Текст книги "Ритм войны. Том 1"

«Больше нет сил на это смотреть, – продолжило перо. – Мне придется остановить тебя».

Может, второе даль-перо в руках помешанной? Рубин начал мигать, показывая, что собеседник ждет ответа.

«Хорошо, – написала Навани. – Но что именно я, по-вашему, должна прекратить? Кроме того, вы забыли представиться».

Ответ пришел быстро, как будто написанный на пике эмоций.

«Ты лишаешь спренов свободы. Ты сажаешь их в тюрьму. Сотнями. Ты должна остановиться. Прекрати это или пеняй на себя».

Спрены? Фабриали? Неужели эта женщина всерьез обеспокоена такой простой вещью? А дальше что? Жалобы по поводу чуллов, которые телеги таскают?

«Я говорила с разумными спренами, – написала Навани, – такими, как те, что связаны с Сияющими. Они согласны, что спрены, которых мы используем для наших фабриалей, не народ, а бездумные существа вроде животных. Может, им и не нравится суть того, что мы делаем, но они не считают это чудовищным. Даже спрены чести это принимают».

«Спренам чести нельзя доверять, – написало перо. – Больше нельзя. Ты должна прекратить создавать этот новый фабриаль. Я заставлю тебя прекратить. Считай, что тебя предупредили».

Перо остановилось, и, как ни старалась Навани, от таинственной женщины или ревнителя, который писал ей, не пришло больше ни слова.

Ветробегунов из Уритиру вызвали на один из фронтов для поддержки с воздуха, а Каладин все еще был занят со своей маленькой затеей в Алеткаре. Так что в конце концов Шаллан и ее отряду пришлось отправиться в Нарак трудным путем. К счастью, теперь он был не так уж плох. С постоянными сторожевыми постами вдоль прямой дороги, путешествие, которое когда-то занимало дни, сократилось до нескольких часов.

На первом из главных укрепленных плато, где Далинар держал войска для наблюдения за военными лагерями, Шаллан и Адолин смогли передать пленников – с инструкциями доставить их в Нарак для допроса. Потом они заказали карету, а остальным предстояло возвращаться медленнее.

Шаллан коротала время, глядя в окно кареты, прислушиваясь к топоту лошадей и наблюдая за изломанным ландшафтом плато и ущелий. Когда-то все это было так трудно преодолеть. Теперь она путешествовала в роскошном экипаже и считала его неудобным по сравнению с полетом при посредничестве ветробегуна. А что будет, когда Навани заставит свои летательные аппараты работать эффективно? Неужели и полет с ветробегуном покажется неудобным?

Адолин подвинулся к ней, и она почувствовала его тепло. Она закрыла глаза и растворилась в нем, вдыхая его, – как будто чувствовала, как его душа соприкасается с ее собственной.

– Эй, – сказал он, – все не так уж плохо. Ну правда. Отец знал, что план может привести к драке. Если бы Йалай хотела спокойно править военными лагерями, мы бы оставили ее в покое. Но мы не могли игнорировать того, кто сидит у нас на заднем дворе и собирает армию, чтобы свергнуть нас.

Шаллан кивнула.

– Ты беспокоишься не об этом, да? – спросил Адолин.

– Нет. Не совсем. – Она повернулась и прижалась лицом к его груди.

Он снял пиджак, и рубашка под ним напомнила ей о том, каким он приходил в их комнату после тренировочных боев. Он всегда хотел немедленно принять ванну, а она… ну, она редко позволяла ему. По крайней мере, до тех пор, пока не получит желаемое.

Некоторое время они ехали молча, Шаллан прижималась к нему.

– Ты никогда не давишь, – наконец сказала она. – Хотя знаешь, что у меня есть от тебя секреты.

– В конце концов ты мне все расскажешь.

Она крепко сжала пальцами его рубашку.

– Но тебя это беспокоит, не так ли?

Сначала он не ответил, и это было не похоже на его обычные жизнерадостные заверения.

– Ага… – сказал наконец Адолин. – А как же иначе? Я доверяю тебе, Шаллан. Но иногда… Я спрашиваю себя, можно ли доверять вам всем трем? В особенности Вуали.

– Она на свой лад пытается меня защитить.

– А если она сделает что-то, чего ни тебе, ни мне не хотелось бы? Например… станет с кем-то близка физически?

– Об этом не переживай. Даю слово, и она даст, если ты ее попросишь. Мы договорились. Мое беспокойство не связано с тобой и мной, Адолин.

– С чем же тогда оно связано?

Она придвинулась ближе и не сумела сдержать воображение. Как бы он поступил, если бы знал, какая она на самом деле? Если бы знал обо всем, что она успела натворить…

Дело не только в нем. А если Узор узнает? Далинар? Ее агенты?

Они уйдут, и ее жизнь превратится в пустыню. Она останется одна, и поделом. Из-за правды, которую она скрывала, вся ее жизнь была ложью. Шаллан, которую они знали лучше всех, была самой фальшивой маской.

«Нет, – сказала Сияющая. – Ты сможешь смотреть правде в глаза. Ты сможешь бороться с этим. Ты представляешь себе только худший возможный исход».

«Но ведь это возможно, не так ли? – спросила Шаллан. – Они и впрямь могут меня бросить, если узнают».

Сияющая не ответила. И глубоко внутри Шаллан зашевелилось что-то еще. Нечто бесформенное. Она сказала себе, что никогда не создаст новую личность, и держала слово. Это бесформенное не обретет реальность.

Но его вероятность пугала Вуаль. А все, что пугало Вуаль, пугало Шаллан.

– Когда-нибудь я все объясню, – тихо сказала Шаллан Адолину. – Обещаю. Когда буду готова.

В ответ он сжал ее руку. Она не заслуживала его – его доброты, его любви. Вот в какую ловушку она попала. Чем больше он ей доверял, тем хуже она себя чувствовала. И она не знала, как выбраться. Она не могла выбраться.

«Пожалуйста, – прошептала она. – Спаси меня».

Вуаль неохотно появилась. Села прямо, больше не прижимаясь к Адолину, – и он, казалось, понял, переменив положение на сиденье. Он обладал сверхъестественной способностью определять, кто из них контролирует ситуацию.

– Мы пытаемся помочь, – сказала ему Вуаль. – И мы думаем, что этот год был хорошим для Шаллан в целом. Но сейчас, наверное, будет лучше, если мы обсудим другую тему.

– Конечно, – сказал Адолин. – Можем поговорить о том, что Йалай больше боялась плена, чем смерти.

– Она… не убивала себя, – сказала Вуаль. – Мы вполне уверены, что она умерла от укола отравленной булавкой.

Он выпрямился:

– Значит, ты хочешь сказать, что это сделал кто-то из нашего отряда? Из моих солдат или твоих агентов? – Он помолчал. – Или… это сделала ты, Вуаль?

– Я этого не делала. Но случись иначе, разве это было бы плохо? Мы оба знаем, что она должна была умереть.

– Она была беззащитной женщиной!

– И в чем же отличие от того, что ты сделал с Садеасом?

– Он был солдатом. Вот в чем отличие.

Он выглянул в окно.

– Может, отец считает, что я сделал нечто ужасное. Но… я поступил правильно, Вуаль. Не позволю кому-то угрожать моей семье, прикрываясь светскими приличиями. Не позволю использовать мою честь против меня. И… Клянусь камнепадом. Я говорю такие вещи, и…

– И это не так уж сильно отличается от убийства Йалай, – сказала Вуаль. – Как бы то ни было, я ее не убивала.

Шаллан, немного передохнув, начала возвращаться. Вуаль отступила, позволив Шаллан прислониться к Адолину. Он, хотя поначалу и напрягся, позволил ей это сделать.

Она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца. Его жизнь. Пульсация внутри его словно грохотание плененной бури. Узор как будто почувствовал, как эта пульсация успокаивает ее, и с того места на крыше, где он притулился, донеслось гудение.

В конце концов она все расскажет Адолину. Она уже рассказала ему кое-что. Об отце, о матери, о жизни в Йа-Кеведе. Но в глубинах памяти оставалось нечто, недоступное даже ей самой. Как она могла поведать ему о том, что в ее собственном разуме было окутано туманом?

Еще она не рассказала ему о Духокровниках. Она не была уверена, что сможет поделиться этим секретом, но могла… могла ли попытаться? Хотя бы начать? По подсказке Вуали и Сияющей она поискала способ. В конце концов, Далинар все время повторял, что следующий шаг – самый важный.

– Есть кое-что, что ты должен знать, – сказала она. – Прежде чем ты вошел, Йалай намекнула, что, если я возьму ее в плен, она будет убита. Она знала, что удар будет нанесен, – вот почему ее смерть вызвала у меня подозрения. Она также сказала, что не убивала Танадаля. Что это была другая группа, некие Духокровники. Она думала, что Духокровники подошлют к ней убийцу, – вот почему она была уверена, что умрет.

– Мы охотимся за ними. Йалай их возглавляла.

– Нет, милый, она возглавляла Сынов Чести. Духокровники – совсем другая группа.

Он почесал в затылке:

– Это те, с кем связался твой брат… Хеларан? Тот, который напал на Амарама? И Каладин убил Хеларана, не зная, кто он такой?

– То были неболомы. Они уже не такие секретные. Они перешли на сторону врага…

– Точно. Сияющие из другой команды.

Про неболомов он, скорее всего, многое знал, поскольку читал о них в донесениях. А вот с тайными группами, что действовали в ночи, он не мог бороться напрямую. Разбираться с ними – ее работа.

Она порылась в кармане, пока карета прыгала по особенно крутым ухабам. Дорогу никто не чистил, не выравнивал; и хотя возница изо всех сил пытался объезжать большие камнепочки, его возможности имели предел.

– Духокровники, – сказала Шаллан, – это те, кто пытался убить Ясну и вдобавок меня, затопив наш корабль.

– Значит, они на стороне Вражды.

– Все гораздо сложнее. Честно говоря, я не знаю, чего они хотят, кроме секретов. Они пытались добраться до Уритиру быстрее Ясны, но мы их опередили. – Она не стала уточнять: «И привели туда». – Я не совсем понимаю, зачем им нужны эти секреты.

– Ради власти.

Этот ответ – тот же, что она дала Йалай, – теперь казался таким упрощенным. Мрейз и его непостижимая наставница Иятиль были людьми рассудительными и целеустремленными. Возможно, они просто пытались половить рыбку в мутной воде. Шаллан понимала, что будет разочарована, узнав, что их планы на конец света так прозаичны. В конце концов, любой грабитель трупов на поле боя занимается практически тем же.

Мрейз был охотником. Он не ждал удобного случая. Он свои удобные случаи творил.

– Что это? – Адолин кивнул на блокнот в ее руке.

– Перед смертью Йалай намекнула мне, что у нее кое-что спрятано. Я обыскала комнату и нашла это.

– Вот почему ты не хотела, чтобы это делали солдаты. Один из них может оказаться шпионом или убийцей. Шквал!

– Возможно, тебе стоит на сезон перевести своих бойцов на скучные, отдаленные посты.

– Но они же из лучших! – возразил Адолин. – С наградами! Они только что провели чрезвычайно опасную тайную операцию.

– Так дай им отдохнуть на каком-нибудь тихом посту. Пока мы не разберемся с этим. Я присмотрю за своими агентами. Если обнаружу, что это один из них, ты сможешь вернуть своих людей.

Он помрачнел; ему была ненавистна сама мысль о наказании группы хороших людей за то, что один из них мог оказаться шпионом. Адолин мог утверждать, что он отличается от своего отца, но на самом деле они были двумя оттенками одной краски. Часто два схожих цвета сочетаются хуже, чем совершенно разные.

Шаллан пнула лежавшую у их ног сумку с записями и письмами, которую собрал Газ:

– Это мы отдадим письмоводительницам твоего отца, но блокнот я просмотрю сама.

– А что в нем? – Адолин наклонился, чтобы лучше видеть, но картинок внутри не было.

– Я еще не все прочитала. Похоже, это попытки Йалай собрать воедино все замыслы Духокровников. Вот, допустим, эта страница – список терминов или имен, которые подслушали ее шпионы. Она пыталась определить, что это такое.

Шаллан провела пальцем по странице:

– Налатис. Скадариал. Тал Дейн. Что-нибудь знакомое есть?

– По-моему, это полная чушь. Налатис может иметь какое-то отношение к Налану, Вестнику неболомов.

Йалай заметила ту же связь, но указала, что это могут быть топографические названия, хоть она и не нашла их ни в одном атласе. Возможно, они были похожи на крепость Жарокамень, которую Далинар узрел в своих видениях. Она исчезла так давно, что никто уже не помнил этого названия.

В конце списка было слово «Тайдакар», обведенное несколько раз и с припиской: «Он их возглавляет. Но кто он? Имя кажется титулом, очень похожим на Мрейз. Но в известных мне языках нет таких слов».

Шаллан была почти уверена, что слышала, как Мрейз произносил имя Тайдакар.

– Так это и есть наша новая миссия? – спросил Адолин. – Мы узнаем, что задумали эти Духокровники, и остановим их.

Он взял у нее блокнот размером с ладонь и пролистал страницы.

– Возможно, это стоит отдать Ясне.

– Отдадим. Позже.

– Ладно. – Он вернул блокнот, потом обнял ее и притянул к себе. – Но обещай мне, что ты – вы все, втроем, – не сделаете ничего безумного, не посоветовавшись со мной.

– Милый, учитывая, с кем ты говоришь, любой мой поступок безумен по определению.

Он улыбнулся в ответ на это, но снова обнял ее, успокаивая. Она устроилась в укромном уголке между его рукой и грудью, хотя он был слишком мускулистым, чтобы стать хорошей подушкой. Она продолжала читать, но только через час или около того поняла – несмотря на то, сколько они вдвоем кружили близ этой темы, – что не раскрыла ему собственную свою принадлежность к Духокровникам.

Они, скорее всего, отведут ей главную роль в своих замыслах. До сих пор – несмотря на то что она говорила себе, будто шпионит за ними, – она практически выполнила все, о чем они ее просили. Это означало, что грядет кризис. Точка излома, далее которой она уже не сможет следовать по этому пути двуличия. Необходимость хранить секреты от Адолина разъедала ее изнутри. Подпитывая Бесформенное существо внутри себя, подталкивая его к реальности.

Ей нужен выход. Надо порвать с Духокровниками, рассечь узы. Иначе Мрейз с компанией проникнут в ее голову. А там и без них слишком много народа.

«Но я не убивала Йалай, – подумала Шаллан. – Я была близка к этому, но не сделала этого. Так что я не полностью принадлежу им».

Мрейз захочет поговорить с ней о миссии и о некоторых других вещах, которые она делала для него, – и, к гадалке не ходи, скоро заявится в гости. И тогда, быть может, она найдет в себе силы навсегда расстаться с Духокровниками.

10. Единственная потеря

Жестяная клетка заставит фабриаль уменьшить близлежащие атрибуты. Больриаль, например, может заглушить боль. Обратите внимание, что современные конструкции клеток могут использовать как сталь, так и железо, изменяя полярность фабриаля в зависимости от того, какие металлические элементы в них выдвигаются, чтобы коснуться самосвета.

Лекция по фабриальной механике, прочитанная Навани Холин перед коалицией монархов, Уритиру, йезеван, 1175 г.

Когда они приблизились к Расколотым равнинам, Каладин уже чувствовал себя намного лучше. Несколько часов полета в открытом небе, в лучах солнца всегда освежали его. Сейчас он был уже совсем не тем человеком, который рухнул на колени перед Моашем в том горящем здании.

Сил подлетела к нему в виде ленты из света. Ветробегуны Каладина сплетали Далинара и остальных; от него требовалось лишь лететь в авангарде, сохраняя уверенный вид.

«Я снова разговаривала с Юнфой, – раздался в его голове голос Сил. – Он здесь, на Равнинах. По-моему, он хочет пообщаться с тобой».

– Тогда скажи ему, чтобы поднялся ко мне, – ответил Каладин.

Его голос затерялся в порывах ветра, но Сил все равно должна была услышать.

Она улетела, сопровождаемая несколькими спренами ветра. С такого расстояния Каладин почти мог разглядеть узор на Расколотых равнинах. Поэтому он подал сигнал рукой и ограничился одним сплетением.

Вскоре к нему устремились две бело-голубые светящиеся ленты. Каким-то непонятным образом он понимал, где Сил, а где второй спрен. В ней был особый оттенок, такой же знакомый ему, как и его собственное лицо.

Подлетев к Каладину, другая лента превратилась в крошечного старичка, возлежащего на облаке. Спрен по имени Юнфа был связан с Вратимом, ветробегуном, погибшим несколько месяцев назад. Поначалу, когда они начали терять Сияющих в боях, Каладин беспокоился, что из-за этого он лишится и спренов. Ведь много веков назад, потеряв своего первого Сияющего, Сил впала в коматозное состояние.

Другие, однако, справились с этим по-другому. Большинство, хотя и горевало, казалось, хотело поскорее приобрести новые узы – это помогало им преодолеть боль утраты. Каладин не притворялся, что понимает психологию спренов, но Юнфа, похоже, хорошо перенес смерть своего Сияющего. Он отнесся к случившемуся как к потере союзника на поле боя, а не как к уничтожению части собственной души и был готов связать себя узами с кем-то еще.

Пока что этого не произошло, а почему – Каладин не знал. Насколько ему было известно, Юнфа был единственным свободным спреном чести среди них.

«Он говорит, – мысленно сказала Сил Каладину, – что все еще раздумывает о выборе нового рыцаря. Список кандидатур сократился до пяти».

– А Рлайн среди них есть?

Юнфа вскочил на своем облаке, его длинная борода затрепетала на ветру, хоть он и не был материальным существом. Каладин прочел гнев в его позе еще до того, как Сил пересказала ответ. Она выступала в роли посредника, так как шум ветра был довольно громким, даже при единственном сплетении.

«Нет. Он разгневан твоим повторным предложением связать себя узами с врагом».

– Он не найдет среди кандидатов кого-то более способного или серьезного.

«Он совсем взбесился, – сказала Сил. – Но я все же думаю, что он согласится, если ты его подтолкнешь. Он уважает тебя, и спрены чести вообще любят иерархию. Те, кто присоединился к нам, сделали это вопреки воле большинства сородичей; они должны искать того, кому можно подчиняться».

Ну что ж, ладно.

– Как твой великий маршал и старший офицер, – сказал Каладин, – запрещаю тебе связываться с кем-то еще, пока ты не попробуешь поработать с Рлайном.

Пожилой спрен погрозил Каладину кулаком.

– Юнфа, у тебя есть два варианта, – сказал Каладин, не дожидаясь помощи Сил. – Повинуйся мне или откажись от всех усилий, которые ты приложил, чтобы адаптироваться к нашему миру. Тебе нужны узы, иначе твой разум померкнет. Я устал от твоей неспособности принять решение.

Спрен сверлил его взглядом.

– Ты будешь выполнять приказы?

Спрен что-то сказал.

«Он спрашивает, сколько времени ты ему дашь», – объяснила Сил.

– Десять дней. И пусть скажет спасибо за мою щедрость.

Юнфа что-то произнес и умчался прочь, превратившись в ленту из света. Сил подлетела к голове Каладина.

«Он сказал „ладно“, перед тем как улететь. Я почти не сомневаюсь, что теперь он хоть подумает про Рлайна. Юнфа не хочет возвращаться в Шейдсмар; ему слишком нравится этот мир».

Каладин кивнул и почувствовал прилив сил. Если это сработает, Рлайн будет в восторге.

Вслед за остальными Каладин устремился к Нараку, их аванпосту в центре Расколотых равнин. Инженеры Навани превращали все плато из руин в укрепленную базу. На востоке возводилась стена около шести футов шириной у подножия, низкая и приземистая, прикрывающая от бурь. Остальную часть плато окружала более тонкая стена, а громоотводы помогали защититься от Бури бурь.

Каладин опустился на стену и оглядел крепость. Инженеры снесли бо́льшую часть старых зданий паршенди, сохранив для изучения только самые древние руины. Теперь вокруг них возвышались склады снабжения, казармы и цистерны для сбора воды во время бурь. Со стеной, идущей прямо по краю пропасти, и с разборными мостами снаружи это изолированное плато быстро становилось неприступным для обычного наземного штурма.

– Представь, если бы паршенди знали современные методы постройки укреплений, – сказал Каладин Сил, когда она пронеслась мимо ворохом опавших листьев. – Несколько стратегических фортов, построенных вот так по всей равнине, и мы бы никогда их отсюда не выжили.

– Насколько я помню, мы не столько выжили их, сколько намеренно попали в их ловушку, надеясь, что это будет не слишком больно.

Рядом другие ветробегуны спустили Далинара, нескольких гранетанцоров и деревянный транспорт Навани. Это была хорошая идея, хотя держать в воздухе более крупный объект было немного сложнее. У этой штуки было четыре выступающих ребра, как у стрелы. Они начали с двух крыльев, которые, как думала Навани, позволят машине летать лучше, но в результате после сплетения ее неконтролируемым образом потянуло вверх.

Далинар спрыгнул со своего насеста. Сил описала длинную дугу вокруг старой колонны на краю плато. Высокая, со ступеньками снаружи, она превратилась в идеальное гнездо для дозорных. Рлайн сказал, что колонну использовали в церемониях паршенди, но он не знал ее первоначального назначения. Многие из этих руин – останки некогда великого города темных дней – сбивали их с толку.

Возможно, два Вестника смогли бы объяснить суть колонны. Они были здесь? К сожалению – учитывая, что один из них бредил постоянно, а другая – время от времени, – Каладин сомневался, что от них будет какой-то толк.

Он хотел добраться до Уритиру как можно быстрее – пока с ним опять не начали беседовать, натужно смеясь, и подбадривать. Он подошел к Далинару, который принимал рапорт батальон-лорда, командующего Нараком. Навани почему-то не показывалась из своего средства передвижения. Наверное, увлеклась каким-то исследованием.

– Разрешите первой группе вернуться, сэр, – сказал Каладин. – Хочу навести порядок.

– Минутку, великий маршал, – ответил Далинар, просматривая письменный отчет.

Батальон-лорд, сердитый мужчина с татуировкой, отмечавшей его принадлежность к старой крови, многозначительно отвернулся.

Хотя Далинар никогда не говорил, что перешел к письменным отчетам специально, чтобы заставить своих офицеров постоянно сталкиваться лицом к лицу с читающим мужчиной, Каладин видел некую театральность в том, как он держал лист и кивал по ходу чтения.

– То, что случилось со светлостью Йалай, достойно сожаления, – сказал Далинар. – Проследите, чтобы ее решение покончить с собой было опубликовано. Я разрешаю полную оккупацию военных лагерей. Позаботьтесь об этом.

– Да, ваше величество, – ответил батальон-лорд.

Далинар теперь был королем, официально признанным коалицией монархов правителем Уритиру – это был отдельный престол от алеткарского, который Ясна занимала в качестве королевы. В подтверждение этого Далинар официально отказался от идеи быть «верховным королем», чья власть превосходила полномочия любого другого владыки.

Далинар передал лист батальон-лорду, потом кивнул Каладину. Они отошли от остальных, затем прошли еще немного дальше, к секции базы между двумя зернохранилищами, созданными с помощью духозаклинателей. Король сначала ничего не сказал, но Каладин знал этот трюк. Это была старая дисциплинарная тактика – многозначительное молчание. Оно заставляло собеседника начать объясняться первым. Каладин не поддался на уловку.

Далинар внимательно посмотрел на него, заметив обожженную и окровавленную форму. Наконец он заговорил:

– У меня есть несколько донесений о том, что ты и твои солдаты отпускали Сплавленных, если вам удавалось их ранить.

Каладин сразу же расслабился. Вот о чем хотел поговорить Далинар?

– Я думаю, мы начинаем приходить к некоторому взаимопониманию с ними, сэр. Небесные сражаются честно. Сегодня я отпустил одного из них. В свою очередь, их предводительница Лешви отпустила одного из моих людей, а не убила его.

– Это не игра, сынок. Дело не в том, кто кому пустит первую кровь. Мы в буквальном смысле боремся за существование нашего народа.

– Я знаю, – быстро сказал Каладин. – Но это может оказаться полезным для нас. Вы же заметили, как они сдерживаются и атакуют один на один, пока мы играем по их правилам. Учитывая, что Небесных намного больше, чем ветробегунов, я думаю, стоит поощрять такой порядок сражений. Смерть для них всего лишь неудобство, ведь они возрождаются. А вот взамен каждого из тех, кого они убивают, требуется подготовить совершенно нового ветробегуна. Обменивать жизнь на жизнь – стратегия, выигрышная для нас.

– Ты никогда не хотел сражаться с паршунами, – сказал Далинар. – Даже когда ты впервые присоединился к моей армии, ты не хотел, чтобы тебя послали против паршенди.

– Мне не нравилась идея убивать людей, которые ведут себя с честью, сэр.

– А тебе не кажется странным, что им это свойственно? Всемогущий – Честь собственной персоной – был нашим богом. А их бог его убил.

– Раньше казалось. Но, сэр, разве Честь не был их богом до того, как стал нашим?

Это было одно из откровений, которое потрясло само основание Сияющих – как древних, так и новых. Хотя многие из орденов восприняли правду как странность и двинулись дальше, многие ветробегуны этого не сделали. Как и Далинар; Каладин видел, как он морщился всякий раз, когда обсуждалась эта идея.

Этот мир принадлежал певцам, которые поклонялись Чести как божеству. Пока не появились люди, а с ними – Вражда.

– Все это подчеркивает большую проблему, – сказал Далинар. – Эта война все чаще ведется в небе. Летающий транспорт Навани только обострит ситуацию. Нам нужно больше спренов чести и ветробегунов.

Каладин посмотрел туда, где в воздухе рядом с ним висела Сил. Мгновение спустя Далинар пристально посмотрел на нее, так что она, должно быть, решила открыться ему.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она. – С моими родственниками бывает… трудно.

– Они должны понять, что мы боремся за выживание Рошара так же, как и за выживание алети, – сказал Далинар. – Мы не можем сделать это без их помощи.

– Для моих кузенов представляете опасность вы, – сказала Сил. – Не меньшую, чем певцы. Предательство Сияющих рыцарей убило слишком многих из них…

– Другие спрены начали приходить, – заметил Каладин. – Они понимают.

– Спрены чести более… жесткие, – сказала Сил. – По крайней мере, большинство.

Она пожала плечами и отвела глаза, словно пристыженная. Человеческие жесты с ее стороны были настолько обычны в эти дни, что Каладин их почти не замечал.

– Мы должны что-то сделать, – сказал Далинар. – Вот уже восемь месяцев, как к нам не приходят новые спрены чести. – Он посмотрел на Каладина. – Но эту проблему я, пожалуй, продолжу обдумывать. А сейчас я беспокоюсь о том, как взаимодействуют Небесные и ветробегуны. Похоже на то, что обе стороны сражаются не всерьез, а я не могу держать на поле боя солдат, неспособных сражаться, если ситуация ухудшится. Вот что меня беспокоит.

Встретив взгляд Далинара, Каладин похолодел. Значит, это все-таки разговор о нем. О том, что с ним случилось.

Снова.

– Каладин, – сказал Далинар. – Ты один из лучших солдат, которыми я когда-либо имел честь командовать. Ты сражаешься с пылом и самоотверженностью. Ты в одиночку создал то, что стало самым важным крылом моей армии, – и сделал все это, переживая худший кошмар, который я мог себе представить. Ты вдохновляешь всех, кто с тобой встречается.

– Спасибо, сэр.

Далинар кивнул и положил руку на плечо Каладина:

– Пришло время освободить тебя от обязанностей, сынок. Прости.

По телу Каладина пробежала дрожь. Как шок от удара ножом – или ощущение внезапного пробуждения в незнакомом месте, испуга от неожиданного шума. То чувство, когда внутренности слипаются в комок. Сердце начинает колотиться. Каждая частичка тела насторожена, ищет драки.

– Нет, – прошептал он. – Сэр, я знаю, как это выглядит.

– И как же оно выглядит? Поставь себе диагноз, Каладин. Скажи мне, что ты видишь.

Каладин закрыл глаза.

«Нет».

Далинар крепче сжал его плечо:

– Я не лекарь, но могу сказать, что вижу сам. Солдата, который слишком долго находился на передовой. Человека, пережившего столько ужасов, что теперь его взгляд все чаще устремляется в пустоту, а разум цепенеет, чтобы не нужно было ничего вспоминать. Я вижу солдата, который не может спать и огрызается на тех, кто его любит. Он притворяется, что все еще может действовать. Но на самом деле не может. И он это знает.

Каладин отбросил руку Далинара, уставился на него широко открытыми глазами:

– Вы не можете так поступить. Это я создал ветробегунов. Они моя команда. Вы не можете их у меня отнять.

– Могу, потому что должен, – парировал Далинар. – Каладин, если бы речь шла не о тебе, я принял бы это решение несколько месяцев назад, но ты – это ты, и я продолжал твердить себе, что у нас каждый ветробегун на счету.

– Это правда!

– У нас на счету каждый ветробегун, от которого есть толк. Прости. Был момент, когда, если бы я отстранил тебя от командования, это подкосило бы всю команду. Теперь мы его благополучно миновали. Ты останешься с нами… но больше не будешь участвовать ни в каких миссиях.

Из горла Каладина вырвалось рычание, и в глубине души он не поверил, что способен издавать такой звук. Он втянул в себя буресвет.

Он больше не потерпит поражения. Он не позволит какому-то светлоглазому бахвалу снова отнять у него все.

– Я не могу в это поверить! – воскликнул Каладин, и вокруг него забурлили спрены гнева. – Ты не должен так себя вести! Ты…

– Почему? – спокойно спросил Далинар.

– Что «почему»? – огрызнулся Каладин.

– Почему я не должен так себя вести?

– Потому что не разбрасываешься своими людьми! – рявкнул Каладин. – Потому что… потому…

«Потому что ты о них заботишься».

Каладин сник. Он вдруг почувствовал себя маленьким. Ребенком, стоящим перед суровым родителем. Он пошатнулся и прислонился спиной к ближайшему зданию. Сил повисла рядом с ним, обеспокоенная и смущенная. Она не стала возражать Далинару. Почему она не вступилась за Каладина?

Он посмотрел в сторону. Он взял с собой почти весь изначальный Четвертый мост; ветробегуны, которых он оставил охранять воздушный корабль, когда-то были Тринадцатым мостом и их оруженосцами.

Поэтому он увидел множество дружелюбных лиц, стоящих в отдаленном дворе Нарака. Камень и Тефт. Ренарин. Сигзил, Лин, Лопен. Лейтен и Пит, Скар и Дрехи. Ларан, только что ставшая полноправной Сияющей. Никто еще не произнес Четвертого идеала. Ему нравилось думать, что для них это было так же трудно, как и для него, и никто до сих пор не одолел эту преграду. Но… а если они просто сдерживались из-за него? Из какого-то ложного уважения?

Он снова повернулся к Далинару:

– А если меня там не будет? – В его голосе зазвучала мольба. Это был последний довод. – Если с ними что-то случится, когда они будут сражаться? Если кто-то умрет, потому что я не сумел их защитить?!

– Каладин, – тихо сказал Далинар, – а если что-то случится, потому что ты с ними? Если один из них погибнет, потому что будет ждать твоей помощи, а ты снова оцепенеешь?

Каладин резко вдохнул. Он отвернулся и зажмурился, чувствуя, как из глаз текут слезы. Что, если…

Шквал. Далинар прав.

Он прав.

– Я… – прошептал он.

Что это были за Слова?

«Ты не смог произнести Слова, – подумал он. – Ты должен был. Год назад, когда Далинар мог умереть. Ты должен был произнести Слова. А вместо этого рассыпался на кусочки».

Каладин никогда их не скажет, верно? Третий Идеал – его предел. Другие спрены говорили… говорили, что многим Сияющим так и не довелось принести последующие обеты.