Текст книги "Вамфири"

В нем не было ничего примечательного, кроме полного отсутствия выражения страха или боли на чистом, не поврежденном выстрелами лице.

Но истинно ужасное зрелище предстало перед их глазами возле противоположной стены кабинета.

– Это Борис Драгошани, – сказал, указывая на него, Кракович. – Думаю, что им руководило вот это существо, приколотое к его груди.

Он осторожно пересек комнату и остановился, внимательно разглядывая то, что осталось от Драгошани и жившего внутри его паразита. Гульхаров держался у него за спиной, боясь подойти ближе.

Обе ноги у Драгошани были сломаны и, неестественно вывернувшись, лежали на полу, руки покоились вдоль спины, локти находились выше пола, предплечья развернуты под прямым углом, а кисти далеко высунулись из рукавов пиджака и больше походили на звериные лапы – сильные, огромные, готовые схватить, они застыли в предсмертном спазме. На лице царило выражение невыносимой муки, которое было тем более страшно, что едва ли это можно было назвать лицом человека. К тому же череп был рассечен от уха до уха.

Но лицо!..

Челюсти Драгошани походили на пасть огромного пса, рот был открыт и внутри него виднелись кривые острые зубы. Череп имел какую-то странную форму, а длинные с острыми концами уши были загнуты вперед и прижаты к вискам. Лопнувшие глаза зияли, как две красные дырки, а длинный, покрытый морщинами нос, приплюснутый, с расширенными ноздрями напоминал сморщенный, загнутый нос летучей мыши. Внешне Драгошани был похож одновременно и на волка, и на летучую мышь, но меньше всего на человека. Однако существо, приколотое к его груди, было еще хуже.

– Что? Что же это такое? – задыхаясь, спросил Гульхаров.

– Боже, помоги мне! – Кракович потряс головой. – Понятия не имею. Но оно жило внутри его. И вылезло наружу только в самом конце.

Туловище неизвестного существа напоминало огромную пиявку и сужалось к хвосту, конечности отсутствовали. Казалось, оно прилепилось к телу Драгошани с помощью присосок, а кроме того, было приколото к нему деревянным колом, отщепленным от пулеметного ложа. Кожа на туловище была сморщенной, серо-зеленого цвета. Гульхаров увидел, что сплющенная, похожая на змеиную, голова существа валяется поодаль на полу.

– Это похоже... похоже на огромного глиста, – на лице Гульхарова явственно был написан ужас.

– Да, что-то вроде того, – мрачно кивнул Кракович, – но при этом злобного, обладающего интеллектом.

– Зачем мы поднялись сюда? – спросил Гульхаров, адамово яблоко его при этом вздрагивало от волнения. – На свете существуют миллионы мест получше этого.

Кракович поморщился. Лицо его было очень бледным – он вполне разделял чувства Гульхарова.

– Мы пришли сюда потому, что нам необходимо все это сжечь. Именно так.

Внутренний голос подсказывал ему, что Драгошани и это существо следует обязательно уничтожить, причем немедленно. Оглянувшись вокруг, он заметил стоящий в углу возле двери металлический картотечный шкаф. Вместе с Гульхаровым они вытащили из него все полки, превратив шкаф в подобие металлического гроба, затем повалили его и подтащили к телу Драгошани.

– Вы возьмете его за плечи, а я за ноги, – сказал Кракович, – мы положим его в шкаф, закроем дверцу, а потом столкнем шкаф вниз по ступенькам. Честно говоря, мне не хочется даже прикасаться к нему, во всяком случае – чем меньше, тем лучше. Думаю, это будет наилучший выход из положения.

Осторожно подняв труп, они перевалили его через стенку шкафа и уложили внутри. Гулъхаров попытался закрыть дверцу, но ему мешал кол. Схватившись за него обеими руками, он потянул из тела расщепленный кусок дерева... и в этот момент Кракович услышал свой внутренний голос, предупреждающий об опасности.

– Не прикасайся к нему! – крикнул он, но было уже поздно.

Едва Гульхаров выдернул кол, обезглавленная пиявка ожила. Безобразное скользкое туловище начало корчиться словно в каком-то безумном танце, так, что едва не выползло из шкафа. Сморщенная кожа треснула во многих местах, выпуская наружу протоплазменные щупальцы, которые извивались и дрожали в предсмертной агонии. Псевдоножки вытянулись, уперлись в стенки шкафа, снова свернулись кольцами и уткнулись в тело Драгошани. Проникнув под одежду, они вонзились в мертвую плоть. Из туловища пиявки появлялись все новые и новые щупальца, на них образовывались шипы, которые также вцеплялись в тело Драгошани. Одно из щупалец наткнулось на грудную клетку, проникло в рану и стало быстро утолщаться, достигнув размеров человеческой руки, после чего все остальные псевдоподии, убрав шипы и колючки, отцепились от поверхности тела и вслед за первым скрылись внутри. Послышался неприятный хлюпающий звук – и паразит целиком исчез в теле Драгошани, которое при этом дрожало и подергивалось.

При виде происходящего Гульхаров отскочил в сторону и взобрался на письменный стол. Визжа тонким голосом и бормоча нечленораздельные проклятья, он указывал на что-то пальцем. Оцепеневший от потрясения и ужаса Кракович увидел, что плоская змеиная голова мерзкого существа, валявшаяся на полу, дрожит, крутится и подскакивает, как попавшаяся на удочку рыба. Вскрикнув от отвращения и ужаса, он с грохотом захлопнул дверцу шкафа и задвинул щеколду.

Схватив один из металлических ящиков, вытащенных из шкафа, Кракович крикнул сержанту:

– Помоги мне!

Вцепившись мертвой хваткой в кол, который все еще держал в руках, Гульхаров слез со стола. Продолжая бормотать под нос ругательства, он стал подталкивать к ящику подпрыгивавшую на полу голову. Наконец ему удалось зашвырнуть ее в ящик. Кракович накрыл его полкой из шкафа, а Гульхаров притащил пару тяжелых досок и водрузил их сверху. Еще в течение нескольких секунд сооружение тряслось и дрожало, затем все стихло.

Кракович и Гульхаров широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга. Оба были бледны, как мел, задыхались и больше походили на привидения, чем на живых людей. И вдруг Кракович с рычанием вскинул руку и ударил сержанта по лицу.

– Телохранитель, тоже мне! – заорал он. – Какой из тебя к дьяволу телохранитель? – Он еще раз со всей силы влепил сержанту пощечину. – Черт бы тебя побрал!

– Я... извините... Я не знаю, что... – залепетал, дрожа, как осиновый лист, Гульхаров. Казалось, он вот-вот упадет в обморок.

Кракович немного успокоился. Едва ли он имел право винить в чем-либо сержанта.

– Все в порядке, – сказал он. – Все в порядке. А теперь слушайте меня: мы сожжем голову прямо здесь. Мы должны сделать это сейчас же, в первую очередь. Идите и быстро найдите бензин.

Гульхаров, пошатываясь, направился к выходу. Он почти мгновенно вернулся с жестяной банкой в руках. Сдвинув в сторону прикрывавшую ящик полку, они налили бензина в образовавшуюся щель. Изнутри не доносилось ни звука, ни движения.

– Достаточно, – сказал Кракович. – Еще немного – и тогда все вообще взорвется. А теперь помогите мне перетащить шкаф в соседнюю комнату.

Через минуту они вернулись обратно, и Кракович стал один за другим выдвигать ящики стола Боровица. Наконец он нашел то, что искал, – небольшой моток веревки. Отмотав и отрезав метра три, он окунул веревку в бензин и опустил одним концом в щель между полкой и ящиком, затем аккуратно и ровно уложил веревку на пол, протянув ее до двери. Достав спички, взятые у Гульхарова, он зажег фитиль. Оба прикрыли руками глаза...

Голубой огонек быстро побежал по веревке и достиг ящика. Раздался глухой хлопок, полка и доски, прикрывавшие ящик, взлетели к потолку и тут же рухнули на пол. В адовом пламени внутри ящика плясала и подскакивала змеиная голова. Но это продолжалось недолго. В то время как ящик начал уже алеть от жара, а ковер вокруг него почернел и загорелся, голова раздулась, лопнула и превратилась в жидкое месиво, а затем сгорела дотла. Однако лишь еще через минуту Кракович и Гульхаров отважились потушить огонь.

– Ну вот, теперь по крайней мере мы точно знаем, что оно горит, – коротко кивнув, сказал Кракович. – Возможно, это существо и так уже было дохлым, но меня всегда учили, что мертвецы лежат неподвижно!

Они сначала столкнули шкаф по лестнице со второго этажа на первый, а затем вытащили через разрушенные помещения на улицу. Кракович остался его охранять, а Гульхаров пошел за бензином. Когда он вернулся, Кракович сказал.

– Мы сейчас сделаем одну хитрую штуку. Сначала польем бензином вокруг шкафа. Если после того, как мы откроем дверцу, находящееся внутри существо все еще будет шевелиться, мы отскочим назад и бросим туда горящую спичку. А потом, когда оно затихнет...

Гульхаров, казалось, все еще колебался, однако действовал теперь с гораздо большей готовностью.

Они облили бензином шкаф и снег вокруг него, после чего Гульхаров отошел подальше в сторону, а Кракович отодвинул задвижку и распахнул дверцу. Лежавший внутри Драгошани слепо уставился в небо. Грудь его слегка подрагивала, но больше ничего не происходило. Кракович начал потихоньку заливать бензин внутрь, на ноги Драгошани. Теперь уже настала очередь Гульхарова предупредить об осторожности. Подойдя чуть ближе, он предостерег:

– Не лейте слишком много, иначе он взорвется, как бомба.

Когда уровень бензина вокруг тела Драгошани достиг примерно трех сантиметров и запах стал особенно сильным, грудь Драгошани резко дернулась. Кракович чуть отошел назад, внимательно наблюдая за телом. Гульхаров стоял в отдалении, держа наготове спичку. Гладкий, блестящий серо-зеленого цвета усик высунулся из груди Драгошани. На его конце образовалось утолщение величиной с палец, а на нем, в свою очередь, появился глаз. Глядя на этот шарик, Кракович понимал, что за ним нет ни мысли, ни чувств. Он тупо и бессмысленно смотрел в пространство. Кракович отнюдь не был уверен в том, что тварь вообще способна что-либо видеть. Ведь мозг, способный воспринимать посылаемые сигналы, отсутствовал. Глаз спрятался обратно, а на его месте возникли крошечные, бесцельно клацающие челюсти. Потом все исчезло.

– Феликс, уходите оттуда! – Гульхаров явно нервничал. Кракович вышел из опасной зоны, сержант швырнул туда горящую спичку. И в то же мгновение внутри шкафа запылал ад. Высоко вверх рванулся бледно-голубой столб огня и жара, словно вылетев из сопла реактивного двигателя во время испытаний. И вдруг Драгошани сел! Гульхаров крепко вцепился в Краковича, – О Боже! Мамочка родная! Он живой! – запричитал он.

– Да нет же, – с трудом оторвав от себя сержанта, успокаивал его Кракович. – Это существо внутри его все еще живо, но оно уже не способно соображать. Это лишь инстинктивные, непроизвольные движения. Оно хочет вырваться, но не знает как, даже не понимает, откуда ему следует выбираться. Когда протыкаешь гарпуном морской огурец, он инстинктивно реагирует, выпускает внутренности. Это совершенно бессознательная реакция. Смотрите! Смотрите! Он тает!

И действительно, Драгошани, казалось, начал плавиться. Его почерневшее тело задымилось, кожа сгорела, подкожные слои жира текли, как расплавленный воск, и исчезали в пламени. Нестерпимый жар привел в движение находившееся внутри тела существо, отчего труп Драгошани принялся трястись, вибрировать, конвульсивно дергаться. Руки сначала вытянулись вверх, потом бессильно упали по краям шкафа с наружной стороны его стенок, но и там продолжали вздрагивать и подергиваться. Одежда его давно сгорела, и теперь, дрожа от ужаса, Кракович и Гульхаров наблюдали, как лопалась то тут, то там плоть и отовсюду лезли в безумном танце извивавшиеся щупальцы, которые тут же таяли, плавились и падали в огонь.

Вскоре то, что осталось от Драгошани, вновь упало на дно шкафа и, вытянувшись, затихло, а двое мужчин, застыв на снегу, все продолжали неотрывно смотреть на огонь, пока он окончательно не потух. Весь этот кошмар длился около двадцати минут, но они не уходили...

* * *

27 августа 1977 года, 15.00.

Большой лондонский отель в нескольких минутах от Уайтхолла на самом деле представлял собой нечто иное, чем можно было предположить по его внешнему виду. Фактически весь его верхний этаж был отдан в распоряжение компании «Международных финансовых предпринимателей». Собственно, это было все, что знали о них владельцы отеля. У компании был собственный лифт, расположенный в дальней части здания, своя лестница и даже собственный отдельный пожарный выход. Таким образом, весь верхний этаж, который занимала компания, находился вне сферы контроля администрации отеля.

На самом же деле верхний этаж отеля служил штаб-квартирой самой секретной из всех британских секретных служб – отдела экстрасенсорного шпионажа – английского эквивалента русского отдела, располагавшегося недалеко от Москвы в особняке в Бронницах. Здесь, в отеле, был только штаб. Организация к тому же имела в своем распоряжении еще два «предприятия» – в Дорсете и Норфолке, напрямую связанных между собой и со штабом посредством телефонов, радиотелефонов и компьютерной сети. Несмотря на все принятые меры предосторожности, существовала все же опасность постороннего вторжения в эту связь. Достаточно сообразительный и квалифицированный хакер вполне мог проникнуть в эту сеть. Оставалось только надеяться на то, что, прежде чем это случится, организация будет иметь настолько мощных телепатов, что необходимость в технических средствах связи полностью отпадет. Радиоволны распространяются со скоростью 186 тысяч миль в секунду, в то время как человеческая мысль летит намного быстрее и способна предоставить гораздо более полную и ясную информацию.

Вот о чем думал Алек Кайл, сидя за своим письменным столом и составляя инструкцию для шести спецофицеров службы, единственная задача которых заключалась в том, чтобы обеспечить полную безопасность младенца одного месяца от роду по имени Гарри Киф – Гарри Киф-младший, будущий глава отдела экстрасенсорики.

– Гарри, – громко произнес в пространство, ни к кому вроде бы конкретно не обращаясь, Кайл, – вы можете приступить к работе прямо сейчас, если, конечно, хотите.

– Нет, – незамедлительно раздался ответ, отчетливо прозвучавший в голове Кайла, – не сейчас. Возможно даже, это вообще никогда не произойдет.

От удивления Кайл резко выпрямился в крутящемся кресле и раскрыл рот. Он догадывался, что именно это было. Нечто подобное произошло с ним месяцев восемь назад. Да, это была телепатия, но в то же время нечто гораздо большее, чем телепатия. Это был тот самый «младенец», о котором он только что думал, ребенок, в чьем сознании нашло свое пристанище то, что осталось от величайшего экстрасенса мира – Гарри Кифа.

– Господи Иисусе! – прошептал Кайл. Теперь он наконец понял, в чем дело. Это все его сон, кошмар, приснившийся ему прошлой ночью: он бежал, что-то нечленораздельно крича, по просеке в окружении неподвижно стоявших деревьев, а в тело его впились огромные, размером с котят, пиявки и сосали из него кровь, пока он вконец не обессилел. Облепленный со всех сторон ужасными пиявками, он рухнул на ковер из сосновых иголок, испытывая ощущение, что сам превращается в такую же пиявку.

Но тут он, к великому счастью, проснулся. Что же касается того, что мог означать этот сон, то Кайл давно уже не пытался разгадывать смысл своих провидческих видений. Беда в том, что они всегда были в высшей степени загадочными и редко позволяли определить их значение. Но в одном Кайл был абсолютно уверен – это был один из тех самых снов – и теперь он не сомневался в том, что все, происходящее в данный момент, связано именно с ним.

– Гарри? – вопросительно выдохнул он и заметил, что пар от его дыхания облачком повис в резко охладившемся вдруг воздухе комнаты. Как и в тот раз, температура в помещении неожиданно упала.

В центре кабинета, прямо перед письменным столом Кайла, возникла неясная фигура. Воздух, казалось, зашевелился, и витавший в нем сигаретный дым задрожал. Алек встал и, быстро подойдя к окну, задвинул шторы. В помещении наступил полумрак, и очертания фигуры возле письменного стола стали более четкими.

Селектор на столе Кайла вдруг так резко и настойчиво загудел, что Алек даже подпрыгнул от неожиданности. Подскочив к столу, он быстро нажал кнопку приема и услышал задыхающийся от волнения голос Карла Квинта, одного из экстрасенсов высшего ранга, «наблюдателя»:

– Алек! Здесь что-то есть!

Кайл надавил пальцем на другую кнопку и, не отпуская ее, ответил:

– Да, это здесь, у меня. Все в порядке. Я ожидал чего-либо подобного. – Нажав еще одну кнопку, Кайл обратился ко всем сотрудникам штаб-квартиры:

– Говорит Кайл. Прошу меня не беспокоить, пока... пока я буду занят. Никаких сообщений, никаких звонков, никаких вопросов. Если хотите, можете слушать, но не пытайтесь вмешиваться. Я свяжусь с вами позже. – Он нажал на компьютере кнопку безопасности, послышался явственный звук защелкнувшихся на окнах и двери замков. Теперь он остался наедине с Гарри Кифом.

Кайл заставил себя успокоиться и расслабиться и посмотрел на – как его можно было назвать? привидение? – Гарри Кифа, стоявшего лицом к нему перед письменным столом. И снова в голове возникли мысли, не дававшие ему покоя с первого дня его работы в отделе экстрасенсорики: «Забавная все же компания... Роботы и романтики. Сверхнаука и сверхъестественные явления. Телеметрия и телепатия. Вычисленные на компьютерах возможности и вероятности и предвидение. Технические достижения и призраки!..»

– Я не призрак, Алек, – едва заметно улыбнулся Киф. – Мне казалось, что мы все расставили на свои места еще в прошлый раз, разве не так?

Кайл хотел было ущипнуть себя, но передумал. То же самое чувство он испытывал и в прошлый раз.

– В прошлый раз? – спросил он вслух, так ему было легче. – Но с тех пор прошло восемь месяцев. Я уже начал думать, что мы с вами никогда больше не встретимся.

– Вполне возможно, что так все и произошло бы, – ответил гость, но губы его при этом оставались совершенно неподвижными, – потому что, поверьте мне, я был чрезвычайно занят. Но... кое-что случилось.

Кайл понемногу успокаивался, пульс его практически пришел в норму. Подавшись в кресле вперед, он внимательно с ног до головы оглядел гостя. Да, это действительно был Гарри Киф. Но выглядел он несколько иначе, чем в прошлый раз. Тогда первое, что пришло на ум Кайлу, – это сверхъестественная природа возникшего перед ним видения. Не паранормальность или экстрасенсорные возможности, но именно сверхъестественная, неземная его природа, он будто не принадлежал этому миру. Так же, как и сейчас, установленные в офисе сканеры не засекли его. Он пришел, поведал Кайлу фантастическую и одновременно абсолютно правдивую историю и ушел, не оставив следа. Нет, не совсем так – ведь у Алека осталась запись его рассказа. При одном воспоминании об этом он почувствовал боль в кисти. Но в то же время гостя нельзя было сфотографировать, записать его голос, ему невозможно помешать сделать что-либо или причинить боль. Все, кто находился сейчас в штаб-квартире, слушали беседу Кайла с этим... с Гарри Кифом, но могли при этом слышать только голос Кайла. Однако Киф действительно был здесь, по крайней мере, это чувствовал прибор центрального отопления. Стрелка на его шкале сдвинулась на несколько делений, свидетельствуя о том, что он заработал с большей мощностью, стремясь компенсировать неожиданное падение температуры воздуха. Да, присутствие Кифа ощущал, кроме того, и Карл Квинт.

Фигура гостя излучала бледно-голубое сияние, она была такой же бесплотной, как луч лунного света, прозрачнее сигаретного дыма. Но, несмотря на бесплотность, в нем чувствовалась недюжинная сила. Просто невероятная сила!

Принимая во внимание тот факт, что светящиеся неоном ноги призрака не касались пола, можно было предположить, что рост его составляет около пяти футов десяти дюймов. Если бы он состоял не, из света, а из плоти, то весил бы, наверное, около девяти с половиной стоунов. Он весь будто флюоресцировал, светился изнутри, поэтому относительно цвета его глаз или волос Кайл ничего не мог сказать с уверенностью. Возможно, что беспорядочная копна волос на голове была песочного цвета, а на лице присутствовали веснушки. На вид гостю было около двадцати одного – двадцати двух лет.

Особый интерес вызывали его глаза. Они смотрели прямо на Кайла и в то же время как бы сквозь него, как если бы бесплотным призраком был он. Кайл, а не наоборот. Они были голубого цвета, точнее, удивительно прозрачными, на редкость светлыми, как неоновый свет. Более того, в них заключалось нечто такое, что позволяло думать, будто эти глаза видели и знают гораздо больше, чем могли бы видеть и знать глаза молодого человека двадцати двух лет. В них ощущалась мудрость веков, в них заключены были знания, накопленные человечеством за многие столетия – и все это скрывалось за прозрачной голубой дымкой, за мерцающим лунным светом.

Во всем остальном юношу можно было бы назвать если не красивым, то весьма привлекательным: тонкие, хрупкие черты голубовато-фарфорового лица, тонкие руки с длинными тонкими пальцами, слегка опущенные плечи, чистая белая кожа, которую совсем не портило небольшое количество веснушек. При этом, если бы не глаза, он едва ли выделялся из толпы. Он был обыкновенным... молодым человеком. Или когда-то был...

А теперь? Теперь все изменилось. Тело Гарри Кифа физически больше не существовало, но его мозг и сознание продолжали работать. Теперь они заключались в новом, буквально в новом, теле. Кайл поймал себя на том, что внимательно рассматривает то новое, что появилось в возникшем перед ним видении, и тут же спохватился. Какой в этом смысл? В любом случае, сейчас это совершенно неважно. Главное, что Гарри Киф здесь, перед ним, и что ему нужно рассказать о чем-то, действительно имевшем значение.

– Кое-что случилось? – вопросительно повторил Кайл слова Кифа. – Что именно, Гарри?

– Нечто ужасное! Сейчас я могу рассказать об этом лишь в общих словах – мне известно пока еще далеко не все. Вы помните, что я говорил вам об отделе экстрасенсорики русских? О Драгошани? Знаю, у вас не было времени, чтобы проверить все досконально, но вы хотя бы интересовались этим? Вы поверили моему рассказу о Драгошани?

Пока Киф говорил. Кайл, не сдержавшись, принялся внимательно рассматривать то новое, что привлекло его внимание в облике гостя, то, что появилось уже после того, как Кайл в последний раз видел, или, может быть, точнее сказать, ощущал Гарри Кифа. Сейчас около его фигуры в области живота, медленно вращаясь вокруг своей оси, плавал в воздухе обнаженный младенец, мальчик – или его призрак? – такой же бесплотный, как и Гарри Киф. Его поза была такой, какая бывает у еще не родившегося ребенка, свернувшегося в чреве матери. Он словно плавал в невидимой жидкости и напоминал какой-то биологический экспонат или голограмму. Но это был настоящий живой ребенок – Кайл знал это. Он знал также и то, что его тоже зовут Гарри Киф.

– О Драгошани? – Кайл вновь вернулся к действительности. – Да, конечно же, я верю вам. Я вынужден вам верить. Я постарался выяснить все, что только возможно, и убедился в том, что события развивались именно так, как вы рассказали. А что касается отдела Боровица, то – уж не знаю, как именно вам это удалось, – вы почти полностью уничтожили его! Они, я имею в виду русских, связались с нами примерно через неделю после того и спросили, не хотим ли мы забрать... ну, в общем...

– Мое тело?

– Да, не хотим ли мы забрать его? Они связались с нами. Вы понимаете? Напрямую. Не по каким-либо дипломатическим каналам. Они еще не были готовы признать факт своего существования и не ожидали от нас признания факта существования нашего отдела. То есть вас как бы не могло быть. И тем не менее они спросили, не хотим ли мы получить обратно ваше тело. После смерти Боровица у них новый шеф – Феликс Кракович. Он сказал, что мы можем получить вас, если подскажем им, каким образом вы это сделали. Как вам удалось нанести им такой невероятный ущерб. Что именно вы сделали. Мне очень жаль, Гарри, но нам пришлось отказаться, заявив о том, что мы вас не знаем. Строго говоря, мы и в самом деле не знали вас. Только я, да еще сэр Кинан были знакомы с вами. Если бы мы признали, что вы принадлежите к нашей организации, то ваши действия могли бы быть расценены как военное нападение.

– Да, это была настоящая битва, весьма разрушительная! – ответил Киф. – Послушайте, Алек, боюсь, что в этот раз нам не удастся поговорить так, как тогда. У меня может не хватить времени. На метафизическом уровне я обладаю достаточной свободой. В измерении Мебиуса я свободен и пользуюсь доверием. Но в мире физическом я фактически являюсь пленником маленького Гарри. Сейчас он спит, и я имею возможность использовать его подсознание как свое собственное. Но в периоды бодрствования его сознание – это именно его сознание – магнитом притягивает меня к себе. Чем сильнее он становится, чем больше развивается его мозг, " тем меньше свободы остается у меня. Придет день, когда мне неизбежно придется оставить его и существовать лишь в измерении Мебиуса. Если у меня будет возможность, я подробнее все объясню позднее, но сейчас, поскольку мы не знаем, сколько еще он будет спать, нам следует рационально и с умом использовать отпущенное нам время. То, что я должен вам сказать, не терпит отлагательства.

– И это каким-то образом касается Драгошани? – нахмурился Кайл. – Но Драгошани мертв. Вы же сами мне об этом сказали.

Лицо Кифа, точнее призрака, находившегося в комнате, посерело, и на нем появилось мрачное выражение.

– Вы помните, кем был этот Драгошани?

– Он был некромантом, – не задумываясь, без тени сомнения в голосе ответил Кайл. – Совсем как вы. – Он тут же понял свою ошибку и готов был откусить себе язык.

– Нет, он совсем не был таким, как я, – поправил его Киф. – Я был... и остался некроскопом, а не некромантом. Драгошани вытягивал секреты мертвых, как... как ненормальный дантист, выдирающий здоровые зубы без анестезии. А я... я уважаю мертвых и беседую с ними. И они с уважением относятся ко мне. Но ничего страшного – я понимаю, что вы просто оговорились, что вы вовсе не это имели в виду. Так вот, он действительно был некромантом. Но после того, что сотворило с ним древнее существо, находившееся в склепе, он стал кое-кем еще, кое-кем еще более страшным.

Ну конечно же! Теперь Кайл наконец вспомнил!

– Вы хотите сказать, что он был еще и вампиром? Мерцавший в полумраке образ Кифа кивнул.

– Да, именно это я имею в виду. И именно поэтому я здесь. Понимаете, вы единственный человек во всем мире, кто способен что-либо предпринять. Вы и ваш отдел, а также, возможно, ваши русские соперники. А когда вы узнаете, о чем идет речь, вы поймете, что просто обязаны что-нибудь сделать.

Киф говорил так убежденно, в голосе его слышалась такая тревога, что у Кайла по спине побежали мурашки.

– Что именно мы должны предпринять, Гарри? – спросил он.

– Вы должны уничтожить всех остальных таких же, как он, – ответил призрак. – Видите ли, Алек, Драгошани и Тибор Ференци были не единственными. Одному Богу известно, сколько еще существует им подобных!..

– Вампиров? – Кайл застыл от ужаса. Он хорошо помнил все, что рассказал ему Киф восемь месяцев назад. – Вы уверены в этом?

– О да! Заглянув в двери, ведущие из измерения Мебиуса в прошлое и будущее, я ясно увидел алые линии их жизней. Может быть, я никогда не обратил бы на них внимания, если бы они не пересекались с голубой линией жизни маленького Гарри. И с вашей линией жизни тоже, Алек!

При этих словах Кайл почувствовал будто ему в сердце вонзили холодное лезвие ножа.

– Гарри... – сказал он, запинаясь, – вам лучше... вам лучше рассказать все, что вам известно и объяснить, что мне следует предпринять.

– Постараюсь рассказать вам как можно больше, а потом мы вместе решим, что можно сделать. Что касается источника моей информации, то... – призрак пожал плечами. – Вы же знаете, что я некроскоп. Я беседовал с самим Тибором Ференци – вы помните, я обещал ему это. Кроме того, я говорил еще с одной, недавней, жертвой. Об этом я подробнее расскажу позже. Главным образом сведения получены мною от Тибора...