Текст книги "Корабль мечты"

Глава 5

Утихла к ночи пенная волна,

И облаков рассеялась стена,

И бриз морской стал легким, как зефир…

О, как прекрасен был подлунный мир!

Сэмюэл Тейлор Колридж. Сказание о старом мореходе

Она не справилась со своими эмоциями – второй раз за день! Делия поняла это не только по тому, как горели ее щеки, но и по изумленному взгляду Кентона. Без сомнения, он был до глубины души поражен тем, что матерая авантюристка (а именно таковой он ее и считал) может покраснеть, как девчонка. Но что поделаешь? Оставалось только отвернуться и по возможности уйти в тень, чтобы остальным не бросился в глаза румянец на ее щеках. Не то чтобы кто-нибудь мог усмотреть в этом странность – ведь новобрачной и пристало краснеть при каждом нескромном намеке, – просто было невыносимо так себя выдавать.

– Все в порядке? – осведомился Кентон, едва за ними закрылась дверь каюты.

Все еще пылая румянцем, Делия тем не менее вынуждена была повернуться. К несчастью, она стояла лицом к иллюминатору, а значит, и к закату, отсвет которого только добавлял краски ее лицу.

– Вам не безразлично, в порядке ли я? Вот уж ни за что не поверю! – отчеканила она и тотчас пожалела о своей резкости. – Да, все в порядке.

Но его лицо уже замкнулось и окаменело.

– Вам доставляет удовольствие раздражать меня, не так ли, мисс Гилли? Это вредит нам обоим в равной мере. Перед ужином я был почти готов принять ваш первоначальный план, то есть публично признаться в розыгрыше и пойти дальше каждый своим путем. Знаете, почему я этого не сделал? Вы так и лопались от самодовольства.

– Так вот что вас остановило! – засмеялась Делия. – Вы, случайно, не такого же мнения, как Роберт Паттерсон, который презирает женский разум? Вам невыносима мысль о том, что женщина может оказаться более дальновидной, чем вы? Как же вы добились успеха в делах, обладая столь косным мышлением?

– Косным, вот как? – Казалось, сейчас Кентон разразится сердитой тирадой, но он отвернулся, справляясь с собой. – Кроме вас, никто никогда не считал меня косным, – сказал он спокойнее. – Наоборот, меня относят к тем, кому по душе передовые идеи. Иначе фирма давно бы прогорела…

– Вот это новость! – воскликнула Делия, не оставив без внимания последнюю фразу. – Значит, вы кое-как перебиваетесь? Так вот почему вас так волнует мнение каждого напыщенного индюка!

Несколько минут длилось молчание, во время которого Кентон мерил ее оценивающим взглядом.

– Что ж, слово не воробей, – сказал он наконец. – Вы неразборчивы в средствах, но всегда держите ухо востро. Признаюсь, наша компания испытывает определенные затруднения и спасти ее могут только вливания новых вкладчиков. Несколько джентльменов здесь, на борту, изъявили желание стать таковыми. Уронив себя в их глазах, я погублю фирму.

– Значит, положение дел таково, что вы нуждаетесь во мне куда больше, чем я в вас. – Лицо его исказила гримаса гнева, и Делия откровенно усмехнулась. – Припоминаю, в каком восторге был этот ваш Шарп, узнав, что вы обзавелись супругой.

– И все же это не значит, что я в вас нуждаюсь! – резко возразил Кентон. – И нечего представлять дело так, словно вы устроили этот спектакль мне во спасение. Вы думали только о себе, а теперь мне приходится как-то выкручиваться из безвыходной ситуации.

– Ну вот, я и говорю, что вы во мне нуждаетесь… теперь.

Сказав это, Делия адресовала ему самую шаловливую из своих улыбок, как делала всегда, желая закрепить победу в споре, не обидев при этом своего оппонента. Вначале казалось, что ее уловка не достигнет цели: Кентон продолжал сверлить ее обвиняющим взглядом. Но она упорно улыбалась, кокетливо склонив голову, и мало-помалу в глазах его отразился отблеск этой улыбки.

– Ладно, будь по-вашему, – сказал он, слегка приподняв уголки губ. – Вам не занимать упрямства, мисс Гилли. Скажите, вам случалось уступать в споре? Ну хоть однажды?

– Разумеется, хотя я и не могу сейчас припомнить конкретного случая. – Неожиданный трепет где-то в глубине ее существа, порожденный упорным взглядом золотисто-карих глаз, заставил Делию снова напрячься и добавить с вызовом: – Думаете, мне по душе, что я победила в споре с вами? Ничуть! Ведь если я вам нужна, вы ни за что не позволите мне сойти в Панаме!

– Совершенно верно, – согласился Кентон, тоже посерьезнев. – Но если мы будем заодно, то к Нью-Йорку уж как-нибудь сумеем выбраться из этой ловушки. У нас для этого впереди достаточно времени.

Эти «мы» и «у нас» резко вернули Делию в настоящее, то есть к тому, что им предстояло провести ночь вдвоем в крохотной каюте. Ей привиделась долгая череда таких ночей вдвоем, и она нервно глотнула.

– Конечно, мы что-нибудь придумаем… – начала она таким тонким прерывистым голосом, что Кентон поднял удивленный взгляд.

Она сочла за лучшее умолкнуть, боясь, что снова вспыхнет румянцем. К счастью, он отвернулся к темнеющему иллюминатору.

– Смеркается. Надо же и поспать. Давайте лучше обсудим, как проведем эту ночь.

Делия еще больше смутилась. Ей показалось, что шея Кентона над белым воротничком потемнела, как если бы его тоже бросило в жар. Она ухватилась за эту мысль, радуясь, что он тоже способен испытывать неловкость, и сумела справиться с собой.

– На этой стене три койки, не так ли, мистер Брэдфорд? Поскольку вы оплатили каюту, вам и выбирать.

– В таком случае я выбираю верхнюю, а вам советую занять ту, что в самом низу. На среднюю мы сложим багаж, для которого не хватило места в рундуке.

Делия едва удержалась от вздоха облегчения. Значит, ей не придется карабкаться вверх, самой или с любезной помощью своего соседа по каюте. Иначе говоря, нижняя койка была в ее положении гораздо предпочтительнее.

И вдруг Делии стало не по себе. О чем она думает? Она же не будет спать в своем лучшем платье, со всеми этими обручами в кринолине! И даже без него…

Кентон как раз собирался поставить ее саквояж на вторую полку.

– Минутку! Мне нужно взять оттуда… взять все необходимое на ночь! – пролепетала Делия, лихорадочно ища решение.

Не хотелось обращаться к нему с просьбой покинуть каюту на то время, пока она переоденется. Он мог и отказать, ведь это была все-таки его каюта. Девушка помедлила в надежде, что он сам это предложит.

– Можете переодеваться, а я посижу на своей койке за задернутыми занавесками, – сказал Кентон вместо этого.

У нее вырвался возглас – не то чтобы возмущенный, но довольно неодобрительный. В ответ она получила понимающий взгляд.

– Я знаю, мисс Гилли, что вы предпочли бы ненадолго остаться в полном одиночестве. Однако взгляните на это здраво. Если кто-нибудь заметит, как я прохаживаюсь перед каютой, то сочтет это в высшей степени странным. Даже если сегодня нам повезет, то маловероятно, что, выходя ночь за ночью, чтобы позволить вам переодеться, я не привлеку этим ничьего внимания. Раз уж мы собираемся действовать заодно, нужно считаться с обстоятельствами.

– Простите, но я совсем забыла, что мы супруги, и к тому же новобрачные!

Делия засмеялась, но смех вышел неестественным. Она разозлилась на себя за то, что не способна держать себя в руках, и на Кентона, который это заметил. Что ж, теперь он убедится, что она не солгала насчет своей добродетели!

– Вы правы, мистер Брэдфорд. Забирайтесь на свою… койку, а я подожду.

Господи, она чуть было не ляпнула «на свою постель»! Впрочем, какая разница, суть от этого не меняется.

– Один момент!

Кентон присел на рундук и начал снимать ботинки. Зрелище показалось Делии недопустимо интимным. При виде мужских ног в одних носках, быстро переступающих по ступенькам деревянной лесенки, она быстро отвернулась, но повернулась снова, услышав шорох сдвигаемых занавесок, длинных и плотных. Что это там, щелочка? Нет, показалось! Она чуть было не попросила Кентона еще и сесть лицом к стене, но вовремя прикусила язык, сознавая, что это было бы уж слишком.

Тогда она отвернулась сама и принялась расстегивать бесчисленные пуговки корсажа. Судя по тому, как тряслись руки, процесс обещал затянуться.

– Мисс Гилли! – раздалось за спиной, когда Делия билась над особенно упрямой пуговкой. – Скажите, когда закончите, ладно?

Она резко повернула голову, при этом стараясь остаться спиной к койкам, – и чуть не свернула себе шею.

– Конечно, скажу! Видите ли, женщине не так просто раздеться, как мужчине… – Она залилась краской и прикусила язык: это прозвучало слишком игриво! – Я хочу сказать… я стараюсь, как могу!

– Не спешите, я подожду. Во всяком случае, постараюсь не уснуть до тех пор, пока наступит мой черед.

С верхней койки донесся шорох и поскрипывание досок: очевидно, Кентон улегся. Делия вообразила, как он вытягивается на постели, но резко себя одернула. Этого еще не хватало! Раздражение придало ей энергии, и вскоре она приблизилась к развязке. То и дело поглядывая через плечо, она расшнуровала корсет (к счастью, и он затягивался спереди) и с облегчением освободилась от его тисков. За отсутствием ночной сорочки оставалось спать в теплом фланелевом халате. Едва не вывалив на пол все содержимое саквояжа, Делия выхватила халат, судорожно натянула и туго перепоясала в талии. Кринолин, нижние юбки и платье она сложила на рундук, засунув корсет под всю эту груду, с глаз подальше. Чтобы не затягивать процедуру умывания, она просто плеснула в лицо водой, юркнула на свою койку и поплотнее сдвинула тяжелые парчовые драпировки.

– Я готова!

– Хорошо.

Где-то над ней раздались шорохи и скрипы – и, к ужасу Делии, драпировки раздвинулись. Только теперь она сообразила, что это было неизбежно – ведь занавеси закрывали все три койки сразу. Испуганно пискнув, она рванула тонкие батистовые занавесочки, скрывавшие ее ложе. Впрочем, почти сразу вновь стало темнее – парча снова сошлась, укрывая ее от чужих глаз.

Бог свидетель, она честно старалась не прислушиваться. Но пока Кентон раздевался, до нее доносился каждый звук, так что она волей-неволей гадала, что он сейчас делает. Вот одна за другой расстегиваются пуговицы сюртука, а сейчас – рубашки. Он что, уже по пояс голый? А вот он снимает брюки! В чем же он будет спать?

Делия вдруг вспомнила, что совсем рядом с раздевающимся Кентоном разложена ее одежда. Должно быть, нижние юбки виднеются из-под платья! Если он смотрит в ту сторону, о чем он думает? Разумеется, он джентльмен, но даже джентльмены обладают воображением!

Такого рода мысли позволили скоротать время. Казалось, прошло всего несколько минут, а Кентон уже снова взбирался по лесенке на свою койку. Парчовые драпировки раздвинулись и тут же сошлись опять. Солнце уже село, и каюта была практически погружена во тьму. Делия решила, что в конечном счете их вынужденное пребывание вдвоем в четырех стенах не так уж и страшно.

Она уловила скрип досок под тяжестью тела, потом шорох натягиваемого одеяла. Скрип повторился несколько раз, потом затих.

– Цену заломили заоблачную, могли бы сделать постель помягче, – заметил Кентон.

– Мне приходилось довольствоваться худшим, – откликнулась Делия с улыбкой.

– Ничуть не сомневаюсь. – Он помолчал. – Вы, должно быть, думаете, что я человек изнеженный.

– Я думаю совсем о другом. О том, что койка в третьем классе вряд ли снабжена даже таким матрацем.

Вообще говоря, она думала как раз об изнеженности богатых господ, но тактично умолчала об этом.

– В тюрьме и вовсе нары, – заметил Кентон.

А она еще старалась быть тактичной с этим субъектом!

– Знаете что? Мне приходилось спать в таких условиях, что даже тюремные нары показались бы сносной кроватью!

Ваша жизнь, мистер Брэдфорд, конечно, изобиловала удобствами (чему можно лишь позавидовать), но вы едва ли сталкивались с чем-нибудь более занимательным, чем деловые заседания и светские рауты! Однообразие и скука не повод для зависти, по крайней мере с моей точки зрения!

На этот раз молчание так затянулось, что Делия решила: одно из двух – либо она смертельно оскорбила Кентона, либо усыпила. Но потом он все же заговорил:

– Прошу простить, мисс Гилли. Замечание насчет тюремных нар было неуместным. Надеюсь, завтра вы откроете мне еще пару страниц своей биографии для расширения кругозора. А теперь давайте спать.

Это было более чем кстати. Чем дольше Делия покоилась в уютном коконе тьмы, без нижних юбок и корсета, тем более волнующей казалась ситуация. А уж когда голос Кентона смягчился…

– Мудрое решение, – пробормотала она. – Доброй ночи, мистер Брэдфорд!

Однако невзирая на мерное покачивание и убаюкивающий рокот мотора, сон еще долго не приходил к ней.

Когда Кентон открыл глаза, Делия еще спала. Он постарался спуститься вниз и одеться как можно тише, то и дело бросая взгляды через плечо, чтобы убедиться, что парчовые драпировки по-прежнему плотно сдвинуты. Затем он покинул каюту, зная, что его спутница будет премного благодарна ему за отсутствие во время ее утреннего туалета. К тому же нужно было многое обдумать, перед тем как снова встретиться с Делией.

Судя по корабельному расписанию, до завтрака оставался еще целый час. Это как нельзя лучше подходило Кентону, и он пошел наверх. Солнце уже заливало прогулочную палубу светом, но утренний бриз был так свеж, что пришлось поднять воротник. Вне всякого сомнения, позже потеплеет, но пока он ощущал себя на воздухе не очень уютно. Зато ветер наполнил паруса, а значит, пароходные трубы перестали извергать черный дым. Кентон прошелся туда-сюда, углядел местечко, где меньше дуло, и укрылся там, глядя на разыгравшуюся волну.

Ночью, перед тем как уснуть, он снова и снова перебирал в памяти короткий разговор с Делией. Неуклюжая шутка насчет тюрьмы мучила его. Как он мог сболтнуть такое? Ведь девушка даже не пыталась его поддеть! После упоминания о нарах она всерьез рассердилась. Вспоминая ее отповедь, Кентон спрашивал себя, неужели его жизнь и в самом деле так однообразна и скучна, как считает Делия. Он был уязвлен даже сильнее, чем когда она назвала его несносным.

Первые годы после смерти отца управлять фирмой было по-настоящему интересно, хотя это походило на борьбу за выживание. Многому пришлось учиться, многое перенимать у опытных служащих. Самый трудный момент наступил, когда Чарльз вдруг продал свой пай и уехал. Понадобились поистине титанические усилия, чтобы фирма оправилась после такого удара. Нет, жизнь не была тогда скучной и однообразной. Впрочем, не казалась она и волнующей и захватывающей.

Что касается последних лет… все шло по одной колее, стало рутиной, хотя признавать этого и не хотелось. Трудиться приходилось так же много, но особой работы мысли уже не требовалось, и риск был сведен к минимуму. Так оно и шло до поездки в Калифорнию. Можно сказать, что последние полгода были самыми напряженными в его жизни, и сейчас Кентон впервые это понял. Но даже и за эти полгода он ни разу не смотрел в лицо опасности, не сталкивался с настоящими трудностями – все они были ему уже известны.

Что ж, признал он неохотно, в сравнении с жизнью Делии его жизнь и в самом деле казалась скучной и однообразной.

Зазвучал, призывая на завтрак, корабельный колокол. Радуясь возможности действовать, Кентон поспешил в салон и у самых дверей столкнулся с Делией. На этот раз она была в бледно-лиловом платье попроще, но и оно тем не менее очень ей шло. Она выглядела удивительно нежной и женственной.

И невинной.

– Благодарю, что дали мне возможность побыть одной, – сказала она с улыбкой, убедившись, что поблизости нет посторонних (вокруг теперь было гораздо многолюднее, чем час назад).

– Полагаю, в данном случае мы можем не опасаться подозрений. Каждый просыпается в привычный ему час, так что скоро все привыкнут к моим ранним прогулкам. Это избавит нас от затруднений хотя бы по утрам… – Сообразив, что разговор принял щекотливое направление, Кентон поспешно сменил тему: – Какое милое платьице!

Зеленые глаза Делии слегка округлились, потом вспыхнули веселыми искрами.

– Что ж, спасибо. В самом деле, я рада, что вы его одобряете, потому что это мое второе и последнее платье. Боюсь, до конца плавания мне придется чередовать их, чтобы создать хоть какую-то иллюзию гардероба!

– Мы придумаем какое-нибудь объяснение его скудности, – предложил Кентон импульсивно. – Например, что ваш дорожный сундук безнадежно подмок на реке Сакраменто, когда пароход сел на мель. Кстати, это ведь и впрямь случилось – я имею в виду мель.

– Я дурно на вас влияю, – сокрушенно заметила Делия, глаза ее смеялись. – И как быстро вы поддаетесь! Еще вчера вас пугала сама идея лжи, а сегодня вы готовы лгать при первом удобном случае. Впрочем, может быть, вы всегда были потенциальным лгуном, просто не было случая раскрыться таланту.

– Возможно, – коротко ответил Кентон, чувствуя, как его веселость быстро испаряется. – Идемте завтракать.

Он понимал, что Делия не оставит без внимания внезапную перемену его настроения, но не хотел объяснений. Он даже не знал, способен ли объяснить, что с ним. А впрочем… поддразнивания Делии напомнили ему про Чарльза, а ему вовсе не улыбалось обнаружить в себе хоть какое-то сходство с братом.

– А вот и Брэдфорд! – воскликнул Нельсон Шарп, как только он под руку с «супругой» появился в дверях салона.

Хотя все иллюминаторы были открыты, помещение казалось темным после палубы, где вовсю хозяйничало солнце.

– Вчера вечером у меня так и не получилось поговорить с вами, Брэдфорд. Страшно об этом сожалею, хотя и лестно, что меня пригласили за капитанский стол вместе со всеми важными персонами, которые изволят плыть на этом пароходе. Отличный случай понаблюдать за ними. – Шарп подмигнул, как бы давая понять, что он не принимает сию честь всерьез.

– В самом деле, – поддакнул Кентон, подумав при этом: вот уж кто никогда не упустит случая! Нельсон Шарп был человек больших амбиций, и дружба, если он вообще признавал таковую, стояла для него явно не на первом месте.

– Не возражаете, если я составлю вам с женой компанию?

Кентон, разумеется, не возражал. Из остальных молодых пар к завтраку явились только Паттерсоны, но и они намеренно уселись в другом конце, как бы подчеркивая, что не нуждаются ни в чьем обществе. Они были совершенно поглощены друг другом. Шарп же после нескольких вежливых слов в адрес Делии попросту перестал обращать на нее внимание.

– Во время пребывания в Сакраменто вы наверняка заметили, что в Калифорнии так и кишит разный сброд. Этот край нередко дает приют изворотливым, но бесчестным умам. – Он сделал паузу только для того, чтобы откусить и торопливо прожевать тартинку, запив ее кофе. – Отсюда настороженность честных людей по отношению к вновь прибывшим.

– Да, мне это бросилось в глаза. Приходилось без устали работать языком, убеждая коммерсантов в своей благонадежности. И это при том, что я привез рекомендательные письма, недвусмысленно говорящие о стабильности фирмы, и попросил кое-кого из влиятельных людей Нью-Йорка замолвить за меня словечко телеграфом. Да и отцовское имя тоже кое-что значит.

– Вашего отца все вспоминают с уважением, чего не скажешь о вашем брате. Жаль, но дурные слухи распространяются быстрее, чем добрые.

Кентон искоса взглянул на Делию. Она казалась искренне увлеченной содержимым своей тарелки, но что-то подсказало ему, что она не упускает ни слова. Вот дьявольщина!

– Я семь лет не имел от Чарльза никаких известий, – произнес он так сухо, как только мог, надеясь отбить у собеседника охоту продолжать эту тему.

Увы, остановить Шарпа оказалось нелегко.

– Это радует, Брэдфорд, но должен вам сказать, что по мере истощения золотых залежей пайщики расстаются с золотом все менее охотно. Безупречная репутация сейчас, как никогда, играет громадную роль, и семейный скандал не так-то просто замять. Инвесторам нужны гарантии.

– Какого рода?

– Что их денежки окажутся там, где обещано, и станут приносить доход. Что это не просто очередной прожект.

– Я готов дать слово чести, если потребуется, – сказал Кентон, все еще не понимая, к чему клонит собеседник. – Что касается прибыли, для этого всегда нужно какое-то время. Уж и не знаю, какие еще могут быть гарантии? Что еще я должен сделать, чтобы их убедить?

– Дело не в том, что вы должны сделать, а в том, чего делать не следует, – заметил Шарп, поднимаясь из-за стола. – Один намек на что-нибудь подозрительное – и все попрячутся в щели, как тараканы. – Он медленно перевел взгляд с Кентона на Делию. – Одним словом, я просто предупреждаю.

Глава 6

Поговори хоть издали со мной!

Моей души чудесный голос твой

Коснется дуновеньем ветерка —

И встрепенется сердце моряка!

Сэмюэл Тейлор Колридж. Сказание о старом мореходе

Делия дождалась, пока Шарп покинет обеденный салон, и повернулась к Кентону, округлив глаза.

– Вот это да! Похоже, он что-то заподозрил, – чуть слышно произнесла она. – Уж не проговорились ли вы?

– Нет, что вы! – прошептал он в ответ с видом еще более изумленным. – Не думаю, чтобы он имел в виду нас с вами.

Это прозвучало не слишком уверенно. Делия с минуту размышляла.

– Знаете, по-моему, он недвусмысленно дал понять, что не лично вы, а мы оба что-то скрываем. Но у него должны быть какие-то основания для недоверия!

Она снова умолкла, прикидывая варианты. Неужели Шарп что-то слышал насчет нее? Уж не от того ли пассажира с тростью? Она решительно отбросила это предположение и, чтобы сменить тему, задала вопрос, мучивший ее со времени разговора с Шарпом:

– А что натворил ваш брат?

Хотя Кентон едва притронулся к завтраку, при этих словах он поднялся из-за стола.

– Здесь не место для обсуждения. Я пройдусь по палубе, а вы, когда закончите, присоединяйтесь ко мне.

– А я уже закончила.

Вообще-то Делия не отказалась бы и от десерта, но никакой деликатес в мире не мог сравниться для нее с разгадкой тайны.

Некоторое время они просто прогуливались по палубе кругами. Воздух успел прогреться, солнце сияло, и океанская даль казалась блестящей экзотической тканью. Надо же, всего сутки отделяют их от вечных туманов и дождей Сан-Франциско! Даже изнывая от любопытства, Делия не могла не отдать дань подобному чуду.

– Говорите же! – не выдержала она, когда они прошли третий круг в таком же гробовом молчании.

В конце концов, у них хватало знакомых среди пассажиров. Кто-нибудь мог в любую минуту нарушить уединение, и шанс разузнать о Кентоне побольше был бы утрачен.

Восклицание Делии заставило его замедлить шаг. Он со вздохом кивнул, неодобрительно посмотрел на ее руку, лежавшую у него на локте, пожал плечами и, слава Богу, заговорил.

– Наверное, будет лучше, если вы узнаете эту историю от меня, а не от какого-нибудь досужего сплетника.

Делия промолчала, боясь его прерывать.

– Я уже говорил, что Чарльз на год меня моложе. Когда отец умер, само собой разумелось, что мы разделим ответственность пополам и станем управлять фирмой на равных, как партнеры. Но все обернулось иначе.

Кентон огляделся, заметил свободный участок перил и облокотился на них, глядя вдаль. После недолгого молчания он продолжал:

– С самого начала Чарльз вел себя безответственно. Он так часто опаздывал на заседания, а то и вовсе не являлся на них, что уже через несколько месяцев наши партнеры перестали принимать его в расчет. Через год он и вовсе махнул рукой на дела фирмы, тем самым переложив всю ответственность на мои плечи.

– А вам было всего восемнадцать… – задумчиво произнесла Делия, хорошо зная, что такое внезапно обрушившаяся ответственность.

– Дело не в этом. Я всегда был зрелым не по годам, к тому же меня окружали проверенные, надежные люди. Беда в том, что год от года Чарльз все больше отбивался от рук и не желал слушать ни советов, ни предостережений. Формально он учился неподалеку от дома, но почти не заглядывал ни в учебную аудиторию, ни домой, а если все же приезжал, то часами рассказывал мне о своих будущих приключениях. Он ненавидел отцовскую фирму, считая, что такое наследство может только испортить жизнь.

– Он был молод, – заметила Делия, – а в молодости человеку недостает приключений.

– Нечего защищать его! – отрезал Кентон. – Одно дело – жаждать приключений, и совсем другое – злиться на любые ограничения, на малейшую ответственность!

Он умолк, видимо, сообразив, что выдал затаенную горечь, и довольно долго угрюмо смотрел на далекий горизонт. Проследив за его взглядом, Делия заметила белые пятнышки парусов – еще одно судно. Вид его белоснежной оснастки на фоне небесной лазури был ошеломляюще прекрасен. Она с трудом заставила себя повернуться к Кентону.

– И что же дальше? Ваш брат уехал?

Кентон вздрогнул, как если бы звук ее голоса вывел его из глубочайшей задумчивости.

– Когда в Нью-Йорке прослышали о калифорнийском золоте, Чарльз решил: вот он, его звездный час! Возможность воплотить в жизнь все необузданные мечты! Очень скоро он отправился на прииски в компании таких же никчемных людишек. С тех пор я его не видел.

Делия вспомнила своего отца и многих других старателей, с которыми ее столкнула жизнь, и не удержалась от замечания:

– Ваш брат не совершил ничего постыдного. Золотая лихорадка поражает всех подряд, от никчемных людишек до людей широкой и доброй души. Они нередко отправлялись в путь с мечтой обеспечить своих близких – и многие добились этого!

– Многие, но не Чарльз, – сухо возразил Кент (Бог знает почему Делия снова начала мысленно называть его столь фамильярно). – Он не способен был никого обеспечить, только транжирить. Он чуть не пустил нашу фирму по ветру!

– Что вы говорите! Неужели? – Только теперь Делия поняла, в чем кроется его неприязнь к брату и почему так осторожны вкладчики. – Он присвоил себе капитал? Представляю, каково вам было!

– Не то чтобы присвоил… но, внезапно продав свой пай в фирме, он поставил ее на грань банкротства. Мне пришлось долго восстанавливать то, что он разрушил: и капитал, и репутацию. Само собой, теперь каждый здравомыслящий бизнесмен сто раз подумает, прежде чем вкладывать деньги в нашу фирму. Вдруг это повторится?

– Абсурд! – воскликнула Делия. – Ведь у вас совершенно иной характер. К тому же то, что происходило во времена золотой лихорадки, вряд ли может повториться сейчас. Прииски открывают раз в сто лет, не чаще.

Кент улыбнулся – впервые с той минуты, как поднялся из-за стола, и эта улыбка странным образом согрела ей сердце.

– Весьма благодарен, мисс Гилли, что после столь короткого знакомства вы уже готовы поручиться за меня.

– Я из тех, кто умеет составить впечатление с первого взгляда. Поверьте, я не преувеличиваю. Это помогло мне избежать многих неприятностей.

– Что ж, я не особенно удивлен. Но должен признаться, я приложил немало усилий, чтобы выглядеть прямой противоположностью своему брату. Увы, солидному инвестору мало добропорядочной внешности, нужны еще и гарантии. Скрупулезная честность в делах – вот порука настоящего бизнесмена. Если на меня падет хоть тень подозрения в том, что я способен сбиться с пути…

– И вы ничего не знаете о брате? Он не прислал ни одной весточки?

– От Чарльза я не получал вестей, но о нем – сколько угодно, – сказал Кент с сарказмом. – О нем говорят часто, гораздо чаще, чем мне хотелось бы. На приисках он добывал ровно столько, чтобы в очередной раз пуститься в невообразимые авантюры, которые якобы должны были принести целое состояние. Порой ему почти удавалось разбогатеть, но деньги уплывали из его рук с той же быстротой, с какой приходили. Стоило Чарльзу в очередной раз кого-нибудь облапошить, как конкуренты сразу доводили это до моего сведения. Это продолжается до сих пор. Им не терпится увидеть меня банкротом.

Только тут Делия до конца поняла, в какое положение поставила Кентона Брэдфорда. Спектакль должен продолжаться, иначе нельзя. Если потенциальные вкладчики узнают, что одурачены, пусть даже таким безобидным образом, Они истолкуют это как знак неблагонадежности Кента. Они поверят тем более охотно, что давно подготовлены к этому досужей молвой. Тогда они, и глазом не моргнув, откажут ему и поместят свои деньги в более надежное место.

Таким образом, присмотрев его на роль спасителя, она толкнула их обоих в худшую западню, чем могла вообразить!

– Боже мой, я… я понятия не имела! – начала Делия, чувствуя потребность оправдаться. – Если бы я только знала, я бы никогда… ни за что на свете…

– Не стоит, – оборвал ее Кент раздраженно (но и вполовину не так гневно, как она ожидала). – Дело сделано, и теперь остается только плыть по течению. Если мы хорошо сыграем свои роли, все, быть может, обойдется. Давайте лучше пройдемся еще немного. Раз уж мы на море, будем гулять по всем правилам.

Делия молча взяла его под руку, едва воспринимая окружающее – она осмысливала его рассказ.

Кентон с жадностью вдыхал соленый морской воздух, словно это могло развеять горький привкус давней обиды на брата. Пересказать историю Чарльза было все равно что заново окунуться в прошлое, и сразу стало ясно – ничто не забыто и не прощено. Хотя он надеялся, что отпустил брату его грех, как того требовала христианская мораль. Рассказ всколыхнул самые глубины души, где боль лишь дремала, ожидая своего часа. Теперь она грызла его ничуть не слабее, чем семь лет назад.

– Что ж, – произнес он, стараясь говорить иронично, – я открыл перед вами все потайные двери семейной истории, показал все прикованные там скелеты. Теперь ваш черед. Что привело к обвинению в убийстве? – Говоря это, Кентон ни на минуту не забывал о предосторожностях и потому понизил голос. – Расскажите, каково это – вырасти на приисках. Как это влияет на мысли, чувства, взгляды?

Большие зеленые глаза обратились к нему, и внезапно, вдруг он был поражен их удивительной красотой. Потом ресницы опустились и скрыли от него эти изумрудные озера.

– Что значит вырасти на приисках? Хм… – произнесла Делия задумчиво. – Взрослеть приходится намного быстрее, чем в обычных условиях. В Огайо мы с сестрой еще долго оставались бы детьми. Думаю, это поспешное взросление было сродни вашему, вызванному смертью отца и бегством брата.

– Вы занялись торговлей, чтобы помочь семье, – поспешно напомнил Кентон, уводя разговор от собственного прошлого.

– Да, – согласилась Делия, чуть улыбнувшись. – Постепенно мы с сестрой стали в семье почти что главными добытчиками, причем мать знала едва ли о половине источников наших заработков, а если бы доискалась правды, наложила бы на них запрет. Повзрослев, я сознаю, что порой мы перегибали палку.

– Но ирландская удачливость была на вашей стороне?

– Ну да! – Делия адресовала ему одну из своих мгновенных, как вспышка, улыбок. – Мы с Майрой обследовали заброшенные, истощенные участки, ища сломанный инструмент. Лотки, кирки, лопаты, скребницы – все это мы подбирали, и если ремонт был в принципе возможен, приводили в порядок. Каждая проданная вещь приносила чистую прибыль, потому что доставалась нам даром.