Текст книги "Проклятие одиночества и тьмы"

Глава 15
Харпер

Я осматриваю кухню, пока не нахожу миску и ложку, а затем направляюсь к котлу над огнем. Огромный черпак висит на крючке, закрепленном в кирпичной кладке. Я накладываю себе большую порцию, затем отламываю краюшку хлеба от буханки на столе.

Образы из кровавой комнаты пытаются лезть мне в голову, но я отмахиваюсь от них.

Вместо этого мой мозг цепляется за слова Рэна. Он просил Грея обезглавить его, потому что ему было любопытно.

Вчера Рэн говорил про бросание музыкальных инструментов в огонь. Этим утром он упомянул, как напарывал себя на предметы и пытался утопиться. И те сотни девушек, у которых не получилось влюбиться в него. Если бы ему нужна была всего лишь девушка, которая бы его вожделела, то, скорее всего, Рэн бы освободился от проклятия уже давным-давно. Не могу отрицать, что он достаточно привлекателен. У него высокие скулы, пшеничного цвета волосы, которые отливают золотом в свете камина, карие глаза, в которых невозможно ничего прочитать. Линии рельефных мышц украшают руки, и он держит себя с достоинством. Люди падают на колени перед Рэном, и он воспринимает это как должное.

Однако, как только он открывает рот, сразу становится понятно, насколько он заносчив и расчетлив. Ни тени ранимости или слабости. По факту, если у него и есть слабость, так это очевидное недовольство невозможностью помахать рукой и заставить девушку влюбиться в него.

От всего этого мне становится очень грустно. Я нахожусь в ловушке уже два дня. Меня разделили с семьей. Рэн и Грей заперты здесь уже вечность. Все больше они становятся похожи не на озлобленных людей, а на тех, кто находится на грани отчаяния, и это даже хуже.

Но любовь. Я никогда ни в кого не влюблялась, что уж говорить о том, чтобы влюбиться в похитителя. Мама всегда говорит, что она все еще любит папу, несмотря на его ошибки, несмотря на то, что он ушел. Меня и Джейка это бесило. Отношения родителей совсем не похожи на шаблонное описание настоящей любви. Я слышала о стокгольмском синдроме. Даже если что-то подобное закрутится – хотя это маловероятно, – можно ли это считать настоящим чувством? Ведь только оно способно снять проклятие. Грей не похищал Корру, ту бедную девушку из деревни, но она явно не любила его, иначе проклятие было бы снято. Может быть, Корра была влюблена в идею стать принцессой.

Рэн и Грей пленили меня, а Лилит загнала в ловушку их. Теперь из-за этого целое королевство страдает, пока принц сидит в замке и пускает все на самотек.

Я отрываю еще один ломоть хлеба от буханки. В этот раз я замираю с куском хлеба на полпути к моему рту. Фрея и ее дети, худые, словно рельсы, стояли и мерзли на снегу. Эвелин, Коул и малыш Бастиан уже явно еле сводят концы с концами, хотя еще только середина зимы.

Я осматриваю кухню другим взглядом. Полки ломятся от еды, которую никто не ест, затем я отставляю в сторону миску и отправляюсь к себе в комнату за сумкой.

В этот раз найти тропинку в лесу проще.

Я подумывала над тем, чтобы взять другого коня, но Уилл поднял уши при виде меня. Было заметно, что ему не терпится отправиться на прогулку. Сумки по бокам седла наполнены доверху. Одна набита хлебом, мясом и различными кондитерскими изделиями, а вторая – свертками с овощами и сыром. На мне плащ и два свитера, а еще я нашла в конюшне перчатки и попону для лошади.

Меня никто не останавливает, что неудивительно, ведь я ни у кого разрешения не спрашивала.

Когда теплый солнечный свет уступает место укутанным снегом деревьям, я готовлюсь к пробирающему до костей холодному воздуху, но зимняя погода днем кажется более мягкой. Ветер не воет между деревьями, а вместо него светит солнце, и оттого вокруг нас слышится непрерывное кап-кап-кап.

Как только я начинаю переживать, что сбилась с пути, натыкаюсь на то, что осталось от дома Фреи. Строение сгорело дотла, лишь почерневший дымоход, словно часовой, возвышается над грудой пепла и обуглившихся материалов. Тела исчезли: то ли их засыпало снегом, то ли они сгинули в огне. Я не проверяю свои догадки.

Впереди возвышается холм, и, насколько я помню, оттуда начинается прямой путь к трактиру. Я смогу полностью рассмотреть дорогу. Я подстегиваю Уилла до галопа, и мы резво начинаем подъем. Навстречу нам едет повозка.

– Эй! – кричит мужчина. – Эй!

Две ломовые лошади бежевого цвета пугаются и отпрыгивают в сторону. Повсюду разлетаются брызги и грязь.

Я натягиваю поводья, чтобы избежать прямого столкновения. Уилл поскальзывается на талом снегу и практически сбрасывает меня. Повозка издает скрежет и почти переворачивается, но мужчина щелкает кнутом, и лошади тут же ее выравнивают. Тем не менее это не спасает груз. Несколько ящиков вываливаются из повозки и с хлюпаньем падают в мокрый снег.

Уилл закусывает удила и мотает головой, но я крепко держу поводья.

– Простите, – кричу я. – Я вас не видела.

– Простите? – возмущенно восклицает мужчина.

Он наматывает поводья на крюк и спрыгивает с повозки. Его ботинки громко чавкают по грязи. Капюшон плаща откидывается назад, и я вижу человека средних лет с оливковой кожей и темными волосами. Под его глазами залегли тени.

– Да, прошу прощения. – Я хватаюсь за рукоять кинжала под плащом, на всякий случай, но он даже не смотрит на меня. Вместо этого гневно обходит повозку, чтобы посмотреть на упавшие деревянные ящики. Мужчина ругается себе под нос, затем наклоняется, чтобы поднять один из них. Ящик, должно быть, достаточно тяжелый, потому что когда мужчина пытается поставить его обратно в повозку, то у него не получается перекинуть ящик через перегородку. Груз неловко выскальзывает из руки мужчины и снова падает в талый снег. Кучер ругается, и в этот раз достаточно громко.

Как только я начинаю недоумевать, почему мужчина не пользуется обеими руками, его плащ откидывается назад, и я вижу, что у него нет левой руки.

Я соскальзываю со спины Уилла и подхожу к кучеру.

– Давайте я вам помогу.

Мужчина игнорирует меня и пытается перекинуть ящик через перегородку повозки. Ящик снова плюхается в грязь. Дерево трещит и ломается в углу.

– Черт побери, – срывается кучер.

Я прекрасно понимаю, что он хочет все сделать сам, но мне уже порядком поднадоели гордецы. Я откидываю плащ за плечи и наклоняюсь за одним из ящиков. Он оказывается тяжелее, чем я думала. Не могу поверить, что этот человек может поднять такой груз с земли одной рукой. Я поскальзываюсь в слякоти и практически роняю свою ношу, но мужчина подхватывает с другой стороны, и вместе мы закидываем его в повозку, а затем принимаемся за остальные.

Когда мы заканчиваем, наша обувь вся в грязи, и мы тяжело дышим. Я пытаюсь расправить плащ.

Мужина проводит рукой по бровям.

– Полагаю, я должен сказать тебе спасибо, девочка, но не скажу. Я лишусь нескольких монет за порчу…

Он резко умолкает, когда его взгляд падает на нагрудный знак, на котором изображены королевский лев и роза. Недовольство в его голосе сменяется удивлением.

– Вы… Я не…

– Мне правда очень жаль, – говорю я. – Я не жду от вас благодарности, но, если вы не против, могу ли я воспользоваться вашей повозкой, чтобы залезть на свою лошадь?

– Конечно. – Мужчина опережает меня и хватает Уилла за уздечку. – Позвольте, миледи.

Я хватаюсь за повозку и подтягиваюсь, чтобы встать на выступ. Это не так опасно, как карабкаться по шпалере, но все равно требует силы и равновесия, а я постоянно сомневаюсь в способностях собственного тела. Моим напряженным мышцам требуется момент, чтобы снова оказаться в седле. Если мужчина и замечает что-то, то никак это не комментирует.

Рэн был таким уверенным, когда бросил серебряную монетку сыну трактирщика. Мне хочется сделать то же самое, но у меня нет монет. Затем я вспоминаю о содержимом своих сумок.

– Вы голодны? – спрашиваю я. – У меня с собой много еды.

Мужчина хмурится и быстро трясет головой:

– Я не могу брать еду у леди, которая путешествует одна.

– Я еду недалеко. – Я отстегиваю сумку возле седла и достаю из нее несколько пирожков с мясом, завернутых в марлю. Пирожки все еще теплые. – Возьмите.

Кучер выглядит ошеломленным, но принимает пирожки и прижимает их к груди.

– Спасибо вам.

– Пожалуйста. – Я беру поводья.

Мужчина подступает на шаг ближе.

– Простите меня. – Он колеблется. – Я должен принести свои извинения. Я не ожидал, что придворная дама будет путешествовать без охраны.

– Мне не нужна охрана, – говорю я.

– Вы уверены, миледи? – раздается за моей спиной мужской голос.

Я разворачиваюсь в седле, уже узнав голос Рэна. Его сопровождает Грей. Их лица ничего не выражают: ни злости, ни веселья.

– Неужели вы действительно думали, что мы за вами не последуем? – спрашивает Рэн.

– Ты сказал, что я не пленница. – Я стараюсь сохранять выражение лица таким же бесстрастным, как и у него.

Кучер выглядит невероятно удивленным. Он переводит взгляд с меня на двух мужчин.

– Ваше Высочество, – с благоговением восклицает мужчина и падает на колени прямо в тающий снег.

– Встань, – говорит Рэн низким и ровным голосом, и я начинаю понимать, что по голосу проще распознать его настроение.

Рэн вооружен серьезнее, чем прошлой ночью. На поясе меч, к седлу рядом с коленом привязан полный колчан стрел. Под плащом все тело затянуто кожей, пряжки застегнуты на поясе, а на груди – тисненная золотом эмблема со львом и розой.

Вчера он был красив, но это – ничто по сравнению с этим. Сейчас ему не хватает только короны.

Может быть, я бы даже могла забыть, что у него имеются корыстные мотивы по отношению ко мне. Я ненавижу свое сердце за то, что оно так быстро бьется и окрашивает щеки красным.

– У тебя еще есть монеты? – спрашиваю я. – Один из ящиков этого человека повредился, когда я столкнулась с его повозкой.

Брови Рэна подскакивают вверх. Он вздыхает и подгоняет лошадь вперед.

Мужчина вскакивает на ноги и начинает сильно трясти головой:

– Нет, нет, миледи. – Он поднимает завернутые в марлю пирожки с мясом. – Еды более чем достаточно.

Рэн все равно достает монеты из кошелька на своем ремне и вытягивает руку. Руки Рэна затянуты по самые локти в металлические и кожаные манжеты.

– Два серебряных будет достаточно, чтобы покрыть причиненный ущерб?

Мужчина сглатывает. Он смотрит на монеты, зажатые между пальцами Рэна, но не пытается их взять.

– Премного благодарен, но ущерб не настолько велик.

– В таком случае это за беспокойство, – говорит Рэн.

– Со всем уважением… Я не могу их взять. – Кучер переводит взгляд с Рэна на Грея, а потом на меня. Он выглядит так, словно хочет себя ударить. – Я зарабатываю столько за полгода, Ваше Высочество… Меня сочтут лжецом или вором.

– Почему? – спрашиваю я.

Мужчина выглядит так, будто больше всего на свете ему хочется взобраться на свою повозку и уехать.

– Никто не видел королевскую семью годами. – Он стыдливо смотрит в сторону. – Я едва могу найти работу в качестве извозчика. Никто не поверит, что я получил такие деньги честным путем.

Грей подъезжает ближе и стягивает со своего пояса небольшой мешочек.

– Вот. Двадцать пять медяков. Это ты сможешь потратить?

Мужчина недоуменно моргает.

– Да, но…

Грей бросает мужчине мешочек. Я переживаю, что монеты окажутся в грязи, потому что его рука уже занята пирожками, но он оказывается намного проворнее, чем я думала. Хватает кошель в воздухе той же рукой, в которой держит еду.

Мужчина неловко кланяется:

– Премного благодарен, Ваше Высочество. Миледи.

Затем он отступает, чтобы залезть на повозку. Едва оказавшись на козлах, уже погоняет лошадей, чтобы те бежали вниз с холма.

Мне очень хочется последовать за ним. Рэн смотрит на меня тяжелым взглядом. Его лицо выражает явное неодобрение, и тон голоса этому соответствует.

– Чем дольше я вас знаю, тем меньше мне кажется, что вами движет смелость. Вы забыли о нападении, что имело место быть прошлой ночью?

– А ты забыл, что твой народ страдает?

Рэн сжимает зубы.

– Вы говорите о вещах, о которых ничего не знаете.

– Мне кажется, я видела достаточно.

Лицо Рэна темнеет, словно летнее небо заволакивают грозовые облака. Он ничего не отвечает.

– Вы сказали, что не считаете себя пленницей. Значит, это не попытка побега? – нарушает тишину Грей.

– Конечно, нет. – Я стучу по сумке на седле. – Я везу еду Фрее и ее детям.

– Вы везете еду, – эхом откликается Рэн. – В трактир.

– Похоже, что у них и так было не очень много еды, а мы заставили их взять еще пятерых человек.

– Но почему вы не попросили меня? – Рэн выглядит так, словно мне не верит.

– Просить тебя? Ты серьезно? У тебя есть кухня, полная еды, которая каждый день обновляется…

– Вы не поняли, – Рэн поднимает руку. – Почему вы не попросили меня вам помочь?

А. Вот как.

– Я не думала, что ты согласишься, – тихо отвечаю я.

Рэн смотрит на меня. Спросит ли он почему? Судя по выражению лица и смирению в глазах, ему уже и так все понятно.

– Ладно, – говорит Рэн и разворачивает лошадь.

– Ты меня отпускаешь? – Я почти падаю с коня от шока.

– Я сопровождаю вас до трактира, – поясняет принц, словно я настолько глупа, что не могу этого понять. – Если вы, конечно, не передумали туда ехать.

Я вздыхаю и разворачиваю Уилла, чтобы последовать за Рэном.

Глава 16
Рэн

Я привык к одиночеству, отчаянию, печали и разочарованию. Я не привык к страху, по крайней мере к страху такого рода. Мне еще не доводилось встречать никого настолько безрассудного.

Харпер не была первой девушкой, бежавшей от меня. Она не была первой, кто испугался меня и ставил под сомнение мои мотивы. Она была первой, кто втянул меня в ситуации, где требовались броня и оружие.

Мы едем в тишине. Грей остается позади, ожидая на вершине холма, пока мы спустимся в долину.

Слова Харпер не дают мне покоя: «Ты забыл, что твой народ страдает?»

– Не забыл, – говорю я ей.

Мы не говорили достаточно долго, но ей не нужны пояснения.

– Ну ты не очень активно стараешься исправить ситуацию.

– Вы всего один день в Эмберфолле и уже так много знаете о моих ошибках. Я полагаю, вы уверены, что поступаете правильно, совершая визит милосердия к страждущим?

Взгляд Харпер леденеет, но я вижу, что именно так она и думает.

Я качаю головой:

– Даже если мы каждый день во время каждой трапезы будем выносить всю еду из замка, то ее все равно не хватит, чтобы накормить всех моих подданных.

– Но кого-то ведь ей можно накормить, Рэн, – тихо произносит Харпер.

– Да, но не всех. – Я поворачиваюсь к девушке: – И как бы вы решали, кого кормить, а кого – нет?

Ее лицо искажается от беспомощности.

– Почему я должна решать?

– А почему нет? Люди Эмберфолла боятся Замка Железной розы. Они верят, что чудовищное создание спит на крепостной стене и ждет только возможности наброситься на тех, кто подойдет слишком близко. Мои подданные не придут ко мне добровольно, и даже если бы я нанял повозку, которая бы развозила все, что у меня есть, то как бы мы определяли наиболее нуждающихся?

– Я…

– Погодите, не отвечайте, – продолжаю я. – Что бы вы сказали тем, кого не смогли обеспечить? Представьте, вы приезжаете в трактир, а там еще с полдюжины гостей. Того, что вы упаковали с собой, будет недостаточно, чтобы накормить их всех. Что вы тогда будете делать?

– Я отправлюсь назад и привезу больше.

Черт побери, ну какая же она упрямая.

– Допустим, вы каждый день навещаете трактир с щедрыми дарами. Начинают распространяться слухи. Люди начнут выстраиваться в очередь. Между людьми начнутся стычки, постепенно перерастающие в беспорядки…

– Мне кажется, ты уже высказал свое мнение достаточно четко.

– Драки будут продолжаться, поскольку представителей закона нет, чтобы препятствовать жестокости…

– Ладно, я поняла! – Харпер тяжело дышит, ее щеки раскраснелись. – Мне все равно. Я все равно отнесу им хоть что-то. Это лучше, чем совсем ничего.

– Точно? – спрашиваю я. – Вы уверены, миледи?

Я протягиваю руку, чтобы схватить ее поводья и остановить обеих лошадей рывком.

Харпер вскидывает голову, чтобы бросить на меня сердитый взгляд. Она пытается отобрать у меня поводья и злится еще больше.

– Отпусти.

– Знаете, я не против честности и дискуссий в рамках приличий. Я дал вам это понять, – спокойно говорю я. – Но я не потерплю вопиющего неуважения в свой адрес.

– Но ко мне можно, значит, проявлять неуважение?

Конь Харпер – на самом деле мой конь, которого она без каких-либо сомнений присвоила, – мотает головой и топчется в каше из воды и снега, но я крепко держу поводья. Она умеет меня раззадорить и ударить по больному, стоит ей отдать должное.

– Я всего лишь попросил вас задуматься о последствиях своих действий, – выдавливаю я. – Если вам кажется, что это было проявлением неуважения, то вы ошибаетесь.

– Ясно. – Харпер отворачивается.

Я перевожу дыхание.

– У меня были причины скрываться в замке так долго. Если вы хотите заставить меня общаться с народом, то вы должны знать, что это будет означать для…

– Никто тебя не заставляет ничего делать. Теперь отпусти меня.

Мне требуется секунда, чтобы собрать всю волю в кулак. Я смотрю в небо. Конечно, моим последним шансом стала девушка, намеренная задевать меня и создавать трудности на ровном месте. Каждый шаг вперед просто обречен стать двумя шагами назад.

– Сейчас же, Рэн. Я не одна из твоих подданных. Ты не мой принц.

Мой голос становится низким.

– Может быть, я и не ваш принц, но вы в моем королевстве, а не в своем.

– И чья же в этом вина?

– Вы абсолютно не понимаете, насколько ослаб мой контроль над страной. Вы не представляете, на что мне пришлось пойти, чтобы обезопасить королевство.

Я сжимаю челюсти, и мой голос превращается в лед. Было время, когда такой тон обращал людей в бегство. Такой же ледяной тон отца становился предвестником скорой гибели людей. Тем не менее Харпер смотрит на меня вызывающе. Я прилагаю все усилия, чтобы не сорваться на нее.

– Вы говорите со мной с таким презрением и пренебрежением, словно я не осознаю, насколько тяжело моему народу. Вы говорите так, словно вы имеете власть надо мной. Мне придется напомнить вам о наших ролях.

– Каких ролях? Похититель и похищенная?

– Вы желаете, чтобы роли были распределены именно так? Хорошо. – Я вскидываю брови и поворачиваю голову: – Командор!

– Что ты делаешь? Рэн, отпусти! – Харпер пытается разжать мою хватку на поводьях. Она, должно быть, давит пятками на бока Железного Уилла, потому что конь пляшет на месте и пытается вырваться из узды. – Отпусти меня!

– Милорд.

Лошадь Грея скользит, останавливается возле Харпер, разбрызгивая кашу из снега и выдыхая пар в воздух.

– Верни леди Харпер в замок. Свяжи ее, если потребуется. Запри ее в…

– Нет! – Она выхватывает кинжал и направляет его к моему запястью.

Меч Грея появляется над сгибом ее локтя. Командор хватает Харпер за плащ и оттаскивает от меня подальше.

Харпер застывает. Ее лицо побледнело, в глазах плещется страх вперемешку с яростью.

Я должен чувствовать стыд, но вместо этого я чувствую удовлетворение. Хоть что-то на нее подействовало.

– Он отрубит вам руку, если я ему прикажу. – Я бросаю взгляд на кинжал в руке Харпер. – Я в вашу сторону оружие не направлял, миледи.

– Поводья… Я просто хотела перерезать поводья.

Ее голос сдавленный, и я задумываюсь над тем, насколько же сильно Грей сжимает ее шею.

– А. – Я бросаю взгляд на командора. – Отпусти ее.

Грей подчиняется. Харпер прячет кинжал обратно в ножны, затем рывком расправляет плащ. Ее дыхание все еще дрожит, а на ресницах блестят слезы.

Теперь мне стыдно.

Харпер не смотрит на меня. Ее щеки пылают румянцем.

– Я просто хочу добраться до трактира. Я не хочу… Не хочу играть в игры. Я просто хотела помочь тем людям, – тихо говорит она и сглатывает, а затем поднимает взгляд на меня, и искорка знакомого огня возвращается. – Ты это понимаешь?

Эти слова вклиниваются в мои мысли, перемешиваясь с замечанием Грея во время карточной партии. Я не делаю ничего без тщательной оценки последствий. Командор был прав: я просчитываю наперед. Может быть, Харпер тоже права.

– Проводи ее до трактира. Скоро присоединюсь к вам. – Я смотрю на Грея.

Его брови приподнимаются:

– Милорд…

– Идите. Позаботься о том, чтобы она снова не сбилась с пути.

Харпер выдергивает поводья из моей руки. Без слов она сильно подстегивает Железного Уилла и пускает галопом с холма. Грей без промедления следует за ней.

Как только они скрываются из виду, я разворачиваю лошадь в противоположном направлении и ударяю пятками по бокам коня.

Глава 17
Харпер

Больно. Такое ощущение, что меня хлестнули по запястью.

Грей держится рядом со мной, легко галопируя по подтаявшему снегу, и мы движемся довольно быстро. Я ожидала некоторой неловкости между нами, особенно после того инцидента с кинжалом, но ее нет. Грей, вероятно, раз в десять опаснее Рэна, но с ним в сто раз легче.

Все так запутано. Рэн сбивает меня с толку. Он совсем не похож на человека, который пытается влюбиться. Для него все это игра, в которой за красивыми словами скрывается человек, лукавый и коварный. Принц ведет себя, как животное на цепи, которое изучило длину собственной привязи, но не знает, как приманить к себе добычу.

Именно поэтому я не доверяю ему.

После этой разборки в снегу я понимаю, что Рэн мне тоже не доверяет. Несмотря на то что это он держит меня в ловушке в Эмберфолле, его недоверие еще более глубокое, нежели мое.

Когда трактир показывается на горизонте, я перевожу лошадь на шаг. Беглого взгляда через плечо достаточно, чтобы увидеть синее небо над подтаявшим пейзажем. Рэна не видно.

Грей тоже замедлил ход, чтобы идти вровень со мной.

– Ты мне правда отрубил бы руку? – спрашиваю я.

Стражник бросает на меня взгляд.

– Я бы помешал вам причинить ему вред, – отвечает он.

– Значит, да.

– Я следую приказам, – спокойно поясняет Грей. – У меня нет злого умысла по отношению к вам.

По непонятной причине это звучит обнадеживающе, но в то же время недостаточно.

– Как думаешь, куда он направился?

Грей вздыхает, и нотка раздражения проскальзывает в его голосе:

– Вы знаете ровно столько, сколько знаю я.

Как только мы спешиваемся во дворе трактира, входная дверь открывается. Немного снега соскальзывает с крыши и с шумом падает на землю. Лошади вскидывают головы и фыркают.

На пороге стоит Коул.

– Миледи! – удивленно восклицает он. – Вы вернулись?

– Да, я привезла… – Я умолкаю, потому что предупреждения Рэна эхом раздаются у меня в ушах. – Эм…

– Леди Харпер привезла дары доброй воли, – подсказывает Грей, выдвигаясь вперед, чтобы протянуть мне доверху набитые сумки.

– А, да. Вот.

Я, абсолютно выведенная из равновесия, неловко вручаю сумки трактирщику.

Коул выглядит ошарашенным. Позади него раздается голос Эвелин:

– У нас гости? Почему ты… О боже правый! – Женщина возникает рядом с мужем и тут же приседает в реверансе. – Леди Харпер, вы вернулись!

– С дарами, – в оцепенении добавляет Коул.

– Это ерунда. – Я чувствую, как румянец заливает щеки. – Просто немного еды. Я знаю, что мы неожиданно оставили на ваше попечение Фрею и ее семью.

– Но Его Высочество щедро оплатил за полгода проживания. Вы зря беспокоились.

Я застываю на месте. Я не знала, что Рэн им вообще хоть за что-то заплатил.

Эвелин неправильно понимает мое молчание.

– Вы наверняка думаете, что мы жадные. Мы пытались отказаться, – тараторит она, заламывая руки.

– Нет-нет! Я… Не в этом дело. Я просто хотела принести что-нибудь детям.

– Ах! – Эвелин хлопает в ладоши, и ее лицо расплывается в улыбке. – Вы должны зайти!

Нас провожают в гостиную. В очаге тлеют угли. Я чую запах свежеиспеченного хлеба. Коул забирает у нас плащи и кричит в глубь трактира:

– Дети! Леди Харпер вернулась вас повидать.

Я пододвигаюсь ближе к Грею.

– Ты знал, что он так щедро заплатил? – едва слышно шепчу я.

– А вы думали по-другому? – Он хмурится.

– Я не… Я не…

– Леди Харпер!

Раздается топот ног по ступеням и по деревянному полу. Дети бегут ко мне с нескрываемой радостью на лицах. Фрея спускается по ступеням медленнее, с младенцем на руках, но даже она улыбается.

Я не уверена, что достойна этих улыбок. Их дом был уничтожен.

Девочка не останавливается, пока не хватает меня за талию. Два мальчугана виснут на ногах Грея. Их веселье заразно, и я очень рада, что в сумках лежит печенье с глазурью.

Даже Бастиан выскакивает из кухни, привлеченный шумом. Все собираются вокруг стола, с нетерпением ожидая увидеть, что же я привезла.

Девочка протягивает руку, чтобы провести пальчиком по желтой вышивке, пока самый старший мальчик ковыряет пришитые драгоценные камни на другой сумке. Их карие глаза широко распахнуты.

– Далия! Дэвин! Не трогайте. – Фрея оттаскивает ребятню от сумок.

– Все в порядке, – говорю я. – Пусть Далия откроет сумку.

Тоненькие пальчики девочки возятся с застежкой, и та наконец поддается. Завернутые булки и сыр высыпаются на стол. Далия радостно хохочет. Другие дети вздыхают и плотнее прижимаются к столу.

– Это слишком, – шепчет Фрея.

На самом деле еды недостаточно даже для того, чтобы всей их семье пообедать. Комната погружается в тишину, пока все рассматривают яства. Никто ничего не трогает.

– Смотрите, – говорит старший мальчик, которого зовут Дэвин. – Пирожные!

Мне неловко, словно я допустила ошибку. Я ловлю себя на мысли, что здесь не хватает Рэна, чтобы разобраться со всеми формальностями. Мне хочется пнуть себя за такие мысли.

Предупреждения Рэна эхом отдаются у меня в голове.

– Я вас… не оскорбила? – шепотом интересуюсь я.

– Миледи, – басит Коул. – Мы никогда не сталкивались с тем, чтобы знатные особы дарили простым людям подарки. Мы… мы ошеломлены.

– И благодарны, – быстро добавляет Эвелин. – Очень благодарны, миледи.

– Пожалуй, я принесу всем по хорошему стакану медовухи, – гудит Коул.

Раздается громкий стук в дверь, и Эвелин бежит открывать. Дверь распахивается; Рэн стоит на пороге. Его светлые волосы сияют на свету. Принц одет с иголочки, броня и плащ идеально сидят на нем.

– Ваше Высочество, – тараторит Эвелин. – Мы вдвойне почтены. Прошу, проходите.

– Премного благодарен, – мягко горит Рэн и переступает порог.

Я невольно встречаюсь с ним взглядом. Брови принца немного приподнимаются, и по этому незначительному движению я понимаю, что он знает, что я нахожусь в затруднительном положении и не знаю, что делать. Полчаса назад я кричала на него, а теперь часть меня хочет, чтобы Рэн спас меня из этой неловкой ситуации. Я задумываюсь, не подстроил ли он все это. Знает ли он, что у меня на уме. Я выдерживаю его взгляд и заставляю себя идти до конца.

– Коул, – говорю я, – медовуха будет кстати.

Рэн и я снова оказываемся сидящими у камина. Я заняла свое кресло, а он устроился на каменном полу возле очага, потягивая медовуху из кружки. Грей стоит возле каминной полки, почти на углу. Свет от огня бросает отблески на его оружие.

Рэн не сказал мне ни слова с момента появления в трактире, если не считать короткого «миледи» в сопровождении кивка.

Атмосфера между нами кажется колючей и зыбкой. Огонь потрескивает за Рэном. Дети едят и играют в центре комнаты. Молчание плотной завесой висит между нами.

Единственным ребенком, который решился приблизиться к нам, был Дэвин. Он явно заворожен Греем. Дэвину, с его густыми волосами и огромными карими глазами, никак не может быть больше четырех лет. Он продолжает коситься на стражника. Грей остается на месте, безучастно игнорируя мальчишку. Он стоит так неподвижно, что его можно принять за часть камина.

Когда Дэвин подкрадывается достаточно близко и осмеливается положить руку на рукоять меча Грея, стражник делает ложный выпад, якобы чтобы отпугнуть мальчишку. Мальчик подпрыгивает и отскакивает назад на несколько шагов, а затем от души смеется. Грей улыбается и ерошит ему волосы.

– Иди, – говорит командор мягким голосом, не терпящим возражений, – играй.

Дэвин убегает, но озорное выражение его лица говорит, что он еще вернется.

Я смотрю на Грея, вспоминая, как он корчил рожицы детям в снегу.

– Ты хорошо ладишь с детьми, – говорю я. – Кажется, это твоя самая неожиданная черта.

– Неужели? – сухо спрашивает Грей. – Правда ли, миледи?

– Хотя… – Я задумываюсь.

Взгляд Рэна сосредоточен на комнате и на людях в ней, но я знаю, что он вслушивается в каждое мое слово. Я снова обращаюсь к Грею.

– Да, правда. У тебя есть дети? – говорю осторожно, боясь обидеть, затем добавляю: – Или, может, были?

– Нет. Чтобы вступить в Королевскую Стражу, необходимо на десять лет отказаться от создания семьи. Супруга и дети отвлекают от обязательств и долга.

Эвелин слышит нас и подступает поближе к камину.

– А в королевстве Колумбия разве не так, миледи?

А, точно. Королевство Колумбия.

Рэн смотрит на меня, вскинув брови. Ему явно тоже интересно, что я отвечу.

– Нет, – говорю я, задумавшись. – Совсем не так. Людям в Секретной Службе можно жениться и заводить детей.

– О, Секретная Служба! – тихо восклицает Эвелин. – Такое загадочное название.

– А поступить на эту Секретную Службу почетно? – спрашивает Коул.

Внезапно я оказываюсь в центре внимания.

– Я полагаю, да.

– Здесь уже в почете даже попытка вступить в Королевскую Стражу. – Коул встает рядом с Бастианом, который тащит печенье с тарелки на столе. Трактирщик кладет руки сыну на плечи. – И это огромное благо для семьи, если ребенка принимают. Мы даже никогда не смели надеяться, что кандидатуру Бастиана хотя бы примут к рассмотрению, но, возможно, грядут изменения к лучшему.

– Свободных вакансий, определенно, достаточно, – говорит Грей.

– Командор. – Рэн бросает на него острый взгляд.

– Правда? – изумляется Эвелин. – Тогда действительно нам стоит надеяться на изменения к лучшему.

Жена трактирщика улыбается мне.

Я сглатываю. Она считает, что именно я привнесу изменения при помощи союза Эмберфолла со страной, которая даже не существует. Если единственной надеждой этих людей является то, что я влюблюсь в Рэна, то эта надежда должна была умереть в ту минуту, когда я замахнулась монтировкой на Грея.

– Я не хочу сражаться с чудовищем, – говорит Бастиан, и отец шипит на него.

Фрея поднимает взгляд от малыша на руках.

– Возможно, чудовище уже победят к тому времени, когда ты станешь мужчиной, – предполагает она. – Если народ леди Харпер согласится одолжить нам свою силу.

– Скажите, миледи, а чудовище и ваши владения терроризирует? – спрашивает Эвелин.

Я косо смотрю на Рэна, не зная, как перевести тему. Он смотрит на меня.

– Ответьте нам, пожалуйста.

– В моих владениях чудовища нет, – беззаботно отвечаю я, а затем заглядываю в кружку и делаю длинный глоток, лишь бы избежать пояснений. Медовуха обжигает от горла до желудка.

– Далеко ли до вашей страны? – спрашивает Коул. – Признаюсь, я никогда не слышал о Колумбии, хотя уже немало времени минуло с тех пор, как у нас гостили гости из-за границ Эмберфолла.