Текст книги "Наследница страсти"

Кейси снова заговорила:

– Доверься мне, Джиллиан, и доверься звездам, они твои союзники.

– Не думаю.

– Все имеет свои причины, – мягко заметила Кейси.

– Нет. Нет, не все.

– Позволь мне вытащить одну карту. Чтобы прояснить картину. – Голос Кейси звучал настойчиво.

– Зачем? – спросила Джил, но тут же услышала, как зашуршали карты. Это не имело смысла, потому что ее ситуация была ясна. Хэл умер. Она одна. И, Боже мой, она убила его, потому что небрежно вела машину.

Но потом Джил вспомнила о его предсмертных словах и подумала о Кейт Галлахер. Затем шорох карт прекратился. На том конце линии воцарилась тишина.

– Что там? – прошептала Джил.

– Женщина. Может, это и ты, но я так не думаю, потому что это «Императрица». Она очень могущественна, окружена богатством и очень творческая личность, возможно, в области искусства.

– Я занимаюсь искусством.

– Она может быть беременна, – медленно произнесла Кейси.

Джил вытаращилась на телефонный аппарат.

– Она беременна. Джил, ты часом не беременна?

– Нет, – отозвалась Джил и затаила дыхание. Для одной ночи ей уже хватило фатализма, если она еще и беременна, то этого не перенесет. – Мне пора. Я буду дома через два дня. Спасибо за все.

– Джил! Будь осторожна. Увидимся, когда вернешься.

Говорить Джил не могла. Она быстро повесила трубку. Хэл мертв. Она просто не может быть беременной.

Джил попыталась вспомнить, когда у нее последний раз были месячные, но память подвела ее. «Тряхни ее, эту „Башню“, – подумала она. – И „Императрицу“ тоже!»

Она не беременна. Этого не может быть. Это стало бы самым жестоким из возможных поворотов судьбы. Ей казалось, что ничего хуже уже случиться не может, но если она носит ребенка Хэла, то это, разумеется, возможно.

Джил улеглась и лежала, глядя в потолок. Она опьянела от скотча, измучилась, дико перепугалась. Когда усталость наконец взяла свое, Джил уснула, и последнее, о чем она подумала, было: нет ли какой связи между нею, Хэлом и женщиной по имени Кейт?

Она спала, и ей снилась сырая, темная, разрушающаяся башня, спасения из которой не было.

Следом за Шелдонами Джил вошла в англиканскую церковь, где была назначена заупокойная служба. Стук ее каблуков эхом отдавался от старинных каменных плит пола. Как и большинство, если не все церкви Англии, эта, построенная пятьсот или шестьсот лет назад, принадлежала другому времени. Стены были сложены из грубого камня, в окнах старинные витражные стекла, скамьи поцарапаны и сильно потерты. Большая часть их уже была заполнена друзьями и близкими семьи.

У Джил начался приступ клаустрофобии.

Она шла по проходу позади Лорен, прижимавшей к лицу носовой платок и беззвучно плакавшей. Муж Лорен, высокий и худой, с красивыми темными волосами до плеч, обнимая, поддерживал ее. Их с Джил познакомили еще дома, она поняла, что он художник и что их брак переживает не лучшие времена.

Томас шел перед ними, обняв свою мать, Маргарет. Джил с ней еще не знакомили. Судя по всему, Маргарет, которая была моложе своего мужа лет на десять, была накачана успокоительным. То, что она не сознавала присутствия Джил, возможно, было к лучшему.

Джил старалась не смотреть на Томаса, но он шел перед ней, и это было трудно. Томас лишь коротко кивнул ей утром, показывая, что его чувства к ней не изменились с прошлого вечера.

Алекс и Уильям шли впереди всей семьи, и Алекс уверенно поддерживал Уильяма за локоть. Старик выглядел измученным и усталым. Сегодня мешки под глазами стали заметны еще больше. Джил не сомневалась, что он плакал всю ночь.

Алекс и Уильям сели на первую скамью. Томас поддерживал Маргарет в сидячем положении, разместив ее рядом с мужем. Опустившись на скамью, он даже не посмотрел на Джил, которая скользнула на вторую скамью и оказалась там одна рядом с чужими людьми, повернувшимися, чтобы рассмотреть ее.

До боли сжав кулаки, Джил в этот момент поймала взгляд Алекса, обернувшегося к ней. Никто из них не улыбнулся. Он отвернулся.

Скорее бы прошла служба. Джил закрыла глаза. Самый жуткий момент после смерти Хэла. Богослужение казалось бесконечным. Но что еще хуже, Джил не могла забыть о своем разговоре с Кейси. Кто-то плакал позади нее; приглушенные, но отчаянные рыдания.

Джил огляделась. Через проход сидела миниатюрная женщина, плакавшая в платок. Ее длинные до плеч рыжевато-каштановые волосы рассыпались, закрыв лицо. Пожилой мужчина, судя по возрасту – отец, обнимал женщину за плечи.

Джил смотрела на нее, ощущая смутную тревогу. Черный костюм сидел на ладном теле как влитой. Джил знала ее, но что-то здесь было не так, потому что они никогда не встречались.

Внезапно Джил осознала, что многие из собравшихся разглядывают ее. Но когда она бросила вокруг напряженный взгляд, мужчины и женщины стали быстро отворачиваться, пряча глаза. Было ясно, что ее присутствие производит на всех странное и сильное впечатление.

Джил слишком поздно поняла: все, должно быть, знают, что это она вела машину, что в гибели Хэла виновата она. Именно поэтому все и таращились на нее.

Ей захотелось вскочить и убежать из церкви. Убежать и не возвращаться.

Но она любила Хэла. И должна с ним попрощаться.

Когда священник взошел на кафедру, чтобы произнести проповедь, Джил услышала у себя за спиной шепот:

– Это она?

Джил замерла.

Другой голос ответил:

– Да, это она. Американская подруга, танцовщица.

Джил не шевелилась. Она только молилась, чтобы служба поскорее началась. Но первый говоривший вдруг повысил голос:

– А как же Мариза?

Мариза? Кто такая Мариза? Джил обернулась и взглянула на пожилую женщину в черном костюме от Шанель, в красивой черной шляпе и с огромным количеством очень крупных бриллиантовых украшений.

Женщина машинально улыбнулась и повернула голову, глядя через проход. Джил не стала улыбаться, но проследила за ее взглядом, хотя у нее засосало под ложечкой.

И увидела маленькую рыжеволосую женщину в облегающем черном костюме. Женщина перестала плакать и сидела, глядя прямо перед собой. Джил едва ли встречала такую красивую и женственную даму с великолепной, словно фарфоровой кожей и темно-рыжими волосами. И в этот момент Джил узнала ее.

По фотографии в комнате Хэла, это с ней он стоял на горном склоне на лыжах.

У Джил оборвалось сердце.

Священник заговорил, его печальный голос вывел Джил из шока.

– Мои дорогие друзья, – начал он низким и звучным голосом, – мы собрались сегодня здесь из-за трагических обстоятельств, чтобы предать земле тело недавно усопшего Хэролда Уильяма Шелдона…

Кто такая Мариза? О чем говорила эта женщина? Джил начала задыхаться. Она сейчас потеряет сознание. О Боже! Только бы не упасть в обморок на глазах у всех этих людей, презирающих ее. Она больше не выдержит!

«Думай о том, что Хэл тебя любил», – приказала себе Джил. Но все же что имела в виду эта женщина в костюме от Шанель?

Джил вцепилась в подлокотник скамьи. Сидящая перед ней Маргарет Шелдон тихо плакала. Томас крепко обнимал ее. Лорен тоже заплакала, потом уткнулась в плечо мужа.

Служба превратилась в кошмар. В кошмар, от которого она должна спрятаться.

Джил закрыла глаза и приказала себе дышать глубоко и размеренно, но ее все равно мутило. Она открыла глаза и тут же встретилась взглядом с Томасом, который по-прежнему поддерживал мать. Он тут же отвел глаза, но Джил все равно успела прочитать в них обвинение.

Она услышала слова священника:

– Он был одним из самых добрых, сострадающих и смелых людей, кого я знал.

Смелых. Разве Хэл был смелым? Он собирался отказаться от своего предложения, потому что боялся привести Джил в свой дом, к этим людям. И в этот момент она не могла винить его за потерю мужества, потому что его семья оказалась холодной и враждебной. Они ненавидели ее. Если бы Хэл был жив, они все равно ненавидели бы ее, и он это знал.

Маризу Хэл не побоялся бы привести в свой дом. Элегантную, из хорошей богатой семьи. А Джил – начиная с ее доходов, зарабатываемых тяжким трудом, дешевой одежды из вискозы с лайкрой и кончая покупками, в магазинах подержанных вещей – была здесь не на месте. Даже ее стрижка слишком экстравагантна для этой изысканной толпы.

Но что самое важное, она была танцовщицей. Это было ее страстью с шести лет. О чем же думал Хэл?

Заговорил Томас. Джил дернулась при звуке его резкого голоса – она не заметила, как он поднялся и прошел к кафедре.

Томас вцепился в края кафедры. На правой руке сверкнул золотой перстень с печаткой. Джил отметила, что даже в черном костюме и с красными глазами он все равно излучает магнетизм и кажется красивым.

– Мой брат Хэл не заслужил смерти, – начал он и тут же отвернулся, чтобы справиться с эмоциями.

Джил почувствовала, как смягчается ее сердце. Может, Томас и презирает ее, но он тоже страдает, потеряв брата.

– Никто не заслуживает смерти, – продолжал он. – Но мой брат был так молод, всего тридцать шесть. Хэл был редким человеком. – Томас вздохнул. – Я до сих пор не могу понять, почему это случилось. – Томас замолчал. И внезапно посмотрел прямо на Джил.

Она ответила ему таким же взглядом, до боли сжав кулаки. Всякое сочувствие Томасу улетучилось. Он открыто обвиняет ее в убийстве. Он не мог бы выразиться яснее. Как Томас может быть таким жестоким?

– Хэл был одним из самых добрых людей, каких я знал, – продолжал Томас, все еще пристально глядя на Джил. – У него было золотое сердце. Он всегда всех спасал. Я даже дразнил его этим. Когда мы были детьми, именно Хэл приводил в дом бездомных животных. У нас всегда жили по крайней мере три или четыре кошки и собаки. Наша мама умоляла его не приводить больше в дом брошенных животных, но Хэл и слышать об этом не хотел.

Мариза снова плакала.

Несмотря на ожесточение, Томас был прирожденным оратором, его голос увлекал, но Джил больше не слышала его. Она смотрела на Маризу, понимая, что та была безумно влюблена в Хэла. Джил стало нехорошо.

– Я решил собрать работы Хэла и устроить выставку, – говорил теперь Томас. Мариза безутешно рыдала, уже не сдерживаясь. – Работы Хэла – это его наследство нам и миру, – сказал Томас. – Я думаю о том, чтобы работы Хэла постоянно экспонировались в Аксбридж-холле. Хэл любил Аксбридж-холл. Когда Хэл жил в Лондоне, он особенно выделял это место. – По щекам Томаса внезапно покатились слезы. Стало ясно, что он не в состоянии говорить.

И почти в то же мгновение вскочил Алекс, бросился к кафедре и обнял двоюродного брата за плечи. Томас покачал головой.

– Я хочу закончить, – кажется, проговорил он.

Алекс не возражал ему.

Вытирая глаза, Джил наблюдала за братьями. Наконец Алекс покорился более сильной воле кузена и сошел с возвышения.

Томас судорожно сглотнул.

– Простите, – хрипло произнес он. – Я стольким обязан своему брату. Не буду говорить много, скажу лишь, что когда я переживал нелегкие времена, он звонил мне по два-три раза в день. Просто сказать «привет», узнать, как я, дать знать, что он рядом. Мой брат был редким, чудесным человеком. Мне так его не хватает.

Томас умолк. Джил думала, что он окончил свою надгробную речь, но не могла оторвать взгляд от его лица.

Внезапно он снова заговорил:

– В память о Хэле я учреждаю фонд для молодых, пробивающих себе дорогу художников, чтобы они смогли осуществить свои мечты. Хэл хотел бы этого.

Джил смотрела на него во все глаза. Этот жест был благороден и широк. Хэлу бы это понравилось. Джил вытерла глаза. Ей казалось, что она выплакала уже все слезы, но это было не так.

Томас плакал, слезы струились по его щекам. Хотя из-за слез все расплывалось у нее перед глазами, Джил увидела, как Алекс помог брату сойти с кафедры, держа его за руку.

Она смотрела, как встал Уильям и Томас упал в объятия отца. Мужчины, плача, обняли друг друга. Обняли Алекса.

Трое мужчин сели, а священник призвал паству к последней молитве. Когда она закончилась, он объявил, где состоится погребение. Джил не двинулась, когда все начали вставать. Только теперь Джил ощутила, как колотится ее сердце, насколько она измучена и какое огромное облегчение испытывает от того, что все это закончилось. Опустив голову, Джил старалась ни с кем не встретиться глазами, особенно с Шелдонами.

Несколько женщин вскрикнули.

Джил вскочила и обернулась на крики – Мариза в глубоком обмороке лежала на полу прохода.

Секундой позже Алекс и Томас очутились рядом с ней и, опустившись на колени, пытались привести ее в чувство. Алекс поднялся, требуя нюхательных солей. Протянув руку, священник, видимо, хорошо подготовленный к таким случаям, вручил ему флакон. Алекс снова опустился на колени рядом с Маризой.

Несколько минут спустя Томас вывел ее из церкви, поддерживая за талию. Маленькая женщина тяжело привалилась к нему. Алекс шел позади.

Джил вышла из церкви последней, одна.

Джил остановилась на оживленной лондонской улице. Она не очень ясно представляла, где находится. Джил пыталась найти Британскую библиотеку, бесцельно проблуждав после похорон час или около того и не желая возвращаться в дом Шелдонов. Ей пришло в голову, что в библиотеке она не только убьет время, но и разыщет какие-нибудь сведения о Кейт Галлахер.

У уличного торговца Джил купила карту и теперь развернула ее, пытаясь определить, где находится. Сосредоточиться было нелегко. Алекс и Томас не только поспешили к Маризе в церкви, чтобы привести ее в чувство, но и проводили ее до семейного лимузина, который и отвез молодую женщину на кладбище вместе со всеми Шелдонами. А Джил приехала туда точно так же, как и в церковь. Ее одну отвез в коричневом «мерседесе» шофер.

Видимо, Джил следовало быть благодарной, что семья не бросила ее одну на улице. Но она не испытывала никакой благодарности.

Ей ясно давали понять, что Мариза – почти член семьи, а она, Джил, посторонняя, человек не их круга. И потом, Мариза явно любила Хэла. Все это тревожило Джил и приводило в отчаяние.

Этот день был одним из самых ужасных в ее жизни. Джил смотрела на карту, превозмогая тупую боль, сверлящую лоб. Как оказалось, она находилась всего в четырех-пяти кварталах от Британской библиотеки. Вздохнув, девушка сложила карту, сунула ее в сумку и пошла по Аппер-Уоберн-плейс. Она понимала, что затеяла безнадежное дело, но ей было наплевать. Джил едва могла мыслить связно, в голове у нее все путалось, но она твердо решила не возвращаться к Шелдонам, пока там все не уснут. Слава Богу, завтра она улетает домой.

Наконец Джил увидела впереди библиотеку, огромное современное здание на углу. Ее шаги замедлились, перед мысленным взором как живое встало изображение Кейт Галлахер. Джил редко бывала в библиотеке. Студенткой она никогда ничего не могла там найти. Посмотрев на внушительный, но, на ее взгляд, весьма уродливый, отделанный в футуристическом духе фасад, Джил решила – будь что будет. Раз уж она здесь, надо попытаться. Кроме того, разве библиотекари существуют не для того, чтобы помогать таким, как она?

Пересекая широкий передний двор, Джил отбросила волосы с лица и вошла в просторный, с каменными полами вестибюль, где оказалось поразительно тихо. Джил подошла к кабинке справочной службы, и там ей сказали, что она не может попасть в библиотеку.

– Вам нужен читательский билет, моя дорогая, – пояснила приятная женщина с голубоватыми волосами.

– Читательский билет? – Джил оперлась на бортик. – Но я хочу всего лишь посмотреть старые газеты, – с отчаянием проговорила она.

– Вам все равно нужен читательский билет, – с дружеской улыбкой повторила женщина. На карточке, приколотой у нее на груди, значилось имя: Дженет Бродвик; ей было лет шестьдесят. – Но у нас тут развернуты чудесные выставки, открытые для публики, – добавила она.

– Как можно получить читательский билет? – в смятении спросила Джил.

Сотрудница музея объяснила, что Джил должна подать заявку в письменной форме и получение разрешения займет от месяца до полутора.

Джил смотрела перед собой, почти ничего не видя.

– Я не верю, – прошептала она.

Головная боль внезапно усилилась, ноги подкосились, ее всю затрясло, и Джил поняла, что ей надо прилечь, пока она не упала. Видимо, ее сознание сейчас опять отключится.

– Дорогая?

Она просто истощена, или это похороны и Шелдоны довели ее до такого состояния.

– Боже мой! – воскликнула женщина, выбегая из своей кабинки. – Вам плохо? – спросила она, схватив Джил за руку.

Лицо женщины расплылось у Джил перед глазами, потом опять появилось в фокусе.

– У меня умер друг, – с трудом ответила она. – Я только что с похорон и не хочу возвращаться к его родным. Они обвиняют меня, понимаете? Это я вела машину.

– Бедняжка, – сказала Дженет Бродвик. – Идемте, присядьте.

Джил не сопротивлялась, когда женщина отвела ее в комнату для персонала и усадила в кресло. Джил постаралась расслабиться, и ее пульс наконец забился в обычном ритме.

– Я нашла в его спальне одну фотографию, – объяснила Джил. И внезапно рассказала все этой даме с седыми, чуть подсиненными волосами.

Спустя несколько минут Джил прихлебывала горячий чай и ела ячменную булочку. А ее спасительница Дженет Бродвик знакомила ее со старшим библиотекарем, некой Кэтрин Кертис, молодой женщиной в бежевых брюках и сером кардигане.

Джил поняла, как она голодна – впервые за много дней. Пока она поглощала булочку, Кэтрин расспрашивала ее о Кейт и Энн.

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала она. Выражение лица у нее было строгое, но взгляд голубых глаз за стеклами квадратных очков в черной оправе – мягким.

Кэтрин удалилась целеустремленной походкой, а Дженет Бродвик потрепала Джил по руке.

– Вы выглядите лучше, милая. Должна сказать, что несколько минут назад вы были просто зеленого цвета.

– Я голодна, – с удивлением заметила Джил. – Не помню, когда ела в последний раз.

– Принести вам сандвич? Вы пока побудете здесь и отдохнете. Если кто и может найти то, что вы ищете, так это Кэтрин. Она настоящее сокровище. – Дженет улыбнулась.

– Спасибо вам, – сказала Джил, преисполненная благодарности за их доброту. В Нью-Йорке такое было бы немыслимо. Глядя, как уходит Дженет, Джил думала о том, что мир полон вот таких удивительных моментов, потом огляделась вокруг и снова откинулась в кресле. Усталость брала свое, и Джил, сначала решив, что не отказалась бы еще от одной булочки, потом поняла: она не двинулась бы с места, даже если бы вся библиотека была объята пламенем. Мгновение спустя Джил уснула.

– Мисс Галлахер? Вы спите? Кажется, я нашла то, что вы ищете.

Джил вздрогнула, поняв, что уснула, и на какое-то мгновение страшно смутилась, потому что незнакомая молодая миловидная женщина в слишком больших очках внимательно смотрела на нее. Джил поморгала и вспомнила, где она и почему, а ее измученный мозг хотел только одного – вернуться в объятия сна.

Внезапно Джил выпрямилась, осознав, что сказала Кэтрин.

– Вы проснулись? – Кэтрин не улыбнулась, ее голубые глаза за толстыми стеклами очков смотрели очень внимательно.

– Да. – Джил откинула назад пряди волос. – Я спала.

– Да, и очень крепко. Видимо, вы в этом нуждались. Я просмотрела странички светской хроники за 1906 год. Вы должны взглянуть на то, что я нашла. – Глаза Кэтрин сверкали воодушевлением.

Джил взяла фотокопию страницы.

– Это из «Геральд», – пояснила Кэтрин. – Вот. – Она указала на маленький абзац в середине страницы.

Всего несколько коротких строчек, зажатых между такими же скупыми объявлениями. «Американская наследница Кейт Галлахер, недавно прибывшая в Лондон вместе со своей матерью миссис Питер Галлахер из Нью-Йорка, гостит у лорда и леди Джонатан Бенсонхерст. Первое появление мисс Галлахер в свете состоится на балу у Фэрчайлдов вместе с леди Энн Бенсонхерст в четверг, первого октября».

Джил задрожала и, окончательно проснувшись, перечитала сообщение еще раз. Она взглянула на дату в верхней части страницы: 6 сентября 1906 года. Мысли закружились у нее в голове.

Кейт была родом из Нью-Йорка, как и ее семья. Совпадение? Она только что приехала в Лондон со своей матерью. Отца Кейт звали Питер. Точно так же, как деда Джил. Невероятно! Еще одно совпадение. Не слишком ли много? И какое отношение ко всему этому имеет Хэл?

Мысли бежали стремительно. Джил смотрела на страницу, но буквы расплывались у нее перед глазами. Она больше не понимала ни слова, но, как живых, видела двух девушек так ясно и отчетливо, словно сама была с ними.

Склоненные друг к другу головы – темная как ночь и ярко-рыжая. Энн и Кейт были лучшими подругами, они вместе смеялись и сплетничали, выбирали ткани и украшения для платьев, которые наденут на свой первый бал. Планировали свои жизни на тот вечер, полные надежд и мечтаний на яркое будущее.

Сознание Джил прояснилось. Видение было кратким, но впечатляющим. Что-то странное творилось с Джил. Она вдруг поняла, что это самый важный момент в ее жизни. Это было не просто желание иметь семью – такое чувство было с ней всегда. Она поняла, что всю жизнь шла к этому мгновению: она должна узнать, кто такая Кейт Галлахер.

Один из многочисленных слуг Шелдонов впустил Джил в дом, когда она вернулась из библиотеки. Было почти восемь, в доме стояла тишина. Если после похорон кто-то и приехал сюда с Шелдонами, эти люди уже ушли, и Джил полагала, что и все члены семьи разошлись по своим комнатам.

– Мисс Галлахер, мне велели передать вам, что сегодня ужина не будет, но я могу принести вам что-нибудь перекусить в вашу комнату, – равнодушно проговорил дворецкий, если это был он.

– Это было бы чудесно, – искренне ответила Джил. Она по-прежнему ощущала голод и собиралась, поев, нырнуть в кровать. – Как вас зовут? – улыбнулась она ему.

– Джемисон. Могу я еще чем-нибудь вам помочь? – почтительно осведомился он.

– Если вы принесете что-нибудь перекусить, это будет просто великолепно. Я сразу поднимусь к себе, спасибо.

Джил уже собиралась подняться наверх, но вдруг пожалела, что не попросила Джемисона принести ей бокал вина. Прошлым вечером она сама ходила за выпивкой и, не колеблясь, решила повторить тот же маршрут.

Гостиная, где она впервые увидела Шелдонов, находилась напротив нее через холл – двери были открыты, свет горел, но она была пуста. С трудом верилось, что только вчера, сутки назад, Джил познакомилась с аристократической семьей Хэла.

Еще труднее было поверить, что сегодня его похоронили.

Джил быстро пересекла холл и, войдя в гостиную, сразу же направилась к столику на колесиках с напитками. Не надо думать о похоронах. Это слишком больно. Она быстро налила себе скотч, на этот раз со льдом, и сделала несколько глотков. По мере того как алкоголь приглушал ее боль и скорбь, Джил огляделась.

Прежде она не обратила внимания на убранство гостиной. По всей комнате располагались уголки, где можно было бы посидеть. Вся мебель здесь была антикварной, на полу лежали изумительные обюссонские коврики. Столики с мраморными столешницами, небольшие кресла с позолоченными подлокотниками и ножками. Джил остановилась и стала разглядывать картину Матисса на одной из стен, потом поняла, что рядом с ним висит полотно Шагала.

Соседнюю стену украшал огромный пейзаж. Сначала Джил не узнала автора, но не сомневалась, что написал его мастер. Подойдя поближе, она поняла, что это Коро.

Джил уже осознала всю глубину пропасти между своим миром и миром Хэла. И снова задалась вопросом: о чем только думал Хэл? А вдруг его семья права и она была всего лишь увлечением?

Потом подумала о Маризе и разозлилась на Хэла. Он умер, и ей уже не получить ответа на интересующие ее вопросы. Но как же ужасно злиться на умершего, которого к тому же любила!

– Где вы были?

Внутренне напрягшись, Джил повернулась. В комнату вошел Алекс в своих потертых джинсах и красном кашемировом пуловере. Джил не слышала, как он подошел. И снова отметила, что он опять босиком. Она попыталась улыбнуться. Получилось плохо.

– Тут вот картина.

Алекс не улыбнулся в ответ.

– Да, это я посоветовал Уильяму купить ее в прошлом году на «Сотбис». Вы не вернулись после похорон.

– Верно. – Джил хотелось избавиться от напряжения. – И вы вините меня за это?

– Полагаю, нет.

– Мариза все еще здесь? – спросила Джил.

– Нет. Она уехала несколько часов назад. Мариза в глубоком горе.

Алекс прошел мимо Джил к столику-бару, на котором сверкали хрустальные графины и серебряная утварь. Проходя, он задел Джил рукавом. Она наблюдала, как он наливает себе водки со льдом. Потом отвернулась и снова начала рассматривать Коро, боясь даже вообразить себе стоимость картины. Наверное, несколько миллионов. Внезапно девушка почувствовала присутствие Алекса у себя за спиной. Она нуждалась в спиртном, но не в обществе, и уж тем более не в его.

– Куда вы пошли после похорон? – поинтересовался Алекс.

Джил повернулась к нему, но не села, потому что собиралась улизнуть в свою комнату вместе со стаканом.

– В Британскую библиотеку.

При мысли о Кейт и Энн ее пульс забился чаще. Джил представила себе, как они входят в огромную бальную залу в вечерних туалетах, взволнованные и возбужденные. Джил чуть улыбнулась.

– В Британскую библиотеку? – Брови Алекса высоко взлетели. – Если вас интересуют музеи, я мог бы порекомендовать вам куда более интересные.

– Вообще-то у меня была причина пойти туда. Кейт Галлахер.

Выражение его лица не изменилось.

– Кейт Галлахер? Девушка на фотографии?

Джил кивнула, внезапно охваченная горячим желанием поделиться с кем-нибудь своим открытием, даже с ним.

– Вы не поверите, что я обнаружила. – Она пересказала ему короткое сообщение, которое без труда запомнила наизусть. – Ну разве не удивительно?

Алекс сел в кресло и вытянул перед собой длинные ноги.

– Что удивительно, так это то, что вы в первую очередь пошли в библиотеку. Что же вы там нашли?

– Кейт родом из Нью-Йорка. Моя семья тоже из Нью-Йорка. Фотография была важна для Хэла. У нас с Кейт одинаковая фамилия. Не знаю, что думал Хэл, но я нутром чую, что эта женщина – мой предок.

Явно сомневаясь, Алекс покачал головой.

– Вы слишком устали, и у вас богатое воображение. Лучше выпейте. – Он поднял свой стакан. – Будьте здоровы.

– В самом деле? – Джил уже готова была рассказать ему о последних словах Хэла. – Вы такой скептик, – промолвила она, все еще охваченная энтузиазмом своего открытия. – В сентябре тысяча девятьсот шестого года Кейт гостила у Энн. Они вместе должны были первый раз выйти в свет. Слишком много совпадений.

Взгляд Алекса был неподвижен. Джил сообразила, что впервые назвала его просто по имени, и ее щеки запылали.

– Не думаю, что тут вообще есть какие-то совпадения, – наконец проговорил он, сделав большой глоток водки.

– Вы ошибаетесь, – упорствовала Джил.

– Вы очень романтичны, Джил, в этом все дело.

Она посмотрела на него.

– Я не романтик. Вот моя соседка, та – да. Новая эра и все такое. Она убеждена в том, что у жизни для каждого есть свой замысел. – И умолкла, подумав о своем несостоявшемся плане.

Алекс улыбнулся.

– Хорошая мысль. И что же Вселенная припасла для вас?

Очень удивленная, Джил посмотрела на Алекса. Кейси сказала, что Хэл не был ее судьбой, но она не собиралась признаваться ему в этом. Особенно потому, что Кейси ошибалась.

– Ну и?

– Моя соседка утверждает, что Хэл привел меня к Кейт.

Алекс не мигая смотрел на нее.

– Это притянуто за уши.

– Может, она и права. – Джил одним глотком допила скотч. – Я действительно устала, – сказала она. Ей больше не хотелось разговаривать.

Алекс поднялся.

– Я налью вам еще. – Он взял у нее стакан.

Джил хотела было отказаться, но передумала. Почему это он так обходителен? Или хочет задержать ее? Когда Алекс наполнил оба стакана, она взяла свой.

– Спасибо, – сказала Джил. – Еще одна порция, и я точно отключусь.

Алекс почти улыбнулся. Они выпили. Впервые со времени приезда в Лондон Джил чуть-чуть расслабилась, когда скотч проник в кровь.

– Кто такая Мариза?

– Мариза – детская любовь Хэла. Женщина, на которой, как мы ожидали, он женится, – сказал с порога комнаты Томас.

При звуке его холодного, высокомерного голоса Джил чуть не выронила стакан. Она отступила от Алекса, боясь взглянуть ему в лицо. Томас вошел в гостиную.

– Надеюсь, я не помешал. – Он смотрел на Джил, а не на Алекса.

Джил задумалась. Они ожидали, что Хэл женится на Маризе? Она была его детской любовью? Ее охватила ревность. Но разве Джил не подозревала что-то в этом роде?

– Они были помолвлены?

Наливавший себе выпить Томас повернулся к ней.

– Как же они могли быть помолвлены? Разве вы не сообщили нам, что Хэл сделал предложение вам?

Этого она Томасу не говорила, только Алексу и Лорен. Значит, в этой семье нет секретов друг от друга.

– Джил сегодня днем была в Британской библиотеке, – сообщил кузену Алекс.

Томас пил свой скотч, рассматривая их обоих. Он снял пиджак и остался в сшитой на заказ сорочке, галстуке от Валентино и черных брюках. У него были очень широкие плечи и узкие бедра.

– Знаю. Я невольно подслушал.

Джил не отозвалась. Видимо, Томас стоял в дверях довольно долго. Шпионил за ними. Она разозлилась, почувствовала себя загнанной в ловушку. Ей не нравилось выражение его глаз – как у страдающего животного, ожесточенного от боли и готового напасть.

Напасть на нее, причинить ей боль, наказать за смерть Хэла. В этом Джил не сомневалась.

Томас не сводил глаз с Джил.

– Стало быть, у вас был интересный день? – Ничего, кроме вежливости, в его голосе не прозвучало.

Джил вздернула подбородок, ожидая нападения.

– Очень интересный.

Томас все так же смотрел на нее.

– Значит, вы так же зациклены на истории, как Хэл.

– Нет.

Суровые брови приподнялись.

– Тогда почему библиотека?

Она облизнула губы.

– Разве вы не узнали почему, пока подслушивали мой разговор с вашим двоюродным братом?

Трудно было сказать, улыбнулся ли Томас и была ли улыбка приятной.

– Кажется, вы полагаете, будто эта женщина, Кейт Галлахер, ваш предок.

– Да, полагаю.

– Кто же такая Кейт Галлахер? – спросил Томас, отпив скотча.

– Она была подругой вашей бабушки и гостила у нее в 1906 году, – ответила Джил с вызовом и трепетом.

– И что?

– Хэл держал фото этих двух женщин в своей комнате. У нас с ней одинаковая фамилия. Хэл попросил меня стать его женой, и я нахожу все эти факты слишком существенными, чтобы объяснить их простым совпадением. – Джил знала, что говорит с ним язвительно, но ничего не могла с собой поделать.

Томаса, похоже, позабавили ее слова.

– Это утверждаете вы. Хэл же никогда не говорил нам, что собирается жениться на вас. – Его взгляд переместился на ее руки. – Я не вижу у вас кольца.

– У нас не хватило времени на покупку кольца, – твердо сказала Джил.

– Ах да! Должно быть, танцы – обременительная… э… профессия. – По его тону было ясно, что он вообще не считает это профессией.

– Так и есть, – спокойно ответила Джил. – Я занимаюсь шесть-семь дней в неделю всю мою жизнь. Я начала заниматься балетом, когда мне было четыре года, в шесть лет тренировалась по три-четыре часа в день. Когда мне исполнилось семнадцать, меня приняли в Джульярдскую школу, в восемнадцать я поступила в труппу «Нью-Йорк сити баллэ». Работа в его кордебалете требует еще больших усилий. Не буду даже пытаться описать вам это. Несколько лет назад я оставила балет и ушла в театр.