Текст книги "В гостях у Дракулы. Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди (сборник)"

Возвращение Абеля Бегенны

Был ранний апрель, солнце, словно решив после долгой и безрадостной зимы остаться на небе подольше, заливало небольшую корнуоллскую гавань Пенкастл ярким светом. На фоне небесной лазури, которая, теряя краски, сливалась с далеким горизонтом, возвышалась черным силуэтом гора. Море – настоящего корнийского оттенка – сапфировое с темно-изумрудными пятнами над раскрытыми пастями бездонных провалов каменистого дна. Гора покрыта высохшей рыжей травой. Голые ветки дрока серым цветом навевали уныние, но их золотисто-желтые цветы были щедро рассыпаны по склону, там, где гора поднималась из воды. Чем выше, тем их становилось меньше, и вершина, которую морские ветры обдували со всех сторон, была совсем голой, словно здесь поработал ножницами невидимый великан-садовник. В общем и целом гора эта коричневыми с вкраплениями желтого боками напоминала колоссальных размеров лесную птицу.

Небольшая бухта располагалась между высокими утесами за одиноко стоящей горой, усеянной многочисленными пещерами и пустотами, через которые в штормовую погоду море издавало оглушительный рев и где возносилось до самого неба фонтанами белых брызг. Отсюда бухта змеей поворачивала на запад, где в устье от моря ее отделяли два небольших волнолома слева и справа. Это были грубые сооружения из темных природных камней, сложенных друг на друга и стянутых железными лентами. От них начиналось каменистое русло небольшой реки, которое в скалах в незапамятные времена пробили лютые ветра, дующие зимой с моря. Извилистая речушка эта, поначалу довольно глубокая, усеянная огромными, торчащими из-под воды обломками камней, постепенно мелела, и во время отливов становились видны многочисленные мелкие камни на ее дне, между которыми прятались крабы и омары. На берегах из скал торчали толстые причальные столбы, к которым швартовались небольшие каботажные суда, часто заходившие в гавань. Дальше от места впадения в море речка оставалась довольно глубокой, поскольку приливы здесь были сильными, но какие бы шторма ни бушевали на море, здесь вода всегда оставалась спокойной. Выше по течению примерно на четверть мили воды реки поднимались высоко только во время сильных приливов, но с отливами по обеим сторонам берега обнажались два камня той же породы, что и внизу, сквозь трещины которых пробивался природный источник пресной воды. Здесь тоже в скалы были вбиты столбы, к которым рыбаки привязывали лодки. По обеим сторонам от реки были ряды небольших, но крепких и симпатичных коттеджей. В садах вокруг домиков росла смородина, цвели кустики примулы, желтофиоли и заячьей капусты. Многие фасады были увиты клематисом и глицинией. Остальные стены и даже дверные стойки были выкрашены в белый цвет. К каждому входу вела дорожка, вымощенная светлыми камнями. У некоторых дверей были маленькие крылечки, рядом с остальными находились простоватые сиденья, вырезанные из стволов деревьев или сооруженные из старых бочек. Почти везде на окнах стояли коробки или горшки с цветами или комнатными растениями.

На противоположных берегах реки в коттеджах, расположенных прямо напротив друг друга, жили двое мужчин. Молодых, красивых, обеспеченных, которые с самого детства были друг для друга и товарищами, и соперниками.

Абель Бегенна – темный, как цыган, свою смуглость он унаследовал от финикийцев, заходивших в эти края в поисках земель, богатых на металлы. Эрик Сансон (которого местный собиратель древностей называл «пародией на викинга») был блондином с оттенком рыжего, и этим он был обязан диким норманнам. Судьба словно свела их с самого начала, чтобы они вместе трудились и боролись за лучшую долю, стояли друг за друга во всех потасовках и, если и брались за какое-то новое дело, то сообща. Венцом их неразлучных отношений стало то, что они полюбили одну и ту же девушку. Сара Трэфьюзис определенно была самой красивой девушкой в Пенкастле, и многие молодые люди с радостью бы попытались добиться ее расположения, если бы не эти двое красавцев, которые к тому же были самыми сильными во всей округе. Остальные потенциальные женихи считали, что тягаться с такими противниками им будет сложно, и поэтому вообще предпочитали не связываться ни с кем из этой троицы. Остальным молодым девушкам в деревне приходилось молчать, чтобы не усугубить положение, выслушивать недовольный ропот своих кавалеров, к тому же ощущение того, что есть кто-то красивее и лучше тебя, и ты всего лишь вторая, никак не могло настроить их на дружеский лад по отношению к Саре. Таким образом, за год или около того, а романтические отношения вдали от суетливых городов – дело долгое, сложилось так, что вся троица стала жить как-то обособленно от остальных. И это вполне устраивало двух молодых людей и девушку. Надо сказать, что Сара была не лишена определенного самомнения и умела когда надо пустить пыль в глаза мужчине, поэтому иногда по-женски мстила как мужчинам, так и женщинам. Ее месть заключалась в том, что она выходила «в свет» сразу и с Абелем, и с Эриком, так что, когда остальные девушки замечали, как их кавалеры разинув рты провожают взглядом первую красавицу в округе, да еще в сопровождении двух преданных поклонников, радостных чувств они не испытывали.

Но наконец настало то, чего Сара так боялась и что оттягивала, как только могла: пришло время, когда ей нужно было сделать окончательный выбор между двумя мужчинами. Они оба ей нравились, и, видит Бог, каждый из них мог бы удовлетворить требования даже более притязательной девушки. Однако так уж она была устроена – ее больше волновало то, что она может потерять, чем то, что может приобрести, и всякий раз, когда она считала, что наконец выбрала кого-то одного, ей в голову тут же лезли разные мысли и сомнения относительно правильности выбора. Тот, кого она должна была оставить ради другого, сразу же обретал новые качества и достоинства, которые как-то не замечались раньше, когда рассматривалась его кандидатура. Обоим поклонникам она пообещала, что примет окончательное решение в свой следующий день рождения, и вот этот день, одиннадцатое апреля, настал. Обещания были даны каждому в отдельности, с глазу на глаз и довольно давно, но ни Абель, ни Эрик не относились к категории легкомысленных мужчин, которые могли бы позабыть об этом. Когда она проснулась рано утром, оба поклонника уже дежурили у ее двери. Ни первый, ни второй не проговорились друг другу о причине столь раннего визита, они оба просто хотели как можно раньше узнать свою участь. Даже Дамон не стал бы приглашать с собой Пифиаса[7]7
  В греческой мифологии: два закадычных, неразлучных товарища, готовых пожертвовать жизнью ради друг друга.


[Закрыть], чтобы сделать предложение девушке. И для каждого из молодых людей дела сердечные были намного важнее дружбы, так что, стоя у ее порога, они настороженно посматривали друг на друга, и нет никакого сомнения в том, что для Сары положение, в котором она оказалась, было тягостным. Хоть ей и льстило подобное обожание, иногда настойчивость обоих поклонников начинала ее раздражать. В такие мгновения ее единственным утешением были взгляды, полные ревности, которые другие девушки пытались скрыть под вымученной улыбкой, когда, проходя мимо, замечали двух стражей около двери ее дома. Мать Сары была человеком практичным, более того, корыстолюбивым, поэтому, видя сложившуюся ситуацию, она посоветовала дочери все обустроить так, чтобы от каждого из мужчин получить все, что только можно. Чтобы не мешать процессу, она предпочитала не вмешиваться в ход событий, наблюдая за всем со стороны. Поначалу такой практицизм матери возмущал Сару, но, как обычно, ее слабый характер не устоял перед упорством, так что теперь она уже даже начала кое в чем с ней соглашаться. Девушка совсем не удивилась, когда мать шепнула ей в маленьком саду на заднем дворе:

– Сходи погулять на гору, я хочу поболтать с этими двумя. Они уже землю копытом роют, и настало время брать быка за рога!

Сара попыталась было протестовать, но эта слабая попытка были подавлена в зародыше.

– Слушай меня, девочка! Я уже все решила. Они оба хотят заполучить тебя, но пополам тебя разорвать нельзя, поэтому достанешься ты только одному. И, прежде чем ты выберешь кого-то из них, ты должна получить от обоих все, что они могут тебе предложить! И не спорь со мной, дочь! Иди гулять, когда вернешься, все будет сделано, уж я постараюсь… Хотя и стараться тут особо нечего, я уже знаю, что делать.

Итак, Сара отправилась гулять на гору по узкой тропинке, поросшей золотистым дроком, а миссис Трэфьюзис присоединилась к двум мужчинам, которые ожидал и в гостиной маленького домика.

Хоть помыслы ее были не совсем чисты, как и любая мать, когда речь заходит о благополучии ее ребенка, она заговорила напрямую:

– Вы оба любите мою Сару.

Сконфуженное молчание мужчин, слегка оторопевших от подобной прямоты, было воспринято как согласие. Она продолжила:

– Ни одному из вас нечем особо похвалиться.

И это утверждение было воспринято с молчаливой настороженностью.

– Я сильно сомневаюсь, что кто-то из вас в состоянии содержать семью!

Оба мужчины все еще не произнесли ни слова, но их взгляды и выпрямившиеся спины говорили о несогласии с последним утверждением. Миссис Трэфьюзис продолжила:

– Правда, если соединить вместе ваши деньги и добро, то можно было бы кое-как обустроить жизнь одному из вас… и Саре! – Она внимательно посмотрела на мужчин, хитро прищурив глаза, и увидев, что с подобным утверждением они в общем-то согласны, быстро, словно желая предупредить возражения, сказала:

– Моей девочке вы оба нравитесь, и ей очень трудно выбрать кого-то одного. Почему бы вам не бросить жребий? Сначала соберите вместе все свои деньги… у вас кое-что накоплено, я знаю. Пусть тот, кому повезет, заберет эти деньги и попытается приумножить их. Потом он сможет вернуться и жениться на ней. Я полагаю, вы не боитесь? Надеюсь, никто из вас не скажет, что не пойдет на это ради той, кого любит!

Первым заговорил Абель:

– Мне кажется, не дело разыгрывать девушку с помощью жребия! Ей бы это самой не понравилось, и вообще, это как-то… как-то низко по отношению к ней, и…

Его прервал Эрик, который всегда считал, что если бы Сара сама выбирала между ними, у него было бы меньше шансов на успех:

– Ты что, боишься испытать удачу?

– Я – нет! – резко сказал Абель. Миссис Трэфьюзис, видя, что все идет по ее плану, решила закрепить успех:

– Так значит, решено, что вы согласны соединить свои деньги, чтобы обеспечить ей достойную жизнь, хоть будет она сама выбирать, хоть доверим выбор жребию?

– Да! – горячо воскликнул Эрик, и Абель согласился с не меньшим энтузиазмом. Хитрые глазки миссис Трэфьюзис невинно заморгали, когда она услышала в саду шаги возвращающейся Сары:

– Что ж, вот и она. Оставляю право выбора за ней, – сказала она и удалилась.

За время подъема на гору и спуска вниз все мысли Сары были заняты предстоящим выбором. Она уже почти начала злиться на обоих мужчин за то, что они поставили ее в такое затруднительное положение, и поэтому, войдя в гостиную, сказала лишь:

– Я хочу поговорить с вами двумя… Пойдем на Флагшток, там нам никто не помешает.

После этого она молча надела шляпу, вышла из дома и направилась на скалу, носившую такое название, потому что на ее вершине действительно был установлен высокий флагшток. На этом месте когда-то зажигали огонь разбойники, заманивавшие корабли на скалы, чтобы грабить их. Это место было северным отрогом маленькой гавани. Тропинка, ведущая вверх по крутому склону, была довольно узкой, рядом по ней могло идти лишь два человека, и как-то само собой получилось так, что Сара шла впереди, а мужчины шагали следом нога в ногу и плечом к плечу. К этому времени сердца обоих мужчин уже кипели от ревности. Когда они дошли до вершины скалы, Сара стала у флагштока, а молодые люди напротив нее. Она выбрала это специально, чтобы никто из них не оказался ближе к ней, чем соперник. Какое-то время все трое молчали. Потом Сара засмеялась и сказала:

– Я пообещала каждому из вас дать ответ сегодня. Я думала, думала, пока наконец не разозлилась на вас за то, что вы заставили меня так мучиться. Но я до сих пор не могу решиться отдать кому-нибудь предпочтение.

Неожиданно заговорил Эрик:

– Давайте бросим жребий!

Сару такое предложение ничуть не возмутило. Благодаря стараниям матери, она была готова услышать нечто подобное, а слабохарактерность позволила ей с легкостью принять предложенный выход из положения. Она опустила глаза и стала рассматривать подол платья, давая понять, что не возражает против такого предложения. Мужчины, почувствовав это, достали из карманов по монетке, подкинули в воздух и накрыли рукой ладони, на которые они упали. Несколько секунд они простояли так, не произнося ни звука, потом Абель, который отличался большей рассудительностью, сказал:

– Сара! Но хорошо ли это? – С такими словами он опустил монетку обратно в карман. Саре это не понравилось.

– Хорошо, плохо? Какая разница? Я ведь не возражаю. Либо бросай монету, либо уходи, – раздраженно сказала она, на что Абель поспешно ответил:

– Что ты, что ты! Все, что касается тебя, мне небезразлично. Для меня главное, чтобы ты не пожалела об этом потом. Если ты любишь Эрика больше, чем меня, во имя Всевышнего, скажи об этом, и я думаю, что у меня хватит мужества отойти в сторону и не мешать вашему счастью. Но если ты предпочтешь ему меня, а монета выпадет ему, мы оба будем мучиться всю жизнь!

Перед лицом внезапно возникшего затруднения Сара впала в отчаяние. Она закрыла лицо руками и зарыдала.

– Это все мама! Это она постоянно повторяет одно и то же, – сказала она.

Наступившую тишину нарушил Эрик. Он с жаром обратился к Абелю:

– Ты можешь не мучить девушку? Если она хочет выбирать так, пусть выбирает. Для меня в этом нет ничего дурного… и для тебя тоже! Она ведь уже сказала, чего хочет!

Но тут Сара неожиданно повернулась к нему и, сверкнув глазами, гневно закричала:

– Попридержи язык! Тебе-то какая разница?

После чего снова закрыла лицо руками и заплакала. Эрик был настолько поражен, что застыл с открытым ртом и вытянутыми руками, между которыми все еще была зажата монетка, и при этом выглядел весьма глупо. И снова все надолго замолчали. Наконец Сара, опустив руки, истерично засмеялась и сказала:

– Раз уж вы не можете ничего решить, я отправляюсь домой!

С этими словами она развернулась, чтобы уйти.

– Постой! – громкий окрик Абеля заставил ее остановиться. – Эрик, ты держи монету, а я скажу. Перед тем как принять решение, давайте определимся окончательно: тот из нас, кому выпадет жребий, забирает все деньги, которые есть у нас обоих, едет в Бристоль, садится на корабль, занимается на эти деньги торговлей, потом возвращается, женится на Саре и оставляет себе все, что удалось заработать. Я правильно излагаю?

– Да, – согласно кивнул Эрик.

– И я выйду за него замуж в свой следующий день рождения, – добавила от себя Сара, но тут же смутилась, потому что все происходящее показалось ей уж слишком похожим на заключение сделки, когда каждый преследует лишь свою выгоду. Щеки ее вспыхнули, и она смущенно отвернулась. Глаза обоих мужчин заблестели.

– Итак, год! – сказал Эрик. – У того, кто выиграет, будет один год.

– Бросай монету! – вскричал Абель, и кусочек железа взлетел в воздух. Эрик поймал его и снова зажал между ладоней.

– Орел! – пересохшими губами хрипло произнес Абель и впился взглядом в руки Эрика. Сара подошла и тоже вытянула шею, пытаясь рассмотреть монету, так что их головы почти соприкоснулись. Абель почувствовал, как ее волосы скользнули по его щеке, отчего внутри у него все загорелось огнем. Эрик медленно отвел руку, которой прикрывал монету. Монета лежала гербовой стороной вверх. Абель сделал шаг к Саре и заключил ее в объятия, а Эрик с проклятием швырнул монету далеко в море. Потом он прислонился к флагштоку и, засунув руки в карманы, стал хмуро наблюдать за весельем своего противника. Переполняемый чувствами, Абель тихим голос произносил такие страстные слова, от которых Сара, которая внимательно его слушала, начала думать, что судьба сделала все-таки правильный выбор, и в душе она действительно любила Абеля больше, чем Эрика.

Когда Абель наконец оторвал глаза от Сары, первое, что он заметил, было лицо Эрика, освещенное последним лучом заходящего солнца. Закатный багрянец подчеркнул природный красноватый оттенок его кожи, и он выглядел так, словно был залит кровью. Хмурый вид Эрика не смутил Абеля, поскольку теперь, когда сердце его успокоилось, он уже был в состоянии почувствовать искреннюю жалость к неудаче друга. Он шагнул к другу с тем, чтобы пожать его руку, и сказал:

– Просто мне повезло больше, старина. Не злись на меня. Я сделаю все, чтобы Сара была счастлива, а ты будешь нам братом!

– Пропади ты пропадом, братец! – выругался Эрик и пошел вниз по склону. Но, сделав несколько шагов, вернулся. Подойдя к Абелю и Саре, которые стояли, обнявшись, он сказал: – У тебя есть ровно год, чтобы показать, на что ты способен. И уж постарайся вернуться вовремя, чтобы получить жену! Если ты не успеешь в срок объявить в церкви о том, что твоя свадьба состоится одиннадцатого апреля, я женюсь на ней, это я тебе обещаю. И я вовсе не уверен, что ты успеешь вовремя.

– Что ты хочешь этим сказать, Эрик? Ты с ума сошел!

– Не больше, чем ты, Абель Бегенна. Тебе выпал шанс, воспользуйся им. А я останусь, и это мой шанс! Я не собираюсь ждать у моря погоды. Пять минут назад ты был не дороже Саре, чем я, и через пять минут после того, как ты уйдешь, она снова может передумать! Ты победил только благодаря случайности. В следующий раз может повезти мне.

– Следующего раза не будет! – твердо сказал Абель. – Сара, ты будешь ждать меня? Обещаешь не выходить замуж до моего возвращения?

– В течение одного года! – поспешил уточнить Эрик. – Это условия договора.

– Обещаю один год не выходить замуж, – сказала Сара. Глаза Абеля сузились, с его уст чуть не сорвались какие-то слова, но он сдержался.

– Сегодня мне нечего расстраиваться или злиться! – улыбнулся он. – Ты же меня знаешь, Эрик. Мы ведь с тобой росли вместе, и я честно ухаживал, ты знаешь это не хуже, чем я. Теперь, когда мне предстоит надолго уехать, я надеюсь, что мой верный друг поможет мне.

– Я не собираюсь тебе помогать, – сказал Эрик. – Пусть лучше Господь поможет мне.

– Господь уже помог мне, – кротко сказал Абель.

– Тогда пусть он тебе и дальше помогает, – зло бросил Эрик. – А мне хватит и помощи дьявола!

Не сказав больше ни слова, он развернулся и пошел вниз по крутой тропинке.

Когда он скрылся из виду, Абель повернулся к Саре, собираясь сказать ей что-то нежное, но она заговорила первая. И ее слова остудили его пыл:

– Как здесь одиноко без Эрика!

Это высказывание стояло у него в ушах, пока он провожал ее до дома и даже после того.

На следующий день рано утром Абель услышал шум у своей двери и, выйдя, увидел спину удаляющегося Эрика. На пороге лежал небольшой холщовый мешок, полный золота и серебра. К нему был приколот клочок бумаги с запиской:

«Бери деньги и уходи. Я остаюсь. Тебе поможет Бог, мне – Дьявол! Помни: 11 апреля. Эрик Сансон».

В тот же день Абель уехал в Бристоль и через неделю уже плыл на корабле со звучным названием «Морская звезда», который держал курс на Паханг. На все деньги, включая те, что дал ему Эрик, он накупил дешевых безделушек. На такое вложение капитала его натолкнул совет одного знакомого моряка из Бристоля, который хорошо знал обычаи, царящие на Малаккском полуострове. Старый морской волк обещал, что каждое вложенное в это дело пенни принесет шиллинг прибыли.

Месяцы шли, и Саре становилось все беспокойнее на душе. Эрик все время был рядом с ней и продолжал настойчиво и мастерски ухаживать, что, надо сказать, очень нравилось ей. От Абеля пришло только одно письмо, в котором он сообщал, что его предприятие оказалось выгодным, он уже выслал двести фунтов в Бристольский банк, и теперь собирался сбыть остатки товара в Китае, после чего вернуться на «Морской звезде» в Бристоль. Он даже предложил вернуть Эрику все его деньги плюс его часть дохода. Данное предложение было воспринято матерью Сары как совершенное ребячество, а у Эрика вызвало приступ бешенства.

Прошло уж больше чем полгода, но других писем от Абеля не было. В душе Эрика, который впал в отчаяние после первого письма, снова затеплилась надежда. Теперь он постоянно донимал Сару вопросами, которые начинались со слова «если»: если Абель не вернется, выйдет ли она за него замуж? Если Абель не успеет прибыть в порт до одиннадцатого апреля, откажется ли она от него? Если Абель оставит все заработанное себе и женится на другой девушке, выйдет ли она за него, Эрика, как только об этом станет известно? И еще миллион подобных вопросов в том же духе. Вскоре стало совершенно очевидно, что слабой женской натуре не устоять под таким яростным натиском. Сара уже начинала терять веру в Абеля и все больше склоняться к тому, что Эрик, скорее всего, станет ее мужем. А мужчина, который, по мнению женщины, станет ее мужем, воспринимается ею по-особенному. Теперь при виде Эрика ее сердце начинало трепетать по-новому, а его настойчивые ухаживания лишь распаляли в ней огонь страсти. Со временем Абель стал казаться Саре помехой на пути к обретению счастья с Эриком, и если бы не постоянные напоминания матери о солидном капитале, который хранится в банке Бристоля, она бы уже давно закрыла глаза на само существование Абеля.

Одиннадцатое апреля приходилось на субботу, поэтому, чтобы провести свадьбу в этот день, объявить о ней в церкви нужно было двадцать второго марта в воскресенье. Как только начался март, не проходило и дня, чтобы Эрик не повторил Саре, что, по его мнению, Абеля можно уже не ждать, потому что он либо давно погиб, либо женился на другой, и Сара уже начала склоняться к мысли, что так оно и есть. Когда прошла первая половина месяца, с лица Эрика уже не сходила торжествующая улыбка, и пятнадцатого числа он пригласил Сару прогуляться на гору Флагшток. Там он заявил:

– Как я говорил Абелю и тебе, если он не успеет вернуться, чтобы вовремя объявить в церкви о своей свадьбе одиннадцатого апреля, я объявлю о своей двенадцатого. И теперь я собираюсь это сделать. Он не сдержал слова…

Но неожиданно Сара, очевидно, растерявшись и испугавшись, сказала:

– Пока еще нельзя так говорить!

Эрик заскрежетал зубами.

– Если хочешь дожидаться его до конца дней, – раздраженно сказал он, обрушив кулаки на флагшток, который от яростного удара задрожал и загудел, – прекрасно! Но я сдержу свое обещание и в воскресенье объявлю о свадьбе, а ты, если хочешь, можешь сказать в церкви, что отказываешься от меня. Если Абель вернется в Пенкастл одиннадцатого, он сможет отменить мое объявление и сделать свое, но пока этого не произошло, я буду поступать так, как решил, и горе тому, кто попытается мне помешать!

И он бросился по извилистой тропинке, ведущей вниз, а Сара, наблюдая за тем, как он, пересекая холм за холмом, несется по направлению к Бьюду, не могла не восхититься силой и духом этого достойного потомка викингов.

В течение следующей недели положение не изменялось, известий об Абеле не было, поэтому в воскресенье Эрик объявил в церкви, что собирается жениться на Саре Трэфьюзис. Священник хотел было отговорить его от этого, поскольку, хоть никаких официальных заявлений не делалось, все в округе знали, что на Саре должен был жениться Абель после своего возвращения, но Эрик отказался обсуждать этот вопрос.

– Мне тяжело об этом говорить, – сказал он и посмотрел на молодого священника такими злыми глазами, что тот невольно отшатнулся. – Нам с Сарой ничто не мешает пожениться. Зачем по этому поводу поднимать шум?

Священник не сказал ни слова и на следующий день произнес их имена перед полным залом прихожан. Среди собравшихся прошел ропот. Сара против своего обыкновения в этот день тоже пришла в церковь, и хоть щеки ее вспыхнули, она окинула торжествующим взглядом остальных девушек, которые еще не нашли себе женихов. Следующая неделя еще не закончилась, а Сара уже начала готовиться к предстоящей свадьбе. Она сама взялась шить себе подвенечное платье. Эрик часто приходил и смотрел, как она орудует иголкой и ножницами, и по душе его разливалось тепло. Он шепотом говорил ей разные нежные слова, иногда они даже обнимались, испытывая от этого неимоверное наслаждение.

Двадцать девятого марта их имена были еще раз произнесены в церкви. Надежда Эрика на исполнение заветной мечты крепла, хотя иногда он с горечью думал о том, что чаша счастья, которую он уже готовился испить, в любую секунду может быть вырвана у него из рук. В такие минуты его переполняли чувства, отчаяние и беспощадная ярость, и тогда он так неистово стискивал зубы и сжимал кулаки, будто в нем закипала кровь его предков-берсеркеров. В четверг он заглянул к Саре и застал ее с уже почти готовым белоснежным свадебным платьем в руках в комнате, залитой ярким солнечным светом. С утра у него и так было прекрасное настроение, но теперь, при виде женщины, которая скоро будет принадлежать ему, сердце Эрика преисполнилось такой неописуемой радостью, что он на секунду потерял дар речи. Мужчина нагнулся и поцеловал Сару в губы, после чего шепнул ей в розовое ушко:

– Прекрасное свадебное платье, Сара! И это все для меня!

Когда он отошел на шаг, чтобы снова окинуть ее влюбленными глазами, Сара лукаво посмотрела на него и игриво сказала:

– А может статься, что и не для тебя. У Абеля есть еще неделя!

После чего с визгом втянула голову в плечи, потому что Эрик заревел как дикий зверь и, размахивая руками, бросился вон из дома, со страшной силой захлопнув за собой дверь. Это происшествие взволновало Сару больше, чем она ожидала, поскольку в ней проснулись давно забытые страхи и сомнения. Она даже немного всплакнула, потом отложила платье и направилась к скале Флагшток, чтобы посидеть в одиночестве на ее вершине и подумать. Но когда она дошла до нужного места, оказалось, что там собралась небольшая группа людей, которые оживленно обсуждали погоду. Море было спокойным, солнце светило вовсю, но по воде шли какие-то странные полосы, то темные, то светлые, а камни, выступающие из воды рядом с берегом, были окружены белой пеной, которую волны завивали в большие спирали и уносили в море. Ветер изменил направление и гнал на берег холодный пронизывающий воздух. Из сквозной промоины, которая начиналась в скале со стороны открытого моря и выходила в гавань, периодически с грохотом вылетала вода. Над бухтой, тревожно крича, беспокойно носились чайки.

– Не нравится мне это, – услышала Сара слова старого рыбака, обращенные к одному из спасателей. – Я такое море видел лишь раз, когда «Коромадель», возвращавшийся из восточной Индии, разлетелся на куски в заливе Диззард!

Сара не стала слушать дальше. Ее всегда пугали рассказы об опасностях, кораблекрушениях и стихийных бедствиях. Она вернулась домой, снова взялась за платье и стала думать, как при следующей встрече извиниться перед Эриком, чтобы успокоить его… но при первой же возможности после свадьбы дать ему понять, кто в доме хозяин. Опасения старого моряка относительно погоды подтвердились. Вечером налетел шторм. Море вздымалось гигантскими волнами и обрушивалось с западной стороны на берег, сея разрушения на всех островах от Ская до Силли. Все моряки и рыбаки Пенкастла собрались на скалах на берегу и наблюдали за буйством стихии. Неожиданно, когда небо прорезала очередная молния, кто-то заметил небольшой двухмачтовый кеч, идущий под одним кливером в полумиле от гавани. Все глаза и подзорные трубы устремились на него. Когда сверкнула очередная молния, все вскрикнули, узнав в судне «Красотку Элис», торговый корабль, который курсировал между Бристолем и Пензансом, заходя во все порты между ними.

– Да поможет им Господь! – воскликнул главный смотритель порта. – Ибо ничто другое не спасет их, если они оказались в такой шторм между Бьюдом и Тинтэйгелом, когда ветер дует с моря!

Засуетились спасатели. С помощью других отважных людей они втащили на вершину Флагштока машину для запуска сигнальных ракет. Потом зажгли синие огни, чтобы те, кто находился на судне, видели вход в гавань, если попытаются войти в нее. С берега было видно, что на борту корабля люди отчаянно пытаются что-то предпринять, но даже самые сильные и умелые руки уже были не в состоянии спасти судно, и «Красотка Элис» понеслась с огромной скоростью на огромную каменную гору рядом с гаванью, где ее ждала неминуемая гибель. Послышались крики людей, которые в последней отчаянной попытке спасти свои жизни стали прыгать за борт обреченного корабля в беснующиеся волны. Синие огни по-прежнему горели, и все всматривались в беспокойные воды в надежде увидеть лицо какого-нибудь моряка, которому удалось бы выплыть к берегу. Приготовили спасательные веревки, но в волнах не промелькнуло ни одного лица. Среди дежуривших на берегу был и Эрик. Никогда еще его исландское происхождение не проявлялось с такой силой, как в этот роковой час. Он схватил веревку и прокричал в самое ухо смотрителю порта:

– Я спущусь по скале к промоине. Прилив усиливается, и кого-то могло затянуть туда!

– Опомнись! – последовал ответ. – Ты что, с ума сошел? Если ты оступишься и соскользнешь со скалы, тебя уже никогда не найдут! Никто не смог бы удержаться на такой скале в такую погоду, да еще ночью!

– Неправда! – возразил Эрик. – Вспомните, как Абель Бегенна спас меня в такую же ночь, когда моя лодка налетела на Галл-рок. Он вытащил меня из промоины, и сейчас, может быть, кого-нибудь туда засосало, как меня тогда.

После этих слов он растворился в темноте. Гора в устье гавани загораживала свет со скалы Флагшток, но он знал дорогу слишком хорошо, поэтому не мог ошибиться. Благодаря смелости и уверенности, вскоре он уже стоял над входом в промоину на округлом камне, подточенном снизу волнами, под ним бушевала вода. Здесь он был в относительной безопасности, поскольку изогнутая форма камня отражала удары волн, и несмотря на то, что внизу все бурлило как в кипящем котле, на пятачке вверху было более-менее спокойно. К тому же скала приглушала рев бури, и у Эрика была возможность как всматриваться в воду, так и прислушиваться. Как только он замер в напряженной позе с мотком веревки в руках, ему показалось, что откуда-то снизу донесся приглушенный, но полный отчаяния вопль. Он ответил громогласным криком. Дождавшись очередной вспышки, он бросил один конец веревки в воду, где, как ему показалось, в пене промелькнуло лицо человека. Почувствовав, что веревка натянулась, он понял, что его план сработал, и что было сил закричал: