Текст книги "Змеиный перевал"

Я стоял в глубокой, похожей на чашу долине спиной к склону, поросшему изумрудной травой, в то время как по обе стороны от меня уходили вверх отвесные каменные стены, причем та, по которой спускался я, была более крутой и каменистой. Впереди раскинулся сам перевал, представляющий собой узкое ущелье, или расселину, в огромной скале, обращенной к морю и располагавшейся на образованном холмом мысе. Эта естественная каменная стена возвышалась на футов пятьдесят-шестьдесят над небольшой долиной, а по обе стороны перевала красовались две огромные каменные глыбы, напоминавшие колонны гигантских ворот. Между ними пролегало узкое ущелье с гладкими отвесными стенами высотой не меньше двухсот футов. Протяженностью в триста футов, ущелье слегка расширялось кверху наподобие воронки, а внизу его ширина едва достигала сотни футов. Абсолютно гладкое каменное дно ущелья через две трети его протяженности постепенно уходило вниз и заканчивалось почти отвесным спуском – словно кто-то специально вырубил в скале желоб в триста футов высотой, – ведущий к бушующему внизу морю. К северу от каменных глыб, образовавших вход в перевал, тянулась каменная стена, почти полностью скрывавшая расположенные внизу земли, которая заканчивалась высокой остроконечной скалой, похожей на одну из «игл»[6]6
  Остроконечные меловые пласты, возвышающиеся над морем в районе западной оконечности острова Уайт.


[Закрыть] острова Уайт.

Теперь уже не оставалось сомнения, что защищенная таким образом ферма бедолаги Джойса действительно представляла собой довольно лакомый кусок земли, и я вполне мог представить, как сильно ему не хотелось ее покидать.

Надел Мердока разительно отличался от владений Джойса. Он оказался именно таким, каким его и описывал Сазерленд, и представлял собой весьма унылое зрелище. Его юго-западная часть спускалась к перевалу. Я взобрался на скалу, расположенную к северу от него, и, обозревая окрестности, с удивлением обнаружил внизу довольно обширное плато протяженностью несколько акров, окаймленное с севера и запада таким же нагромождением скал, что защищали земли Джойса. Очевидно, это и были те самые поля утесов, о которых упоминалось в разговоре в трактире вдовы Келлиган.

Открывавшиеся с моего наблюдательного пункта виды поражали своей красотой. Высоко в небе над головой плыли серые облака самой разной формы. К западу от того места, где я стоял, из морской пучины проглядывали десятки крошечных островков, и на некоторых, покрытых травой и вереском, паслись коровы и овцы. Другие представляли собой голые каменные глыбы, окруженные стаями галдевших на все лады птиц. Пернатые камнем уходили под воду, а потом вновь взмывали ввысь, нарезая бесконечные круги, и их белоснежные грудки и серые крылья мелькали в непрерывном калейдоскопе движения. А когда огромные водяные валы могучей Атлантики ударялись о бахромчатую поверхность островков, рассыпаясь на мириады искристых брызг, заполняя стремительными потоками расщелины между прибрежными утесами, устилая рваную линию берега шапками белой пены, я думал о том, что нет на земле ничего более прекрасного и величественного.

Голос Энди неприятно проскрежетал у меня за спиной:

– Эхма! Красотища-то какая! Тока одного не хватает.

– Это чего же, интересно? – спросил я довольно резко.

– Тю! Маленько болота, чтоб приобнять, покуда любуисся видами, – многозначительно ухмыльнулся Энди.

Нет, он был просто невыносим. Я спрыгнул со скалы и спустился в ущелье. Сазерленд уже отправился к Мердоку, поэтому я велел Энди ждать моего возвращения и проследовал за ним.

Дика я нагнал очень быстро, поскольку больная нога и неровная дорога не позволяли ему идти быстрее. Его присутствие рядом помогло бы мне преодолеть неловкость, но я сделал вид, будто меня волнует лишь его нога. Некоторые эмоции превращают нас в таких лицемеров!

Поддерживая друга под локоть, я шел вместе с ним по узкой проселочной дороге. Дом Джойса остался слева от нас. Я с волнением посмотрел в ту сторону в надежде увидеть или его самого, или его дочь, но на участке не было ни души. Через несколько минут Дик остановился и, указав на блуждающее болото, спросил:

– Видишь вот те два шеста? Натянутая между ними веревка обозначает границу между владениями. Мы исследуем болото по ту сторону границы.

Он указал на склон поросшего травой холма на приличном расстоянии от нас. Там, у его подножия, болото выглядело устрашающим.

– Это болото опасно? – спросил я.

– Еще как! Самая страшная топь из тех, что мне приходилось видеть. Не приведи господь наблюдать, как кто-то пытается его пересечь.

– Почему?

– Потому что в любой момент болото может его затянуть. И все. Никому попросту не хватит сил и сноровки, чтобы спасти несчастного.

– То есть это что-то вроде зыбучих песков?

– Можно сказать и так. Только болото гораздо коварнее. На поэтический манер я бы назвал его «ковром смерти». То, что ты видишь, всего лишь тонкая прослойка растительности, смешанная с перегноем, песком и различным мусором, покрывающая более толстый слой тины и ила – наполовину жидкого, наполовину твердого. Точная глубина топи никому не известна. Это зыбучее месиво вполне может выдержать определенный вес, поскольку образующие его частицы сцеплены между собой. И все же его поверхность неоднородна. Один неверный шаг – и…

– И что?

– Это вопрос удельного веса. Внезапно погрузившееся в топь тело, когда воздух выйдет из легких и наступит трупное окоченение, опустится на значительную глубину. Через девять дней выделяющиеся при разложении газы попытаются поднять его на поверхность, но, как правило, густая жижа не дает телу подняться, плоть разлагается, кости обволакивает гниющая растительность, и тело остается в глубине навечно.

– Да уж… – сказал я. – Теперь я знаю, к кому обращаться за леденящими кровь рассказами: к ученым мужам.

За разговорами мы не заметили, как подошли к дому Мердока – простому добротному коттеджу, примостившемуся на выступе скалы посреди бескрайней равнины. Вокруг дома был разбит сад с живой оградой из подстриженных ясеней и низкорослой ольхи.

Вероятно, Мердок поглядывал на улицу из окна своей гостиной, ибо не успели мы войти в калитку, как он уже встречал нас на пороге, но приветствие его прозвучало не слишком обнадеживающе.

– Что-то вы сегодня припозднились, мистер Сазерленд. Надеюсь, не потому задержались, что решили привезти с собой этого незнакомца. Не хочу, чтобы посторонние лезли в мои дела. Вам это прекрасно известно.

Дик вспыхнул до корней волос и, к моему удивлению, разразился довольно пылкой тирадой:

– Послушайте, мистер Мердок, я не намерен терпеть подобные нападки! Впрочем, я и не ждал от человека вашего склада понимания чувств настоящего джентльмена. Да и откуда ему взяться-то, пониманию, если вам даже само понятие «такт» незнакомо? Зарубите себе на носу: я никогда не отступаюсь от своего слова и всегда делаю то, что говорю. Я слишком презираю ваши жалкие тайны и не менее жалкие аферы, чтобы принимать в них какое-либо участие, но если уж привел с собой друга, без которого вообще не смог бы сюда добраться, поскольку мне тяжело ходить, надеюсь, что ни его, ни меня не станут здесь оскорблять. В противном случае ноги моей больше не будет на вашей грязной земле!

Мердок заносчиво заявил:

– Эй-эй, полегче! Вы заключили со мной договор, так что извольте выполнять его условия. Уж я за этим прослежу.

– С вас станется, ничтожный негодяй. Вы ведь знаете, что я человек слова. Только учтите, что я жду от вас уважительного отношения, и помните: если мне понадобится помощник, то у меня есть право таковым обзавестись.

Мердок сказал, на этот раз примирительно:

– Ну-ну, разве я не выполнял все ваши пожелания? Разве не помогал вам лично, когда это требовалось? Чем я не помощник?

– Да, вы делали это лишь потому, что я вам нужен. Так что запомните: пока вам без меня не обойтись. И помощников я выбираю по своему усмотрению. К тому же вы на эту роль не годитесь. Можете сколько угодно повторять, что я связан с вами договором, но если мне вздумается вас провести, с легкостью сделаю это.

– Вы не посмеете, я знаю. К тому же я вам доверился!

– Вы доверились! Настолько, что подкрепили свое доверие договором и печатью. Только я вам за это ничего не должен.

– Мистер Сазерленд! Сэр! Уж больно вы со мной резки. Я же ничего не имею против вашего друга. Делайте, что считаете нужным, ходите куда хотите, привозите друзей, только продолжайте работать да держите результаты в тайне.

– Ну конечно, – усмехнулся Дик. – Вы готовы пойти на попятную, потому что я вам очень нужен. К тому же знаете, что сегодня последний день исследований по эту сторону холма. Вот что я вам скажу. Вы пойдете на все в угоду собственной алчности, но мы с вами, работая вместе и делая все возможное, не сможем охватить всю территорию. Я ни слова не сказал своему другу, но не знаю, как он отреагирует на ваши просьбы после того, как стал свидетелем столь оскорбительного поведения. Но он мой друг и умный человек. И если вы попросите его вежливо и учтиво, он, пожалуй, согласится остаться и протянуть нам руку помощи.

Ростовщик отвесил низкий поклон и в подходящих случаю выражениях поинтересовался, не задержусь ли я на его участке на некоторое время, чтобы помочь в работе. Нет нужды говорить, что я ответил согласием. Мердок смотрел на меня так, словно пытался понять, вспомнил ли его я, поскольку он, очевидно, меня вспомнил, но я сделал вид, будто вижу его в первый раз, и он этим удовлетворился. Я втайне порадовался, что след от удара Джойса был все еще отчетливо заметен на лице ростовщика. Он ушел, чтобы подготовить к работе машины, следуя указаниям Сазерленда.

– Кто-то просто обязан обломать этому негодяю рога, – произнес Дик, едва Мердок отошел на приличное расстояние, а потом рассказал, что его работа состоит из опытов с магнитами, призванных выяснить, есть ли в глубине болота залежи железа.

– Идея принадлежит Мердоку, – пояснил Дик, – а я всего лишь воплощаю в жизнь его замысел, поскольку обладаю всеми необходимыми знаниями и навыками. Если он высказывает совсем уж безнадежные гипотезы, я указываю ему на это, но он с ослиным упрямством продолжает стоять на своем и меняет мнение, лишь когда ему самому того захочется. А еще этот низкий человек чрезвычайно подозрителен и никому не доверяет. Мы работаем уже три недели. Прошли всю твердую почву и заканчиваем болотистую.

– А как ты с ним познакомился?

– Около месяца назад он нанес мне визит в Дублине. Адрес дал ему один мой приятель из колледжа. Он хотел, чтобы я поискал железо на его участке. Я спросил, будут ли это полноценные разработки, но он ответил, что просто хочет понять, есть ли в земле старое железо. Поскольку он предложил мне прекрасные условия, я подумал, что у него имеются на то очень веские мотивы. Теперь-то я, конечно, понимаю, что он пытается отыскать деньги, якобы закопанные здесь французами после экспедиции Гумберта[7]7
  Гумберт Жан Жозеф Амабль (1767–1823) – бригадный генерал. – Примеч. ред.


[Закрыть] в Киллалу.

– И каким образом осуществляются поиски? – поинтересовался я.

– Нет ничего проще. Я просто передвигаю по земле мощный магнит. Только нужно делать это систематически.

– Что-нибудь нашли?

– Всякое старье – подковы, гвозди, пряжки, пуговицы. Самой ценной находкой оказался обод от колеса. Тогда гомбин решил, что наконец-то наткнулся на клад! – рассмеялся Дик.

– Как ты справляешься с болотом?

– О, это наиболее сложная часть работы. По обе стороны болота воткнуты шесты с натянутыми на них веревками. Магнит закреплен на колесе, которое передвигается по веревкам к середине то с одной стороны, то с другой. Если в трясине имеется железный объект, он начнет притягивать магнит, и я почувствую натяжение веревки, которую держу в руке.

– Получается что-то вроде рыбалки?

– Совершенно верно.

Тут вернулся Мердок, и мы приступили к работе. Мы с Сазерлендом держались на дальнем конце болота, в то время как он остался на ближнем. Мы вбили короткий столбик в твердую землю как можно ближе к трясине. Мердок проделал то же самое со своей стороны. Столбики соединялись тонкой проволокой, к которой Сазерленд приладил колесо со свисающим с него магнитом. После этого мы наклонили столбики так, чтобы магнит почти соприкасался с поверхностью болота. Мне хватило нескольких минут, чтобы понять принцип работы и ловко управляться с магнитом. Дюйм за дюймом мы перемещались вдоль болота, продвигаясь на юго-запад. Время от времени Дику приходилось переходить на другую сторону, чтобы полнее обследовать всю поверхность болота и проверить расположение столбиков.

Работа эта оказалась довольно нудной и утомительной, и когда мы приблизились к шестам, обозначающим границу двух владений, день уже начал клониться к закату. Несколько раз в течение дня Джойс выходил из дому понаблюдать за нашими действиями, внимательно смотрел на меня, но, кажется, не узнал. Один раз я ему кивнул, но он словно не заметил этого, поэтому новых попыток привлечь к себе внимание я не предпринимал.

В течение всего дня я так и не услышал нежного девичьего голоса, поэтому, когда мы вернулись в Карнаклиф после потраченного впустую дня, воздух стал гораздо холоднее, а закат утратил свою прелесть. Последним, что я услышал на горе, были слова Мердока:

– Завтра никакой работы, мистер Сазерленд! Мне нужно съездить по делам, но за этот день я заплачу сполна, так как соблюдаю условия контракта. Помните, сэр: теперь нам нет нужды торопиться, так что и помощь вам боле не понадобится.

Энди молчал до тех пор, пока мы не отъехали на значительное расстояние от горы, и лишь потом сухо изрек:

– Боюсь, сэр, вам не шибко по душе пришелся энтот денек. Вы словно вовсе болота не видали. Н… но, старушка, пошевеливай-ка копытами! Жинтманам хоцца поскорее до дому добраться, бо завтра прорва работы на болотах!

Глава 5. На горе Нокнакар

После ужина вечером того же дня мы с Сазерлендом вновь заговорили о болотах, вернувшись к теме, которую обсуждали утром. Инициатива исходила от меня, поскольку мне очень не хотелось, чтобы разговор зашел об обитателях Нокколтекрора, ибо я непременно почувствовал бы неловкость. После нескольких интересных замечаний Дик произнес:

– Кое-что мне хотелось бы изучить особенно тщательно: это взаимосвязь болота с особыми геологическими формациями[8]8
  Природная совокупность горных пород со сходными условиями образования.


[Закрыть].

– Например? – уточнил я.

– Например, мне очень интересно все, что касается известняка. Я обнаружил, что исследовать данное ископаемое в этой части страны так же невозможно, как ловить змей в Исландии.

– Ты хочешь сказать, что здесь совсем нет известняка?

– О, он встречается в нескольких местах, но поблизости я пока не смог ничего отыскать. Я намеренно употребил слово «пока», поскольку убежден, что на Нокколтекроре он непременно должен быть.

Излишне говорить, что беседа стала для меня еще интереснее. А Дик продолжил:

– Отличительной особенностью геологической формации этой части страны является огромное количество сланца и гранита. Эти природные ископаемые встречаются как отдельными пластами, так и лежащими бок о бок. И поскольку известны случаи обнаружения известняка в самых неожиданных местах, я не теряю надежды встретить подобный феномен и здесь.

– А где ты встречал примеры таких геологических формаций? – поинтересовался я, поскольку почувствовал, что разговор вот-вот коснется Шлинанаэра, и счел своим долгом это предотвратить.

– В качестве примера могу привести тебе реку Корриб, что берет начало из озера Лох-Корриб и впадает в залив Голуэй. Собственно говоря, на этой реке возник город Голуэй. На одном участке русла один берег реки состоит из гранита, а другой – из известняка. Я полагаю, что эти две породы соединяются где-то на дне реки. Так что если близ Нокколтекрора обнаружится сходная формация, пусть даже совсем небольшая, это будет здорово.

– Это почему же? – вновь спросил я.

– Потому что в округе совсем нет извести, а при наличии месторождения известняка можно было бы сделать множество вещей, которые при нынешнем положении дел не окупают затраченных на них усилий. Достаточное количество известняка значительно удешевило бы процесс осушения болот в округе, а печи для обжига извести принесли бы своим владельцам целое состояние. Мы смогли бы возвести стены в нужных местах. Я даже представляю себе чудесную небольшую гавань, постройка которой обошлась бы совсем недорого. И, помимо всего прочего, у нас появится уверенность в том – хотя пока это только надежда или мечта, – что мы сможем наконец постичь секрет блуждающего болота, остановить его перемещение, а то и вовсе осушить.

– Все это чрезвычайно интересно. – Я совершенно не кривил душой, потому что в тот момент в моей голове попросту не было других мыслей. – Может, расскажешь мне чуть больше, Дик? Полагаю, ты не из тех, кто будет молчать до тех пор, пока идея не сформируется в голове полностью?

– О нет, я совсем не такой. Для меня настоящее удовольствие встретить заинтересованного слушателя. Начну с самого начала. Меня прямо-таки поразила впадина на вершине горы. Ничего более странного я не видел ни разу в жизни. Если бы я встретил нечто подобное в другом месте или в другой геологической формации, то решил бы, что эта впадина образовалась в результате деятельности вулкана, но в данном случае об этом не может быть и речи. Очевидно, на этом месте когда-то было озеро.

– Так гласит легенда. Надеюсь, ты ее уже слышал?

– Конечно! И она лишь подтверждает мою гипотезу. Легенды всегда основаны на каких-то реальных событиях. Не знаю, что именно породило миф о святом Патрике и змеином короле, факт остается фактом: когда-то давным-давно на месте впадины было озеро или пруд.

– Ты в этом уверен?

– К сожалению, я не смог уделить изучению данного феномена больше времени, поскольку старый волк, с которым меня угораздило связаться, проявлял слишком большое нетерпение в своем стремлении отыскать пропавший сундук с сокровищем, но мне вполне хватило и того, что я успел увидеть.

– Хорошо, но как твоя гипотеза возникновения впадины связана с поисками известняка в здешних местах?

– Все просто. Наличие озера или какого-то другого водоема на вершине горы означает наличие природного источника воды. А может, и не одного. Гранитные или твердые сланцевые породы с большим трудом поддаются воздействию воды, в то время как известняк легко разрушается бьющими из недр земли родниками. К тому же природа этих двух пород совершенно различна. Имеющиеся в известняке трещины и полости практически отсутствуют в других, более твердых породах. Словом, если все обстояло именно так, как я предположил, и водоем на горе питался водой из подземного источника, пробивавшейся сквозь слои известняка, то мы, вероятно, обнаружим, что с течением времени породу размыло и источник направил свои воды в другом направлении – либо через трещины в породе, либо по проложенному им же самим руслу.

– А дальше?

– А что произошло дальше, понять несложно. Вода из источника стекала туда, где почти не встречала сопротивления, и находила выход где-то ниже вершины горы. Ты, наверное, обратил внимание на своеобразное строение ее поверхности, особенно западного склона. Огромные каменные плиты, покато спускающиеся вниз, вдруг заканчиваются зазубренной стеной. Ты не мог этого не заметить – края стены похожи на зубья пилы. Стало быть, вода, вместо того чтобы подниматься вверх и стекать по старому руслу, которое все еще заметно, в какой-то момент нашла отверстие в одной из каменных плит и постепенно заполнила пространство между ней и соседней. Если, конечно, не нашла выход и оттуда. Как нам известно, на горе имеются островки растительности и болотистые участки. Так вот вода, скапливаясь под этими болотистыми участками, не только их питала, но и поднимала до тех пор, пока они не стали плавать на ее поверхности, поскольку плотность воды больше. А раз так, то болоту просто потребовалось достаточное количество времени, чтобы его консистенция стала более мягкой, превратив его в весьма опасное образование – «ковер смерти», – о котором мы говорили сегодня утром.

– До этого момента мне все предельно ясно и понятно, – сказал я. – Но как получилось, что болото, о котором мы говорим, кочует с места на место? Ведь оно окружено каменными стенами. А они-то уж точно передвигаться не могут.

Сазерленд улыбнулся:

– Я вижу, ты все схватываешь на лету. Теперь мы переходим к следующей стадии. Когда мы ехали по склону, ты заметил отчетливые русла с глинистыми берегами?

– Конечно! Они тоже имеют какое-то значение?

– А как же! Если моя гипотеза верна, движение болота происходит из-за них.

– Объясни-ка!

– Насколько смогу. Пока это только чистые догадки и предположения. Я могу ошибаться, а могу оказаться прав. Буду знать больше еще до того, как закончу работы на Шлинанаэре. Я предполагаю, что движение болота происходит из-за изменений в глиняных руслах – например, во время дождей, – когда вода вымывает породу до более низкого уровня. Это очень заметно по глиняным наносам напротив Змеиного перевала. Камни ведь с места не сдвинутся, поэтому глина скапливается в промежутках между ними, и в этом ей помогают падающие поперек трещин и разломов деревья. А тем временем воде из постоянно бьющего под землей источника нужно искать какой-то выход. А поскольку камень она пробить не может, то скапливается до тех пор, пока не достигает мягких глинистых слоев либо не находит какую-нибудь щель или отверстие. В любом случае вода медленно, но верно углубляет для себя русло, поскольку мягкая глина не может устоять под ее напором и постепенно вымывается. Таким образом, вода находит для себя новые природные резервуары, и процесс повторяется сызнова.

– То есть болото расширяется в одну сторону, в то время как другая его сторона постепенно пересыхает, поэтому создается видимость перемещения.

– Совершенно верно! Но все это зависит еще и от уровня поверхности. Может быть два или более резервуара со своей собственной глубиной, которые соединяются лишь у поверхности. Или, например, глина покрывает берега или дно каменного резервуара, и тогда вода постепенно размоет глину и опустится до нижней точки, и ее уровень в резервуаре из более твердой породы будет ниже.

– Но если так, – решился заметить я, – должно произойти одно из двух: либо вода размоет глину так быстро, что уровень воды не успеет достигнуть опасного уровня, либо процесс будет проходить замедленно и не повлечет за собой таких последствий, о которых нам рассказывали. Да, болото перемещалось бы, но при этом не наблюдалось бы никакого хаоса и разорения. А ведь о болоте на Нокколтекроре именно это и рассказывают.

– Ох уж это «если». Будь мое предположение единственно верным, результат оказался бы именно таким, каким ты его сейчас описал. Но ведь существует масса других предположений. Мы с тобой сейчас разобрали только один из вариантов развития событий. Предположим, что вода нашла естественный путь выхода. Примером может послужить вот это самое болото, вода из которого утекает на поля утесов. В этом случае она не причинила бы большого вреда устланному глиной руслу: для этого не хватило бы давления. А теперь предположим, что такое давление появилось. Оно не дает воде подняться поверх глиняного пласта, но она находит крошечную щель, чтобы пробиться вниз. Таких резервуаров, о которых я упоминал, могло быть несколько. Судя по строению грунта, это вполне вероятно. В нескольких местах выпирающие части скал расположены так близко друг к другу, что образуют своеобразные каньоны внутри нагромождения камней, которые с легкостью превращаются в резервуары. А теперь предположим, что барьер между двумя верхними резервуарами истончился и масса воды начала давить на нижнюю стенку. От внезапно образовавшегося давления стенка эта может частично обрушиться и обрушить глинистый берег, служащий временным барьером. Уровень скапливающейся за этим барьером воды быстро поднимается, поднимая с собой на предельную высоту и илистые массы. Барьер не выдерживает такого напора, и поток вместе с илистыми массами устремляется по каменному дну, поднимая покоящуюся на нем губчатую массу. Таким образом, расположенные ниже болотистые образования получают новые вливания, смешиваются с ними, становятся более жидкими, утрачивая способность удерживать на поверхности тяжелые предметы, и превращаются в совершенно новую и очень опасную трясину. А на месте прежнего, расположенного чуть выше водоема остается лишь осадок из песка и мелких камней – слишком тяжелых, чтобы их мог унести поток.

– Как ярко и образно ты описал картину происходящего, Дик. Как, должно быть, ужасно жить по соседству с таким коварным природным феноменом.

– Действительно ужасно! Ведь дом, находящийся на пути этой движущейся массы – если, конечно, он не построен на скале, – пойдет ко дну, как корабль во время шторма. Исчезнет с лица земли в один момент и без всякой надежды на спасение.

– Значит, при наличии такого соседа единственным безопасным местом остается гора.

Перед моими глазами вдруг возник дом Мердока на уступе скалы, и я порадовался, что новый надел Джойса и его дочери будет по крайней мере безопасным.

– Ты абсолютно прав! В доме Мердока безопасно, как в церкви. Кстати, мне необходимо будет взглянуть завтра на его новое жилище.

Поскольку меня совершенно не волновало будущее ростовщика, я не стал больше задавать вопросов, поэтому мы с Диком просто сидели и курили сигары в сгущавшихся сумерках.

Затем раздался стук в дверь, и на мое приглашение войти в образовавшемся проеме возникла взъерошенная голова Энди.

– Заходи, заходи! – подбодрил возницу Дик. – Как насчет стаканчика пунша?

– А чего б нет, – кивнул тот и взял из рук Дика стакан.

– Так же хорош, как у вдовы Келлиган? – поинтересовался я, и Энди усмехнулся в ответ, а потом повернулся ко мне:

– Любой пунш хорош, скажу я вам. За ваше здоровьице! За девчонок и за болото!

Подмигнув, он отсалютовал стаканом, потом осушил его одним глотком и вознес хвалу Господу.

– Итак, Энди, с чем пожаловал? – поинтересовался Дик.

– Слыхал я, будто завтра вы на Шлинанаэр не едете. Так почему б вам не отправиться в Нокнакар и не провести денек тама?

– А почему именно туда? – спросил я.

Энди принялся смущенно мять в руках свою шляпу. Я понимал, что хитрый малый вновь разыгрывает какой-то спектакль, но никак не мог понять, что он задумал. Немного помявшись для вида, он объяснил:

– Вы вот нынче утром разговаривали про болота – по всему видать, больно по нраву они вам пришлись. Есть тута у нас одно распрекрасное. Краше места не сыскать. Коли вашим светлостям заняться нечем, чего б не скататься на ту топь.

– И что это за болото? – заинтересовался Дик. – Что в нем особенного? Оно передвигается?

Энди широко ухмыльнулся:

– А то! Тута все болота блуждают.

– Ах, шельмец! – рассмеялся Дик. – Вижу, ты что-то замыслил. Ну-ка признавайся!

– Так об том не меня спрашивать надобно. Вона господин вам объяснит.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять скрытый в словах Энди намек, но мне вовсе не хотелось развивать эту тему.

– Не стоит возлагать на меня больших надежд, Энди: я в этом деле не специалист, – возразил я и, когда Дик отвернулся, одарил болтуна гневным взглядом.

Тот сразу же поспешил исправить ситуацию, ибо ему совершенно не хотелось лишиться работы.

– Помяните мое слово, сэр, на энто болото на Нокнакаре шибко интересно взглянуть. Помню, сам видал его, когда бродил тама на горе. Так оно опосля вроде как вниз сползло. Вот так странная штука!

Эти слова решили дело, и мы, выпив по стаканчику перед сном, тотчас же договорились отправиться с утра пораньше на Нокнакар.

На следующее утро мы проснулись ни свет ни заря, плотно позавтракали, чтобы продержаться до обеда, и отправились в путь. Кобыла бежала резво, дорога была ровной, окружавшие пейзажи радовали глаз, и мы в полной мере наслаждались поездкой. Гору Нокколтекрор, возвышавшуюся на краю побережья справа от нас и окруженную множеством опоясанных пеной и обдуваемых прохладным юго-западным бризом островков, мы оставили за спиной.

У подножия горы – или, вернее, холма – примостился небольшой уютный трактир. Энди оставил здесь лошадь, а потом повел нас по узкой тропе, окаймленной живой изгородью из дикого шиповника, к тому месту, откуда мы могли видеть интересующее нас болото. Лодыжка все еще причиняла Дику боль, поэтому я, как и вчера, поддерживал его под руку. Мы пересекли два поля, у кромки которых возвышались горки собранных с них камней. Почва тут, судя по всему, была очень каменистой, особенно на нижнем поле, и из земли повсюду выступали пласты серого гранита. Энди указал на одинокий валун, выступавший из травы на дальнем краю верхнего поля.

– Вот поглядите-ка. Помнится мне, энтот камень был так же далеко от болота, как мы нынче от таверны. И что теперь? Болото прям к нему подступает. – Он обернулся и устремил взгляд на небольшую кучу камней. – Мать честная! Ну и дела! Еще год назад энта куча была высотой с тот валун. А теперь под землю ушла!

Дик взволнованно посмотрел на меня:

– Арт, дружище, это же как раз то, о чем мы говорили! Это болото – пример изменения местности посредством фильтрации воды через глинистые слои, лежащие на каменном основании. Интересно, позволят ли мне местные жители провести кое-какие исследования? Энди, кому принадлежит эта земля?

– О, энто я вам скажу наверняка. Хозяин тута мистер Мориарти из Нокколтекрора. Его, сэр, – возница повернулся ко мне, – вы видали у мамаши Келлиган, когда случилась буря.

– Он сам ведет хозяйство?

– Нет, сэр. Всем заправляет мой папаша. Даже кобыла моя тута родилась.

– Как полагаешь, твой отец позволит мне провести здесь некоторые исследования, если я заручусь разрешением мистера Мориарти?

– Позволит, как пить дать, да к тому ж с превеликим удовольствием, – закивал Энди, а потом добавил с присущей местным жителям практичностью: – Ежели, конечно, никакого вреда не причините. Ну а уж коли причините, то и отплатите сполна.

– Хорошо, Энди, я за это лично отвечаю, – успокоил его я.

Мы все вместе отправились на поиски старшего Салливана и обнаружили его в хижине у подножия холма. Старик оказался довольно проворным и сметливым для своих восьмидесяти лет. Объяснив, кто я такой, я пообещал возместить все убытки сполна, если его владениям будет причинен какой-либо вред. Дик же добавил, что не только не сделает ничего дурного, но, возможно, предотвратит распространение болота и тем самым повысит ценность его владений. К тому же у старика появится возможность пользоваться источником на собственной земле. Ударив по рукам, мы вернулись на прежнее место, чтобы начать исследования. Дик тотчас же достал из кармана блокнот, тщательно все записал и произвел различные измерения, взял пробы почвы, постучал по камням маленьким горным молоточком, который везде носил с собой и, наконец, уселся на камень, чтобы составить подробный план местности. Я же выступал в качестве ассистента, помогая делать замеры. Энди оставил нас на некоторое время, а потом вернулся изрядно раскрасневшимся.