своим великолепием с императорским дворцом Кайтэйна. Предыдущий император, прославившийся своим надменным агностицизмом, сказал как-то, что сам Бог не мог бы создать для себя более комфортные условия.

Подавленная величием дворца Джессика в душе была готова согласиться с хвастливым высказыванием старого Эльруда. Правда, ей не хотелось выказывать эмоции в присутствии Преподобной Матери Мохиам.

Одетые в традиционные платья, они с Мохиам вошли в гигантский вестибюль, стены которого были выложены бесценными камнями су. Свет отражался от молочно-белой, полупрозрачной поверхности камней мириадами радужных бликов. Стоило провести по камню су кончиком пальца, как камень на короткое время менял свой цвет.

Навстречу Сестрам в вестибюль плавной походкой вышла высокая женщина в сопровождении нескольких гвардейцев-сардаукаров. Женщина была одета в изящное белое платье, на шее красовалось ожерелье из черного жемчуга. По походке в даме можно было безошибочно узнать Сестру Бене Гессерит. Когда дама ласково улыбнулась юной гостье, вокруг ее удлиненных, как у газели, глаз появились лучики морщинок.

– Здесь не так тихо, как в Школе Матерей, и не так сыро и холодно, как на Каладане, не так ли?

Произнося эти слова, леди Анирул с таким видом окинула взглядом дворцовое великолепие, словно видела его впервые.

– Еще пара недель, и ты сама не захочешь отсюда уезжать.

Она шагнула вперед и без лишних церемоний положила ладонь на живот Джессики.

– Ты вряд ли можешь родить дочь в лучших условиях, чем здесь.

Казалось, Анирул пыталась на ощупь определить положение плода и его пол.

Джессика отступила на шаг, уклонившись от этого прикосновения. Мохиам странно посмотрела на Джессику, и та почувствовала себя голой перед любимой и одновременно ненавидимой наставницей, как будто Мохиам могла легко прочитать ее сокровенные мысли и чувства. Джессика постаралась сгладить свою неловкость вежливостью.

– Я уверена, что буду наслаждаться моим пребыванием здесь и вашей щедростью, леди Анирул. Я рада служить вам в любой должности, какую вы сочтете возможным мне доверить, но сразу же после родов я должна буду вернуться на Каладан. Там меня ждет мой герцог.

Мысленно Джессика выругала себя. Я не должна была показывать, насколько дорог мне Лето.

– Конечно, – согласилась леди Анирул. – Община Сестер разрешит тебе вернуться на Каладан, когда настанет подходящее время.

Как только Бене Гессерит получит давно ожидаемого ребенка с наследственными признаками Атрейдесов и Харконненов, Община тотчас же потеряет всякий интерес к желаниям и чаяниям герцога Лето Атрейдеса.

Сопровождаемая Мохиам, супруга императора провела Джессику через анфилады умопомрачительных залов в расположенные на втором этаже покои, предназначенные для новой камеристки. Джессика высоко держала голову, стараясь не уронить собственного достоинства, хотя по лицу ее блуждала непроизвольная улыбка. Если я должна стать всего лишь обычной камеристкой, то почему меня встречают с такими королевскими почестями? Ей были отведены покои по соседству с апартаментами Вещающей Истину и самой императрицы.

– Тебе надо отдохнуть, Джессика, – сказала Анирул, снова посмотрев на ее живот. – Думай о своей дочери. Она очень важна для Общины Сестер.

Супруга императора позволила себе улыбку.

– Дочери – это такое сокровище.

Джессике очень не нравился предмет разговора.

– Наверное, поэтому у вас их пять.

Мохиам метнула на Джессику быстрый взгляд. Все знали, что Анирул рожает только дочерей потому, что таково распоряжение Ордена Бене Гессерит. Джессика притворилась, что ее утомили перелет, ошеломляющее величие дворца и новые впечатления. Анирул и Мохиам вышли, углубившись в понятный только им двоим разговор.

Вместо того чтобы отдыхать, Джессика заперлась в своих покоях и принялась писать длинное письмо Лето.

В этот вечер Джессика присутствовала на роскошном обеде в Чайном Доме Созерцания. Отдельно стоящее здание, расположенное в живописном саду, поражало воображение размерами и резным настенным орнаментом, изображавшим цветы, деревья и мифологических животных. Официантки были одеты в длинную, скроенную из угловатых кусков материи форму с широкими рукавами. К каждой пуговице был подвешен маленький колокольчик. По залу летали птицы, а жирные, откормленные императорские павлины важно покачивали своим пестрым оперением.

Император и его супруга были разряжены в пух и прах, сами похожие на павлинов. На Шаддаме был надет алый с золотом мундир с красной наплечной лентой, украшенной золотым шитьем и изображениями золотого льва Дома Коррино. На Анирул была такая же, правда, не столь широкая, лента, надетая поверх сверкающего, сотканного из платиновых нитей, платья.

Сама Джессика надела желтое шифоновое вечернее платье, подарок Анирул – первая вещь из гардероба камеристки, как и бесценное ожерелье из голубого сапфира и такие же серьги. Три дочери Шаддама – Шалис, Венсиция и Иосифа – с чопорным видом сидели рядом с Анирул, четвертая, крошка Руги, осталась с кормилицей. Старшая дочь, Ирулан, отсутствовала.

– Леди Анирул, я чувствую себя здесь скорее почетной гостьей, нежели просто камеристкой, – сказала Джессика, потрогав дорогое ожерелье.

– Вздор, сегодня ты действительно наша дорогая гостья. Для исполнения скучных обязанностей у тебя будет масса времени, – с улыбкой ответила Анирул. Император не обращал на женщин ни малейшего внимания.

Весь обед Шаддам молчал, выпив за это время добрую толику баснословно дорогого красного вина. В результате все присутствующие говорили мало, и трапеза быстро подошла к концу. Анирул мило болтала с дочерьми, обсуждая интересные вещи, которые те узнали сегодня от своих учителей, или игры, в которые дочери играли со своими няньками в просторных помещениях дворца.

Анирул наклонилась к маленькой Иосифе, сохраняя серьезное выражение своих больших глаз, хотя едва заметная улыбка в углах рта выдавала шутку.

– Будь осторожна и не заигрывайся, Иосифа. Недавно я узнала, что когда-то здесь жила одна маленькая девочка – кажется, ей было столько же лет, сколько и тебе, – которая однажды решила поиграть во дворце в прятки. Няня сказала ей, что дворец слишком велик, но девочка не послушалась и убежала, спрятавшись в одном из коридоров дворца. С тех пор о ней никто не слышал. – Анирул промокнула губы салфеткой. – Думаю, что в один прекрасный день стража найдет в каком-нибудь закоулке дворца маленький скелетик.

Иосифа испугалась, но Шалис скорчила недоверчивую гримаску.

– Это неправда! Мы же понимаем, что это неправда.

Венсиция, старшая из присутствующих дочерей, задала Джессике несколько вопросов о герцогском замке, о том, насколько богата изобилующая водой планета. Тон девушки был деловым и резким, почти вызывающим.

– Герцог Лето располагает всем необходимым, и, кроме того, его очень любит его народ.

Джессика внимательно всмотрелась в лицо Венсиции. Лицо дочери императора не выражало ничего, кроме амбиций.

– Так что я могу сказать, что Дом Атрейдесов действительно очень богат, – добавила Джессика. Император по-прежнему не обращал внимания на дочерей и жену. Джессика для него вообще не существовала, хотя он несколько оживился, услышав имя Лето, хотя и промолчал при его упоминании.

После обеда Анирул увела всех в маленькую аудиторию, расположенную в другом крыле дворца.

– Пойдемте, пойдемте, Ирулан так старалась, много недель готовясь к этому дню. Мы должны стать для нее самыми внимательными слушателями.

Шаддам тоже последовал за женой, видимо, исполняя еще одну повинность, к которой его обязывало положение.

Свод зала покоился на резных таниранских колоннах, покрытых затейливой росписью. Потолок и верхняя часть стен была покрыта сочным изображением синего неба с белыми облаками и плафонами с золотой филигранью. На сцене помещался исполинский, из рубинового кварца, рояль хагальской работы со струнами из волокнистого хрусталя.

Одетые в строгую форму служители провели императорскую чету и ее гостей в специальную ложу, откуда открывался лучший вид на сцену. Немногочисленная публика – роскошно одетые аристократы – сидела внизу, трепеща от присутствия августейших особ.

По сцене, прямо держа спину, прошла старшая дочь императора, одиннадцатилетняя принцесса Ирулан. Она держалась с поистине императорским достоинством, эта высокая девочка со светлыми волосами, одетая в небесно-голубое платье из мерхского шелка. Лицо девочки отличалось классической патрицианской красотой. Взглянув на родителей, сидевших в императорской ложе, Ирулан сдержанно поклонилась.

Джессика внимательно всмотрелась в лицо дочери Шаддама и Анирул. Все движения девочки были грациозными и точно рассчитанными. Казалось, у нее была масса времени на то, чтобы тщательно их планировать. Джессика помнила, как воспитывала ее саму Преподобная Мать Мохиам, и сейчас она ясно видела признаки воспитания Бене Гессерит по всем повадкам Ирулан. Анирул воспитывала дочь в строгих традициях Ордена Сестер. Говорили, что эта юная леди отличается превосходным интеллектом и талантом в литературе и стихосложении. В свои одиннадцать лет она писала очень сложные по форме сонеты. Музыкальный талант проявился у девочки еще в четырехлетием возрасте.

– Я очень горжусь ею, – прошептала Анирул Джессике, сидевшей в обитом бархатом кресле. – Ирулан может достичь величия и как принцесса, и как Сестра Бене Гессерит.

Принцесса улыбнулась отцу, словно стараясь вызвать оживление на его деревянном лице, потом повернулась к публике и слегка поклонилась. Подойдя к инструменту, она уселась на рубиновое сиденье и поправила сверкающее платье. Некоторое время Ирулан сидела в полной неподвижности, собирая воедино свои музыкальные способности, а потом коснулась длинными пальцами инкрустированных камнями су клавиш, извлекая из них сладчайшие ноты. Маленький зал с прекрасной акустикой наполнился мелодиями величайших композиторов.

Когда величественные звуки поплыли по залу, Джессику охватила печаль. Наверное, эта печаль была подсознательной реакцией на музыку. Какая ирония судьбы, думала Джессика. Она оказалась на Кайтэйне, хотя никогда не имела ни малейшего желания здесь оказаться, а первая наложница Лето Кайлея – которая всю жизнь стремилась к жизни в роскоши – так и не смогла здесь побывать.

Джессика уже сейчас начала скучать по Лето. Ей так не хватало ее герцога, что она постоянно испытывала какое-то стеснение в груди и тяжесть в плечах, заставлявшую ее сутулиться.

Император начал клевать носом, засыпая от непривычной музыки, и Джессика заметила, как Анирул искоса бросила на него недовольный взгляд.

Нет, не все блестит на Кайтэйне, подумала Джессика.

****

Община Сестер не нуждается в археологах. Как Преподобные Матери, мы сами воплощаем историю.

Учение Бене Гессерит

Нестерпимый жар плавильной печи красным отсветом ложился на пергаментное лицо Верховной Матери Харишки. От расплавленной массы, бурлившей в тигле, шел тяжелый запах металлического расплава, примесей и горевших пластмасс.

К плавильной печи двигалась длинная процессия одетых в черные накидки Сестер, каждая из которых несла в руках какую-нибудь часть разбитого харконненовского корабля. Словно древние островитяне, приносящие жертву языческому богу вулканов, они бросали обломки в яростно бушевавший огонь тигля.

Секретный корабль медленно превращался в вязкий суп, напоминавший по консистенции лаву. Промышленные тепловые генераторы испаряли органический материал, разрушали полимеры и плавили металл – даже закаленные в космических условиях плиты корпуса. Каждая деталь должна быть уничтожена без следа.

После модификации памяти троих ришезианских инженеров Харишка решила, что теперь никто в мире не сможет восстановить безумное изобретение Чобина. Как только Сестры Бене Гессерит уничтожат уникальный и единственный в своем роде корабль, технология невидимок исчезнет навеки.

Сестры работали, как муравьи, сгрудившись вокруг сваленных в старом карьере остатков разбитого судна. С помощью лазерных пил они разрезали корпус и механизмы на части, которые под силу было нести одному человеку. Верховная Мать была уверена, что по этим фрагментам будет невозможно восстановить утраченную технологию, но на всякий случай приказала довести дело до конца.

Искоренение должно быть полным и абсолютным.

К гудящему тиглю подошла Сестра Кристэйн, окруженная клубами едкого дыма, она подняла над головой опутанный проводами силовой генератор неизвестной конструкции. Насколько позволяли знания, Сестры решили, что это и есть главная часть проектора невидимого поля.

Сильная и непреклонная, молодая женщина на некоторое время застыла перед тиглем, не обращая внимания на сильный жар, который заставил покраснеть ее щеки и едва не спалил брови. Тихо произнеся молитву, она бросила изуродованный лазерным резаком генератор в бушующее пламя и осталась стоять на месте, глядя, как деталь, распадаясь на части, плавилась и растекалась, заставляя темнеть ало-оранжевый суп.

Наблюдая эту картину, Верховная Мать Харишка почувствовала какое-то оживление своей Другой Памяти, в уши ей начали что-то шептать о давно прошедшей жизни. Кто-то из ее предков видел что-то подобное. Та женщина была предшественницей Харишки по прямой генетической линии и жила в незапамятные времена… В мозгу всплыло ее имя: Лата.

Хотя язык в то время был груб и не способен выражать оттенки мыслей, Лата хорошо прожила свою жизнь. Эта женщина руководила работой мужчин, установивших на берегу какого-то озера каменную плавильную печь и мехами вдувавших в нее воздух, чтобы повысить температуру пламени. Харишка не вспомнила ни названия того озера, ни имени той земли. Она ясно видела, как люди плавили железную руду, добытую, быть может, из упавшего метеорита, получая из нее железо, из которого выковывали грубые плуги и оружие.

Мысленно просеивая коллективную память, Харишка отмечала стадии становления металлургии, видя, как ее предки участвуют в выплавке меди, бронзы, а потом и более трудоемкой стали. Эти нововведения делали из простых воинов королей, так как лучшее оружие позволяло покорять соседние племена. В Другой Памяти присутствовали только женские предки, и Харишка могла припомнить наблюдения войн и работы кузниц только со стороны, в то время как она ясно представляла себе, как собирала пищу, изготовляла одежду, рожала детей и хоронила их…

Но сейчас Харишка и ее Сестры использовали древнюю технику для уничтожения ужасного нововведения. В отличие от воителей и королей древних времен, которых она видела сквозь пласты генетической памяти, Харишка решила не использовать новое оружие и воспрепятствовать тому, чтобы им воспользовались другие.

Сестры продолжали бросать в огонь куски корабля-невидимки. Дым становился все гуще, но Харишка не уходила со своего места возле огнедышащего жерла старинного тигля. Когда Сестры уберут с поверхности расплава пленку примесей, металл будет использован для отливки вещей, полезных для Школы Матерей. Как те пресловутые мечи, перекованные в орала.

Хотя Бене Гессерит как будто уничтожил всякую возможность восстановления технологии производства генераторов невидимого поля, Харишка не была полностью в этом уверена и испытывала неприятное чувство. Сестры успели в деталях изучить внешнюю конструкцию корабля, и хотя им не удалось заново его собрать, они тем не менее знали место каждой части. Когда-нибудь они перенесут эти данные в Другую Память. И там, в коллективном сознании Бене Гессерит, эта тайна будет наконец навеки погребена.

Замыкающие процессию Сестры бросили последние куски разбитого корабля в плавильную печь, и единственный во всей вселенной корабль-невидимка исчез навсегда.