Текст книги "Завещание инора Бринкерхофа"

Глава 9

Я вертела в руках письмо из дома, не решаясь его вскрыть. Почему-то была уверена, что ничего хорошего мне не напишут. Рихард, который его и принес, удивленно смотрел некоторое время и наконец сказал:

– Если не хочешь читать при мне, я выйду.

– Что ты, – спохватилась я, – дело совсем не в тебе. Просто боюсь прочитать что-нибудь неприятное. Отец временами очень вспыльчив, особенно если все идет не так, как хочется.

Я распечатала письмо. На удивление отец не позволил себе никаких резких выражений. Да, он выразил сожаление, что я «поступила крайне неразумно, о чем скоро пожалею», но и все. Такой малоэмоциональный стиль родителю не свойственен. Я ожидала гневных многострочных излияний, но нет, в этот раз он оказался довольно краток. Кроме осуждения моего поведения в одном предложении, письмо содержало только приглашение на свадьбу Барбары, которая состоится уже завтра. Правда, здесь папа остался себе верен – меня там ждали одну, без мужа, о чем было сказано даже два раза. Правда, вдруг с первого-то не пойму?

– Представляешь, Барбара выходит замуж, – я возмущенно посмотрела на Рихарда, – а родители хотят, чтобы я приехала одна, без тебя. Но это же неправильно!

– Я твоему отцу не очень-то понравился, – заметил муж, – так что его желание больше меня не видеть вполне понятно.

– Я тоже не поеду.

Я помрачнела, так как сразу представила, как расстроится сестренка.

– Иви, – мягко сказал Рихард, – ничего страшного не случится, если ты поедешь без меня. Повидаешься со своими родными. Возможно, тебе даже удастся убедить отца в своей правоте.

– Убедить? Это даже деду не удавалось, – возразила я. – Отец, если уж что вобьет себе в голову, то так и будет на своем стоять до конца. Странно, что он вообще прислал приглашение. Наверное, Барбара упросила.

– Она не могла написать сама? – удивленно сказал Рихард.

– Праздник-то проходит в нашем доме, – пояснила я. – Если бы отец не согласился, он устроил бы скандал. А в такой день это никому не нужно.

– И все же я думаю, что тебе следует ехать.

Колебалась я недолго – желание увидеть сестренку в день ее свадьбы победило, я согласилась с Рихардом, и мы даже вместе выбрали Барбаре подарок. Вечером я ехала в Корнин, крепко прижимая к себе пакет и улыбаясь. Казалось, все неприятности позади, а впереди меня ждет что-то очень хорошее.

К сожалению, первым из знакомых, кого я встретила в родном городе, оказался отец Гюнтера. Не сказать, чтобы мне было так уж неприятно его видеть, он всегда относился ко мне хорошо, вот и теперь, увидев меня, заулыбался и сказал:

– Ивонна, рад нашей встрече. Выглядишь намного лучше, чем тогда, когда я видел тебя в последний раз. Похоже, ты счастлива в браке.

– Пожалуй, – уклончиво сказала я.

Странно обсуждать семейную жизнь с тем, кого я какое-то время считала своим будущим родственником. Даже не странно – неправильно.

– Ох, Ивонна, не сердись на старика. – Он, как обычно, почувствовал мое настроение. – Я всегда тебя любил и так надеялся, что ты станешь мне дочкой, а оно вон как все получилось. Опоили Гюнтера. Он так каялся, так страдал. Он же тебя любил, а что делать-то?

– Инор Тидеман, я не хочу об этом говорить, – немного резче, чем хотела, ответила я.

Хорошее настроение пропало, и я даже пожалела, что поехала одна, без Рихарда. Рядом с ним как-то легче было бы все это пережить, да и разговор на эту тему не возник.

– Наверное, ты права, просто не хотелось бы, чтобы у тебя остались неприятные воспоминания о нас с сыном.

– Остались? Вы уезжаете? – удивилась я. – Но почему? А как же наше производство?

– Твой отец решил со следующего года сам этим заняться, – пояснил инор Тидеман. – Я бы и сейчас ушел, но подписал контракт на этот год, а монастырь Святой Инессы разрывать его не хочет.

– Но как же? – растерянно сказала я. – Инор Тидеман, вам нельзя уходить. Я поговорю с Барбарой, она поймет, что отца туда пускать нельзя. Уж ее Юрген это точно знает. У нас с ней две трети наследства, а значит, отец не имеет решающего слова.

– Нет, Ивонна, – улыбнулся он, – я уже давно хотел отсюда уехать, останавливала только болезнь твоего деда. Без работы я не останусь, если это тебя волнует.

– Уж кому как не мне знать, какой вы прекрасный управляющий! А сколько раз вас пытались от нас переманить… Именно поэтому я и переживаю, что будет с нашим производством, если вы уедете. Отец там точно все развалит.

– Сама займешься, – заявил он мне. – Инор Бринкерхоф именно этого и ждал, задатки у тебя есть, в этом ты в деда пошла. А что интересоваться в последнее время перестала, так это потому, что со мной тягостно встречаться. Ведь так?

Я смущенно опустила глаза. Оказывается, очень неприятно, когда для собеседника ты как открытая книга.

– Только тебе учебу закончить надо, – продолжил он. – Так что если решишь взяться, я задержусь и помогу.

– Я не думаю, что у меня что-то выйдет, – честно сказала я.

– Муж будет против? – уточнил он.

– Какое он имеет к этому отношение? – удивилась я.

– У него свои планы есть, в которые переезд в Корнин может не входить, – пояснил инор Тидеман. – Но ты все равно подумай над моими словами, с мужем обсудите все «за» и «против». Он у тебя кто?

– Целитель, – ответила я и с гордостью добавила. – Очень талантливый. Его уже в центральную лечебницу Гаэрры пригласили, хотя учиться ему еще полгода.

Хвастаться мужем оказалось неожиданно приятно, тем более что мой собеседник про своего сына и сказать-то ничего не мог, кроме «очень хороший мальчик». Хотя какой он уже мальчик, он меня на шесть лет старше…

– Правда? Рад за тебя, – инор Тидеман опять тепло улыбнулся, но внезапно помрачнел и сказал: – Какая жалость, что вы раньше не поженились. Возможно, ему удалось бы вылечить инора Бринкерхофа. Ведь так и не определили, чем он болел. Впрочем, что теперь об этом говорить?

Я расстроено покивала. Да, если бы дед не умер, то сейчас я не оказалась в таком ужасном положении, в которое себя загнала, и уж точно не вышла за Рихарда. При мысли о муже в груди невольно разлилось мягкое тепло, и настроение опять пошло вверх. С инором Тидеманом мы поговорили еще немного, в основном о грядущей свадьбе сестры, и общение с ним не вызывало у меня такого резкого неприятия, как раньше, напротив, разговаривать было на удивление легко. Мы вежливо распрощались, и я отправилась в родительский дом, думая о том, как меня встретят и рассчитывая все же на теплый прием. Ведь написал же мне папа письмо сам?

Надежды мои оправдались. Сестренка с радостным визгом повисла на моей шее. Богиня, какая она тяжелая! Я даже покачнулась, едва устояв на ногах.

– Иви, я так боялась, что ты не приедешь. – Счастливая Барбара долго не хотела меня отпускать. – Хотя отец и сказал, что написал тебе. Но он такой злой.

– Хорошо выглядишь, дорогая. – Мама тоже меня обняла. Она улыбалась, но нервные жесты и выражение глаз говорили о том, что что-то ее очень тревожит. – Папа хотел поговорить сразу, как ты приедешь. Он в кабинете.

– В кабинете? – удивилась я. – В дедовом?

– Ну да, – подтвердила сестра, – он теперь там каждый день сидит и что-то пишет с важным видом, – и кивнула на мой пакет. – Это ты мне подарок привезла, да? Что там?

– Завтра узнаешь.

Я невольно улыбалась, на нее глядя. Она была такой счастливой, что я даже немного позавидовала. Пусть ее Юрген и не столь красив, как Гюнтер, но сестру любит, как и она его, так что все у них будет замечательно.

– Ну, Иви, – заныла Барбара. – А я тебе тогда платье свое сегодня покажу, а?

Но я только щелкнула ее по носу и отправилась в кабинет. Папа действительно сидел там, за резным дедовым столом, и с серьезным видом что-то высчитывал на листе бумаги.

– Ты одна приехала? – спросил он вместо приветствия.

– Одна, – ответила сестра, которая увязалась за мной, надеясь узнать, что же я ей приготовила в подарок.

– Барбара, – недовольно поморщился отец, – иди-ка принеси нам чаю.

Когда сестренка вышла из комнаты, он еще помолчал некоторое время, а потом довольно зло сказал:

– Зачем ты это устроила? Мы уже с Хайнрихами все обсудили. И дату свадьбы назначили. Не поверю, что ты вдруг воспылала чувствами к этому оборванцу.

– А не все ли равно, папа, воспылала ли я чувствами к тому, за кого вышла, – резко ответила я. – Вам же главное – получить деньги.

– Вовсе нет, – возмутился отец, – я забочусь о твоем счастье не меньше, чем о своих доходах. Для тебя Клаус Хайнрих – идеальный вариант. Красив, богат, любит тебя столько лет. А ты так с ним некрасиво поступила. Дала надежду и тут же отобрала.

Столь высокопарные выражения крайне редко появлялись в речи отца, и всегда причина была одна.

– Папа, ты что, у них денег занял? – прямо спросила я.

– С чего ты взяла? – он удивился настолько фальшиво, что я сразу убедилась в своей правоте. – Просто мой отец знал о его чувствах и, внося этот пункт в завещание, думал именно о твоем браке с Клаусом. А ты нарушила его волю.

– Мы вряд ли узнаем, о чем думал дед, – сухо заметила я. – Как много ты занял? И на каких условиях?

Тут Барбара принесла поднос с чашками, чайником, сахарницей и вазочкой с печеньем, что дало возможность отцу не отвечать на вопрос. Он выставил сестренку из кабинета и засуетился вокруг подноса. Богиня, сколько же он занял у Хайнрихов?

– Тебе же сахара два кусочка, так? – он протянул мне чашку, ласково улыбаясь. – Давай спокойно попьем чай, а потом вернемся к обсуждению наших проблем.

Я взяла из его рук чашку и чуть не уронила – яркая красная вспышка перед глазами сопроводилась уколом в палец. Цветовое пятно пропало, но чувство жжения усилилось. На том самом пальце, где находилось кольцо-артефакт, подаренное мне Рихардом. Оно мне действительно понравилось, и я носила, даже не думая, что это не только ювелирное украшение. Я недоверчиво посмотрела на чашку, затем перевела взгляд на отца. Он встревожился.

– Что-то случилось, дорогая? Ты так побледнела.

– Зачем ты подлил зелье в чай? – Я поставила чашку на стол и возмущенно воззрилась на родителя. – Как тебе только в голову пришло это сделать?

– Что за вздорные обвинения? – Отец стал в позу невинно обиженного. – С чего ты взяла, что я что-то куда-то подлил? Как тебе только не стыдно говорить такое про родного отца?

– Что ж, если ты ни при чем, предлагаю отнести чашку с содержимым в Стражу, пусть ищут того, кто подливает любовные зелья, – невозмутимо сказала я и поднялась со стула. – Тебе же нечего бояться. В самом деле, как это я могла на тебя подумать? На тебя, на любящего папочку?

– Ивонна, подожди, – всполошился отец. – Не надо в Стражу! Это же такая тень упадет на семью. Ты об этом подумала? Лучше просто забыть об этом мелком недоразумении. Ничего же не случилось, да?

– Я подумаю, если ты сейчас честно обо всем расскажешь, – предупредила я. – В сказки о случайностях не поверю.

Отец скривился, но выхода у него не было: слишком хорошо мы знали друг друга, чтобы у него оставалась надежда меня провести.

– Я уверен, ты собираешься через год развестись. – Отец грозно потыкал в мою сторону пальцем, но вышло это не очень убедительно. – Клаус согласен на тебе жениться и после этого. Ты права, они мне заняли денег, взамен я пообещал тебя уговорить. Идея с зельем казалась такой удачной. Ты бы к нам в гости приезжала, я бы тебе один-два раза в месяц подливал, и все были бы счастливы, а, Иви?

Он умоляюще на меня посмотрел.

– Верни им деньги, – грозно сказала я.

Он что, серьезно думает, что я проникнусь и быстро выпью содержимое чашки? Да мне, чтобы в этого Клауса влюбиться, и ведра мало! Вот с Рихардом точно бы получилось. Жалко, что он отказался…

– Не могу, – смущенно отвел глаза отец, – я их не очень удачно вложил, так что возвращать нечего.

– Вернешь с наследства, – безжалостно заключила я.

– Они какой-нибудь результат сейчас требуют, – залебезил отец. – Иви, ну поговори с ним, поулыбайся, чего тебе стоит? Больше от тебя ничего не требуется.

Я уже хотела ответить твердым «нет», как вдруг подумала, что могу поиспытывать на Клаусе все эти томные взгляды и вздохи и понять, что же с ними не так. Человека, который согласен подливать замужней женщине любовное зелье, ни капельки не жалко.

Глава 10

В храм с родителями я не пошла по просьбе отца. По его словам, чтобы было кому присмотреть за подготовкой праздника в доме. Уверена, причина крылась в другом. Ему казалось, что я не буду достаточно внимательной к Клаусу, поэтому родитель стремился оттянуть возможный неприятный разговор, чтобы брак Барбары будет заключен по всем правилам, и никакой скандал этому не повредил.

Сестренка выглядела изумительно. Ее золотистые локоны, чуть более светлого оттенка, чем у меня, мы укладывали около часа, стремясь добиться необходимого эффекта нежности и праздничности одновременно. Наша работа осложнялась еще и тем, что Барбара не могла усидеть на одном месте, ее постоянно казалось, что мы забыли что-то важное и она устремлялась это проверять.

– Барбе, – не выдержала я, – неужели ты хочешь пойти в храм с вороньим гнездом на голове? А ведь к этому все и идет. Посиди смирно хоть немного. Ты замуж собираешься, а не в начальную школу.

– Побыть бы ей еще годик дома, – вздохнула мама, пытаясь в очередной раз закрепить цветок в волосах сестрички. – Ну какая из нее жена? Ветер в голове. Дурное дело ваш дед задумал.

Мама была полностью права как в отношении сестры, так и в отношении деда. Но когда в нашей семье ее кто-нибудь слушал? Вот и Барбара отчаянно запротестовала, утверждая, что они с Юргеном давно друг друга любят, поэтому нет разницы, поженятся они годом раньше или годом позже. Но все же застыла на стуле, как статуя, что и дало нам возможность закончить прическу.

Счастливая сестра с родителями отбыла в храм. А я начала блуждать по дому, больше мешая, чем делая что-то полезное, так как наша экономка прекрасно справлялась сама. Ее зычный голос раздавался в разных концах дома, направляя работу в нужное русло. Я заглянула на кухню, но и там моя помощь не понадобилась, поэтому я прошла в комнату Барбары, взяла один из ее любимых романов и начала читать. Надо же узнать, что такого особенного в подобной литературе: Анита иной раз зачитывалась до утра, а на занятиях потом сидела сонная, но довольная. Но книга Барбары меня не увлекла. Возможно, дело в том, что я давно не читала ничего, кроме учебников и справочников, хотя, скорее, потому, что страдания главной героини были надуманными. Временами так и хотелось стукнуть ей книгой по голове и сказать: «Он же тебя любит, дура!» Но стукать было некого, так что когда пришла экономка с известием, что появились первые гости, я даже обрадовалась, захлопнула изрядно потрепанный томик и отправилась их встречать.

Почти все приглашенные были знакомы мне с детства. Более или менее успешные в делах, они имели одну общую черту: весьма приличный доход. Поэтому, когда меня поздравляли с недавним замужеством, в словах сквозило недоумение и осуждение этого, а одна дама даже бестактно заявила, что надеется через некоторое время получить приглашение на мою свадьбу с другим, более достойным инором. На что я ей вызывающе сказала, что счастлива в браке и менять мужа на более достойного не собираюсь.

– Выходить замуж следует за человека своего круга, – снисходительно сказала она. – Вот когда останетесь без денег, завещанных дедушкой, вспомните мои слова, но поздно будет. Я уверена, что вы даже брачный контракт не заключали.

– Мои деньги ему не нужны, – резко ответила я.

– Думаете, ему нужны исключительно вы? – ехидно сказала дама. – Приз вы, конечно, красивый. Но посмотрим, что вы скажете через год.

Разговор этот вывел меня из того зыбкого состояния равновесия, в котором я находилась с утра, и заставил опять задуматься, почему Рихард на мне женился. Контракт мы действительно не подписывали, да и предложенный договор он отверг, и все же мысль о том, что он женился в надежде получить не половину завещанного мне, а все, казалась совершенно несоответствующей тому человеку, которого я успела узнать. К материальной стороне жизни он равнодушен, поэтому я не могла представить его разрабатывающим злодейские планы по заграбастыванию моего наследства.

Долго думать на эту тему мне не дали появившиеся Хайнрихи. Старший смотрел на меня с явно выраженной неприязнью, а на лице младшего ожидание застыло ожидание, столь выразительное, что не заметить его было невозможно. Я не стала разочаровывать Клауса: затрепетав ресницами, послала один из тех выразительных взглядов, что так старательно репетировала в последние дни перед зеркалом. Потом еще один. И еще. Клаус застыл на месте, не в силах сделать даже шаг. Из глаз его исчезло всякое осмысленное выражение, а по лицу разлилось такое блаженство, что я испугалась, не переусердствовала ли с обстрелом. Похоже, одного пламенного взгляда было бы достаточно. А ну как он свалится, не в силах выдержать столько счастья сразу? Но Хайнрих-старший подтолкнул отпрыска, и тому удалось, хоть и с трудом, справиться со ступором. Общаться ни с кем из них мне не хотелось, поэтому я передвигалась по залу, стараясь быть как можно дальше от них. К сожалению, усилия мои оказались тщетны, наш зал не такой уж огромный, и Клаусу удалось-таки загнать меня в угол.

– Инорита Ивонна, ваш поступок оставил кровоточащую рану в моем сердце, – начал он обвинительную речь, которую, судя по стилю, разрабатывал совместно с моим отцом. – Я был так счастлив те несколько дней после вашего согласия, пока не пришло это ужасное известие о вашем замужестве. Как вы могли так со мной поступить?

– Я глубоко сожалею о происшедшем, – покаянно сказала я.

– Сожалеете, и только?

– Завещание деда оказалось таким ударом, – начала я пояснять, непрерывно улыбаясь, – что я не осознавала, что делаю. Слишком мало времени он отвел на устройство моей личной жизни. Возможно, будь сроки побольше, и результат был бы другим.

– Инорита Ивонна, я готов вас ждать столько, сколько понадобится.

– Инор Хайнрих, – недоумевающе сказала я, – к чему эти разговоры? Я ведь замужем.

– Но инор Бринкерхоф сказал, что я могу надеяться, так как брак ваш…

– Инор Хайнрих, – сказала я, подарила очередной выразительный взгляд и подкрепила его нужной интонацией, – мне кажется, нам с вами не следует долго разговаривать. Это обращает на себя внимание. Понимаете, о чем я?

В этот раз рядом с Клаусом отца не было, так что выходил он из заторможенного состояния достаточно долго для того, чтобы я успела сбежать, бросив еще один контрольный взгляд. Итак, получается, со взглядами у меня все хорошо, что и подтверждает реакция Ханриха-младшего. Конечно, это может быть и потому, что я ему нравилась изначально. Значит, надо попробовать еще на ком-нибудь. Экспериментировать на невиновных инорах не слишком красиво, но как иначе-то проверить? Я ломала над этим голову, когда сзади вдруг раздалось:

– Ивонна, мы так рады тебя видеть. – Свои слова Эвамария сопровождала такой сладкой улыбочкой, что на ней можно было бы сварить варенье из очень кислых фруктов. Гюнтер подтвердил ее речь вежливым наклоном головы. – Прекрасно выглядишь, дорогая. А где твой муж?

– У него дела в столице, – ответила я.

О требовании отца я не собиралась рассказывать никому, а уж тем более – бывшей подруге.

– При первом же взгляде на него становится понятно, что делами ему заниматься необходимо, – заявил Гюнтер с ехидной ухмылкой.

Какое право он имеет так говорить о моем муже? Возмущение мое оказалось столь велико, что я не смогла сдержаться.

– Такова жизнь, – с деланым вздохом сказала я, – не у всех же отцы занимают высокооплачиваемые должности, кому-то и работать приходится.

Улыбка Гюнтера застыла, как приклеенная, а я впервые за все время нашего знакомства подумала, что не так уж он и хорош. Эти блеклые невыразительные глаза не шли ни в какое сравнение с темными глубокими блестящими глазами Рихарда, особенно когда муж рассказывал что-то, его увлекающее. Я в очередной раз пожалела, что поехала одна.

– Гюнтер участвует в делах моего отца, – высокомерно сказала Эвамария, недовольная моим замечанием. – И очень успешно.

– Я так рада за вас.

Я ласково улыбнулась бывшей подруге, припоминая, что даже инор Тидеман не очень-то доверял Гюнтеру. Тогда мне казалось это несправедливым. А сейчас подумалось, что если бывший жених в чем и помогает тестю, так только в удлинении списка необходимых трат. Вон как выразительно обтягивает новехонький камзол округлившееся пузико, так и тянуло поинтересоваться, не ждут ли они прибавления. Но отыграться можно и по-другому. Я немного сдвинулась, так, чтобы не нервировать Эвамарию, томно вздохнула и посмотрела на Гюнтера тем особенным образом, сегодня так хорошо зарекомендовавшим себя на Клаусе. Остекленевший взгляд и приоткрытый рот послужили достаточной компенсацией за оскорбительные намеки в адрес моего Рихарда.

И все же хорошо, что именно в этот момент новобрачные вошли в дом, и странное состояние мужа не привлекло внимания бывшей подруги, которая с жадным любопытством уставилась на сияющих Барбару и Юргена. Я тоже с удовольствием полюбовалась на сестренку – не зря мы с мамой потратили целое утро на ее украшение. Барбара была самой красивой невестой из всех, что мне доводилось видеть. Но самое главное – это счастье, которое сквозило в каждом ее жесте, в каждом взгляде на мужа. И нежность, с которой он обращался к ней. Как же хорошо, что они вместе!

От размышления о ее счастливом будущем, я плавно перешла к своему странному настоящему. Незапланированная проверка на Гюнтере оказалась успешной. Получается, что действуют мои взгляды так как надо, но с одним «но» – на всех, кроме Рихарда, а это совсем не то, что нужно. Я покосилась на Гюнтера. Челюсть его, слава Богине, стояла на своем месте, что не могло не радовать, но вот взгляды, которые он бросал, ничего хорошего мне не сулили. Я начала отодвигаться подальше от бывшего жениха, но при этом чуть не уткнулась в Клауса, который умудрился незаметно подобраться слишком близко. Нейтрализация его уже была отработана, так что, оставив за собой застывшего Хайнриха-младшего, я ушла подальше от гостей на балкон и внезапно поняла, что на этой свадьбе этой мне делать нечего. Невесту я посмотрела и поздравила. Видеть меня здесь особенно никто не хочет, даже Барбара не заметит, если я сейчас уйду. Просьбу отца я выполнила с лихвой, и теперь меня пугала неизбежность общения с Клаусом и Гюнтером. И если второго, скорее всего, удержит при себе жена, то от первого мне придется весь день бегать по дому, а ведь впереди еще и танцы. Я порадовалась, что ни на ком больше не испытала провалившийся на Рихарде метод. От двух увернуться еще можно, а вот если бы их было трое? Или, не дай Богиня, десять? При таких условиях долго не побегаешь. Решено: еду домой и возвращаюсь к тренировкам на собственном муже – он-то со всякими непонятными притязаниями не пристает. К сожалению.

Мои размышления прервали самым безжалостным образом.

– Ивонна, – собственное имя обожгло ухо, как кипяток. Из глубин памяти поднялись воспоминания о днях, когда этот голос мне даже снился.

– Гюнтер? Где ты потерял Эвамарию? – невозмутимо спросила я.

– При чем тут моя жена? – он буквально пожирал меня глазами, что было ужасно неприятно. – Я искал тебя, чтобы поговорить о нас.

– «Нас» не существует, – резко сказала я и с огорчением отметила, что бывший жених полностью перекрыл выход с балкона. Какая жалость, что я не умею левитировать!

– Ивонна, я никогда никого, кроме тебя, не любил, – пылко сказал бывший жених и придвинулся еще на шаг. – Нас разлучила лишь трагическая случайность.

– Если Эвамария услышит, как ты о ней отзываешься, она будет очень недовольна, – едко сказала я и попыталась обойти его, но он не дал мне этого сделать: прижал к перилам и ухватился за них по обе стороны от меня. Такое терпеть я не собиралась. – Гюнтер, немедленно отойди от меня!

– Нет, ты меня выслушаешь хотя бы сейчас, – ответил он. – Я не виноват перед тобой. Эвамария подлила мне сонного зелья.

– Не буду спрашивать, что ты делал в ее спальне, когда она этим занималась. Просто поинтересуюсь, почему ты говоришь это сейчас мне, а не тогда – священнику в храме?

– Я после этого зелья в себя прийти не успел, как оказался в храме и сказал «да», – он возвышался надо мной, как шкаф.

Огромный тяжелый шкаф. И такой же безмозглый.

– Гюнтер, уйди. Нас могут увидеть, и пойдут сплетни. Ты женатый человек, я – замужем. Даже если все было так, как ты говоришь, от этого ничего не изменится.

– Как это не изменится? – запротестовал он, наклоняясь ко мне. – Я ни слова не говорил о своих чувствах, пока ты не вышла замуж – не хотел портить тебе жизнь. Но сейчас-то мы можем тайно встречаться к взаимному удовольствию.

– Что ты такое говоришь? – Я так удивилась, что могла только глупо хлопать глазами.

– Я сниму здесь квартирку. Только для нас. Для тебя и меня. Ты будешь приезжать на выходные. Как тебе моя идея?

– Ты с ума сошел. Между нами ничего не может быть, – твердо ответила я.

– Я видел твоего мужа. Думаешь, я поверю, что ты его любишь?

Он выпятил грудь, чтобы произвести на меня более выгодное впечатление. Лучше бы втянул живот.

– Главное, что я не люблю тебя, – ответила я и с удивлением поняла, что это правда. Я не просто его разлюбила, он вызывал у меня гадливое отвращение. Мне даже находиться рядом с ним противно. – Отпусти же меня наконец.

– Не любишь? Не верю, – он довольно улыбнулся и наклонился еще ниже. – Ты на меня так смотрела, что сразу понятно, что ты не только любишь, но и хочешь. Что, не оправдал муженек надежд?

И с этими словами он попробовал меня поцеловать, но я собрала всю накопившуюся обиду и злость в кулак и резким движением снизу вверх стукнула его по подбородку так, что его голова даже немного запрокинулась. Он отшатнулся и в удивлении уставился на меня:

– Ивонна, да что с тобой?

– Запомни, Гюнтер, раз и навсегда. Я тебя не люблю. Я люблю своего мужа. И не вздумай больше подходить со своими бредовыми идеями. Ты мне противен.

Я брезгливо обошла его и направилась к выходу. Я хотела домой, мне невыносима была даже мысль, что я могу здесь задержаться хоть ненадолго. Теперь главное – с Клаусом не встретиться, мой кулак второго удара не вынесет. Я посмотрела на свою руку, кисть покраснела и начала опухать. Да, идея с проверкой на живых инорах оказалась не очень удачной…