Текст книги "Сафо с Зеленых Ключей"

Открытый горизонт на западной стороне начал окрашиваться румяными отблесками заката, когда мистер Гэмлин повернул свою отдохнувшую лошадь в ту сторону. Он заметил, что лес в этом направлении становится все реже и, проехав некоторое время, с удовольствием различил звук колес, катившихся по дороге, из чего можно было заключить, что не далеко та большая дорога, о которой говорил мальчик. Так как он уже отдумал переправляться на другой берег ручья, он счел за лучшее последовать совету своего беглого приятеля и направиться к Зеленым Ключам. Но ему не хотелось расставаться с лесом и, остановившись на опушке, он еще и еще заглядывал в его очаровательную глубь. Так как стихотворение не шло у него из ума, ему раза два почудилось, что желтоватое море пышных трав, дышащее скрытой жизнью, таинственно волнуется и даже как будто там и сям потрясает своими перистыми верхушками. Как бы то ни было, он задержался на окраине леса так долго, что заходящее солнце захватило его своими лучами. Сначала при повороте лошади свернула узорчатая уздечка, потом пунцовый шарф и серебряные пуговки, затем блеснули серебряные стремена и красавец ускакал.

С минуту неподвижная внутренность леса озарялась ровным светом. Потом чаща золотистого подлеска действительно заколыхалась и из неё показалась другая человеческая фигура. Ибо с той минуты как он въехал в лес, женщина, тщательно окутанная платком до неузнаваемости, не спускала с него изумленного, восхищенного взора, следила за ним шаг за шагом, по мере того, как он подвигался вперед; когда же он останавливался, то и она, затаив дыхание и прячась в папоротнике, смотрела на него слегка раздвигая листья, чтобы лучше видеть. Когда он поворотил лошадь, она бегом побежала на запад, продолжая кутаться в платок и пряча лицо, чтобы еще хоть раз посмотреть на удалявшегося всадника. Потом, испустив протяжный вздох, она снова углубилась в чащу и скрылась в лесу.

Глава III

Минут через двадцать мистер Гэмлин придержал коня. В глубине тенистой тропинки, пересекавшей дорогу, он заметил колыхание двух быстро удаляющихся светлых кисейных платьев. Не теряя ни минуты, он свернул с большой дороги и погнал лошадь вслед за этими двумя фигурами.

Подъехав к ним довольно близко, он увидел, что это две очень молодые, стройные девушки, шедшие под руку и все время толкавшие друг друга с зеленой муравы на пыльную дорожку; они до того углубились в эту невинную забаву, что не слыхали, как он подъехал. Обе испускали легкий визг и то та, то другая обиженным тоном восклицали: – Синти, какая-же ты! – Ну, полно, Юнайс, перестань! – Это, наконец, нехорошо с твоей стороны! и т. д. Придержав лошадь и заставив ее легкою рысью проехать как можно ближе в изгороди, Джек обогнал девушек и с озабоченным, солидным выражением лица приподнял перед ними шляпу. Но даже и мельком взглянув на них при этом, он успел рассмотреть, что обе хорошенькая и у одной верхняя губка такая же коротенькая, как у его юного проводника. Проехав еще сотню шагов, он приостановился, как-бы в нерешимости посмотрел вдаль и, поворотив лошадь, поехал обратно. Лицо его выражало самое невинное, почти детское недоумение. Девушки, между тем прижавшись друг к другу, очевидно, обменивались восторженными замечаниями по поводу только-что промелькнувшего блестящего видения и возвращение его застало их врасплох. Видя, что он приближается, девушка с короткой губкой спрятала эту интересную особенность, равно как и остальное розовое личико за плечо своей товарки, а эта последняя приняла горделивую осанку, выпрямилась и с очаровательной, хотя, быть может, не совсем искренней строгостью, взглянула на красивого молодца. Очевидно, она была старше «коротенькой губки».

Джек умел быть безгранично дерзок с мужчинами; но относительно женщин он понимал, что ему выгоднее принимать тон смиренный и молящий, ибо иначе ему не простят его исключительной и поражающей наружности. Одни некрасивые и обыкновенные мужчины могут безнаказанно проявлять свою самоуверенность в присутствии женщин. А потому наш лицемер опустил свои черные ресницы и проговорил не только с смущенным, но почти с печальным видом:

– Простите меня, я кажется сбился с дороги. Мне бы нужно проехать к Зеленым Ключам.

– Куда бы вы ни ехали, ваша дорога не тут пролегает, – сказала молодая особа, решившаяся по-видимому рассматривать каждую из прелестей Джека, как особую для себя обиду. – Во всяком случае, это не большая дорога, а частная.

– Простите пожалуйста, – кротко сказал Джек: – Я уж вижу, что нечаянно попал в ваши владения. Чрезвычайно сожалею. Благодарю, что вы сказали мне. Не то я, может быть, проехал бы еще две мили и очутился бы у самого вашего дома, – прибавил он невинно.

– Две мили! Да вы сию минуту могли как раз упереться в наши ворота, – живо подхватила девушка с короткой губкой. Старшая толкнула ее локтем и заставила снова юркнуть за свое плечо, где она и пребывала в ожидании, покуда её покровительница сразит дерзкого пришельца новым строгим замечанием.

Но увы! Не всегда найдешь готовый ответ. Девушка молчала, а Джек выражал на своей физиономии полнейшее отчаяние. Однако он воспользовался наступившею паузой и сказал:

– С моей стороны это было непростительной глупостью, тем более, что ваш брат – (он взглянул при этом на «короткую губку») – очень обстоятельно объяснял мне, как проехать.

Девушки быстро переглянулись. – О, Боб! – сказала старшая, – еще-бы, что он понимает!

– Он даже очень понимает, – возразил Джек спокойно, – и дал мне много полезных указаний. Так, например, только благодаря ему я получил возможность посетить тот знаменитый лес, с подлеском из папоротника, что мили за две отсюда. Вы знаете, тот лес, о котором еще стихи написаны?

Он попал в цель. Короткая губка прыснула со смеху, вымазала ряд жемчужных зубов и невольно ухватила свою товарку за плечи. Старшая нахмурила красивые брови и сказала:

– Юнайс, что с тобой? Перестань!

Но Гэмлину показалось, что она слегка побледнела.

– Ну, конечно, вы знаете, – заговорил он поспешно, – об этом стихотворении теперь все говорят. Как, бишь, там сказано, дай Бог память… ах, да, вспомнил! – И красавец, озабоченно сморщив брови, стал также мелодично декламировать стихи, как он в лесу пел их.

«Короткая-Губка» решительно не могла долее скрывать своего радостного возбуждения. Какое неожиданное, невероятное происшествие! Она заранее наслаждалась мыслью о том, как станет рассказывать про это у себя дома: как они шли по дороге и вдруг встречают молодого человека, самого красивого, какого только можно себе представить! И этот молодой человек, совершенно им незнакомый, остановился среди дороги и, как ни в чем не бывало, начал с ними разговаривать, да еще стихи декламировал её сестре! Ну разве это не роман? И даже гораздо лучше, чем в романах пишут. А Синтия всем этим как будто недовольна. Ну не глупо ли?…

Все это Джек подметил и сообразил. Он успел таки собрать довольно много сведений для первого раза и порешил, что покамест достаточно и того. Он подобрал уздечку.

– Чрезвычайно благодарен вам, мисс Синтия, и вашему брату также, – сказал он, скромно опустив глаза; но потом вдруг озарил девушек прощальным взглядом и улыбкой, и прибавив: – Только не сказывайте Бобу, что я прозевал поворот! – он ускакал прочь.

Чрез полчаса он подъехал к гостинице Зеленых. Ключей. В воротах станционного двора он увидел только-что прибывшую почтовую карету: задержанная в горах дурною дорогой, почта, очевидно, запоздала. Джек вспомнил про Боба и, вглядевшись в толпу, собравшуюся на подъезде станции, убедился что его тут нет. За то минуту спустя он его заметил у входа в почтовую контору и тотчас же последовал за ним. Войдя в почтовое отделение, Гэмлин увидел, как Боб подошел к одному из занумерованных шкапиков у окна, отпер его своим ключом и вытащил оттуда письмо и маленькую посылку. Нескольких секунд было достаточно, чтобы разобрать, что на конверте стоял печатный адрес редакции Сборника «Эксцельсиор». Счастие продолжало благоприятствовать мистеру Гэмлину: теперь он узнал почти все, что ему было нужно. В глазах его сверкнул недобрый огонек, но он постарался придать своему лицу самое безмятежное выражение и пошел вслед за мальчиком, который тем временем разорвал обложку посылки, заглянул в нее, поспешно спрятал сверток в карман и бросился в выходу. Когда он выскочил на улицу, мистер Гэмлин незаметно приблизился к нему и хлопнул его по плечу. Мальчик быстро обернулся и взглянул ему в лицо. Но физиономия мистера Гэмлина ничего не выражала, кроме ленивой веселости.

– Здорово, Боб. Куда Бог несет?

Мальчик удивился, что незнакомец назвал его по имени и, недоверчиво помолчав, отрезал: – Домой!

– Ага, туда значит? – сказал мистер Гэмлин, небрежным жестом указав в ту сторону. – Что ж, я так и быть провожу вас до перекрестка.

Мальчик украдкой взглянул на боковую тропинку, которая вилась мимо кузницы за несколько шагов подальше Мистер Гэмлин понял, что Боб намеревается дать тягу и потому, небрежно взяв его под руку, немедленно приступил к решительным переговорам.

– Боб, – начал он торжественно, – когда мы с вами встретились сегодня утром, ведь я не знал, что имею честь разговаривать с поэтом, то есть с самим знаменитым автором стихотворения «Подлесок».

Мальчик отскочил в сторону и попытался вырвать свою руку, но мистер Гэмлин держал ее крепко, хотя и смотрел все также спокойно.

– Видите ли, в чем дело, – продолжал он: – редактор-то мне приятель, и он побоялся, как бы его посылка не попала в чужие руки; потому что ведь вы своего имени не объявили; вот он и просил меня съездить сюда посмотреть, ладно ли это обойдется. И так как вы еще очень молоды, даром что такой талантливый писатель, я думаю проводить вас до дому и взять с ваших родных расписку в получении. Ладно, ведь так хорошо будет?

Мальчик до того испугался и казался таким несчастным, что мистер Гэмлин с удивлением приостановил его и, глядя ему в глаза, протяжно свистнул.

– Кто вам сказал, что это мое? Что вы такое говорите? Пустите меня, пустите! – говорил мальчик прерывающимся голосом, задыхаясь от страха и ярости.

– Боб, – молвил мистер Гэмлин также спокойно, но совсем другим тоном, – это что ж такое ты затеял?

Мальчик опустил голову и упорно молчал.

– Ну! Говори сейчас. Сказывай, кого надуваешь?

– Не ваше дело. Это все промеж нас, по семейному. До вас не касается! – сказал мальчик, отчаянно вырываясь из его рук и прибегая, как ему казалось, к неопровержимому аргументу.

– Промеж вас, по семейному? Значит, для Белой Фиалки и прочей компании? Но она-то ведь тут не при чем?

Боб молчал.

– Подай сюда посылку. Я тебе сейчас отдам ее обратно.

Мальчик беспрекословно вытащил и отдал мистеру Гэмлину все, что было в кармане. Гэмлин прочел письмо и развернув сверток увидел, что там всего одна золотая монета в двадцать долларов. С надменной улыбкой он подумал, как ничтожно оплачивается литературный труд и как немного нужно, чтобы довести ребенка до преступления! С этой минуты все дело представилось ему и не столь привлекательным, и не таким серьезным с точки зрения моральных усложнений.

– И так Белая Фиалка, то есть значит твоя сестра Синтия, из-за этого хлопотала? – сказал мистер Гэмлин, задумчиво глядя на монету, которую держал между двумя пальцами. – А ты задумал прибрать эти деньги в свою пользу?

Боб быстро и проницательно взглянул на него, но мистер Гэмлин приписал этот взгляд естественному удивлению, с которым мальчик убедился, что посторонний человек так хорошо знает его сестру. Но Боб не замедлил отвечать очень решительно:

– Нет, она не из-за этого хлопотала! И ей совсем, не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал про нее. Только я один и хлопотал, и писал тоже я. У нас никто даже не знает, что за стихи платят деньгами. А мне один человек сказал про это, научил. Вот я и написал. Я не хочу, чтобы все деньги доставались одному этому скряге, редактору!

– И надумали взять их себе? – сказал Гэмлин опят прежним задушевным тоном. – Ну, Джордж, то бишь Боб! Действие ваше похвально, хотя намерения были и не совсем чисты. Однако не много ли вам будет двадцати-то долларов за труды? По моему, пяти с вас за глаза довольно. А, как вы полагаете? – С этими словами он вручил изумленному мальчику пять долларов!

– Ну-с, Джордж Вашингтон, – продолжал он, вынимая из кармана еще четыре монеты по двадцати долларов и тщательно завертывая их в бумажку вместе с прежде присланною, – я доставлю вам случай вновь заслужить вашу прежнюю блестящую репутацию. Вот вам сверток, передайте его Белой Фиалке и скажите, что вы нашли его, как есть, в своем почтовом ящике. Письмо я оставлю себе, потому что если у вас дома увидят его, то пожалуй еще историю подымут и вы не оберетесь хлопот. А с редактором я сам все улажу. Но так как он поручил мне непременно повидать лично Белую Фиалку и наверное узнать от неё, точно ли она получила что следовало, то ваше дело устроить мне с нею свидание. Остальное я беру на себя, а вас на выдам, не бойтесь. Ступайте, обделайте дела и потом возвращайтесь в гостинницу доложить мне, как все обошлось. И еще вот что, Джордж, – заключил мистер Гэмлин, поймав наконец сконфуженный взгляд своего собеседника и глядя на него значительно, – зарубите себе на носу, что я теперь знаю каждый уголок в здешних местах; что я уж побывал в той трущобе, про которую вы мне давеча говорили, и проехал через нее насквозь; потому что лошадь у меня такая, что пройдет всюду, где вы сами можете пролезть, с той только разницей, что она гораздо скорее вас бегает!

– Хорошо, я отдам посылку Белой Фиалке, – сказал мальчик угрюмо.

– И придете назад в гостиницу!

Мальчик запнулся, но потом сказал: – Да, и приду назад.

– Ну ладно. До свидания, генерал.

Боб шмыгнул через перекресток и мигом исчез из вида, а мистер Гэмлин воротился в гостиницу.

– Какой бойкий мальчик! – сказал он буфетчику, подойдя к стойке.

– Вострый! – подхватил буфетчик, который признал мистера Гемлина и был в восторге, что ему доведется побеседовать с джентльменом, пользующимся репутацией такого опасного человека. – Только он маленько одичал с той поры, как помер старый Делятур; небось у вдовы-то немало хлопот с четырьмя дочерьми, да еще все хозяйство у ней на плечах; она сама заправляет хутором, что ей старик оставил. Только плохи её дела, едва сводит концы с концами. А надо всех обуть, одеть, прокормить; где уж тут усмотреть за таким резвым мальчишкой как Боб!

– И девочки тоже, кажется, бойкие. Одна-то литературой занимается, в журналы что-то пишет… Ее зовут Синтия, неправда ли? – прибавил мистер Гэмлин небрежно.

Но об этом буфетчик, очевидно, не имел никакого понятия.

– Не знаю, – сказал он, – очень может быть, что и так. Отец был человек образованный, да и вдова Делятур тоже, говорят, образованная, но только странная какая-то. Господи, мистер Гэмлин, да вы-то разве не помните старого Делятура? Из Опелувы, в Луизиане, неужто позабыли? Такой осанистый, важный; на француза был похож, щеголь; рубашки носил с брыжами; и какой тароватый! До страсти любил играть в фараон. Да не дальше как два года тому назад, в Сан-Хозэ, он вам проиграл кучу денег. Как же вы не помните!

Легкая краска пробежала по лицу мистера Гэмлина, осененного широкополою шляпой, но тотчас опять сошла. Он живо припомнил вдруг старого кутилу Делятура и сильно пожалел, что еще не удвоил гонорара, посланного за стихи его бедной дочери. Но буфетчику он ответил только: – Нет! – И, хладнокровно устремив на него свои дерзкие глаза и бледное лицо, он продолжал самым ленивым голосом и с самой обидной интонацией:

– Нет; я тут стою и все время размышляю, отчего у вас так воняет газом? Верно, где нибудь лопнула труба. И еще, нет ли у вас в буфете чего нибудь, кроме изящных разговоров? Когда придет этот господин, заведующий питейной частью, будьте так любезны, скажите ему, чтобы прислал в гостиную бутылку виски мистера Джека Гэмлина. А сифон с содовой водой можете убрать. Мне этой бурды не нужно.

Установив таким образом свое нарушенное равновесие, мистер Гэмлин грациозной походкой направился через сени в гостиную. Когда он вошел в нее, сидевший на кресле молодой человек, очень тоненький и смуглый, поднялся с места с недовольным видом и мрачною улыбкой и, протянув руку, промолвил:

– Джек!

– Фред!

Молодые люди уставились друг на друга, не зная, что им делать, сердиться или смеяться. Мистер Гэмлин прервал молчание.

– Вот не ожидал, что ты будешь иметь глупость пуститься в такое предприятие! – сказал он полушутя.

– Я затем ведь и пустился, чтобы помешать тебе сделать двойную глупость, – отвечал редактор злорадно. – Вот прочти-ка. Я получил это письмо через час после того, как ты ушел от меня.

И редактор с ехидным торжеством подал Джеку второе письмо Белой Фиалки.

Мистер Гэмлин невозмутимо пробежал его глазами и, положив обе руки на плечи редактора, произнес наставительно:

– Да, дружок мой, а ты присел к столу и написал ей премиленький ответ, с приложением двадцати долларов… Нечего сказать, хорош гонорар! Но, впрочем, я тебя не виню; ведь это должно быть твой патрон скаредничает.

– Ах, Боже мой, совсем не в этом дело, Джек. Я только спрашиваю тебя, неужели ты еще можешь серьезно интересоваться женщиной, способной написать подобное письмо?

– И не знаю, – отвечал Джек весело: – пожалуй что вышло бы еще занятнее, если-бы именно она могла его написать.

– То-есть, ты хочешь сказать, что не она его писала?

– Вот именно.

– Но кто-же, однако?

– её братишка, Боб.

Полюбовавшись с минуту озадаченной физиономией своего друга, мистер Гэмлин в кратких чертах поведал ему все свои приключения, с той минуты, как он встретил Боба у черного ручья и до того момента, когда буфетчик занимал его приятным разговором.

– Из этого следует, – закончил он, – что автора «Подлеска» зовут мисс Синтия Делятур, и что она одна из четырех дочерей некоей вдовы, живущей за две мили отсюда на перекрестке. Сегодня вечером я ее увижу и сам удостоверюсь во всем. Но завтра утром ты за это угостишь меня завтраком, по уговору. Она хорошенькая, но не могу сказать, чтобы мне нравилась: этот возвышенный поэтический тон не в моем вкусе. А впрочем – полюби мою Любу с буквы С: во первых потому что она твоя Сотрудница, во вторых, потому что я увидал ее Случайно; обошелся с нею Солидно; наконец, зовут ее Синтия, да и живет она под Сенью Сосен.

– И неужели ты воображаешь, что этот Боб еще раз сюда покажется? – воскликнул редактор раздражительно. – Ты надавал ему столько денег, что ему до Сандвичевых островов хватит, не говоря уже о том, что он теперь Бог знает, что вообразил себе о ценности поэтических произведений. Удивляюсь, как это ты, такой опытный, бывалый человек, два раза к ряду поверил на слово какому-то чертенку!

– Вот видишь ли, – возразил мистер Гэмлин, – опыт научил меня, что только так и можно доверять людям. Мальчик вздумал согрешить, в первый раз попробовал, – это еще не вошло в привычку и даже не дает указаний на будущий его характер. По его манере себя держать я тотчас увидел, что он никогда еще в жизни такими штуками не занимался. В настоящую минуту в нем всего сильнее желание искупить свою вину, поступить честно и воротиться домой на подобие героя. Знаешь ли, ведь не всякому выпадает на долю такой случай, – прибавил он со странным смехом.

Тем не менее прошло целых три часа, а Боба все не было. Молодые люди были уже в бильярдной, когда вошедший слуга, обозрев присутствующих, с некоторым колебанием вручил записку мистеру Гэмлину. Письмо было без адреса, но принес его какой-то мальчик, который, подробно описав приметы мистера Гэмлина, просил отдать ему письмо и непременно сказать, что «Боб приходил в гостиницу».

– Где же он теперь? – спросил мистер Гэмлин, не распечатывая письма.

– Ушел, сэр. Как отдал письмо, так и убежал.

Редактор засмеялся, а мистер Гэмлин, прочтя письмо, поставил кий в угол и сказал: – Пойдем в мою комнату.

Редактор последовал за ним. Мистер Гэмлин положил перед ним письмо на стол и сказал: – На, читай. Боб сдержал слово. Я держу пари на тысячу долларов, что это письмо неподложное.

Оно было написано тонким и красивым женским почерком, вовсе непохожим на то царапанье, которое так поразило воображение редактора, пробудив его любознательность.

Вот что было написано:

«Тот, кто принес мне щедрый дар вашего друга, – (как иначе назвать награду, так мало заслуженную?) – дал мне понять, что вы желали-бы видеться со мною. Не смею думать, чтобы поводом к тому было одно пустое любопытство; вполне доверяю вашей доброте и деликатности, но все-таки должна просить и умолять вас не пытаться приподымать завесу, под защитою которой я так стараюсь скрыть и свою особу, и скромные мои произведения. Мне кажется, что я уже настолько знаю вас – и самое себя – чтобы знать, что ни вам, ни мне это не принесет счастья. Передайте вашему великодушному другу, что он уже доставил мне – неизвестной – больше радости и утешения, чем могла бы дать личная известность и какие бы то ни было похвалы. Что до вас, то верьте, что вы, сами того не подозревая, внесли в печальную женскую душу такое светлое видение, такую яркую мечту, каких еще никогда не бывало в жизни

Белой Фиалки».

– Ты все прочел? – спросил мистер Гэмлин?

– Все.

– Стало быть, тебе больше нечего тут рассматривать. Позабудь, что ты когда либо видел это письмо.

С этими словами мистер Гэмлин разорвал письмо на мельчайшие кусочки и бросил их в окно, где они, подхваченные ветром, разлетелись на подобие цветочных лепестков.

– Джек, что же это значит? Я не понимаю. Ведь ты говоришь, что уж видел эту женщину, а между тем…

– Нет, я ее не видел, – объявил Джек, спокойно отходя от окна.

– То есть… Как же так?

– А вот как, Фред. Во первых, пора перестать дурачиться и с этой минуты мы с тобой всю эту затею окончательно оставим. Во вторых, завтра, с первым поездом, мы уезжаем в Сан-Франциско. И в третьих… я таки угощу тебя обедом.