Текст книги "Алтарь смерти. История маньяка-каннибала Джеффри Дамера"

Его еще примерно шесть раз ловили за онанизмом в общественных местах, но ни разу не задерживали. Краффт-Эбинг высказывает мнение о том, что такая активность по своей сути является садистской, потому что оскорбляет чувства скромности и стыдливости других людей, заставляет их стать свидетелями того, чего они видеть не хотят, – что в какой-то степени можно назвать проявлением жестокости[27]27
  Крафт-Эбинг Р. Половая психопатия.


[Закрыть]. Скорее всего, в случае Дамера это стало результатом робости, конфликтом между жаждой утолить сексуальное желание и страхом обрести эмоциональную привязанность. Для него эксгибиционизм был безрезультатным и неэффективным, но в то же время безопасным способом общения с кем-либо. Он не принимал во внимание чувства или реакцию людей, которые становились подопытными в этом эксперименте; для него они уже были всего лишь объектами. Вскоре Дамер впервые предстанет перед судом, и это станет второй возможностью остановить его еще до того, как его девиантность вновь станет опасной для окружающих.

Помимо всего этого он по крайней мере один раз занимался фроттеризмом – прижимал пах к ничего не подозревающему человеку без его согласия в общественном месте. Данная активность также происходит от желания удовлетворить сексуальное влечение без какого бы то ни было общения с партнером и скорее показывает страх, чем безрассудство; к тому же это всегда можно объяснить случайностью. Кроме того, для себя преступник считает данное действие менее «грязной» заменой настоящему сексу; когда Джефф терся половым органом о свою кровать, он считал это только предварительной подготовкой, «притворством», которое не подразумевало открытого участия его сознания. Дамер занимался фроттеризмом, движимый чувством вины, и в его случае это показывает, что в тот момент церковь все еще имела на него влияние. Вскоре он найдет способ заниматься подобными вещами безо всякого оправдания.

Уже сейчас можно заметить развитие одержимости Джеффри Дамера. Я ранее упоминал, что многим достигшим половой зрелости мальчикам хотелось бы иметь партнера, который бы мог лежать неподвижно, позволяя при этом трогать и ласкать себя, и что фантазии в конечном счете вытесняются более зрелым желанием получения взаимного удовольствия; это приходит по мере роста уверенности. С Джеффри Дамером этого так и не произошло: он застрял на раннем юношеском этапе, в котором секс рассматривается всего лишь как способ самоудовлетворения, а объект сексуального желания – как вспомогательный механизм. Он не хотел иметь сексуальный контакт с подвижным, энергичным человеком, который бы выражал собственные желания и, возможно, удивлял и требовал слишком многого. Идеальным партнером для него был тот, кто просто бы лежал и позволял гладить себя, восхищаться собой и которого он мог использовать только в качестве вспомогательного средства для мастурбации. Таких людей найти непросто.

Первый шаг на этом пути он сделал в 1984 году, когда однажды шел по Саутриджу и его взгляд упал на мужской манекен в витрине магазина «Бостон». Он сразу же подумал о том, что хотел бы иметь такой у себя дома. Однажды вечером он спрятался в магазине, дожидаясь закрытия.

– Около одиннадцати часов ночи, когда все ушли и заперли магазин снаружи, я вышел и раздел манекен. У меня был с собой большой спальный мешок, я его туда положил и вынес из магазина. Это было довольно опасно. Я даже не думал, что у них могут быть установлены камеры видеонаблюдения или что я не смогу выбраться оттуда, но я сумел это сделать и забрал его домой. В итоге я взял такси, привез его и держал у себя пару недель. Я просто переживал с ним разные сексуальные фантазии, представляя, что он настоящий человек, что мы занимаемся сексом, при этом я раздевал его и мастурбировал.

Такое поведение кажется менее странным, если учесть, как много магазинов, специализирующихся на сексуальных товарах, имеют в продаже надувных кукол, которые мужчины используют во время мастурбации, и сколько раз через объектив скрытой камеры замечали мужчин в художественных музеях, которые, думая, что их никто не видит, проводили руками по телу античной статуи. Но от этого ситуация менее жалкой не становится.

Идея Дамера о «сексе» с манекеном, конечно, не включала в себя имитацию проникновения. Это не было его целью. Но он все еще был неудовлетворен и недоволен. Когда бабушка спросила его о манекене, он придумал какое-то оправдание, сказав, что купил его, но затем, поняв, что она беспокоится по этому поводу, решил от него избавиться. Он сломал манекен и выбросил в мусорное ведро. «Лучше бы я так и продолжал развлекаться с манекенами, – как-то сказал он. – Это намного, намного лучше».

В том же году его брат Дэвид приехал навестить бабушку и остался у них на пару ночей. В то время ему уже исполнилось восемнадцать, а Джеффу – двадцать четыре. Им пришлось спать в одной постели. Джефф, по его словам, «почувствовал возбуждение и все такое и захотел заняться сексом», а в тот момент рядом с ним оказалось то самое неподвижное, спящее тело, которое было «без сознания», доступное для исследования. Джефф попытался прикоснуться к брату. «Он абсолютно точно на это бы не согласился. Я абсолютно уверен. И он сам сказал мне об этом утром», – вспоминал он. Джефф извинился, и подобный инцидент больше не повторялся. Ему было стыдно, и в то же время он испытывал разочарование из-за того, что брат отверг что-то важное для него. Но нельзя утверждать, что это сильно его беспокоило. Это был очередной эксперимент с пассивностью партнера, и только.

Затем, в 1985 году, он открыл для себя бани – подходящий способ, позволяющий найти пассивного партнера. Бани для гомосексуалистов были культурным феноменом 1960-х и 1970-х годов, вытеснив более скромные турецкие бани, существовавшие раньше. Обычно они представляли собой клубы, где были кафе и комната для отдыха с телевизором, сауна, бассейн, а позднее даже джакузи. Однако главным в этом месте считался верхний этаж, где располагались ряды кабинок, в каждой из которых стояла простая кровать и полка или прикроватная тумбочка. Такие кабинки позволяли людям выставлять себя напоказ с целью удовлетворения сексуальных потребностей или совершать внезапные свидания – требовалось всего лишь зайти внутрь и закрыть за собой дверь. Часто подобные клубы оказывались крайне примитивными и мерзкими, но в некоторых из них было весело, и в итоге они стали популярными. В начале своей карьеры Бетт Мидлер[28]28
  Бетт Мидлер (род. 1945) – американская актриса и певица, обладательница статуэток «Грэмми», «Эмми» и «Тони», двукратная номинантка на премию «Оскар». (Прим. ред.)


[Закрыть] выступала в одном из таких заведений в Нью-Йорке: пела джентльменам в полотенцах, которые опоясывали их чресла, пока они отдыхали от своих трудов.

Дамер считал баню расслабляющим, иногда довольно странным местом. Она привлекала людей с самыми разными фетишами, поскольку была анонимной, а следовательно, допускала возможность свободно выражать свои особые желания, не боясь при этом шокировать остальных. Там он встретил человека, которому больше всего на свете нравилось сосать людям ноги. Судя по всему, у него не было зубов: Дамер откинулся назад и наслаждался процессом.

Однако в основном все мужчины, с которыми Джефф встречался, требовали более напряженных усилий для удовлетворения своих потребностей, и все эти действия отталкивали его. Дважды его подвергали анальному проникновению, что ему совсем не нравилось, иногда он играл активную роль во время полового акта, что привлекало его гораздо сильнее. Но больше всего он хотел, чтобы человек находился без движения.

«Я привык рассматривать людей только как объекты потенциального удовольствия, – сказал он, – вместо того чтобы считать их живыми существами. Звучит жестоко, но так все и было». Следует добавить, что таких взглядов придерживались все участники подобных клубов. Функция этих мест заключается в инициировании секса ради самого себя, и поэтому бани являются печальным рассадником эгоизма, так же как и публичные дома провозглашают идею отсутствия чувств у гетеросексуальных мужчин. Если человек посещает их редко, они могут служить какой-то определенной цели; если же человек бывает там часто и не проявляет любую другую сексуальную активность, они могут нанести серьезный вред душе. «Я смотрел на это и воспринимал как опыт, – говорил Дамер. – Никакого эмоционального взаимообмена, во всяком случае, в моей голове не происходило. Я всегда был довольно эгоистичным».

Впервые Джеффри Дамеру выдали рецепт на снотворное 6 июня 1986 года. Врача звали Родольфо Суавердес с Вест-Линкольн-авеню, Милуоки, в следующем месяце он собирался выписать еще два таких рецепта, но пациент перешел к другому доктору, Кэрроллу Оллсону, с 90-й Южной улицы. Обоим медикам Дамер рассказывал одну и ту же историю: ему требовалась помощь, так как он не мог заснуть, работая в ночную смену, и его организм не мог привыкнуть к такому необычному графику. Оба раза он лгал. Снотворное стало его последним экспериментом. Он тайно пронес его в бани вместе с алкоголем, чтобы дать своему временному партнеру, когда они уединятся в кабинке. Первый раз мужчина потерял сознание на полчаса, но в итоге это время увеличилось до восьми часов, в течение которых Дамер мог дать волю своей фантазии. Если мужчина просыпался слишком быстро, в следующий раз Джефф увеличивал дозу, пока в итоге не пришел к выводу, что пять таблеток на каждого «партнера» будет вполне достаточно. Несколько молодых людей подверглось подобным действиям без какого-либо ущерба: этот факт мы знаем не только по рассказам самого Дамера, но также со слов людей, которые помнят, как проводили с ним время.

Девятнадцатилетний Ричард Баргер, который приехал из Техаса, познакомился с Дамером в банном клубе на Висконсин-авеню на 7-й улице и принял таблетки, которые дал ему Джефф. Его все устраивало. Кевин Бирн трижды вступал в половой контакт с Дамером в клубе, а в последующие месяцы часто видел его в барах, где они здоровались друг с другом. Бирн сказал, что он был очень тихим человеком, и вспоминал, как однажды Дамер попросил его побрить свое тело, потому что ему нравилась гладкая безволосая грудь. Примерно восемь других мужчин, которых Дамер накачал таблетками, попытались пожаловаться руководству, но против него не предпринимали никаких действий, пока один мужчина восточной внешности не погрузился в такой глубокий сон, что его пришлось доставить в больницу: он не мог прийти в себя в течение двух дней. Сообщалось, что мужчина провел в больнице больше недели. На данном этапе руководство решило, что с них довольно, и аннулировало членство Джеффа. Однако не стало сообщать об этом в полицию. Владелец, конечно же, хотел, чтобы власти обращали как можно меньше внимания на его заведение.

Его, разумеется, можно понять. Но, если бы он и его коллеги осознали, насколько потенциально опасным был человек, который накачивает людей снотворным только для того, чтобы они проводили с ним время, заявление в полицию было бы полезным. Очевидным ключом к разгадке такого поведения являются некрофильские наклонности, ведь коматозное состояние лишь на одну ступень предшествует смерти. С другой стороны, множество людей с большей вероятностью посчитали бы связь между этими понятиями абсурдной.

Потеряв возможность посещать бани, Джефф заменил их дешевой комнатой в отеле «Амбассадор», куда шесть раз приглашал мужчин и накачивал снотворным. Решающим обстоятельством в ситуациях, которые произошли в бане и в отеле, является не то, что он опоил таблетками своих партнеров, а то, как он потом вел себя по отношению к ним. Лишив их возможности заниматься «грубым» сексом, он ложился рядом и представлял, что они принадлежат ему. Пока они бодрствовали, у него практически не было эрекции, но когда засыпали, она тут же появлялась, и он мастурбировал три или четыре раза во время их долгого «свидания». Иногда он просто ласкал партнеров и наслаждался близостью. Он все держал под контролем, и ничто не могло его побеспокоить, не было необходимости спешить или достигать апогея. Через несколько часов он тоже засыпал рядом со спящим телом, иногда обнимая его. Самое странное, что много времени он проводил, положив голову на грудь мужчины и прислушиваясь к его сердцебиению, или на живот, слушая звуки его тела. Если бы он мог заснуть в таком положении, он был бы максимально доволен, потому что внутренности этого человека, его органы, самые сокровенные части, в таком случае тоже принадлежали бы ему.

Летом 1986 года молодой человек по имени Уильям Блэр опасно приблизился к воображаемому миру Джеффа Дамера. Они познакомились в бане, где три или четыре раза занимались сексом. Никакой договоренности о встрече не было, они просто случайно столкнулись друг с другом и провели вместе какое-то время. Между ними не существовало привязанности – нежные чувства, которые они показывали, были фиктивными и надуманными. Однажды Блэр увидел Дамера на углу 7-й улицы и Висконсина, и они обменялись приветствиями. Джефф рассказал ему, что иногда снимает на ночь комнату в «Амбассадоре» и сейчас как раз собирается туда; не хочет ли Блэр к нему присоединиться? Мужчина согласился, и они вместе отправились в отель. Блэр тоже снял комнату, по соображениям безопасности или ему так было удобнее – сложно сказать; сначала он пошел в комнату Дамера, чтобы выпить. Он не помнит, что произошло дальше, но на следующее утро он проснулся голым на кровати в своей комнате, а несколько часов жизни словно исчезли из его памяти. Джефф рассказал, что отнес его в комнату посреди ночи, но больше ничего не говорил. Неизвестно, что он делал со спящим Блэром, чтобы исправить ситуацию, которая на этот раз пошла не по плану. Впоследствии Уильям Блэр несколько раз видел Дамера в гей-барах Милуоки и дружески приветствовал его, но больше никогда не соглашался провести с ним время наедине.

Бары стали новым пристанищем Джеффа. В городе их было несколько, и располагались они в паре минут ходьбы друг от друга: три бара на 2-й Южной улице стоят практически рядом. Клуб «219» – яркое, веселое, мирное заведение, привлекающее также и гетеросексуальных мужчин и женщин, которые любят ночные клубы; гомосексуалы здесь объединяются и чувствуют себя спокойно в дружелюбной атмосфере. Большой танцпол освещают яркие лучи светомузыки, играет громкая музыка. В выходные в «219» полно народу, как сказал Дамер, «люди стоят везде», и те, кому тесно, могут отправиться пообщаться в «Селяви» или в бар «Феникс» на углу, где нет танцпола. Ни одно из этих заведений ни в коей мере не является неприятным или скверным, а скорее наоборот, приятным и создающим положительное впечатление. Джефф стал постоянным клиентом в «Фениксе» и клубе «219». «Мне нравились восторг, который я испытывал от общения с незнакомыми людьми, возможность встретить какого-нибудь симпатичного парня. Те же самые эмоции и привели меня в банные клубы: волнение и ожидание встречи с незнакомцем среди ночи…» И все же он, скорее всего, не прикладывал никаких усилий для того, чтобы с кем-то познакомиться. В «Фениксе» он всегда сидел за барной стойкой на одном и том же стуле, пил и курил в одиночестве, а когда бармен пытался вовлечь его в разговор, отвечал односложно. Он был вежлив, отличался хорошими манерами, но все так же пытался отстраниться ото всех. В баре замечали, что он иногда вступал в беседу с чернокожими посетителями, но в остальном держался особняком. И редко улыбался.

Если не считать той странной ночи в «Амбассадоре», он все еще жил со своей бабушкой в Вест-Эллисе и с тех пор, как перестал руководствоваться религией, пытался приспособиться к кардинальной смене своих привычек. Кэтрин Дамер не хотела, чтобы ее внук так поздно приходил домой; она считала, что христианин не должен так легкомысленно относиться к распорядку дня. Джеффу было уже не до споров с ней по этому поводу; ему исполнилось двадцать шесть, и он жаждал приобрести опыт. Его прежде подавленное либидо теперь получило некое выражение, а гиперсексуальность пришла на место самодисциплины. Он покупал все больше и больше порнографии и слишком часто мастурбировал. В этом он был похож на многих людей, не опускающихся до убийства. Но Дамер испытывал напряжение, которое невозможно было до конца снять из-за его фантазийной природы. Он все еще пытался сдерживать себя, находить приемлемые способы удовлетворения своих желаний и думал, что у него получается. Он не осознавал, что расплачивается за это своим душевным равновесием.

Соразмерно с ослабевающей способностью возбуждаться, более сложными становились и его фантазии, росло и желание превращать людей в «объекты». Объективизировать – значит контролировать, демистифицировать, обладать, истощать живительные соки и делать партнера податливым. Конечно, воображение Джеффри Дамера питалось порнографическими изображениями, которые сами по себе – объекты, плоские картинки на странице; манекен тоже был объектом, трехмерным предметом, стоящим на полу; тела одурманенных товарищей были объектами, но они дышали, у них билось сердце, а кишечник производил звуки. Оставался один шаг до того, чтобы стать владельцем самой ценной вещи – обезличенного человека.

Дамера гипнотизировали андрогины мускулистого и мощного телосложения в сочетании с женской пассивностью и отсутствием волос – некий совокупный образ отца и матери, мужа и жены, земли и океана, несуществующий идеальный друг, игрушка, принадлежащая только тебе. Такое существо должно было открыть для него собственный путь к Эросу, его личному порнографическому фильму. «Секс – это точка соприкосновения человека с природой, где мораль и добрые намерения сводятся к примитивным побуждениям»[29]29
  Camille Paglia, Sexual Personae.


[Закрыть]. Инстинкты Дамера действительно были упрощенными, слишком примитивными, чтобы другие могли их постичь, разве что ретроспективно. Они обитали в глубинах фрейдистского мрака и являлись противоядием от оптимизма Руссо, который считал, что сущностная природа человека купается в доброте.

Однажды он задумал найти свежий труп и просматривал колонки некрологов в поисках подходящего кандидата. Он обратил внимание на заметку о восемнадцатилетнем мальчике, поэтому пришел на похороны, чтобы узнать, где будет похоронено тело. Позже той же ночью он пошел на кладбище с намерением выкопать труп и забрать его домой, но земля замерзла и не поддавалась, кроме того, неподалеку лаяла собака и ухала сова, и это его спугнуло. Дамер рассказывал эту историю всем психиатрам, которые его обследовали, последовательно рассказывал подробные детали, но ни один из них не спросил, была ли у него лопата и где он ее достал. Это не значит, что история не соответствует действительности, а значит, что она вымышленная и является плодом его воображения. Дамер не первый, кто выдумал что-то подобное: во Франции в середине девятнадцатого века существовала почти легендарная фигура – сержант Бертран, который плыл по замерзшим рекам, пытаясь добраться до кладбища, выкопать труп и похитить его, и с тех пор таких, как он, было еще много. В полицию поступает много случаев о мужчинах, арестованных за то, что они прятались на кладбище, но эти истории редко доходят до прессы, потому что читатели не хотят видеть ничего подобного. Дамер не заполучил труп, но в данной ситуации это несущественно; скорее всего, в своем сознании он уже им владел.

Он взял напрокат видео под названием «Лица смерти» – на этот раз совсем не порнография, а коммерчески доступная картина, в которой изображалась ужасная реальность того, как различные культуры относятся к смерти. В фильме была сцена детального вскрытия трупа молодого человека, погибшего на войне: ему вскрыли черепную коробку, чтобы достать мозг. Джефф несколько раз пересматривал данный фрагмент, позднее утверждая, что не понимает, почему его это настолько заинтриговало.

Между тем в его социальном поведении появились новые признаки нестабильности. 18 августа 1985 года ему выписали предупреждение за непристойные жесты в адрес полицейских на углу Уэллс и 7-й улицы (он показывал им «средний палец»). 7 апреля в 3:15 утра в баре на 2-й Южной улице произошел более серьезный инцидент. Дамер был пьян и агрессивен. Бармен, мисс Ключински, отказалась его обслуживать, после чего он через барную стойку бросил в нее монеты и потребовал, чтобы его обслужили, иначе он ее застрелит. Она позвонила в полицию, и Дамер окончательно рассвирепел. Четырем полицейским пришлось задержать его и заключить под стражу. Он находился в отделении до часа дня, в тот же день ему предъявили обвинения в хулиганстве, угрозе причинения вреда здоровью и сопротивлении аресту и освободили под подписку о невыезде. До суда дело не дошло.

8 сентября 1986 года два двенадцатилетних мальчика, Ричард Кон и Джон Остланд, стояли у моста на бульваре Кинникинник Ривер в Милуоки, когда увидели возле реки человека, его штаны были спущены на бедра, а рубашка задрана вверх. Мужчина, похоже, мастурбировал. Ричард, который был достаточно взрослым, чтобы понять, чем занят этот человек, крикнул: «Тебе весело?», на что мужчина ответил: «Да, я прекрасно провожу время». Мальчики сообщили об этом инциденте в полицию и дали точное описание мужчины, которое затем транслировали по всем патрульным автомобилям. Полицейский Ричард Мензел заметил человека, который соответствовал описанию, на Вест-Джексон-Парк-Драйв и остановил его. Это был Джеффри Дамер. Его привезли обратно к реке Кинникинник, оба мальчика его опознали, после чего его арестовали полицейские, предъявив обвинения в непристойном поведении и демонстрации половых органов в общественных местах.

Дамер пытался оправдаться тем, что просто мочился и понятия не имел, что за ним наблюдают, но на самом деле его эксгибиционизм всегда скрытно проявлялся, просто раньше он занимался этим только в общественных парках. Теперь ему впервые предстояло предстать перед судом, а его личность должны были подвергнуть тщательному изучению и анализу. Врачи могли бы узнать о его странных фантазиях, если бы они знали, что искать. Обвинения, предъявленные Дамеру, сократили до одного – хулиганские действия, и он, как полагается, был осужден судьей Арлин Коннорс 10 марта 1987 года. Приговор был достаточно мягким – год испытательного срока, но условием его освобождения под залог стала психологическая консультация, связанная с вопросами сексуального поведения и проблемами самоконтроля, и суд направил его к клиническому психологу Эвелин Розен.

Во-первых, Дамеру дали два письменных теста, которые были призваны предупредить врачей о возможных проблемах и расстройствах личности. Оба имели очень сложные названия (многоосевой клинический опросник Миллона и тест завершения структурированных предложений Форера). Тесты должны были посредством сознательного использования сигнальных слов позволить открыться подсознанию. В первом (тест Миллона) пациенту предлагается прочитать ряд утверждений и указать, просто раскрашивая кружок, считает ли он данное утверждение истинным или ложным в его конкретном случае. Дамер указал, что большинство утверждений не имеет к нему никакого отношения, но некоторые из тех, которые он пометил как «истинные», интересны в свете того, что мы уже знаем об этом человеке:

«В последнее время я чувствуя себя одиноким и опустошенным».

«Идеи снова и снова крутятся в моей голове, никогда не исчезая».

«В последнее время я сильно разочаровался в жизни, и мне грустно».

«Оглядываясь на свою жизнь, я понимаю, что заставлял людей страдать так же, как страдаю я сам».

«У меня возникают странные мысли, от которых я хотел бы избавиться».

Врачи обратили внимание на некоторые из них и еще раз обвели их кружком, но нет никаких доказательств того, что кто-то подробно расспрашивал Дамера об этих «странных мыслях» и «идеях», а также о причинах внутренней пустоты, которую он чувствовал. Поскольку он категорически отказывался от сотрудничества, вполне возможно, что они просто не нашли способ провести нормальное психологическое тестирование. Еще одно утверждение, которое он считал истинным, из-за своего коварства вызывает больше тревоги, чем все остальные: «Я знаю, что я прекрасный человек, поэтому мне все равно, что подумают обо мне люди».

Второй тест (Форера) состоял из незаконченных предложений, которые тестируемый должен был дописать самостоятельно. В целом Дамер показал, что не отнесся к данному тесту серьезно, но тем не менее тест явно дает понять отношение Джеффа к своему отцу: для него это был только мужчина, который постоянно был занят на работе, а не любящий отец или близкий ему человек. (Слова, выделенные курсивом, были написаны Дамером.)

«Мой отец всегда много работал».

«Мои самые ранние воспоминания о моем отце – это когда он уходил на работу».

«Когда мой отец приходил домой, я был счастлив».

«Когда моя мать приходила домой, я смотрел телевизор».

Тест явно выявил и другие присущие ему черты характера: недоверие к браку, угрюмый цинизм и нежелание вписываться в какой-либо устойчивый шаблон. Единственный проблеск когда-либо существовавшей у него привязанности можно заметить в предложении: «Мне было грустно, когда умерла моя собака».

В совокупности результат обоих тестов показывает, что такой человек, по-видимому, обречен на изоляцию и одиночество. Во-первых, несмотря на ощущение превосходства, о котором было сказано выше (причем, возможно, это всего лишь постулируемый идеал, а не воспринимаемая реальность), он чувствует свое бессилие в бесконечной борьбе с миром живых людей, где они делают и говорят что-либо, не считаясь с ним. Во-вторых, он погряз в обыденности, его жизнь абсолютно лишена высшего замысла или специально направленных энергий. У него чрезвычайно низкая самооценка; он ощущает себя бесполезным, считает, что ничего не стоит. Он мечтает стать чем-то большим, чем сейчас; хочет расти и развиваться, но чувствует, что задыхается. «Человек, который может заявить о себе социально приемлемым способом, редко проявляет жестокость; скорее всего, именно слабые нанесут удар в спину»[30]30
  Anthony Storr, Human Destructiveness, с. 21.


[Закрыть].

Следует подчеркнуть истинность этого замечания Сторра. Мы обязательно должны иметь в виду этот парадокс, если хотим заранее распознать убийцу. Смысл этой фразы заключается в том, что самые страшные и ужасные преступления совершаются не людьми чудовищной силы и магнетизма, а теми, кто чувствует себя бессильными и неадекватными этой реальности. Человеку, чья воля господствует над его жизнью и окружающим миром, не нужно подпитываться разрушением – он и так всем доволен. Но если на пути к желанным целям стоит препятствие, созданное либо самим человеком, либо посторонними факторами, волна разочарования, появившаяся в результате этого, крайне опасна. Джеффри Дамер ничего не знал о самом себе и из-за этого не мог понять ценность своего существования или хотя бы как-то ее оправдать. Это была пустая трата времени. Он чувствовал, что превратился в несуществующий объект, в обломки, которые плавно покачиваются на поверхности бытия. Подобно тому как он объективировал своих сексуальных партнеров, потому что не умел по-другому, он, в свою очередь, был также объективирован и стал бесполезным, а виной тому – жестокие жизненные обстоятельства. По крайней мере, он так считал.

Человек, существующий сам по себе, отдельно от общества и признанных им норм, – это вулкан, который вот-вот начнет извергаться. Нет ничего более опасного, чем сдерживаемая воля. Воля Дамера подавлялась апатией и чудовищным самокопанием. Он не считал себя «выше» остальных, потому что девять лет назад убил человека и никто об этом не узнал. Наоборот, он считал, что это унижает его, связывает, и постоянные мысли о необходимости предотвращения подобных ситуаций в будущем медленно его уничтожали. Если бы он заявил о себе и позволил «настоящему Джеффу» вырваться на свободу, проявления его воли могли бы стать разрушительными. Только сам Дамер знал, насколько он опасен. Те немногочисленные случаи, когда он выражал свой гнев (скандалы в общественных местах или удары по стволам деревьев), были ничем по сравнению с той силой, которая оставалась скрыта. Он считал себя неполноценным, девиантным из-за необходимости постоянно сдерживать эту особенность своей личности. Ему приходилось подавлять волю, потому что он знал, к чему она может привести, и в результате он начал страдать от серьезного психологического расстройства.

Философ Абрахам Маслоу однажды выдвинул знаменитую теорию о «пирамиде потребностей», которая оказала решающее влияние на поколение, достигшее зрелости в 1960-е годы[31]31
  Маслоу А. Мотивация и личность.


[Закрыть]. Согласно Маслоу, главными потребностями человека являются безопасность и еда; только когда они удовлетворяются, вперед выступает потребность в сексе, которая также требует удовлетворения; когда удовлетворяются сексуальные потребности, самым важным становится желание получить одобрение и принятие других людей, и самое главное – потребность в самооценке. Наверху пирамиды находится интеллектуальный и творческий уровень, который, в конце концов, также жаждет реализации. Маслоу предполагал, что сломать хотя бы одну ступень в лестнице данной иерархии – значит навлечь на себя опасность; если существует трудность, препятствие для выражения любой из этих потребностей, то воля, которая прокладывает сквозь них свою дорогу, не может продвигаться вперед, становится бездействующей или накапливается в избытке. По его словам, это неизбежно приводит к психическому заболеванию. Единственный путь к психологическому здоровью – непрерывное движение от потребности в пище к потребности в творчестве.

Потребность в самооценке возникает после секса, и обычно ее труднее удовлетворить. В случае Джеффа Дамера он едва сумел продвинуться вперед от самых элементарных потребностей и жил «на автомате», работал, пытаясь получить достаточно денег, которых хватит до следующего дня, когда он снова пойдет на работу. Он не знал, каково это – получить сексуальное и эмоциональное удовлетворение, а чувство гордости за свои достижения и в принципе было ему незнакомо. Так или иначе, ему хотелось сделать нечто, что мог бы одобрить его отец и благодаря чему он перестал бы чувствовать, что подвел его из-за своей никчемности, но он и подумать об этом не смел, пока неудовлетворенными оставались его низменные желания. Из этого следует, что он оказался совершенно неспособным стать достойным человеком, но в то же время знал, что это качество похвально. Ему бы жилось легче, если бы он был глупым. Так или иначе, неуверенность в себе стала для Джеффа бесконечным источником разочарований.

Именно поэтому он был крайне недоволен тем, что доктор Розен требовала от него доверия, и часто отказывался сотрудничать, тем самым демонстрируя свое неприятие терапии (спустя четыре года этот факт будет неоднократно подтвержден в суде). Записи доктора Розен показывают картину тяжелого пациента – угрюмого, молчаливого, но находящегося в тревожном состоянии. Она заметила, что он крайне неохотно говорил о себе, его ответы становились все более и более односложными по мере продолжения сеанса. Когда они встретились в следующий раз, он также был все время «молчаливым» и постоянно жаловался на долгую дорогу до офиса; как ни странно, она не до конца поняла, что означала эта раздражительность, которая являлась замаскированным способом получить одобрение за то, что он вообще приехал. Она сказала, что, если бы у него была машина, таких проблем бы не возникло, но он не хотел ее слушать; после этого все оставшееся время он упорно молчал. Сопротивлялся он и любым попыткам заговорить о его семье.