Текст книги "Игра"

– Она обручена.

– Да, будучи в пеленках. Я сомневаюсь, что Хью Бэрри собирается на ней жениться.

– Тем не менее обручение действительно, и я согласилась с тем, чтобы она вернулась в Ирландию и вышла за него замуж.

Лэм побледнел. Через мгновение он пришел в ярость, которую и не пытался скрыть.

А мое вознаграждение?

Елизавета схватила со стола несколько бумаг и протянула ему.

Вот! Патенты на морской промысел, о которых вы так просили. Против, всех испанских кораблей, не только тех, которые помогают папистам в Шотландии, Ирландии и Фландрии. Вы довольны? Теперь вы на легальном положении, Лэм. Во всяком случае, по отношению к испанцам, которых вы так любите грабить.

Лэм взял патенты, разрешающие ему считать своей добычей любое испанское судно и фактически отметающие все испанские претензии. В Англии его больше не могли осудить за захват испанских кораблей, и на море он мог поступать с ними решительно и безжалостно. Не то что с французами. Против тех у него было только молчаливое соглашение с Елизаветой, которая ненавидела Екатерину Медичи, ненавидела и боялась, но все же не хотела так открыто помогать французским гугенотам, как помогала раньше.

Вы недовольны? Бросьте, Лэм. Не могу поверить, чтобы вам так хотелось именно эту девушку. Вряд ли она настолько хороша.

Но дело обстояло именно так. С тех пор, как она попала ему в руки, он не думал почти ни о чем другом – только о прекрасной, умной и вспыльчивой Катарине Фитцджеральд. Он хотел ее с того момента, как впервые увидел. Его все еще охватывала ярость при мысли о том, что у него отобрали его добычу. Его перехитрили. Это случалось не часто, скорее исключительно редко, но если он не станет терять головы и сумеет выждать, то наверняка добьется своего. Как всегда. Сегодня, очевидно, было неподходящее время, чтобы спорить с королевой из-за другой женщины.

Но каким образом он мог добиться своего?

Еще раз похитить Катарину? Это не годится. Елизавета уже заподозрила его в сговоре с Фитцджеральдом, и он не осмеливался разжигать ее подозрения. Нет, он должен быть еще осторожнее, еще умнее. Следует как-то склонить Елизавету на свою сторону. Но как?

Ясно одно: нельзя допустить, чтобы Катарина вышла замуж за Бэрри.

Он покорно склонил голову.

Я доволен этим решением, Бет. Доволен и благодарен. Вы не пожалеете. Я прижму испанцев, как вы того и хотели. – Лэм посмотрел ей прямо в глаза. – И вы должны простить меня. Я – раб страстей. – Он многозначительно помолчал. – Не так-то легко перенести мужчине отказ в удовлетворении разожженной страсти.

Лицо Елизаветы приняло более мягкое выражение.

Вы, Лэм, загадочный человек. Плут до мозга костей и знаете, до чего это привлекательно.

А вы – загадочная королева, мадам. Она улыбнулась в ответ:

Я хочу попросить вас об одолжении. Я собиралась таким образом вас наказать, но теперь… теперь это будет просьба. И знак того, что я вам доверяю.

Внутренне напрягшись, он поклонился:

– Я в вашем распоряжении.

– Вы доставили ее сюда. Теперь я прошу вас отвезти ее в Ирландию, к Бэрри.

Лэму удалось не выказать своего удивления… и радости. Внутренне он торжествовал, потому что теперь понял, что все же сможет выиграть эту схватку.

Как скажете, Бет.

Елизавета улыбнулась, и Лэм понял, что она довольна не меньше, чем он.

Глава восьмая

На следующий день около полудня Катарина обедал а в банкет-холле вместе с сотней других придворных. Огромный шатер поддерживало примерно тридцать «мачт», каждая высотой футов в сорок. Полотняные стенки были окрашены под камень, увиты плющом и остролистом и увешаны перевитыми золотом цветами. На потолке было нарисовано небо с солнцем, звездами и облаками, и с него свисали плетенные из лыка ленты, украшенные экзотическими фруктами. Для зрителей предусматривалось десять рядов кресел, и почти все сиденья были заняты. Холл был очень светлым, в нем находилось ни много ни мало двести окон!

Обед оказался необычайно увлекательной и оглушительно шумной процедурой. Катарина с трудом верила своим глазам. Она с трудом могла есть, и не только потому, что сидела на скамье, стиснутая двумя крупными джентльменами, которые представились как сэр Джон Кэмптон из Кэмптон Хит и лорд Эдуард Харри из Харри Мэнор, но еще и потому, что здесь было столько интересного.

Но вскоре Катарине пришлось всерьез отбиваться от любезностей джентльменов, которые перешли в приставания, когда она после некоторых колебаний сообщила им, кто она.

– Такая изящная, прелестная ирландочка, – бормотал Харри. – И так далеко от дома, верно?

Катарина кивнула, разламывая пополам краюху теплого хлеба, с которого капало масло, стараясь не дать ему повода продолжить разговор. С обеих сторон ей в бока упирались их локти. Харри сделал еще какое-то замечание. Она его проигнорировала, продолжая без удовольствия жевать сладкий хлеб с крыжовником. Она все время переводила взгляд то на других придворных, то на нарисованное небо вверху, и наконец на оживленную толпу рассевшихся вдоль стен зрителей, непрестанно переговаривающихся с обедающими.

Она оставила все попытки есть. У нее пропал аппетит. После обеда должен был прибыть ее эскорт, который доставит ее домой. Как ни интересно было при дворе, как ни восхитительно, она должна была ехать. Вскоре она будет в Эскетоне, и она уже представляла себе гордо возвышавшийся на острове среди окружавших Шеннон лесов замок с округлыми башенками по углам квадратной средневековой крепости. Она сгорала от нетерпения.

Скоро она встретит Хью. Она пыталась представить его удивление. Возможно, он считает, что после всех этих лет она постриглась в монахини. При этой мысли она чуть не расхохоталась. Замужество и детишки – вот что ей требуется!

Несомненно, замужем за Хью она будет счастлива. Хью Бэрри должен был превратиться в смелого и сильного мужчину. Его отец и кузены все были хорошо сложены, среди них не было ни одного урода. И она любила Хью. Оказавшись в его объятиях, она сразу позабудет о золотоволосом пирате, которому так шло прозвище Владыка Морей.

Правда, Катарине никак не удавалось представить себя лежащей в постели с Хью, в его объятиях. Но это, конечно, потому, что она так долго его не видела и думала, что он умер.

И еще, после замужества она найдет способ освободить своего отца. Она не перенесет, если он останется без средств, в заключении. Королева казалась дружелюбной и добросердечной, и Катарина решила, что она вернется ко двору, чтобы защитить отца перед королевой, убедить ее в несправедливости его заточения. Хотя Катарина знала, что нет никакой надежды вернуть его титул и земли, по крайней мере он сможет уехать в Ирландию, в Эскетон – к себе на родину.

Катарина еще раз оглядела немыслимо чудесный холл и поняла, что будет не прочь снова побывать здесь, очень даже не прочь.

Наконец Катарина отодвинула оловянную тарелку. Ее одолевали сомнения. Бесполезно было обманывать себя насчет причины потери аппетита. Хотя она была в восторге от того, что Хью оказался жив и что она выйдет за него замуж, она почему-то испытывала страх. Сколько лет она его не видела? Какой окажется их встреча? Что если он не захочет на ней жениться? Почему он не послал за ней, хотя прошло столько лет? И почему перед ней все время возникает образ О'Нила?

О чем вы так задумались, миледи? – спросил сзади нее знакомый низкий голос.

Катарина замерла.

Он низко склонился к ней, и с его следующими словами его дыхание защекотало ей ухо.

Разве вас не переполняет радость от того, что вы теперь можете поехать домой? – поддразнил Лэм.

Катарина обернулась и уставилась на него с ощущением, что он возник из воздуха, стоило ей только подумать о нем.

Но… что вы здесь делаете?

Он засмеялся и вдруг втиснулся между нею и лордом Харри, который торопливо подвинулся. Камен-но-жесткое бедро Лэма сразу прижалось к ней. Он взял ее за руку.

Доброе утро, милая, – пробормотал он, как будто они были одни в спальне – нет, скорее, в постели.

Она выдернула руку:

Так вы не в Тауэре?

– Нет, конечно нет.

– Я не понимаю. – Его теплое бедро притиснулось к ее бедру. Она не осмеливалась шевельнуться.

– Добрая королева решила простить мне мои грехи, – засмеялся он, схватив ее колено и сжав его.

Катарина оттолкнула его руку.

– Вы хотите сказать, пройдоха, что вы воспользовались силой своих чар, чтобы освободиться?

– Возможно. – Его глаза блеснули, и она ощутила укол ревности.

– Меня нисколько не удивляет, что даже королева не может вам отказать. – Она хотела повернуться к нему спиной, но сделать это в тесноте оказалось невозможным, и вместо этого она уставилась в тарелку.

– Комплимент из ваших прелестных губок, Катарина? Вот не думал, что доживу до этого. Я его запомню.

Ее просто распирало от злости. Тыкнув ножом в мясо, она сказала:

– Можете помнить что хотите, О'Нил. Он улыбнулся:

– О, тогда я предпочитаю помнить вас.

И прежде чем Катарина нашлась, что ответить, он наклонился еще ближе к ней и его ладонь легла на ее бедро.

– Почему вы сердитесь, милая? – прошептал он. – Я думал, вы будете рады тому, что я избежал петли палача.

– Мне не доставляет никакой радости видеть вас живым и… – Она толкнула его плечом и ухитрилась сбросить его руку, – …здоровым. Вы мешаете мне есть, О'Нил, и даже если бы мне хотелось поговорить, я бы не выбрала вас в собеседники.

Бросьте, Катарина. У вас ведь не каменное сердце. Во всяком случае, что касается меня. Сознайтесь, что вы за меня беспокоились. – Он наклонился еще ближе, и она ощутила его дыхание на шее.

С Катарины было достаточно. Она никогда, никогда не произнесет того, что ему хотелось бы слышать, даже если в этом и была чуточка правды.

Вы – последний человек на свете, за которого я стала бы волноваться. Оставьте меня в покое!

Лэм рассмеялся.

Боюсь, что не смогу этого сделать, милая. Она повернулась к нему. В ее зеленых глазах сверкали искры.

– Разве у вас больше нет дел, связанных с насилием и убийством, пират? Или вы задержались здесь, чтобы меня помучить?

– Нет, на сегодня у меня не назначено никаких убийств, – небрежно ответил он. – А вот завтра… Ну да это совсем другое дело.

– Если вы решили остаться, тогда придется уйти мне. – Но он не дал Катарине подняться, быстро схватив ее за руку.

– Но я могу внести пытку в свое расписание на сегодня. Сладкую, нежную пытку. – Он оглядел ее плечи и грудь.

Она вспыхнула.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Я думаю, что вы лжете, – пробормотал он.

Она пыталась вырвать руку, чтобы иметь возможность удалиться и не слышать его насмешек и намеков и не чувствовать так близко его мощное тело.

Но он сам выпустил ее руку, хотя и ухитрился погладить при этом.

– Катарина, доешьте ваш обед. Когда мы выедем из Уайтхолла, вам не скоро представится случай подкрепиться.

– Что? – Катарина вздрогнула

Я не собираюсь останавливаться по дороге, – сообщил Лэм. – Я хочу поднять якорь как можно быстрее – до наступления сумерек.

Катарина уставилась на него, не находя слов. Он улыбнулся ленивой и в то же время победной улыбкой.

Разве королева вам не сказала? Я буду сопровождать вас домой.

Она ушам своим не поверила.

– Милая, не надо выглядеть такой расстроенной. Я могу обидеться.

– Да что она могла подумать! – воскликнула Катарина. – Вы, конечно, шутите или лжете.

Он пронзил ее взглядом:

– Я не шучу и не лгу, милая. Королева хочет, чтобы мне воздалось за мои грехи, и поскольку это я помешал вам добраться до дома, будет только справедливо, если я помогу вас завершить ваше путешествие.

– Я не поеду с вами! – выдохнула Катарина. – Вы вовсе не собираетесь сопровождать меня домой! Вы хотите похитить меня… – Она умолкла, заливаясь краской.

Он засмеялся.

И что еще я хочу сделать, как вы думаете? Она схватилась за край стола, готовая вскочить на ноги, охваченная инстинктивным стремлением бежать в поисках спасения.

Он накрыл ее руку своей большой ладонью, на этот раз крепко прижав, чтобы она не могла двинуться с места.

Катарина, я отвезу вас к Хью. Я не настолько глуп, чтобы вызвать раздражение и недовольство королевы, снова похитив вас. Но… – его глаза затумани лись, и он пожал плечами.

Сердце Катарины колотилось, как бешеное. Можно ли ему верить? Вдруг он осмелится бросить вызов королеве и во второй раз похитит ее? Ее как обухом по голове ударили; она с трудом соображала. Наверное, надо ему поверить. Он действительно не настолько глуп, чтобы разозлить Елизавету, едва получив прощение. Катарина опять ощутила укол ревности. Наверняка он как-то уговорил королеву, иначе она не пошла бы на такое безумство – даровать прощение пирату и поручить ему доставить ее домой. Катарина посмотрела ему в глаза, и у нее не осталось сомнений в том, что он продолжит свои попытки ее соблазнить.

Королева одобряет мой брак с Хью. Лэм ничего не ответил.

Если вы захотите воспользоваться тем, что принадлежит Хью, то тоже разозлите ее.

Он продолжал молчать, не спуская с нее глаз.

Вы проиграли, О'Нил.

Он улыбнулся, и Катарине стало не по себе. Он не был похож на проигравшего.

Думаете, я не смогу ничего поделать, Катарина? – спросил он.

Она не ответила, опасаясь подвоха. Когда их взгляды встретились, она инстинктивно почувствовала, что лучше ей уйти, и хотела встать. Он взял ее за подбородок и, притянув ее лицо к себе, тут же завладел ее губами.

Катарина уперлась руками в его плечи, стараясь оттолкнуть его. У нее ничего не вышло. Хуже того, он сжал ее подбородок пальцами, и она чуть приоткрыла рот. Его язык мгновенно проник в глубины ее рта. В тот же момент жаркая волна залила тело Катарины, устремившись в низ живота.

Его язык продвинулся дальше. Катарина задрожала, а поцелуй все не кончался. У нее закружилась голова. Стараясь не поддаваться накатывающей на нее слабости, девушка толкнула его в плечо. Он застонал, не прерывая поцелуя, обвивая ее язык своим.

Катарине издала какой-то неопределенный звук, который вряд ли можно было назвать протестующим. Ее кулаки сами собой разжались, и она обхватила его плечи.

Он оторвался от нее. На его лице не было улыбки, глаза полыхали пламенем. Катарина уставилась на него широко открытыми глазами, едва переводя дыхание.

Постепенно до ее слуха стали доходить звуки: шепот и хихиканье женщин, похотливые мужские крики одобрения и восторга. Потом в зале раздались редкие аплодисменты, и все с восторгом подхватили их. Поняв, что происходит, Катарина в ужасе осмотрелась по сторонам. Ей показалось, что все мужчины непристойно ухмылялись ей, а женщины бросали кокетливые взгляды на Лэма. Она вскочила на ноги. На этот раз он позволил ей встать и поднялся сам, поддерживая ее под локоть.

– Если я проигравший, то объясните, что же произошло только что?

Катарина встретила его страстный взгляд, и у нее возникло опасение, что вскоре она потеряет невинность.

Ставки непонятным образом изменились, и она понятия не имела, в какую игру они играют. Она знала одно: она все еще была призом. И он твердо решил получить его.

Несколькими часами позже Катарина была уже на борту «Клинка морей», выходившего в открытое море. За прошедшие несколько дней она почти не вспоминала Джулию, но теперь была рада видеть свою подругу. Девушки заключили друг друга в объятия. Пребывание Джулии на пиратском корабле не было богато событиями, но Катарине было чем поделиться, и она рассказала Джулии обо всем случившемся, начиная с того момента, как Лэм повез ее повидаться с отцом. Джулия слушала, широко раскрыв глаза.

– И что же будет теперь? – спросила она.

– Сначала мы отвезем тебя в Корнуэлл, – ответила Катарина, – а потом О'Нил доставит меня к Хью Бэрри.

Джулия взяла Катарину за руку.

– Тогда почему ты такая грустная? Побледнев, Катарина заглянула в глаза подруги:

– Потому что я боюсь того, что он замыслил.

Ги открыл дверь каюты и придержал ее. Вошел Лэм, с подносом в руках. Уже давно стемнело. Были зажжены фонари, и каюту заливал теплый мягкий свет. Лэм поставил поднос на обеденный стол и оглянулся на девушек. Он увидел лежавшую на кровати Джулию и сидевшую рядом с ней Катарину. Что они придумали? Может, Катарина таким образом хотела ему насолить? Он так разозлился, что его это даже не позабавило.

Вам еще что-нибудь надо, сэр? – спросил Ги.

Лэм повернулся, приветливо глядя на юнгу, которого два года назад подобрал в Шербурском порту. – Нет, – сказал он. – Отдыхай, парень. На сегодня все.

Ги широко улыбнулся.

И никаких карт, никаких костей, – добавил Лэм ему вслед.

Ги оглянулся, лицо его вспыхнуло.

Конечно, капитан.

Когда мальчик закрыл за собой дверь, Лэм посмотрел на девушек. Джулия громко застонала.

Он вздохнул. Этого следовало ожидать – либо судьба вмешается, либо Катарина что-нибудь придумает, чтобы ему помешать.

Лэм широкими шагами прошел к кровати, чувствуя, что Катарина избегает его взгляда. Она сидела очень прямо и очень тихо. Весь день он предвкушал эту ночь – ночь, которую он собирался провести в постели с Катариной, даря ей наслаждение.

– Я вижу, Джулия приболела, – заметил он.

Катарина наконец подняла глаза:

– Это живот. Ужасные боли. Ее нельзя оставить одну.

– Интересно, она всю ночь будет стонать?

Не знаю, – раздраженно сказала Катарина. Лэм наклонился и потрогал лоб Джулии. Она не открывала глаз. Щеки ее раскраснелись, но это могли быть румяна.

– Лихорадки у нее нет.

– Да.

– Наверное, вы собираетесь за ней ухаживать? Катарина кивнула с такой готовностью, что он чуть не расхохотался.

Катарина, – вздохнул он, – завтра Джулия покинет корабль. И остаток пути мы проведем вдвоем.

Катарина побледнела.

Он наклонился так близко, что, если бы захотел, мог поцеловать ее.

Вы просто оттягиваете неизбежное, – негромко сказал он.

Катарина приподняла брови, но ничего не ответила.

Лэм резко повернулся, решив дать ей отсрочку – возможно, ее темноволосая подруга и вправду больна. Оставив поднос на столе, он вышел из каюты.

Когда он вернулся следующим утром, на подносе не осталось ни крошки.

Тарлстоун Мэнор, Корнуэлл. Джулия! С тобой все в порядке?

Дядюшка Джулии не отличался излишней чуткостью или заботливостью, но это были его первые слова, когда он ее увидел. Она сумела улыбнуться ему, хотя и сквозь слезы – слезы радости от того, что она наконец вернулась домой.

– Я попала в – переделку, дядя, – робко сказала она. Она всегда его немного побаивалась.

– Вряд ли я назвал бы это переделкой, – строго сказал он. – Но ты вернулась, и как будто в целости и сохранности.

Хиксли с мрачным видом повернулся в Лэму. Пират доставил Джулию домой и спокойно рассказал, как он захватил корабль на море и как потом королева приказала ему немедленно вернуть Джулию в Тарлстоун.

Надеюсь, вы поймете, капитан, почему я не приглашаю вас поужинать с нами.

Лицо Лэма ничего не выразило. Он пожал плечами.

Я не собирался с вами ужинать, сэр Ричард, потому что мне надо вернуться на корабль. – Он низко поклонился Джулии, широко взмахнув шляпой, как придворный кавалер, потом повернулся и пошел к выходу.

На мгновение Джулия замерла, потом бросилась за ним.

Капитан! Капитан О'Нил!

Он оглянулся на нее, приподняв брови.

Прошу вас, позаботьтесь о Катарине, чтобы с ней тоже ничего не случилось.. – умоляюще сказала Джулия.

Мгновение он смотрел ей в глаза.

Я о ней позабочусь, – сказал он, – обещаю вам. – И быстро вышел.

Джулия озабоченно глядела ему вслед.

Идем со мной, Джулия, – сказал сэр Ричард, – я хочу поговорить с тобой.

Она повернулась, стараясь выдавить улыбку.

Ее дядя, довольно полный мужчина среднего роста с приятным лицом, смотрел на нее строго и непреклонно. Ее отец назначил его опекуном над своими владениями незадолго до смерти, сразу после того, как заболел. Мать Джулии умерла несколькими годами раньше. Она и Хиксли не были кровными родственниками: он стал ее дядей, когда женился на ее тетушке. У него было свое богатое поместье севернее Тарлстоун Мэнора, на берегу Атлантики. Джулия знала, что это опекунство вынуждает его уделять Тарлстоуну время, которое он отрывал от собственного дома, от жены и детей.

Беспокойство Джулии нарастало. Она догадывалась, что он собирается обсудить, – только это не будет обсуждением.

– Дядя, я только что приехала, я устала и хочу есть, и мне необходимо вымыться. Может быть, мы поговорим позже?

– Вечером у нас будут гости, – тоном, не допускающим возращений, ответил Ричард.

У Джулии не оставалось иного выбора, как последовать за ним.

Тарлстоун был хотя и старым, но богатым поместьем благодаря залежам железной руды, которые обнаружил дед Джулии и которые разрабатывались с тех пор. Стены покрывали гобелены, высоко над которыми висели гербы с изображением черного дракона на красном поле с золотой полосой. Стены украшало средневековое оружие, бывшее в семье много поколений: скрещенные мечи, палица и кинжалы, несколько церемониальных копий. С деревянного потолка свисали вымпелы.

Они зашли в длинную галерею, пристроенную к особняку незадолго до смерти отца Джулии. Девушка села на скамейку, а сэр Ричард, глядя в застекленное окно, сказал:

Тебе, конечно, известно, почему я вызвал тебя домой.

Джулия с гнетущим ощущением кивнула, зная, что должна бы прийти в восторг.

Он повернулся к ней, но смотрел как будто на что-то за ее спиной.

Я знаю, что ты еще немного молода для брака, но я старею, Джулия, и мне становится трудно вести дела двух поместий.

Джулия решила быть вежливой и не возражать, но не выдержала.

Ведь мне в июне исполнится только шестнадцать, – дрожащим голосом сказала она.

Пожатием плеч он отбросил ее возражения.

Я составил список претендентов на твою руку, мужчин из хороших семей, и намереваюсь обру чить тебя к твоему следующему дню рождения. – Он посмотрел ей в глаза. – Они захотят встретиться с тобой.

У Джулии задрожали губы. Претенденты на ее руку хотели встретиться с ней. Не настолько она была наивна. Они хотели убедиться, что она не тощая зануда и не отъевшаяся корова. А у нее самой не было никакого желания их видеть.

Она знала, что должна поблагодарить дядю за заботу. Вместо этого она прошептала чуть слышно:

– Мне еще только пятнадцать лет. Другие женщины не выходят замуж, пока им не исполнится восемнадцати.

– Я должен найти кого-то, кто будет вести дела Тарлстоуна, – резко сказал Ричард.

Она посмотрела ему в глаза:

А если… если он мне не понравится?

Сэр Ричард пораженно уставился на нее. Она вспыхнула и опустила глаза.

Что за ерунда, – наставительно произнес сэр Ричард. – Джулия, если ты расплачешься, я отошлю тебя в твою комнату, как маленького ребенка.

Джулия ничего не ответила, но плакать не стала. Сэр Ричард сказал:

На самом деле список совсем короткий. Я остановился на трех кандидатурах, после того как поговорил с тридцатью.

Три претендента. Ее будут демонстрировать только им. Но она не чувствовала облегчения. Джулия начинала понимать, насколько это неотвратимо. К июню она будет обручена. О Боже! С человеком, которого не знает и знать не хочет, которого не любит.

Джулия вскочила на ноги и ей удалось заставить себя произнести:

Спасибо, дядя. Я признательна вам за все, что вы сделали.

Оставшись наконец одна в своей спальне, она легла, обнимая подушку, мечтая о любви – и не понимая, почему это значило мечтать слишком о многом.

С ней больше не было Джулии. Катарина стояла у иллюминатора в каюте Лэма, обхватив себя руками, наблюдая, как огненный шар солнца опускается все ниже и ниже к тому месту, где недавно еще виднейся мыс Корнуэлл. Корабль держал курс на северо-восток, к побережью Ирландии.

Они были в Атлантическом океане. Волнение ощущалось гораздо сильнее, чем в Ла-Манше или у берегов Корнуэлла. Корабль карабкался на волны, подгоняемые сильным попутным ветром. Катарина стояла, широко расставив ноги и упираясь одним плечом в стенку каюты. Солнце уже висело совсем низко над чернильно-темным горизонтом. Как ей перехитрить О'Нила этой ночью?

Ответа на этот вопрос Катарина не знала. При воспоминании о его поцелуе в королевском обеденном зале всю ее охватывал жар, и ноги становились как ватные.

Катарина уткнулась лицом в деревянную стену. Она снова вспомнила поцелуй, и ее пробрала дрожь. Она вспомнила его руки – опасные руки.

Она вспомнила Хью, человека, на воссоединение с которым она направлялась, мужчину, за которого собиралась выйти замуж. О Боже! В ее голове не должно быть места для Лэма О'Нила. Будь он проклят. Будь проклято его красивое лицо, его напористость.

Она услышала скрежет засова и замерла, стоя вполоборота к двери. Это оказался Ги, принесший ей ужин.

Капитан велел сказать вам, чтобы вы ели одни. Он спустится позже.

Катарина посмотрела на мальчика.

Когда позже?

Ги пожал плечами и вышел.

Катарина задумчиво разглядывала поднос. Она ощущала запах жареной рыбы и свежеиспеченного хлеба, но ей не хотелось есть. Она снова повернулась к иллюминатору. Солнце село. Теперь и море и небо почернели, так что невозможно было различить, где кончается одно и начинается другое.

Катарина пыталась ни о чем не думать. Это оказалось невозможно. Она знала, что должно произойти. Она смотрела, как высыпали первые звезды. Смотрела, как восходит луна. Было полнолуние. Страх и предвкушение чего-то боролись в ее душе.

Но она знала, что должна противостоять ему. Противостоять и выиграть.

Она повернулась, подошла к столу и налила себе в бокал не эля, который обычно пили женщины, а французского вина, и быстро выпила, надеясь, что это придаст ей сил. Она не почувствовала никакого эффекта.

Только когда в дверях появился Лэм с фонарем в руке, она поняла, что была в полной темноте. Она замерла, не спуская с него глаз.

Он улыбнулся ей и плотно прикрыл дверь. И не спеша пересек каюту, глядя ей в глаза. Ее сердце отчаянно билось. Невозможно было усомниться в его намерениях. Просто невозможно.

Он смерил ее глазами, потом перевел взгляд на стол, никак не комментируя тот факт, что она не дотронулась до еды, если не считать наполовину пустого бокала с вином. Он подошел к кровати. Она смотрела, как он поставил каганец в маленькое углубление в изголовье и прикрыл его стеклянным колпаком. Он повернулся к ней.

Идите сюда, Катарина.

Что?

Идите сюда. – Он стоял, расставив обутые в сапоги ноги, уперев руки в бедра, освещенный мерцающим светом каганца. Катарина, посмотрев на него, решила, что он возбужден сильнее обычного. – В постель.

Я не собираюсь спать с вами.

Он блеснул улыбкой, необычайно уверенной, необычайно соблазнительной.

– Здесь хватит места для двоих.

– Вы думаете не о том, что мы просто поделим кровать! – воскликнула она.

– Я не стану принуждать вас к тому, чего вам не захочется, – мягко, вкрадчиво возразил он.

У Катарины вырвался сдавленный стон.

Идите, Катарина.

После мгновенного колебания Катарина бросилась к двери, которая, она знала, осталась не запертой. Он поймал ее на полдороге и прижал к своему крепкому телу, мягко приговаривая ей в ухо:

Я вас хочу, Катарина.

Она застыла. Он стоял у нее за спиной, обхватив руками ее талию. Его восставшая плоть вжималась в углубление между ее ягодицами, губы приникли к шее.

Я хочу доставить вам радость, Катарина, – мягко сказал он, потом взял ее на руки и понес к кровати.