Текст книги "Жизнь в ролях"

Внезапно я почувствовал, что рядом со мной кто-то есть. Подняв голову, я увидел женщину в умопомрачительно коротком синем платье. Она стояла прямо передо мной, уперев руки в бедра. Затем она поманила меня к себе. Я достал из кармана несколько купюр и показал ей, давая понять, что мне не хватает денег. Она молча выхватила у меня банкноты, взяла меня за руку и повела за собой.

В комнате она жестами показала мне, чтобы я разделся. Итак, это сейчас случится, подумал я и принялся медленно снимать с себя одежду. Женщина вручила мне запечатанный пакетик с презервативом. Я принялся весьма неловко пытаться вскрыть его. Видя, что у меня ничего не получается, женщина забрала у меня пакетик, легко извлекла из него презерватив и надела на меня. Это было нетрудно, поскольку эрекция у меня уже наступила, хотя я ощущал не столько вожделение, сколько нервное возбуждение. Затем женщина одним движением сняла с себя платье. Белья на ней не было. Она легла на двуспальную кровать, увлекая меня за собой, так что я оказался сверху, и рукой направила меня внутрь себя. Прямо перед моим лицом оказались ее груди. Я решил, что их нужно потрогать. На ощупь они оказались мягкими и… ШЛЕП! Женщина ударила меня по руке. Тем самым она ясно дала мне понять: ты заплатил слишком мало, сопляк, чтобы я позволила тебе еще и это, так что заканчивай поскорее.

Вскоре все и в самом деле закончилось. Не было ни страсти, ни нежности, ни разговоров. Мы даже не обменялись именами. Я не успел толком осознать происходящее. Просто два незнакомых человека ненадолго оказались в одной кровати и проделали определенные телодвижения, довольно незамысловатые. Женщина ничего от меня не ждала. Она не была разочарована. Она просто ничего не чувствовала – было ясно, что эти минуты своей жизни она легко и навсегда забудет. Но для меня это был незабываемый момент, хотя я должен признать, что не вспомнил бы лица той женщины даже под угрозой смерти.

Встав с кровати, я быстро оделся. Женщина тоже натянула на себя платье и тут же ушла, оставив дверь комнаты открытой.

Позже выяснилось, что примерно половина парней из нашей делегации в тот вечер посетила публичный дом – включая моего брата. Мы перестали быть девственниками одновременно – любопытный момент, который мы с ним, однако, никогда впоследствии не обсуждали. Должен сказать, что та поездка оказалась чем-то вроде тура по борделям. Большинство родителей дали своим сыновьям с собой деньги. Развлекитесь как следует, ребята! В Париже, в Брюсселе, в Амстердаме – везде, где нам давали хоть немного свободного времени, мы первым делом отправлялись в публичный дом. Что? Лувр? Прекрасная мысль. Но почему бы нам не пообщаться с местным населением и не внести свой вклад в развитие экономики страны, в которой мы находимся? По крайней мере, в развитие малого бизнеса.

Вернувшись домой, я понял, что главной целью подготовительных курсов для сотрудников полиции все-таки является не налаживание отношений между народами разных стран. До меня вдруг дошло, что я вполне подхожу для полицейской работы. Оканчивая учебу в школе, я стал понимать, что именно так люди и делают карьеру – сначала находят занятие, к которому у них есть способности, а потом оно становится их профессией.

Обучаясь на курсах, я добился отличных результатов в беге, преодолении полосы препятствий, подъемах корпуса из положения лежа, отжиманиях и строевой подготовке. Я узнал, что в разговоре по рации 211 означает грабеж, 459 – убийство, а 1 – приказ прибыть к месту вызова, когда это будет возможно. Код 2 означал прибыть как можно скорее. При выполнении этого приказа следовало использовать проблесковый маячок. Код 3 означал прибыть немедленно (с использованием сирены и проблескового маячка). Код 7 – перерыв на обед. Сочетание 10-100 – что полицейский отлучился для удовлетворения физиологической надобности (по крайней мере частично эти кодовые обозначения перекочевали на киноэкран). На любое действие существовал свой код. Я знал назубок их все, как и процедуру сбора вещественных доказательств, правила поведения на месте преступления, а также приемы контроля над толпой.

Курсы я окончил, опередив по показателям всех остальных выпускников. Да-да, я оказался номером один среди 111 курсантов, собранных со всего города. До этого мне никогда и ни в чем не приходилось быть первым. Жребий был брошен. Я решил, что научусь контролировать свои эмоции и стану полицейским.

Я сказал, что оказался первым. Однако следует сделать маленькую оговорку.

Во время финального тестирования в полицейской академии я успешно сдал все теоретические дисциплины.

Затем пришла очередь тестов по физподготовке. Я прекрасно преодолел полосу препятствий и набрал максимально возможные сто очков в прыжках на месте с хлопками в ладоши и подъемах корпуса из положения лежа. Мне оставалось всего одно упражнение – отжимания от пола. При его выполнении другой курсант вел счет выполненным повторениям, чтобы все было честно. За тем, как отжимаюсь я, следил курсант Винс Серрателла. Винс был хорошим парнем. Он тоже жил в Уэст-Вэлли и к тому же был моим другом. После того как он отжался раз шестьдесят, что я и зафиксировал, настала моя очередь. Я рассчитывал сделать сто повторений и получить отличную оценку. До этого я не раз проделывал это на тренировках. Не скажу, что было легко, но мне это было вполне по силам, и в успехе я не сомневался, поскольку был в отличной форме. Мне в то время было шестнадцать лет, и у меня наконец-то появилась в жизни цель.

Сделав семьдесят восемь повторений, я почувствовал усталость, но силы у меня еще далеко не кончились. Когда я отжался в восьмидесятый раз, Винс выкрикнул: «Девяносто!» Я не сразу понял, что произошло. Сначала я подумал, что Винс просто ошибся. Но, еще несколько раз с трудом распрямив руки, я осознал, что он нарочно прибавил мне десяток движений. Другими словами, он мне подсуживал. Всего лишь несколько из курсантов сумели отжаться по сотне раз, поэтому девяносто повторений можно было считать вполне приемлемым результатом. Услышав возглас Винса, другие курсанты и инструкторы подбежали ко мне и стали меня подбадривать. Вокруг меня собралась целая толпа. Все начали вести счет вслух.

Я еще несколько раз согнул и разогнул дрожащие руки. Мои мышцы горели огнем, сердце отчаянно колотилось. Я стоял перед дилеммой, будучи не в состоянии понять, что мне следует делать: притвориться, будто я действительно уже завершаю сотню отжиманий, или продолжать, следуя моему собственному счету. Я так и не успел еще ничего решить, когда Винс крикнул: «Сто!» Мои товарищи радостно загалдели и принялись меня поздравлять. Винс изо всех сил хлопнул меня по спине. Я стал героем. И, должен признаться, я был страшно рад тому, что мне не пришлось делать еще десять отжиманий на пределе возможностей.

Однако в глубине души я знал, что мог сделать еще десять повторений. Я чувствовал себя ужасно усталым, но все же не совсем обессиленным. Я мог на самом деле совершить маленький подвиг, но сам лишил себя этой возможности. Я ничего не сказал Винсу и принял поздравления и одобрительные тычки в плечо как должное. Но все же я знал, что не заслужил их.

Охранник

Мне было всего девятнадцать, а в полицию Лос-Анджелеса принимали с двадцати одного года. К тому же в полицейском управлении платили более высокую зарплату тем, у кого был диплом о высшем образовании. Поэтому я поступил в двухгодичный колледж в Вэлли на отделение общего правосудия – именно так обобщенно называлось все, что имело отношение к полицейским наукам.

Одновременно я устроился работать охранником в коттеджный поселок Белл-Кэньон, расположенный в элитной части долины Сан-Фернандо. Стоя у автоматических ворот, я впускал и выпускал жителей поселка и проводил досмотр гостей и курьеров, доставлявших туда разнообразные товары. При этом я работал в ночную смену, когда и гостей было мало, и курьеры появлялись крайне редко. Так что в основном моя трудовая деятельность состояла в том, что я сидел в будке охранника, снабженной кондиционером, и, попивая кофе, делал домашние задания.

В нагрудном кармане у меня лежал небольшой блокнот. На его обложке была напечатана инструкция, в соответствии с которой я должен был действовать. В конце была небольшая табличка, в ней я с помощью буквы Х оценивал места, где мне доводилось работать. Одна буква Х означала наихудшую оценку. ХХХХ – идеальный вариант. Работу в Белл-Кэньон я оценивал на ХХХ.

Я выполнял свои обязанности хорошо – настолько, что однажды удостоился визита моего супервайзера, вооруженного и облаченного в полицейскую униформу. Он заявил, что очень мной доволен, поскольку я всегда нахожусь на посту и никогда не болею. У него не было на меня ни одной жалобы, и к тому же на него произвел впечатление тот факт, что я сам попросился работать в ночную смену и никогда ни на что не жаловался. Ему хотелось как-то меня поощрить. Он поинтересовался, как я отнесусь к небольшому повышению.

– Как насчет того, чтобы свалить из этого гнилого места? – спросил он. – Я могу дать тебе возможность поработать по-настоящему. У парней в отделении вызовы бывают почти каждую ночь. Ты мог бы составить им компанию. Они имеют дело с настоящими преступниками. Так что, – добавил супервайзер, сделав паузу, чтобы подчеркнуть значительность того, что он собирался сказать, – им положено носить оружие.

Он улыбнулся, ожидая от меня восторженной реакции. Я несколько напряженно улыбнулся в ответ. Мне нравилось сидеть в своей будке. Я мог без помех делать домашние задания, слушать по радио репортажи с матчей «Доджерс». Меня никто не беспокоил.

Мне вовсе не хотелось всего этого лишиться, как и обидеть своего руководителя, поэтому я спросил, означает ли смена места работы повышение зарплаты. Оказалось, что да – на новом месте мне платили бы на двадцать пять центов в час больше. Я быстро произвел в уме подсчеты – получалось, что я буду получать 4 доллара 10 центов за смену. Увеличение заработка было бы очень кстати. Но мне вовсе не хотелось таскать с собой оружие. И еще – меня, откровенно говоря, сильно поразило то, что человеку с револьвером в кобуре платили всего на двадцать пять центов больше, чем охраннику, открывавшему и закрывавшему ворота.

Я вежливо отклонил предложение, делая вид, что вынужден это сделать и очень этим расстроен.

– Что ж, ладно, может, я смогу предложить тебе еще что-нибудь, – сказал мой супервайзер, явно озадаченный отсутствием у меня карьерных амбиций.

В итоге он отправил меня на какое-то мероприятие, проходившее в отеле «Сэнчури-плаза» на Аллее Звезд. Меня поставили у черного хода. Все действие, разумеется, происходило у входа парадного. С задней стороны здания все было куда спокойнее. Время от времени подкатывал лимузин, из которого появлялась какая-нибудь знаменитость, не желающая контактировать с репортерами.

Так прошло довольно много времени. И вдруг я увидел Альфреда Хичкока. Я узнал его практически мгновенно. Охранники, обступив его со всех сторон, проводили знаменитого кинорежиссера к черному ходу. Дверь лимузина ему открыл водитель, дверь отеля – швейцар. Я понятия не имел, что в такой ситуации следовало делать мне. Но, черт побери, ведь это все-таки был Альфред Хичкок. Поэтому я решил, что вежливо поприветствую его, когда он будет уходить. Примерно через час после его приезда я услышал нарастающий гул голосов. Кто-то из «звезд», находившихся внутри здания, явно приближался к двери черного хода. И вот на улице снова появился мистер Хичкок и направился к поджидавшей его машине. Я двинулся в том же направлении и обогнал его, собираясь открыть ему дверь. Когда он оказался совсем рядом со мной, я негромко спросил:

– Вы хорошо провели вечер, мистер Хичкок?

Мне казалось, что я должен услышать в ответ что-то очень умное, что я буду вспоминать на протяжении всей последующей жизни.

Увы, этого не произошло. Чуть повернувшись в мою сторону, Альфред Хичкок оглушительно чихнул, замахал руками, словно отгоняя назойливую муху, и практически упал на заднее сиденье лимузина. Я постоял какое-то время, глядя вслед отъехавшему автомобилю, и вернулся на свой пост.

Таким был мой первый опыт общения с одной из легенд Голливуда. Поскольку я собирался стать полицейским, я был уверен, что он окажется и последним.

Еще одной наградой за мою примерную работу в будке охранника у ворот поселка стало назначение меня на пост у входа в продуктовый магазин «Хьюз-маркет» на пересечении улиц Хайлэнд и Франклин. Перекресток был весьма неспокойным, там часто происходили правонарушения. В своей табличке я присвоил «Хьюз-маркет» рейтинг ХХХХ. Моя работа состояла в том, чтобы смотреть в два зеркала, установленные высоко над торговым залом, и ловить магазинных воришек.

Между прочим, моя матушка всегда была немного вороватой. Всякий раз, когда мы заходили в продуктовый отдел супермаркета, она норовила стянуть шоколадную карамельку в обертке. Во фруктовой секции она частенько отщипывала от виноградной кисти несколько ягод и как ни в чем не бывало запихивала их в рот. Она учила нас, что нет ничего плохого в том, чтобы пробовать выставленную на полках продукцию и что маркетологи закладывают подобные потери в цену. Поэтому в детском возрасте я и сам никогда не упускал возможности стянуть конфету-другую. Как и мой брат, тоже хорошо усвоивший, что пробовать – это совсем не то, что красть. Мы никогда не брали с полок крупные предметы и не пытались схватить по несколько мелких за раз. Взять на пробу один леденец или конфету считалось допустимым, три – нет. Но если мы, к примеру, обнаруживали на полке вскрытый пакет с шоколадными чипсами, то набирали из него целые пригоршни – ведь продать эту упаковку в любом случае было уже невозможно! Я так привык пробовать сладости, что, входя в продовольственный магазин, делал это просто рефлекторно. Должен признаться, так продолжалось много лет.

Отчетливо помню, как, подняв голову, я смотрел на зеркала наверху и гадал, смотрит ли кто-то в них, наблюдая за торговым залом. И вот в конце концов заниматься этим довелось мне самому.

В свою засаду под самым потолком мне приходилось забираться по узенькой лесенке в форме буквы L. Потолок в ней был такой низкий, что я не мог выпрямиться во весь рост. Однако обзор был хороший. Зеркала были настолько широкими, что мне была видна даже часть мясного отдела. Впрочем, зеркальной была только поверхность, обращенная в сторону торгового зала. С моей стороны стекла были совершенно прозрачными. На полу стояло несколько табуреток. Пересаживаясь с одной на другую, я внимательно наблюдал за происходящим.

Обычно я распознавал воришек еще до того, как они успевали совершить кражу. При этом делал я это практически безошибочно. И дело было вовсе не в том, что я обладал какими-то суперспособностями. Просто, когда знаешь, куда смотреть и что искать, быстро понимаешь, что те, кто собрался что-то стащить, выдают себя своим поведением. Люди, которые пришли за покупками, очень деловиты. Они то и дело заглядывают в составленные ими списки, изучают ценники, возвращаются к полкам, мимо которых уже прошли, поскольку вдруг вспоминают, что что-то забыли. По сторонам они не смотрят. Магазинные воры все время вертят головой во все стороны. Покупатели передвигаются быстро, воры – намного медленнее. Они стараются действовать осторожно. Я научился различать характерные признаки того, что человек собирается что-то стащить. Самым явным из них были взгляды, которые вор бросал на односторонние зеркала, за которыми скрывался я. Интересно, есть там кто-нибудь или нет, читалось на его лице. Я, сидя на табуретке и наклонившись вперед, беззвучно шептал: Да, я здесь!

Люди постоянно что-нибудь крали. Они тащили все подряд. Лампочки, кофейные фильтры, цельные ананасы. Помню, один молодой человек, стоя перед стеллажом с товарами для животных, распихал по карманам четыре или пять поводков. Можете себе представить? Вы хотели бы, чтобы вас арестовали за кражу собачьих поводков?

По закону, хватать вора можно было только за пределами магазина. При попытке уличить его в краже прямо в торговом зале он вполне мог достать из кармана пакет с мясным ассорти и как ни в чем не бывало заявить, что положил его туда просто потому, что забыл взять у входа корзинку.

Я сам частенько прятал в кармане брюк кусок салями!

У меня в моей каморке был микрофон. Поэтому, заметив вора, я первым делом сообщал об этом менеджеру, находившемуся где-нибудь неподалеку. У нас на этот счет была разработана определенная схема действий. В тот самый момент, когда воришка шагал за порог магазина, я произносил в микрофон по интеркому ключевую фразу: «Фред, кофе спереди». Или: «Фред, кофе сзади». Это давало Фреду четкое указание, где надо ловить вора – у главного или, соответственно, запасного выхода. Менеджер, следуя моим указаниям, бросался следом за похитителем и задерживал его на улице, но рядом с магазином. Я спускался вниз и заявлял воришке, что видел своими глазами, как он взял с полки такой-то товар. Затем мы все вместе отправлялись в офис менеджера и дожидались прибытия полицейских.

Это была до смешного легкая работа. За шестичасовую смену я мог поймать до десятка расхитителей магазинной собственности. Иногда я замечал в торговом зале не одного вора, а одновременно двух или нескольких. В таких случаях мне приходилось решать, за кем из них я буду следить. «У вас в карманах куртки лежат шесть пакетиков с сухим супом», – говорил я, к примеру. «Неправда, ничего у меня нет». «Тогда докажите нам, что это так, сэр. Выверните карманы». Обычно в таких случаях воришка говорил: «Ладно, ладно». И вытаскивал пакеты с суповым концентратом.

Дорогих товаров в магазине не было – в основном всякая мелочовка. Но воришек следовало задерживать и вызывать полицию, потому что в противном случае они повторяли бы свои набеги день за днем. Тех, кто попадался, заносили в особый список. Если человека ловили вторично, последствия были уже серьезными – он мог получить тюремный срок.

Помню, в «Хьюз-маркет» продавали куски жаркого, затянутые в целлофан. Упаковки были здоровенные – подчас они достигали полутора футов в длину. Как-то раз мое внимание привлекли двое молодых людей – парень и девушка лет девятнадцати-двадцати. Вид у них был очень запущенный – наверное, они давно бродяжничали. Они долго мешкали в мясном отделе. Наконец юноша завертел головой, оглядываясь, а девушка схватила упаковку с жарким, запихнула ее сверху в одну из штанин и направилась к задней двери. Упаковка оказалось такой длинной, что не давала ей согнуть ногу в колене, и девушка на ходу сильно прихрамывала. Мало того, за ней тянулся след из мясного сока – целлофан оказался негерметичным. Пора было действовать. Я произнес в микрофон условную фразу. Менеджер задержал молодых людей. Я спустился вниз и подошел к ним. Выражение лица у девушки было очень сконфуженное. Она посмотрела по сторонам, словно прикидывая, не броситься ли наутек, но тут же вздохнула так тяжко, что это было равносильно признанию вины, и извлекла мясо из штанов. Я оформил все бумаги и стал дожидаться полицейских. Но на этот раз, хотя я всего лишь делал свою работу, у меня возникло какое-то неловкое чувство. Мне стало жалко этих двоих. Они, наверное, были по-настоящему голодны.

Священник

Остров Каталина находится в двадцати шести милях от побережья Лонг-Бич. Мы это точно знали благодаря музыкальному хиту 1950-х годов под названием «Двадцать шесть миль». Его то и дело крутили по радио в исполнении поп-квартета «Фор Препс»: «В двадцати шести милях от берега / Санта-Каталина ждет меня / Санта-Каталина, остров романтики, романтики, романтики, романтики».

Последнее слово повторялось четырежды не просто так.

Обучаясь в двухгодичном колледже, мы с братом во время летних каникул устраивались на Санта-Каталине на работу. Он водил такси, а я нанимался в компанию «Островной багаж». Компания предлагала пассажирам прибывающих судов доставку их багажа до гостиницы на тележках. Тогда чемоданов с колесиками еще не было, и туристам казалась весьма соблазнительной перспектива пройтись до города, который находился в полумиле от пристани, налегке. Тем более что стоило это удовольствие тридцать пять центов за одно место багажа. Чтобы вещи доставлялись именно в нужный отель, их помечали разноцветными бирками. Развозом сумок и чемоданов я и занимался. Это было далеко не самое плохое время. Носильщики, работавшие на компанию, проводили целые дни на свежем воздухе, снуя по острову туда-сюда в корпоративной униформе «Островного багажа» – шортах и резиновых шлепанцах. Рубашку можно было не надевать. Разумеется, перетаскивание чужого багажа – не самое романтичное занятие, но сотрудники компании дорожили своей работой, потому что мы были первыми, кто встречал на пристани сходящих по трапам симпатичных девушек в летних платьях и соблазнительных шортиках.

– Давайте ваш чемодан. Это бесплатно. Хотите, я покажу вам остров?

– А вы что, здесь живете?

– Ну да, мы с братом лето проводим здесь. У вас есть планы на сегодняшний вечер?

На Санта-Каталине я стал понемногу избавляться от своей стеснительности. Атмосфера, царившая на острове в 1970-е годы, к этому располагала. Здесь было легко знакомиться с людьми. К тому же девушки, приезжавшие на каникулы, очень сильно отличались от девушек, с которыми мы с братом общались в родном городе в течение учебного года. Разве ты не хочешь узнать ее получше? Да, конечно. Но на улице так тепло, и с океана дует такой приятный бриз, а она в бикини. Что еще мне надо знать? За одно лето я влюблялся по нескольку раз.

Устроиться на работу на Санта-Каталине было несложно. Гораздо труднее было найти жилье. Но, к счастью, в нашей с братом жизни появился его преподобие Боб. Он предложил нам снять комнату в его квартире за доллар в день. Квартирка у него была приятная, а цена – просто вне конкуренции.

Боб Бертон был загорелым сорокалетним мужчиной с улыбкой до ушей. Он организовал и регулярно проводил на острове конкурс красоты «Мисс Санта-Каталина». Для него это мероприятие в основном было способом привлечь в Авалон, единственный на острове город, побольше красивых молодых женщин. Из-за его исключительно активной роли в подготовке и проведении конкурса о нем ходили противоречивые слухи, но мы с братом считали его замечательным человеком. Он не употреблял ни алкоголя, ни наркотиков. Боб был просто безобидным любителем женского пола. Его называли преподобным по той простой причине, что он был священником Универсальной церкви жизни. Религиозностью Боб не отличался, но зато всегда готов был помочь любому человеку, проживающему в Южной Калифорнии, который хотел устроить для себя нетрадиционную свадьбу.

Однажды он зашел ко мне и сказал, что по ошибке назначил две свадьбы на одно и то же время. Одна из них должна была состояться на острове. Другая – на континенте, в Вэлли.

– Ты должен поженить одну из пар, – заявил мне Боб.

– Кто? Я? Ты что, забыл, с кем говоришь? Я не могу проводить процедуру бракосочетания. Наверняка для этого нужна лицензия или что-то в этом роде.

– Я посвящу тебя в сан – всего и делов. Так что ты вполне сможешь их окрутить.

– Ты хочешь сказать, официально провозгласить мужем и женой? Нет, Боб, это невозможно.

– У тебя есть актерские способности, так что все будет в порядке. К тому же тебе заплатят сто семьдесят пять долларов за два часа работы.

Упоминание о деньгах заметно придало мне храбрости. Сто семьдесят пять долларов я обычно зарабатывал за неделю. Поэтому, несмотря на все свои опасения, я решил рискнуть.

Боб сунул в свою пишущую машинку «Ай-Би-Эм селектрик» бланк официального документа, впечатал в него мои данные – и мое официальное прошение о регистрации меня в качестве священника Универсальной церкви жизни было готово. Боб дал мне подписать его и пояснил, что отправит его в канцелярию губернатора Калифорнии, где на нем поставят печать.

– К тому моменту, когда тебе надо будет выдать молодоженам свидетельство о браке, ты будешь официально зарегистрирован как священник, – успокоил меня Боб. – Так что вперед.

Он вручил мне какую-то книгу.

– Вот, держи. Это «Пророк» Халиля Джебрана. Людям особенно нравятся строки про то, что дуб и кипарис не растут один в тени другого. Вот тебе бланк брачного свидетельства. Впишешь сюда имена жениха и невесты, название места, где будет проходить церемония бракосочетания. В общем, заполни его, и мы его тоже отошлем в канцелярию губернатора.

Затем Боб передал мне бумажку, на которой был записан адрес места, где должна была состояться свадьба, и ключи от машины.

– Развлекайся!

Я сел на утренний катер, идущий на континент. Затем, сойдя на берег, уселся в принадлежавший Бобу «Фольксваген»-фургон, который он припарковал на стоянке неподалеку от пристани, и поехал по указанному адресу. Когда я прибыл на место, мне показалось, что произошла какая-то ошибка. Я оказался в аэропорту Ван-Найс, предназначенном для частных самолетов. Не зная, как быть дальше, я принялся бродить по его территории, одетый в гавайскую рубашку, шорты и резиновые шлепанцы. Лето было в самом разгаре, и кожа моя была сильно обожжена солнцем (я, впрочем, называл это загаром). Мои выгоревшие волосы пшеничного цвета свисали до плеч. Наконец, я заметил парня и девушку. Одеты они были так, что вполне могли сойти за жениха и невесту.

– Эй, это вы здесь женитесь? – поинтересовался я. Молодые люди посмотрели на меня и смущенно кивнули. – Ну, так я священник.

Жених и невеста подозрительно осмотрели меня с ног до головы. Похоже, у невесты возникли на мой счет какие-то сомнения. Я торопливо заверил обоих, что они в надежных руках.

– Это будет знаменательный для вас день! Это ваш день! Я все сделаю в лучшем виде! – бормотал я, пытаясь успокоить не столько молодых, сколько самого себя. – Ну, где вы хотите это сделать?

Жених улыбнулся и посмотрел куда-то вверх.

– Мы собираемся пожениться в небе, приятель, – с улыбкой сказал он.

Мы сели в шестиместный пассажирский самолет. Я понимал, что пора брать бразды правления в свои руки, и старался выглядеть как можно более уверенным.

– Значит, так. Я сяду рядом с пилотом. За нами – жених и невестой. Свидетели – сзади. Вперед, – распорядился я.

Затем я поинтересовался, куда мы направимся. Жених пояснил, что никуда конкретно – просто полетаем немного над окрестностями. При этом молодые хотели, чтобы процедура бракосочетания началась, когда мы увидим знаменитый на весь мир памятный знак в виде слова «ГОЛЛИВУД».

Самолет взлетел, и вскоре знак оказался почти прямо под нами. Пора было начинать. Мой выход, сказал я себе.

Набрав в грудь воздуха, я повернулся на сиденье влево и заорал, пытаясь перекричать рев двух турбовинтовых двигателей:

– БУДЬТЕ РЯДОМ, НО НЕ СЛИШКОМ БЛИЗКО! ВЕДЬ ДУБ И КИПАРИС НЕ РАСТУТ В ТЕНИ ДРУГ ДРУГА!

Жених и невеста держались за руки и смотрели на меня полными слез глазами. По сути это были девятнадцатилетние дети, которые видели во мне чуть ли не папу римского. Мне искренне хотелось оправдать их доверие и провести процедуру так, чтобы она выглядела максимально правдоподобно. Другими словами, я от души стремился сделать свою работу добросовестно – и принялся импровизировать.

– СЛУШАЙТЕ И СТРЕМИТЕСЬ ПОНЯТЬ ДРУГ ДРУГА! – заверещал я, едва слыша собственный голос из-за шума моторов. – ЭТО ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНО! Я ВИЖУ, ЧТО ВЫ ЛЮБИТЕ ДРУГ ДРУГА! БЕРЕГИТЕ ЖЕ ВАШУ ЛЮБОВЬ! В ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА ОНА СТАНЕТ ВАМ ОПОРОЙ! В БОЛЕЗНИ И В ЗДРАВИИ! В БОГАТСТВЕ И В БЕДНОСТИ!

Я увидел, как свидетели наклонились вперед, пытаясь расслышать мои слова.

– ОБМЕНЯЙТЕСЬ КОЛЬЦАМИ И СЛУШАЙТЕ МЕНЯ! – продолжал я, отмечая про себя, что, несмотря на мои дикие вопли, остальные воспринимают все происходящее вполне серьезно. Жених и невеста, глядя на меня, кивали и плакали от счастья. Это придало мне уверенности. – ВЛАСТЬЮ, ДОВЕРЕННОЙ МНЕ ШТАТОМ КАЛИФОРНИЯ И УНИВЕРСАЛЬНОЙ ЦЕРКОВЬЮ ЖИЗНИ, ОБЪЯВЛЯЮ ВАС МУЖЕМ И ЖЕНОЙ!

Я вдруг замер, поняв, что забыл слова, которые должны были последовать дальше, но, к счастью, быстро нашелся:

– ПОЦЕЛУЙ ЕЕ, БРАТ!

Жених послушно выполнил мое указание. Я снова развернулся на сиденье лицом к лобовому стеклу самолета и с облегчением выдохнул. Пилот, взглянув на меня, одобрительно кивнул.

Впоследствии я скрепил брачный союз еще нескольких пар. Большинство из них тоже изначально договаривались о проведении церемонии с Бобом. Впрочем, были среди них и некоторые мои друзья и родственники. Например, я поженил своих кузину и дядюшку. Нет-нет, не друг на друге. Должен сказать, это было весьма забавно.

Некоторые люди не придавали значения формальной стороне церемонии. Кто-то хотел, чтобы это была праздничная вечеринка, а не церковный обряд. Как-то мне пришлось организовывать свадьбу в ковбойском стиле. Одна пара пожелала, чтобы ее поженили по колено в воде в бухте Санта-Каталины, и, пока я произносил ритуальные слова, жених и невеста покачивались от толчков набегавших на берег волн. Был случай, когда мне пришлось нарядиться Элвисом Пресли. Много лет спустя, когда мой брат согласился сочетаться браком с хорошей знакомой нашей семьи Джулией, чтобы она могла оставаться в США на законных основаниях, так как имела британское гражданство, я проводил церемонию в костюме кролика, оставшегося у меня после одного из празднований Хеллоуина. Тогда я был преподобным Баки О’Хэром.

Помнится, как-то раз, когда я женил моих друзей Сэнди и Стивена, после вступительной речи про дуб и кипарис я сказал: «Вы излучаете любовь так явно, она так сильна, что у меня нет сомнений, что этот брак будет единственным в вашей жизни». Последовала долгая пауза. Жених и невеста посмотрели на меня с некоторым недоумением. Все их знакомые, находившиеся в браке, были женаты как минимум вторично. Не выдержав, я добавил: «По крайней мере, на какое-то время». После этих моих слов все разразились громким хохотом.

Однажды мне довелось сочетать узами брака даже корейскую пару. Брачующиеся стояли передо мной, склонив головы, с мрачным выражением на лицах. Они словно оцепенели. Мне пришлось перекраивать церемонию, приспосабливая ее к их настроению. Универсальная церковь жизни могла заключать любые браки – между геями (в те времена – лишь символически), людьми молодыми и пожилыми, консерваторами и либералами… все это не имело значения. Это было на редкость прогрессивное религиозное течение, намного опережавшее свое время. Никаких анализов крови не проводилось, так что нельзя исключать, что среди моих клиентов могли оказаться близкие родственники. Иногда я думаю о том, что кое-кто из них, возможно, все еще состоит в браке, который заключил я. Представляю, как кто-нибудь из этих людей говорит супругу или супруге: «О, черт, до меня только сейчас дошло! Кажется, нас поженил Уолтер Уайт!»