Текст книги "Преследование"

Он посмотрел ей в глаза, все еще улыбаясь.

Десять лет назад он тоже был добр. Когда Саймон приезжал с визитом или они вместе отправлялись по магазинам, он преподносил Амелии несметное количество подарков. Когда она волновалась о здоровье мамы, Саймон внимательно ее выслушивал. Когда жаловалась на Джулианну, имевшую обыкновение уклоняться от выполнения домашних обязанностей, давал мудрые советы. Когда Амелия злилась на Лукаса, настроенного резко против их отношений, Саймон оставался спокойным и благоразумным. И все же больше всего она была благодарна Гренвиллу за то, что он всегда притворялся, будто не замечает разделявшей их пропасти – внушительной разницы в благосостоянии и общественном положении.

– Я не против того, чтобы угостить вас чаем, – медленно произнесла она. В голове застряла мысль: интересно, что он здесь делает?

– Я выпил чаю перед тем, как уехать из дому. Тем не менее я с удовольствием посижу с вами.

Амелия покачала головой, еще раз испытав неимоверное облегчение.

– Пожалуйста. Входите.

Гренвилл коротко улыбнулся ей и вошел в парадный зал.

– Лукас дома? – спросил он.

– Лукас уехал в город сразу же после похорон.

Это известие, похоже, пришлось Гренвиллу по душе. Он положил руку на фортепиано.

– Раньше его здесь не было.

– Вдовствующая графиня купила его для Джулианны.

– Очень мило с ее стороны.

Сколько же они будут вот так ходить вокруг да около, общаясь друг с другом подчеркнуто, даже чересчур вежливо? И Амелия очень осторожно спросила:

– Так, значит, это просто светский визит соседа?

– Увы, нет. – Гренвилл повернулся к ней, и на его лице мелькнула досада. – Я бы хотел принести вам свои извинения во второй раз.

Амелия нервно вздрогнула:

– За ваше вчерашнее поведение?

– Да. Я снова вел себя по-хамски. Но в свое оправдание могу сказать, что чувствовал я себя довольно скверно.

Она не смогла сдержать улыбку.

– А вы не думаете, что я тоже должна принести вам свои извинения?

Теперь и он улыбнулся.

– Я их не приму.

– Почему? – забеспокоилась Амелия.

– Потому что кто-то должен был поставить меня на место. Вы были правы. Я вел себя как законченный эгоист, думал только о себе.

Амелия не верила своим ушам.

– Вы так на меня смотрите… – мягко заметил Гренвилл.

Его голос был таким милым, что сердце Амелии гулко стукнуло. Страстное желание, смутно бурлившее с момента его прихода, стремительно нахлынуло на нее. «Я все еще люблю его», – подумала она и тут же замерла в праведном ужасе. Потрясенная этой предательской мыслью, Амелия отвернулась. Она не могла любить Гренвилла. Это было невозможно.

– Амелия? Я чем-то вас расстроил?

Его голос по-прежнему звучал нежно и мило. Повернувшись, она заставила себя улыбнуться:

– Конечно нет. Как поживают дети?

Амелия заметила, как напряглось лицо Гренвилла, однако он ответил спокойным тоном:

– Мальчики, похоже, чувствуют себя немного лучше. Когда мы вернемся в Лондон, я куплю Джону пони породы Коннемара. Мне нравится эта порода. Уильям горит желанием принять участие в своем первом турнире по фехтованию. Он занимается фехтованием уже некоторое время. А еще я куплю ему собственную яхту.

Интересно, когда Гренвилл возвращается в Лондон? – насторожилась Амелия. И почему это так ее встревожило?

– Уверена, они будут в восторге от таких подарков, – ответила она, немного замявшись.

– Вы этого не одобряете?

– Балуя детей, вы не вернете им мать.

– Нет, не верну. – Граф перехватил взгляд Амелии.

Она не осуждала Гренвилла за то, что он хотел засыпать мальчиков подарками. Но что же насчет его дочери?

– Вы уже дали имя малышке?

– Нет, – твердо отрезал он. А потом повернулся к ней спиной и принялся медленно расхаживать по комнате. Наконец, он остановился перед парой темно-красных кресел.

– А я-то думал, что дела на руднике идут прекрасно, да и железо – весьма прибыльное сырье.

Он перевел разговор на другую тему. Но его дочь нуждалась в имени – и в отце! Амелия была потрясена.

– Вы ведь знаете, как толково Лукас управляет состоянием. Уверена, дела на карьере и руднике действительно идут замечательно. Но сейчас трудные времена. Было бы глупо пускать по ветру все наши доходы, особенно когда цены так взвинтились из-за войны.

Гренвилл повернулся к ней.

– Дом нуждается в надлежащем содержании, Амелия, и не важно, находимся мы в состоянии войны или нет.

Он был прав, но это была не та тема, на которую Амелия хотела отвлекаться.

– Саймон, я по-прежнему беспокоюсь о ваших детях.

Он подошел к ней и забрал из ее ладони веничек для смахивания пыли. Их руки соприкоснулись, и Амелия вздрогнула. Саймон и виду не подал, что заметил их еле заметное соприкосновение, и Амелия с некоторой безысходностью увидела, как он поставил веничек в угол у одного из окон.

– Я никогда не привыкну наблюдать за вашей уборкой.

– Кто-то же должен это делать.

Гренвилл скользнул взглядом по ее лицу – неспешно, даже слишком медленно. И будто бы вскользь бросил:

– Я хотел бы сделать вам предложение, Амелия, – деловое предложение, если можно так выразиться, – но я очень не хочу оскорбить вас.

Амелия изумленно уставилась на него – она не ожидала подобного заявления. На лице Гренвилла застыло странное, таинственное выражение, и ей никак не удавалось разгадать его мысли и чувства. Что же он мог ей предложить?

И внезапно на ум Амелии пришла безумная идея: а что, если Гренвилл собирается предложить ей стать его любовницей?

Дюжина пылких картин мгновенно промелькнула в ее сознании.

Неужели она смогла бы принять подобное предложение?

– Мне нужна экономка, – тихо произнес он.

– Прошу прощения? – промолвила Амелия, едва не потеряв дар речи.

– Мне просто отчаянно требуется экономка. Я все время провожу на севере, у меня там несколько больших поместий, и я собираюсь отвезти сыновей в Лондон – город подойдет им наилучшим образом. У них нет надобности путешествовать так часто, как я. Элизабет фактически сама управляла домашним хозяйством. Она активно участвовала в ежедневных занятиях мальчиков. Мне нужен кто-то, кто управлял бы домом, как она, и контролировал бы их ежедневные занятия.

Амелия пошатнулась. Он решил нанять ее в качестве экономки.

А она-то решила, что он хотел затащить ее в постель!

– Мне нужен кто-то, кому я могу доверять, Амелия.

Она выдержала его мрачный, твердый взгляд. Сейчас Амелия чувствовала себя так, будто Гренвилл только что всадил нож прямо ей в сердце. Боже милостивый, она была почти оскорблена!

Но, подумав, она решила, что ей не стоило обижаться на предложение стать весьма уважаемой, высокооплачиваемой экономкой. Она была разоренной, доведенной чуть ли не до нищеты аристократкой. Конечно, предлагаемое ей место было непрестижным, но оно не понизило бы ее общественный статус. К тому же ей, безусловно, не помешал бы заработок.

Но тем не менее она была оскорблена. Ужасно оскорблена!

– Вы собираетесь мне отказать? – очень осторожно спросил Гренвилл.

Амелия почувствовала, как ее щеки вспыхнули ярким огнем.

– Я вряд ли смогу принять подобное предложение.

– Поверьте, я говорил от чистого сердца, когда упомянул о том, что не хочу оскорбить вас.

Она скрестила руки на груди.

– У меня есть свой собственный дом – своя собственная семья, – чтобы управлять всем этим!

– Я слышал, что Лукас собирается отвезти вас и вашу матушку в город, а этот дом вы планируете закрыть. Разумеется, в моем доме в Мейфэре найдется комната для вашей матери.

Сейчас Амелия могла думать лишь о том, как Саймон сжимал ее в объятиях.

– Я не думаю, что могу принять ваше предложение, – повторила она.

– Амелия, мне нужна ваша помощь, – быстро заговорил Гренвилл. – Моим мальчикам нужен в жизни кто-то вроде вас. Вы нужны даже этой девочке – у нее ведь никого нет. И если вам станет от этого легче на душе, могу сказать, что я довольно часто езжу по своим многочисленным имениям, так что мы вряд ли будем жить под одной крышей – или, по крайней мере, мы будем сталкиваться крайне редко.

Он пронзил ее многозначительным взглядом.

– Что это значит?

– Это значит, что даже я сам питаю некоторые сомнения по поводу своей благонадежности. Мы оба ведь знаем, как я поступил с вами. Поэтому вы колеблетесь? Я о вас самого высокого мнения – как, впрочем, и всегда был.

И тут ей захотелось закричать: «Ты уехал, не сказав ни слова!»

Потрясенная этим внезапным возвращением былого разочарования, Амелия молча воззрилась на Гренвилла.

– Вы со своей матерью не будете ни в чем нуждаться. Вы будете жить в городе – и у вас появится возможность навещать ваших сестру и брата, когда захотите. Я совсем не жду, что вы будете вести себя как обычная экономка. Мы составим график работы, который будет учитывать все ваши потребности, – твердо сказал он. – Я не приму отказа.

И Амелия поняла, что он действительно не позволит ей отказаться. А еще она осознала, что именно стоит за его предложением – безбедная жизнь в Лондоне, где можно было не тревожиться о войне, вражеских солдатах, шпионах или наемных убийцах. Там она могла не волноваться по поводу вторжения французов. Могла не беспокоиться о том, где достать еду, что поставить на стол. Ее единственными хлопотами были бы заботы о детях.

И все-таки существовало нечто посерьезнее этих забот. Сумеет ли Амелия совладать с собственными смутными чувствами к прошлому, которое их связывало? И как быть с притяжением, возникшим между ними?

Но там мама была бы в безопасности. Да и дети Саймона нуждались в ней.

– Я вижу, что вы наконец-то заинтересовались моим предложением. – Его глаза наполнились ярким светом.

– Да, я заинтересована. Ваши дети – все трое – заинтересовали меня с момента первой встречи.

Улыбка сбежала с его лица.

– Мне это известно.

– Малышка – ваша дочь, Гренвилл. Почему вы до сих пор не дали ей имя? Вы ведь видели ее, не так ли? Как же вы могли не полюбить ее всей душой?

Саймон безмолвно смотрел на Амелию, скрестив руки на груди. Потом, наконец, произнес:

– Я действительно не люблю ее, и меня не заботит, как ее назовут.

– Вы не любите ее! Как же так?

Он глубоко вздохнул:

– Вы все равно рано или поздно узнаете правду. Девочка – не моя дочь.

Амелия вскрикнула от изумления. Так сплетня оказалась правдой? Она горячо молилась, чтобы это было не так.

– Разумеется, это неправда – вы, несомненно, не можете верить в подобное!

– Это – незаконнорожденный ребенок.

Амелия остолбенела.

– Вы не можете быть уверены… – принялась она убеждать его.

Саймон мрачно взглянул на нее:

– О, я абсолютно уверен! Она не может быть моей, Амелия. Это невозможно.

И тут Амелия начала понимать, что он имел в виду.

На лице Гренвилла отразилось глубочайшее отвращение, и он признался:

– Я не был в постели Элизабет с момента зачатия Джона.

Амелия никак не могла поверить в то, что он говорил. Выходит, он не был в постели с собственной женой долгие годы! Амелия никак не могла отвести взгляд от его темных сверкающих глаз.

– Итак? – настойчиво спросил Гренвилл.

Амелия прошептала:

– Я согласна.

И он расплылся в довольной улыбке.

Глава 6

– О, мы наконец-то остановимся на вечер? – с надеждой воскликнула миссис Мердок.

Амелия держала на руках девочку и кормила ее из бутылки с соской. Она сидела рядом с матерью, лицом к гувернантке и Гарретту, в самом маленьком из трех пассажирских экипажей, направлявшихся в город. Гренвилл с сыновьями ехали в карете впереди них. Синьор Барелли, Ллойд и повар занимали другой экипаж. Их вещи следовали в двух повозках.

Они отправились в путь, едва рассвело, а теперь почти сгустилась тьма. Гренвиллу понадобилось три дня, чтобы подготовить все свое домашнее хозяйство к путешествию в Лондон; все это время Амелия старалась держаться от Сент-Джаст-Холла как можно дальше. С того момента, как она согласилась стать экономкой графа, ее душу переполняли сомнения, внутри царила полная неразбериха.

Прошлое оставалось скользкой, опасной темой, смутно маячившей между Амелией и Гренвиллом. Даже если бы Саймон стал общаться с ней исключительно формально и никогда больше не вспоминал их историю, смогла бы она сделать то же самое?

Мама, однако, была в восторге от грядущей поездки. Последние несколько дней она находилась в состоянии просветления. Амелия объяснила ей ситуацию, но та сочла, что они будут гостьями графа Сент-Джастского на весь теплый сезон.

– Он, должно быть, ухаживает за тобой, Амелия, раз направил такое приглашение! – восторженно вскричала она.

Амелия решила ничего не отвечать.

Теперь она прижимала малышку к груди и вытягивала шею, чтобы посмотреть в окно. Впереди виднелась светлая, веселенькая гостиница с белыми оштукатуренными стенами, из двух красных труб которой струился дым. Они добрались до окрестностей Бодмина, дубы здесь были огромными и зелеными, а побеленные стены гостиницы увивал плющ. Розы нависали над деревянным забором во внутреннем дворе; овцы слонялись по соседнему полю, ограниченному каменными стенами. Заходящее солнце окрасило небо розовато-лиловыми лучами. Картина представала живописная, но Амелию она не завораживала.

Она размышляла о том, что рано или поздно они с Гренвиллом окажутся наедине. Нельзя было отрицать тот факт, что подобная перспектива донельзя волновала Амелию. Ее положение в качестве его экономки казалось щекотливым и неестественным.

Если не считать краткого мгновения этим утром, она не видела Гренвилла с тех пор, как он прибыл к ней с визитом в поместье Грейстоун. За последние три дня граф прислал ей списки дел и записку, в которой уведомлял о намеченной дате их отъезда. В этом послании ни словом не упоминалось о ее новой роли, хотя Амелия ожидала, что граф проведет с ней несколько бесед об ее обязанностях. Она предположила, что по приезде в Лондон они с Гренвиллом сядут в его кабинете и обсудят все детали работы.

Этим утром, на рассвете, граф прислал в Грейстоун карету, чтобы забрать Амелию, маму и Гарретта. Они встретились с Сент-Джастом и его свитой на тракте за пределами Пензанса. Граф вышел из экипажа, но его приветствие было вежливым и формальным. Потом он скрылся в своей карете, и весь кортеж отправился в Лондон. Эта встреча потрясла и разочаровала Амелию.

Неужели она ожидала большего? Амелия вздохнула. Подобное формальное, сухое общение было бы лучшей формой отношений для них двоих.

Амелия улыбнулась миссис Мердок:

– Это был очень долгий, очень утомительный день. Думаю, никто не возражал бы против горячей еды и мягкой постели.

Она удержалась от того, чтобы потереть затекшее бедро. Оставалось только гадать, что произойдет теперь. Гренвилл возьмет мальчиков и скроется в гостинице, спрятавшись в своих номерах? Это, вероятно, тоже было бы только к лучшему.

– Моя спина больше не выдерживает постоянной тряски, – пожаловалась миссис Мердок, ерзая на месте. – Не могу дождаться, когда наконец лягу спать. Но нам повезло, что Люсиль оказалась такой хорошей путешественницей.

Амелия улыбнулась девочке. Они осмелились дать ей имя. Новорожденной отчаянно требовалось имя – они не могли по-прежнему называть ее просто ребенком или малышкой, – и, как им казалось, леди Гренвилл понравилось бы имя Люсиль.

– Она – замечательная путешественница. – Амелия нежно погладила крошечную, покрытую пушком головку. – При таком темпе мы, вероятно, окажемся в Лондоне завтра вечером, если, конечно, не потеряем колесо или не произойдет чего-то другого в этом роде.

Доехать от Лендс-Энда до Лондона за два дня представлялось практически невозможным, особенно для такой вереницы экипажей. Создавалось ощущение, будто Гренвилл очень торопился добраться до города, но Амелия даже не догадывалась, чем вызвана эта спешка.

Она увидела, как дверца огромной черной кареты Гренвилла распахнулась. Сердце Амелии гулко стукнуло. Саймон показался из экипажа, одетый в длиннополое пальто. На красивом лице графа застыло привычное бесстрастное выражение.

Острая боль внезапно пронзила Амелию. Ее тело томительно заныло. Он был притягательным, красивым мужчиной. «Неужели так будет всегда?» – в отчаянии спрашивала себя Амелия. Неужели она вечно будет смотреть на него, ощущая это страстное желание? Но чего именно она так неудержимо желала?

Амелия боялась ответить на свой собственный вопрос; она знала, что должна выбросить подобные мысли из головы!

Но ее так влекло к нему… Даже следуя за его огромной каретой в маленьком экипаже, Амелия тонко чувствовала то небольшое расстояние, что отделяет ее от Саймона. Какая-то частичка ее предвкушала их следующие мгновения наедине, и не важно, что Амелия пыталась гнать от себя беспокойную мысль: это определенно случится, причем очень скоро. Если она считала минуты – секунды – до их следующего разговора, как она могла справиться с работой его экономки? А ведь она подумала, пусть даже на мгновение, что Гренвилл хотел сделать ее своей любовницей!

Как же смешно и глупо это было!

Возможно, если Амелия будет держаться как можно более официально, если она приложит все усилия, чтобы забыть прошлое – а заодно и поведение Саймона в его покоях после похорон жены, – ей удастся успешно освоиться в роли экономки. Может быть, ее страстное желание угаснет и умрет. Она должна сосредоточить все свое внимание на причинах, побудивших ее поступить на это место. Сыновья Гренвилла нуждались в ней, и Амелия уже полюбила мальчиков. Кроме того, ее внимание требовалось бедной малышке – внебрачному ребенку леди Гренвилл! Амелия успела полюбить и эту крошку. Да и кто не привязался бы к столь прелестной малютке?

Она взглянула на новорожденную, которая как раз окончила свою нехитрую трапезу и теперь широко зевала. Амелия улыбнулась ей и вернулась к грустным раздумьям.

Помнится, в самый разгар их безрассудного романа Саймон не умел держать руки при себе. Если она и знала что-то про него наверняка, так это то, что Саймон Гренвилл был очень пылким, страстным мужчиной.

После похорон Элизабет он пытался соблазнить ее. Амелия не уставала спрашивать себя, как же ей следует расценивать эти факты. Он избегал собственной жены – но он пытался поцеловать ее.

Это вовсе не означало, что Саймон желал ее, твердила себе Амелия с такой убежденностью, которую только могла в себе найти. Даже размышлять о чем-то подобном было опасно! Она ведь не хотела, чтобы он по-прежнему вожделел ее? Это могло бы обернуться такой неловкостью…

Если бы Гренвилл страстно желал ее, разве обратился бы он к ней с просьбой стать его экономкой? Он соблазнил бы ее или предложил стать его любовницей.

– Не могли бы вы отдать ребенка гувернантке и помочь синьору Барелли успокоить мальчиков?

Амелия напряженно замерла, услышав тихий приказной голос Гренвилла и встретившись с его пристальным взглядом сквозь окно кареты. Граф без улыбки открыл ей дверцу. В это мгновение Амелия смутно услышала, как лакей в смятении вскрикнул.

Прикусив губу, не в силах унять колотящееся сердце, Амелия передала ребенка миссис Мердок. Гренвилл держался теперь с ней так церемонно и отстраненно.

Но вдруг он неожиданно взял ее за руку. Ощущая его крепкую ладонь, она вышла из кареты. Он отпустил ее кисть и жестом показал на дверь гостиницы, около которой Уильям и Джон, радостно крича, бегали, играя в салочки. За мальчиками гонялись, задорно тявкая, две невесть откуда взявшиеся собачонки.

При виде мальчиков у нее как будто камень с души упал. Она была счастлива, что они пребывают в таком хорошем настроении.

Да и Гренвилл, похоже, тоже был рад – глядя на своих сыновей, он улыбался. Сердце Амелии тяжело перевернулось в груди.

Потом граф обернулся к ней, и улыбка исчезла с его лица.

– Надеюсь, вы не слишком утомились. Прошу прощения за то, что этот день оказался таким длинным и напряженным.

Амелии вдруг захотелось, чтобы он сбросил эту маску работодателя.

– Я молода и здорова, – улыбнулась она. – И поэтому мне совсем нетрудно путешествовать двенадцать часов, сидя в карете, но миссис Мердок дала мне понять, что ее беспокоит спина.

– Мы остановились, чтобы сменить лошадей, – объяснил он Амелии, оборачиваясь, чтобы снова взглянуть на мальчиков.

– Да, понимаю. Но я немного волнуюсь за нее, Гренвилл, – пояснила девушка.

Граф резко обернулся к ней:

– Меня не волнует гувернантка. Я спрашиваю о вашем самочувствии. – Гренвилл взглянул ей в глаза. – Я не хочу причинять вам неудобство, Амелия.

Девушка не ожидала, что Гренвилл обратится к ней с излишне формальным «мисс Грейстоун», это было бы нелепо, но теперь он уже не вел себя как ее работодатель. И Амелия почувствовала облегчение, совершенно неуместное в этой ситуации.

– Со мной все в порядке, – опять улыбнулась она. – Хотя, признаюсь, я устала. И проголодалась.

Несмотря на то что они взяли с собой в дорогу корзины с едой, Амелия сейчас действительно умирала с голоду.

– Завтра нас ждет такой же долгий и напряженный день, – пояснил Гренвилл. – Вы сможете выдержать?

Амелии оставалось только гадать, чем вызвана такая спешка.

– Разумеется, смогу.

– А ваша матушка? – Граф посмотрел мимо Амелии.

Гарретт помог миссис Грейстоун выбраться из кареты, и они направились к ним. Амелия повернулась к Гренвиллу:

– Мама в восторге от того, что мы возвращаемся в город. Она проспала половину пути.

Саймон кивнул:

– Тогда я могу вздохнуть с облегчением.

Гренвилл коснулся локтя Амелии, и она вздрогнула. Тогда он опустил руку и показал в сторону гостиницы. Не в силах унять учащенно бьющееся сердце, Амелия пошла впереди графа.

– Как сегодня чувствуют себя мальчики? – спросила она.

– Они хорошо переносят поездку. – Гренвилл замялся, и Амелия решительно взглянула ему в глаза. Он добавил: – Мне приятно путешествовать с ними.

В тот самый момент, когда Гренвилл сказал это, на его лице появилось напряженное выражение. У Амелии возникло ощущение, будто он сожалеет о том, что поделился с ней своими чувствами.

Ей хотелось спросить, почему Саймон так редко бывал дома со своей семьей. Неужели он настолько не выносил свою жену, что из-за этого не общался с собственными детьми?

– Полагаю, они были рады провести с вами время, – тихо произнесла Амелия, осознавая, что ни одна экономка не позволила бы себе подобного замечания.

Она не ожидала от него ответа. Но граф сказал:

– Да, они буквально засыпали меня рассказами о своих проделках за весь прошедший год.

Амелия остановилась и коснулась рукава его пальто. Глаза Гренвилла распахнулись, он метнул на нее удивленный взгляд. Но сейчас Амелия не могла следовать своей новой роли, не могла держаться в строгих формальных рамках.

– Смерть леди Гренвилл оказалась настоящей трагедией, – обратилась она к графу. – Но вы заслуживаете того, чтобы быть отцом вашим сыновьям. Может быть, в этом отношении ее смерть обернется некоторым благом, и это несчастье сделает ваши отношения с детьми более прочными.

Его лицо превратилось в маску.

– Им нужна их мать, Амелия.

– Разумеется, нужна. – Девушка замялась. – Понимаю, что я – лишь ваша экономка, но я приложу все свои усилия, чтобы помочь вашим детям справиться с их потерей.

Гренвилл помедлил, прежде чем ответить:

– Я знаю, что вы сделаете все возможное. Именно поэтому я и попросил вас занять это место. – И, снова помолчав, он вдруг добавил: – Я, должно быть, подвергаю всех суровому испытанию, так торопясь вернуться в Лондон?

Амелию удивили некая робость, прозвучавшая в его голосе, и откровенно высказанные сомнения.

– Если крайней необходимости в спешке нет, всем было бы намного приятнее проехать завтра половину пути и растянуть путешествие на три дня.

Саймон судорожно вдохнул воздух.

«Значит, крайняя необходимость есть», – удивленно мелькнуло в голове Амелии.

– Саймон… Гренвилл… если вам нужно как можно быстрее вернуться в город, вы могли бы поехать впереди, не дожидаясь нас, – предложила Амелия.

– Нет, – категорично отрезал он. – Завтра вы поедете с нами. Оставьте ребенка с миссис Мердок, а вашу матушку – с шотландцем. Они могут спокойно добираться еще два дня, но мы должны быть в Лондоне к полуночи.

Амелия решительно ничего не понимала. Но видела в глазах Саймона пугающий свет, а еще ей показалось, что в них мелькнула тень страха. Что происходит? Почему он не может продолжить путь в одиночку, если так спешит?

– Мальчики могут поехать со мной и моей компанией, – осторожно принялась убеждать она.

– Нет! – воскликнул он гневно. – Мои сыновья останутся со мной, а вы присоединитесь к нам завтра. Так будет лучше.

Гренвилл направился к гостинице, не дожидаясь Амелии. Что-то явно было не так, но она и понятия не имела, что именно могло так испугать его, – если, конечно, это был именно страх.

Внезапно Гренвилл остановился и обернулся к ней. Потом мрачно улыбнулся:

– Прошу прощения за эту вспышку эмоций.

– Все в порядке.

– Нет, не в порядке. Я изо всех сил пытаюсь быть вдумчивым и вежливым. Стараюсь вести себя как работодатель. Однако мы когда-то были друзьями, и я не думаю, что ваша нынешняя должность может это изменить. И что еще очень важно, я ценю вашу мудрость и ваши советы.

Сердце Амелии воспарило к небесам. На сей раз она не возражала против его упоминания о прошлом, ведь Гренвилл сделал это в столь почтительной манере. Но она не собиралась отклоняться от главной темы.

– Тогда, если это возможно, не могли бы вы объяснить мне, что на самом деле происходит, чтобы я попыталась посоветовать вам что-нибудь толковое.

Саймон тут же напустил на себя невозмутимый вид.

– Ничего не происходит. Мои сыновья потеряли мать. Они должны остаться со мной. А еще меня ждут неотложные дела, требующие моего присутствия в городе, – пожал он плечами.

Амелия не знала, стоит ли верить Гренвиллу, но с какой стати он стал бы лгать о своих детях? Кроме того, в его словах был смысл. Придраться к чему-либо в этом объяснении было невозможно.

Но Амелии не понравилось выражение, мелькавшее в глазах Гренвилла. Она не могла ошибиться, от него явно исходила напряженность.

– Папа! – подбегая к ним, крикнул Джон. – Я голоден!

Амелия улыбнулась мальчику и с нежностью взъерошила его волосы. Потом подняла взор на Гренвилла. Мысль о том, что их старая дружба может вернуться, несмотря на ее положение экономки, привела Амелию в трепет.

– Я тоже умираю с голоду, – сказал граф, улыбаясь сыну. – Не мог бы ты вежливо попросить мистера Хейза отнести подносы с ужином наверх, в наши комнаты?

Джон кивнул и помчался выполнять просьбу отца.

– Мне кажется, они уснут в тот же самый миг, как их головы коснутся подушек, несмотря на то что сейчас их энергия бьет через край, – заметил Гренвилл, и его улыбка померкла.

Он о чем-то беспокоится, догадалась Амелия. И она вдруг испугалась, что он тревожился о чем-то большем, чем переживания сыновей, на долю которых выпало такое суровое испытание – смерть матери.

– Да, думаю, так и будет.

Они подошли к парадной двери гостиницы. Владелец заведения спустился вниз по лестнице, сияя улыбкой:

– Добрый день, милорд. Я вас ждал. Ваши комнаты готовы.

Хозяин гостиницы взглянул на Амелию, которая сразу поняла, что толстяк никак не может решить, кем же она приходится графу – служанкой, родственницей или гостьей.

– Благодарю вас, мистер Хейз. Весьма вам признателен. Это мисс Грейстоун. Мой сын попросил вас принести подносы с ужином?

– Да, попросил, милорд, вы их получите в течение получаса. Могу ли я показать вам ваши комнаты?

– Думаю, это хорошая идея. – Гренвилл взглянул на Амелию: – Вы не возражаете против того, чтобы разделить комнату с вашей матерью?

– Я предпочла бы сделать именно это.

– Прекрасно. Тогда увидимся на рассвете. – Он помедлил, словно не решаясь что-то сказать, и задержал взгляд на ее лице. – Амелия, будьте уверены, я высоко ценю то, что вы здесь, с моей семьей.

И она поняла, что Гренвилл тоже отчаянно нуждается в ней.

* * *

Лондон, 19 апреля 1794 года

Амелии никогда прежде не доводилось бывать в лондонском доме Гренвилла. Она неспешно обошла роскошную, щедро меблированную спальню, которую ей выделили. Верхняя половина стен была выкрашена в бледно-зеленый цвет, нижняя – обшита древесиной, покрытой белой краской. На белом потолке выделялась сиреневая и зеленая лепнина в форме звезды с расходящимися лучами. Кровать, застеленную покрывалами с пейслийским узором, скрывал зеленый балдахин. Бо́льшая часть мебели была позолоченной, а под ногами лежали превосходные обюссонские ковры. В комнате также находился белый гипсовый камин, на котором стояли большие, тоже позолоченные часы.

Полночь давно минула. Они прибыли в город лишь час назад. Их приветствовала небольшая часть слуг, и Гренвилл сказал Амелии, что сам уложит мальчиков спать. Он приказал горничной проводить ее наверх, и Амелия оказалась в этой спальне.

Горничная явно ошиблась. Амелия не была гостьей Гренвилла – она была его экономкой. Завтра ей наверняка предоставят другое жилье, больше подходящее для служанки.

«Мы когда-то были друзьями, и я не думаю, что ваша нынешняя должность может это изменить…» – вдруг пришли ей на ум его слова.

Все еще одетая в дорожный костюм – бледно-голубые жакет и юбку, – Амелия уселась на белую оттоманку. Смысл слов Гренвилла был предельно ясным: в некотором роде они оставались друзьями.

Но сейчас их разделяла тонкая грань. С одной стороны, Амелия работала у графа; с другой – их связывали прошлые отношения и явное влечение друг к другу. Что ж, теперь им предстояло столкнуться с великим множеством проблем.

Амелия, вне всякого сомнения, только что провела самый долгий день в своей жизни. Будь девушка простой экономкой, она ощущала бы сейчас себя совсем иначе! Ей хотелось выпить бренди, но она уже успела убедиться, что ни на одном из имевшихся в комнате столов графина не было.

Карета оказалась слишком маленькой для них двоих. Амелия сидела напротив Гренвилла, рядом с Уильямом. Оглядываясь назад, она могла сказать, что находиться напротив Саймона было, вероятно, даже хуже, чем сидеть рядом с ним. Амелия провела почти восемнадцать часов, пытаясь не встретиться с его пронзительным взглядом, изо всех сил стараясь не ощущать его присутствия и решительно подавляя в себе возникающее к нему влечение.

И все-таки она то и дело поглядывала на Гренвилла, хотя большую часть поездки и притворялась, что читает. Почти все время мальчики и их отец беседовали, кроме тех минут, когда дети дремали. Они обсуждали учебу мальчиков – Уильям преуспевал в иностранных языках, говорил на французском и немецком; Джон, по всей видимости, был превосходным наездником, даже в свои юные годы. По прибытии в Лондон оба мальчика хотели пойти в цирк.

Каждая беседа спутников приводила Амелию в восторг. Мальчики обожали Саймона, а он обожал их. Как это вообще могло оказаться возможным, что он не был дома так много лет? Или миссис Мердок преувеличила?

Время от времени Амелия украдкой бросала взгляд на Гренвилла поверх своей книги, восхищаясь его красотой и благородством. Но он часто ловил ее взор. Как только их взгляды встречались, Гренвилл спешил отвести глаза, как, впрочем, и Амелия. Между ними по-прежнему ощущалась некоторая натянутость.