Текст книги "Обольщение"

Тихо, стараясь не издавать ни звука, он стал спускаться по лестнице.

Голос Амелии звучал довольно громко, и Доминик понял, что они стояли прямо под лестницей. Что ж, по крайней мере, ему не придется спускаться вниз. Он опустился на колени, обратившись в слух.

– В последние несколько дней он кажется мне все более подозрительным, – чуть ли не кричала Амелия. – В сущности, чем больше ты говоришь о нем так возвышенно и пылко, тем более подозрительной я становлюсь.

– Почему? Он – добрый, искренний человек, на долю которого выпало слишком много страданий. А еще он – герой!

– Боже праведный, только послушай, что ты несешь! Он околдовал тебя, заставив потерять голову, – упрекнула Амелия.

– Я ведь не лишилась рассудка.

– Ты постоянно сидишь у его постели.

– Он выздоравливает – где еще мне следует быть?

– Он соблазнил тебя?

– Что-о-о?! – От возмущения у Джулианны перехватило дыхание.

– Ладно, верю, что нет, и хвала Создателю за это, – резко бросила Амелия. – Но я не доверяю ему, и тебе следует вести себя так же.

Последовала небольшая пауза, прежде чем Джулианна нарушила молчание.

– Амелия, не буду скрывать, он мне очень нравится. Но ты делаешь поспешные – и ложные – выводы!

Снова повисла тишина. Наконец Амелия уточнила:

– Разве ты можешь отрицать, что сильно увлеклась?

Джулианна опять стала задыхаться, потеряв способность говорить.

– Разумеется, ты увлеклась. Прости, Джулианна, но я этого не одобряю. Чем быстрее он покинет Грейстоун, тем лучше. Надеюсь, Джек вернется поскорее, и мы сможем отправить месье Мориса своей дорогой! Интересно, что подумал бы Джек, если бы узнал, что наш гость заходил в его спальню.

– У него была причина находиться там. Наши соседи – его враги, – тихо напомнила Джулианна.

– Я лишь хочу, чтобы он уехал отсюда, – ответила Амелия, и в ее тоне засквозило беспокойство.

– Он скоро вернется во Францию, – заверила сестру Джулианна.

Что ж, он услышал достаточно. И Доминик направился в свою комнату.

Джулианна неподвижно лежала в своей белой хлопковой ночной рубашке. Она почти боялась дышать. И никак не могла унять бившую ее неистовую дрожь. Напряжение сковывало все тело. Очень медленно, словно малейшее движение ее головы могло разбудить Амелию, Джулианна повернулась лицом к сестре. Амелия спала всего на расстоянии вытянутой руки от нее, на соседней кровати.

Джулианна ожидала, что наткнется на взгляд Амелии, неусыпно наблюдающей за ней с неодобрительным выражением лица.

Но вместо этого она увидела, что сестра крепко спит, свернувшись калачиком в своей постели.

Джулианна жадно глотнула воздух, и этот звук показался неожиданно громким такой тихой ночью. Она снова бросила всполошенный взгляд на Амелию, но та по-прежнему дышала ровно и глубоко. Днем сестра трудилась не покладая рук и, к счастью, крепко спала ночью.

Но Джулианна нередко ворочалась ночами без сна. Когда ей не удавалось заснуть, она обычно спускалась вниз, в библиотеку, где коротала время за чтением. Если бы Амелия проснулась посреди ночи, то наверняка решила бы, что Джулианна по привычке читает, даже при том, что днем высказывала подозрения по поводу ее и Шарля.

Сердце Джулианны стремительно забилось. Очень медленно, молясь, чтобы кровать не скрипела, она села. Судя по всему, близилась полночь. За окном мерцало несколько звезд. В ночном небе, среди облаков, проглядывал полумесяц. Окно было приоткрыто – обе сестры спали лучше, если в комнате царила прохлада, – и сильный ветер дул с океана. Ставни постукивали по внешней стене дома. Только-только усевшись, Джулианна услышала звон колокола с бакена, доносившийся откуда-то из-за бухты.

Амелия даже не шевельнулась.

Джулианна не верила самой себе. Неужели она действительно собиралась встать и отправиться в комнату Шарля? Неужели и в самом деле решила заняться любовью с мужчиной, которого знала каких-то пару недель – и который пробыл без сознания как минимум половину этого времени? Она что, и правда собиралась подарить ему свою девственность? Ведь через неделю-другую он вернется во Францию…

И еще он сказал, что умер бы ради свободы.

Усевшись прямо, Джулианна обняла колени, подтянув их к груди. Шарль напугал ее донельзя, когда сказал, что умрет ради их общей великой цели, но Джулианна никогда не уважала его и не восхищалась им больше, чем в тот момент. И ее сердце дико, неистово пело – она уже нисколько не сомневалась, что полюбила Шарля всей душой.

Прежде Джулианна даже не осознавала, как сильно женщина может желать мужчину. Она сочла Шарля невероятно красивым еще до того, как он открыл глаза, теперь же все стало намного хуже… Каждая их беседа – каждая их случайная встреча – воспламеняла ее страстное желание. Ей никогда прежде не доводилось чувствовать подобное вожделение – ничего сравнимого с этим ощущением. Прикасаться к Шарлю, быть с ним – вот все, о чем Джулианна могла думать.

Она почувствовала, как к глазам подступили слезы. Шарль собирался вернуться во Францию, на войну. Джулианне была ненавистна сама мысль о том, что она никогда больше его не увидит, что он может погибнуть. У них осталось так мало времени, чтобы побыть вместе!

Джулианна отбросила одеяла. Потом медленно выскользнула из кровати, осторожно ступив на пол, помня о скрипящих половицах и не сводя глаз с Амелии, которая по-прежнему лежала не шелохнувшись.

Джулианна быстро выбежала из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Сердце теперь колотилось безудержно, словно пытаясь вырваться из груди.

Воспоминания о настойчивом поцелуе неотвязно преследовали ее с самого утра. Ну как она могла не пойти после этого к Шарлю?..

Джулианна босиком пробежала по коридору. Пол был холодным, но она не дрожала – от ее кожи исходил лихорадочный жар.

Дверь комнаты Шарля была закрыта, но не заперта. Джулианна вскинула руку, чтобы постучать, но тут же осознала, насколько это было нелепо.

Она открыла дверь и вошла внутрь, спальня оставалась немного освещенной. Тлеющие угольки, оставшиеся от разведенного во время ужина огня, еще светились в очаге. Шарль стоял у камина, одетый лишь в бриджи. Он оглянулся на дверь и тихо произнес:

– Джулианна…

Она закрыла за собой дверь, дрожа всем телом. Оказавшись в комнате, Джулианна вдруг засомневалась и ощутила странный испуг. Этот француз был ей почти незнаком, но она любила его, и он мог погибнуть во Франции…

Шарль направился к Джулианне. Она обхватила себя руками, не в силах оторвать взгляд от его обнаженной, великолепно вылепленной груди, его впалого мускулистого живота и выпуклости, которая ясно вырисовывалась под тонким хлопком бриджей.

Шарль быстро пересек маленькую комнату, сейчас он был крайне серьезен, его глаза пылали страстным огнем.

– Я не был уверен, что вы придете, – сказал он, взяв Джулианну за плечо одной рукой и за подбородок – другой. – Я хочу, чтобы вы были уверены в своем решении.

– Как я могу отвергнуть вас теперь? – прошептала она.

Шарль прильнул к ее губам.

Джулианна оказалась в его крепких руках, и его настойчивый рот заставил ее губы приоткрыться. Все ее сомнения, все страхи вмиг вылетели из головы. Это был Шарль, ее герой. И она любила его.

Джулианна провела руками по его твердой, мускулистой спине и, уже не в силах совладать с собой, принялась скользить ладонями по крепким мышцам. Шарль стал целовать ее мягче, нежнее, а потом и вовсе прервал ласки и замер, тяжело дыша у ее щеки.

Каждая частичка его тела трепетала от возбуждения.

– Я не хочу причинять вам боль, – порывисто бросил Шарль. – Не только сейчас – вообще никогда.

– Вы не причините мне боль, – ответила Джулианна, сжимая его плечи. Слова Шарля почему-то казались странными, но в такой момент было слишком трудно мыслить связно.

Его зеленые глаза горели вожделением.

– Я хочу вас, Джулианна. Боже, я хотел вас – и нуждался в вас – с самого начала нашего знакомства!

Шарль снова сжал Джулианну в объятиях, прильнув к ее губам. Она чувствовала, что становится безвольной, податливой к его ласкам и все больше уступает Шарлю, прижимается к нему, целует его в ответ. Сейчас Джулианна ощущала себя слишком слабой, чтобы сопротивляться овладевшей ею потребности быть с этим мужчиной. Он оторвался от ее рта, но лишь для того, чтобы скользнуть губами по ее шее и спуститься ниже, к глубокому вырезу ее ночной рубашки. Джулианна застонала.

Шарль стал стягивать с нее длинную ночную рубашку. Джулианна застыла на месте, когда ее колени и бедра обнажились.

– Ты такая красивая… – прошептал Шарль.

Он приподнял ночную рубашку выше, снял ее через голову Джулианны и отбросил в сторону. И прежде чем Джулианна успела подумать о том, что оказалась полностью обнаженной, укутанной лишь в тусклый свет камина, Шарль обхватил ладонями ее груди, коснулся губами сосков и скользнул рукой ниже, по ее животу. Джулианна чуть не задохнулась от наслаждения.

А потом ее сердце стало неистово колотиться, точно так же, как каждая точка пульса в ее теле.

Джулианна не могла даже пошевелиться. Она и не хотела этого. Язык Шарля порхал над ее соском. Руки умелого обольстителя оказались между ее бедрами. И он принялся поглаживать ее – ловко, искусно. Джулианна вскрикнула, ошеломленная нараставшей волной наслаждения.

Рука Шарля скользнула в самый потаенный уголок ее тела, его пальцы задвигались легко, словно перышки. Джулианну начала бить неистовая дрожь. Сейчас ей хотелось крикнуть Шарлю, что она уже не в силах выносить блаженство, которое он ей дарит, – это было одновременно и наслаждение, и мука.

И в этот момент Шарль внезапно приподнял Джулианну и усадил себе на бедра, заставив обвить ногами его талию. Джулианна резко открыла глаза в полном изумлении, ее спина вжалась в дверь, когда Шарль вошел в ее лоно.

Его стремительный натиск был ослепляющим, удовольствие – потрясающим, взрыв – мгновенным.

Она цеплялась за Шарля. Царапала его спину. Рыдала от наслаждения. И в это мгновение до нее смутно донеслось, как Шарль простонал ее имя:

– Джулианна…

Он так неудержимо желал ее… Опустив взор на Джулианну, Доминик думал о том, что больше не в силах сдерживать охватившее его необузданное, взрывное желание. Она извивалась под его ласками. Доминик приник к шее Джулианны, терзая ее горло и груди настойчивыми, пылкими поцелуями. Его сердце гулко билось, он чувствовал слабость. И теперь, уже зная Джулианну немного лучше, действовал быстро, прильнув к ее губам в жадном поцелуе, когда она вскрикнула в миг блаженства. Он крепко стиснул ее в объятиях и чуть не захлебнулся от наслаждения в момент собственной, потрясающей силы разрядки.

Через какое-то время, когда сознание Доминика снова обрело ясность, он осознал, что по-прежнему крепко сжимает Джулианну в объятиях. Еще на какое-то мгновение он позволил себе забыться, прильнув губами к ее плечу. Они удобно устроились на кровати друг против друга, и Джулианна улыбнулась ему.

Но в этот миг Доминик вдруг увидел перед собой не Джулианну, а Надин, которая лежала на животе, мертвая, прямо на улице. Ее юбки были испачканы грязью и кровью. Доминик отогнал от себя эту ужасную картину, но было слишком поздно – смутные, отвратительные, мрачные воспоминания навязчиво замелькали перед его мысленным взором. Доминик еще сильнее обхватил Джулианну, всего на миг, и сердце непривычно заколотилось в его груди. Скользнув губами по ее шее, он выпустил девушку, перекатившись на спину.

Доминик уставился в потолок, одной рукой обвив Джулианну. Его взгляд сфокусировался на белилах и штукатурке, автоматически отмечая места, где светлое покрытие было испещрено пятнами, которые явно пытались соскоблить. Он не хотел думать о Надин и ее гибели, он не хотел думать о Франции и войне, о революции и смерти…

– Шарль? – прошептала Джулианна, ощущая исходящую от него напряженность.

Доминик посмотрел на нее. При других обстоятельствах он бы, вероятно, позволил себе полюбить эту женщину. Но изменить обстоятельства было невозможно.

Доминик притянул Джулианну ближе и прижал к груди, поглаживая ее по волосам. И вдруг все внутри заныло от вожделения, в чреслах потяжелело, и он вновь испытал жгучую потребность быть с ней.

Но бледно-серый свет уже струился в окно. Брезжил рассвет.

Доминик не мог допустить, чтобы их застали вместе. Ситуация и без того была достаточно сложной, ведь он лишил Джулианну невинности, искусно поддерживая свой обман. Он рассеянно коснулся губами ее виска.

Сердце Доминика дрогнуло. Если бы он не был осторожным, не сдерживал свои эмоции, он бы подумал, что уже полюбил Джулианну. Но лишь глупец стал бы питать к ней чувства в подобной ситуации. Доминик собирался уезжать. Они никогда не увидели бы друг друга снова, что было только к лучшему.

– Тебе пора идти, моя милая, – тихо сказал он, – нам не стоит опять искушать судьбу.

Но сам с большой неохотой отпустил Джулианну.

Она улыбнулась ему, глядя прямо в глаза и поглаживая кончиками пальцев его грудь.

– Это было замечательно, – прошептала Джулианна. – И мне так не хочется покидать тебя…

Его сердце непривычно подскочило в груди, и отрицать это не было никакого смысла. Но это не означало, что Доминик питал к ней чувства. А даже если бы и ощущал что-то, обязательно прогнал бы эти чувства прочь. Джулианне просто не было места в его мире.

Хотелось бы ему, чтобы она не была такой откровенной и наивной! Чтобы она не влюбилась по уши в Шарля Мориса… Но он прекрасно знал о ее чувствах к вымышленному французу прежде, чем соблазнил ее. И старательно игнорировал угрызения совести. Доминик намеренно играл на ее чувствах, использовал ее привязанность, и все ради поддержания своей «легенды». И он решил относиться к Джулианне как к любой другой мимолетной любовнице. Доминик был достаточно опытным в амурных делах, чтобы понимать: ее чувства расцветут, как только они займутся любовью, но и это тоже его совершенно не заботило.

Сейчас Доминика волновала лишь возможность использовать Джулианну в своих целях, а еще страсть, бушующая между ними. Он лгал, когда говорил, что ни о чем не жалеет.

– Ты о чем-то задумался. Что-то не так? – Джулианна скользнула губами по его груди.

Доминик слегка улыбнулся ей:

– Нет, все в порядке. Ты так прекрасна!

– Увидимся в восемь, – отозвалась Джулианна, сияя улыбкой.

Доминик остался лежать, когда она поднялась с постели. Джулианна понимала, что он вернется во Францию. Она никогда не узнала бы, что он не был ее горячо любимым героем Шарлем Морисом.

Доминик наблюдал, как Джулианна натягивает белую целомудренную ночную рубашку.

– Прогуляйся со мной сегодня по утесам, – предложил он.

Джулианна засветилась от радости:

– Прекрасная идея!

– Мои мотивы скорее низменные, – предупредил Доминик.

Джулианна засмеялась:

– Я точно знаю, каковы твои мотивы, Шарль.

С этими словами она повернулась и выскользнула из комнаты.

Улыбка тут же сбежала с его лица. Пришло время покидать этот дом. До начала романа с Джулианной Доминик даже не думал о том, чтобы обсуждать с ней свой отъезд. Он представлял, что однажды просто исчезнет, возможно оставив записку с выражением благодарности. К сожалению, Доминик был лишен возможности вознаградить Джулианну и ее семью за заботу, ведь это представляло опасность для его вымышленного персонажа. Теперь же Доминик не был так уверен, что будет чувствовать себя удобно, просто уйдя, не сказав ни слова на прощание или оставив лишь короткую записку.

И это ставило его в глупое положение.

Глава 5

У дверей спальни Шарля Джулианна замешкалась, сжимая в руках поднос с завтраком. Ее сердце оглушительно билось, колени слабели и подкашивались. Смешно, но она так нервничала перед встречей с ним…

Подумать только: Шарль занимался с ней любовью прошлой ночью!

Сердце Джулианны подпрыгнуло в груди. Она вспомнила поцелуи Шарля, его прикосновения, то, как ощущалось его тело под ладонями, и снова почувствовала приступ слабости. Сердце колотилось от исступленной радости, тело трепетало от сводящей с ума потребности быть с ним. Теперь они были любовниками.

И у Джулианны не было ни малейших сожалений на сей счет.

Она была окончательно, бесповоротно влюблена.

Старательно удерживая поднос, она тихо постучала в дверь:

– Шарль?

– Джулианна? – отозвался он хриплым, сонным голосом. Стоило ей войти, как Шарль медленно улыбнулся, подтягивая одеяло выше пупка. – Похоже, я проспал.

– Похоже, – вздохнула она, бросая украдкой взгляд на его голую грудь. Джулианна была потрясена тем, что снова распалилась от одного лишь присутствия Шарля. Она спрашивала себя, будет ли когда-либо в состоянии просто смотреть на него, без этих ужасных, греховных мыслей – без желания оказаться в его объятиях. Джулианна поставила поднос на стол, перед мысленным взором замелькали картины любовных ласк прошлой ночи. – Я пока оставлю тебя, чтобы дать время спокойно одеться.

– Какая скромница! – тихо поддразнил Шарль.

Джулианна подпрыгнула на месте от возмущения, а он спросил:

– Ты боишься смотреть на меня?

Вспыхнув, она медленно взглянула на него. В зеленых глазах плясали веселые искорки.

– Конечно нет, – ответила она, почувствовав, как часть сковавшей ее неловкости исчезает.

– Хорошо. Я предпочитаю твое общество, – сказал Шарль, не сводя с нее глаз. – Нет никакой причины чувствовать себя смущенной, Джулианна.

– Я не смущена.

Он взглянул на открытую дверь.

Джулианна всегда оставляла дверь открытой, когда они оставались в его спальне наедине. Поступить иначе было бы просто неприлично.

– Думаю, лучше, если все будет как обычно, – сказала Джулианна, старательно понижая голос.

Шарль улыбнулся, поднялся, и она отвела взгляд от его мощного тела. Ее сознание странным образом отключилось. Теперь там остались лишь восхитительные, пылкие воспоминания – и ее сомнения по поводу этих отношений.

– Как сегодня поживает Амелия? – спросил Шарль, натягивая рубашку.

– Она пребывает в неведении. Ненавижу обманывать сестру!

– Я знаю. Я уже понял, какая ты честная и открытая. – Внезапно он оказался сзади и коснулся Джулианны, испугав настолько, что она тут же обернулась к нему. Твердо глядя на нее зелеными глазами, Шарль произнес: – Почему ты боишься смотреть на меня сегодня? И не нужно этого отрицать. Ты избегаешь меня – и ты необычайно напряжена. Ты сожалеешь о том, что произошло сегодня ночью?

Джулианна перехватила его глубокий, проницательный взгляд.

– Нет.

Ее сердце колотилось с пугающей силой. Джулианна снова остро чувствовала связывающее их желание и то, какой взрывной и необузданной может быть эта страсть.

– Хорошо. Я тоже ни о чем не жалею. – Он заговорил очень серьезно. – Как ты чувствуешь себя этим утром? Я тревожусь, что вел себя грубее, чем следовало.

Джулианна оглянулась на открытую дверь.

– Мы одни, – мягко заметил Шарль, убирая выбившиеся пряди ей за ухо.

Этот нежный жест привел Джулианну в трепет.

– Ты не причинил мне боли. Нисколько. Но я никогда еще себя так не чувствовала. – Когда Шарль промолчал в ответ, Джулианна смущенно пояснила. – Все во мне горит и ноет от желания – непостижимым, странным образом – даже сердце.

Он улыбнулся и пододвинул Джулианне кресло. Она села, выжидающе глядя на Шарля. Он тоже сел и, пока Джулианна наливала ему чай, уткнулся в тарелку с завтраком – яичницей и колбасой.

Джулианна пристально смотрела на Шарля. Интересно, куда же их заведет эта тайная связь?

Он поднял на нее глаза:

– Ты никогда не была такой молчаливой. У меня есть повод для волнения?

Шарль уже второй раз спрашивал ее, все ли в порядке. Джулианна почувствовала, как улыбка сама собой сбежала с ее лица. Разве возлюбленный не говорил ей раньше, что хотел бы знать, о чем она думает?

– Я боюсь, что о нас узнают.

– Я так и думал. – Он отложил нож и вилку. – Было весьма безрассудно оставаться вместе так долго, задерживаться, как мы сегодня. Это целиком и полностью моя вина. Тебе стоило уйти задолго до восхода солнца.

– Мне самой следовало вести себя осторожнее, – застеснялась она. – Я не хотела уходить.

– Ты ведь придешь ко мне сегодня ночью, не так ли?

Сердце Джулианны едва не выпрыгнуло из груди от волнения. Конечно, она придет, ведь отныне они были любовниками.

Но как же спросить Шарля о его чувствах? И почему это казалось ей таким необходимым? В конце концов, он уже занимался с ней любовью.

– Ты собираешься сегодня отправиться в Сент-Джаст или Пензанс?

В некотором смысле эта смена темы разговора была весьма кстати.

– Я не планировала поездок. Да и зачем?

– Я с нетерпением жду новостей, особенно о войне и последних декретах, принятых в Париже, – объяснил Шарль, делая глоток чаю.

– Вчера у меня не было времени узнать новости, – ответила Джулианна. – Амелия вечно куда-то спешит.

– А ты не могла бы съездить сегодня в Пензанс, просто чтобы выяснить новости – возможно, спросить у твоего друга, Трейтона?

– Разумеется, – согласилась Джулианна, удивленная тем, что он вспомнил Тома. Ведь она упомянула о своем друге лишь однажды.

– Я был бы за это весьма признателен.

Шарль пронзил Джулианну взглядом – так, словно желал узнать все ее самые сокровенные, личные тайны. На мгновение ей стало неловко. Казалось, что она выражает свои чувства довольно открыто; Шарль же, напротив, был очень сдержан. Джулианна никогда не знала, о чем он думает на самом деле. Шарль продолжал пристально смотреть на нее.

– В чем дело? Почему ты так на меня смотришь?

– Почему я, Джулианна?

Выходит, он хотел серьезно обсудить их роман. Встревоженная, Джулианна замялась.

– Мы стали хорошими друзьями – близкими друзьями, – осторожно сказала она.

Шарль погрузился в молчание. После небольшой паузы он ответил:

– Да, это так.

– Мы боремся ради одной великой цели.

Он снова помедлил перед тем, как ответить:

– Да, мы высоко ценим свободу.

– Я уважаю тебя и безмерно тобой восхищаюсь. – Она наконец-то осмелилась взглянуть Шарлю в глаза. Его взгляд по-прежнему был пронзительным, глубоким.

Он снова помолчал, погрузившись в раздумья, потом промолвил:

– Я польщен. Но ты поставила под угрозу свою репутацию.

– Меня не заботит моя репутация, Шарль, – ответила Джулианна, нисколько не кривя душой.

– Все женщины заботятся о своей репутации, – улыбнулся Шарль.

Она расплылась в ответной улыбке:

– За исключением одной.

Его глаза заискрились игривыми огоньками.

– И почему же, скажи на милость, ты ни в грош не ставишь собственную репутацию?

Джулианна уже не стеснялась открыто делиться с ним своими чувствами.

– Я не такая, как остальные женщины. И не только потому, что отстаиваю радикальные взгляды. До войны, когда меня еще принимали в соседских домах, за спиной меня называли странной – я даже слышала в свой адрес определение «мужеподобная», а все потому, что я образованна, начитанна и имею на все свое мнение. Помнится, мне было лет двенадцать – тринадцать, когда соседка сказала маме, что я вечно рвусь отстаивать свою точку зрения, и посоветовала исправить эту черту характера. – Джулианна улыбнулась, хотя в свое время критическое замечание леди Делавэр больно ранило ее. – Та леди сказала моей матери, что я никогда не заполучу мужа, если меня не заставят замолчать.

Шарль сосредоточенно внимал, устремив на Джулианну испытующий взгляд. Она пожала плечами:

– Не знаю, почему я не такая, как все. Не знаю, почему меня нисколько не волнуют изысканные шелка, жемчуга и красивые поклонники. Не знаю – но меня все это действительно не беспокоит.

Шарль наконец-то улыбнулся:

– Я не могу представить тебя страстно жаждущей заполучить шелковое бальное платье, хотя ты восхитительно смотрелась бы в нем.

Она вспыхнула:

– Очевидно, что все эти бальные платья мне совершенно ни к чему.

– Ты никогда не была на балу?

– Нет. Это было бы довольно лицемерно с моей стороны, тебе так не кажется?

Джулианна отстаивала эту позицию, хотя в глубине души признавала, что бал – поистине великолепное действо. И присутствие на паре балов не стало бы серьезным прегрешением, но только не для того, кто неустанно боролся за свободу для простых людей, если бы, конечно, у нее вообще была возможность бывать на балах.

– Никто и никогда не обвинил бы тебя в лицемерии.

Джулианна улыбнулась:

– Благодарю.

Какое-то время Шарль задумчиво смотрел на нее.

– Мне очень жаль, что соседи не в состоянии оценить твой сильный характер и целостность натуры.

Поколебавшись, она призналась:

– Многие двери, которые когда-то были открыты для меня, теперь закрылись.

Разумеется, эта ситуация огорчала ее – и даже порой заставляла страдать, – ведь Джулианна так хорошо знала всех вокруг. Но она не могла притворяться, изображая из себя ту, какой не была.

– Быть изгнанницей нелегко, – тихо заметил Шарль, коснувшись ее щеки.

– Ну, меня едва ли можно назвать изгнанницей! – вздохнула Джулианна. – Некоторых в нашем округе ненавидят гораздо больше меня. А самыми грубыми, как правило, оказываются те же самые люди, что сильно боятся перемен во Франции. Я понимаю их страх, и это помогает справляться с их неприязнью. Я не питаю к ним ответной ненависти.

– Нет, ты никогда не стала бы ненавидеть – никого, даже своих политических врагов.

Она вскинула голову, пристально взглянув на Шарля:

– Ты успел хорошо меня изучить.

– Думаю, так и есть. – Он снова погладил ее по щеке. – Но ты так и не ответила на мой изначальный вопрос – почему я?

Джулианна застыла на месте. Ее сердце оглушительно билось. Что же ей следовало сказать?

– Почему я? – снова произнес он, на сей раз твердо, настойчиво.

– Я привыкла заботиться о тебе, Шарль, прониклась к тебе нежностью, – дрожа всем телом, ответила Джулианна. Он, казалось, еще больше выпрямился, во взгляде засквозила резкость. – И привязалась к тебе настолько, что захотела быть с тобой – независимо от обстоятельств. Но это ты уже знаешь.

– Что меня действительно в тебе восхищает, так это искренность, – сказал Шарль. Это было совсем не то, что Джулианна ожидала услышать, но он добавил: – И ты знаешь, как сильно я желал тебя, с того самого момента, как очнулся от жара, практически у тебя на руках.

– Если честно, хотя ты и флиртовал со мной, тогда я и не подозревала, как сильно ты желаешь меня. – Она улыбнулась, вспомнив первые мгновения его пробуждения в Грейстоуне.

Шарль улыбнулся в ответ:

– Это все потому, что у тебя так мало опыта в любовных делах.

– Уже нет, – осмелилась возразить Джулианна.

Шарль многозначительно посмотрел на нее, словно пытаясь сказать, что у нее еще будет немало возможностей приобрести этот ценный опыт. Потом задумчиво произнес:

– Ты спасла мне жизнь. Я у тебя в вечном, неоплатном долгу. Это не редкость, когда раненый мужчина необычайно увлекается своей спасительницей, Джулианна.

Она была обескуражена.

– Я не верю, что это приземленное влечение, – ничуть.

– Это не совсем то, что я имел в виду. – Улыбка промелькнула на его лице. – Ты – благовоспитанная молодая женщина. Я понимаю, твоя семья переживает трудные времена, как и многие благородные семьи, но в ваших кругах с будущим связываются определенные надежды, не так ли? От тебя, должно быть, ожидают, что в один прекрасный день ты удачно выйдешь замуж, сделаешь хорошую партию, даже при всей своей эксцентричности. Как же ты сделаешь это теперь?

Неужели Шарль считает, что она помышляет о браке с другим мужчиной – после всего, что недавно произошло? Или он спрашивал Джулианну о ее намерениях именно из-за того, что случилось?

– Мое воспитание не было обычным, – нерешительно заметила она. – Лукас всегда надеялся найти мне мужа, который оценит мой ум, а это непростая задача.

И Джулианна подумала, что уж Шарль-то наверняка оценил ее ум.

Он был удивлен.

– Твоему брату действительно стоит всерьез позаботиться о тебе.

Джулианна задумчиво потерла руки, гадая, не питает ли Шарль матримониальных планов на ее счет.

– Лукас всегда был для меня скорее отцом, чем братом. Отец ушел от нас, когда мне было три года.

– Понятно, – кивнул он.

– Я даже не помню отца, хотя его портрет пылится где-то наверху. Он был паршивой овцой в своей семье, которая отреклась от него из-за пристрастия к азартным играм и распутству. Он унаследовал лишь это имение. Лукас принял дела семьи, когда ему исполнилось шестнадцать.

– Когда твоя мать потеряла разум?

Этот вопрос удивил Джулианну.

– Вскоре после того, как папа ушел от нас.

– У тебя действительно было необычное воспитание, – резюмировал Шарль. – И это сделало тебя очень интересной и незаурядной женщиной.

Он склонился над столом, потянулся вперед и поцеловал ее прямо в губы.

– Я думаю, Амелия что-то подозревает, – сказала Джулианна, но на ее лице заиграла улыбка. Стоял восхитительный летний день, в небе высоко и ярко светило солнце. Под утесами, где они прогуливались, шумел океан необычного, сапфирово-синего оттенка.

Легкий, прохладный океанский бриз трепал юбки Джулианны, которые путались в ногах Доминика. От конюшни за ними увязались две лохматые пастушьи собаки, которые теперь, помахивая хвостом, охотились на рябчика среди зарослей можжевельника.

– Я ей не нравлюсь, а неприязнь и подозрения – разные вещи, – улыбнулся в ответ Доминик. Грейстоун остался позади, но они были в поле зрения тех, кто мог за ними следить. Оглянувшись, Доминик понял, что их можно увидеть невооруженным глазом, да и у Джека в спальне имелась подзорная труба. Амелия могла наблюдать за их прогулкой. – Твоя сестра не любит большинство мужчин или питает неприязнь исключительно ко мне?

Джулианна потянулась к его ладони, и Доминик взял ее за руку, крепко прижав к себе.

– Много лет назад ее сердце разбили. Я не осознавала этого до тех пор, пока тебя не вверили нашим заботам, но, полагаю, она все еще питает чувства к тому мужчине – а ты немного похож на него. Мне кажется, именно поэтому она так тебе не доверяет.

– Она была увлечена дворянином, о котором ты упоминала, Сент-Джастом?

– У тебя необычайно хорошая память, Шарль.

– Ты ведь сказала, что он – патриот, и это делает его моим врагом. Разумеется, я запомнил его, – любезно пояснил Доминик. Но в глубине души он недоумевал: как же так? Он прекрасно знал Гренвилла: несмотря на то что тот не слыл дамским угодником, у него всегда была какая-нибудь красивая любовница, Доминик не мог представить Гренвилла ухаживавшим за Амелией Грейстоун. Наверняка миниатюрная строгая Амелия неверно истолковала общение с ним. – Твоя сестра подумывала окрутить графа?

– В то время он не был графом – даже не был наследником. И моя сестра не собиралась никого окрутить, она не охотится на мужчин! Сент-Джаст увидел ее на ярмарке. Он навещал ее множество раз, но, судя по всему, не питал к ней искреннего интереса, потому что после смерти своего брата просто покинул наши края и никогда больше сюда не приезжал. – Джулианна вспыхнула от негодования. – Он даже письма не прислал!