Текст книги "Гимназистка. Под тенью белой лисы"
Автор книги: Бронислава Вонсович
Жанр: Любовное фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 10
– Елизавета Дмитриевна, да что случилось-то? – отчаянно пробивался ко мне голос Мефодия Всеславовича.
И пробился-таки. Я пришла в себя и обнаружила, что зажмурила глаза и пытаюсь вжаться в стену, словно она могла меня защитить. Я выдохнула и резко открыла глаза: сколько их ни закрывай – от проблем не убежишь, только страшнее будет. Нет, опасность надо встречать с открытыми глазами. Просто нынешняя очень неожиданной оказалась. Но я справлюсь. Я непременно справлюсь.
– Я увидела не то, что предполагала, и испугалась, – пояснила я Мефодию Всеславовичу, разжимая кулаки и радуясь, что у меня короткие ногти, иначе были бы сейчас дырки в ладонях, а так только небольшое покраснение.
Голос прозвучал хрипло, а горло чувствовало себя так, словно его драла стая огромных кошек. Ну и что, что они стаями не ходят? Для меня сделали исключение и собрались в прайд. В львиный. При мысли о Львовых я окончательно пришла в себя. На смену страху пришла злость.
– Что ж вы такого углядели-то?
– Похоже, привет от Темного бога. – И в ответ на недоумевающий взгляд домового пояснила: – У меня появился еще один облик, точь-в-точь как у Ли Си Цына, только я его не могу использовать. Но он наверняка на меня влияет, раз уж я его в зеркале вижу.
– Может, наведенное? Облика второго нету, а вам кажется? Есть такие умельцы создавать в разуме картины почти как настоящие, только кажущиеся…
– Нет, я обращалась в лису один раз, а потом облик стал для меня недоступен. Но я его все равно чувствую.
– Может, показалось вам, что обращались?
– Я без одежды осталась. Какое уж показалось.
– Дела… – протянул Мефодий Всеславович. – У Ли Си Цына облик дурной, тьмой перекрученный. Не надо вам такого.
– Вот-вот, совершенно не надо, – согласилась я. – Мне рыси хватит. Ну их, этих непонятных лисиц. Только как избавиться-то?
– По воле Велеса токмо, – уверенно ответил домовой.
– Велес сказал, чтобы я к нему не обращалась, пока не разберусь с договором с другим богом, – напомнила я.
– Значит, нужно быстрее разбираться. А ну как эта лиса на вас влиять начнет, если уже не начала?
– Я бы рада быстрей получить артефакт. Да как?
В голове не было ни единой мысли, как можно найти этот проклятый артефакт. И мало того что найти – его еще нужно было всучить Львовым так, чтобы не получить проблем еще и с ними. С другой стороны, выкрали же как-то этот артефакт из их сокровищницы, значит, слабые места там есть и можно будет подкинуть. Наверное.
Дверь хлопнула так, что я вздрогнула и сразу метнулась в прихожую отражать неведомую опасность. Но это всего лишь вернулась горничная. Раскрасневшаяся с мороза и необычайно довольная, словно на свидание к любовнику бегала. Но скорее всего, ей доплачивают за каждый доклад и такое счастье у нее от полученных сребреников за шпионскую деятельность.
– А скажите-ка, что вы искали в моих вещах, Полина? – сразу пошла я в наступление, вымещая на подвернувшейся жертве и свой испуг, и свою злость.
– Так убиралась я, Елизавета Дмитриевна, – чуть встревоженно ответила она. – Разве можно убираться, не трогая вещей? Даже пыль вытереть – и то поднять-опустить что-то надо.
– Если бы речь шла только об уборке, я бы слова против не сказала, но вы именно рылись в моих вещах. И не надо врать, я это точно знаю. – Я зажгла на кончиках пальцев плетение, совершенно безвредное, но выглядящее весьма эффектно, намекая, что использовала для ее уличения магические методы: не выдавать же домового? – Если я подобное замечу еще раз, то вы покинете этот дом, невзирая ни на какие уговоры.
Конечно, прислуга – хоть маленькая, но защита от несанкционированных визитов, но не думаю, что горничную сложно нанять. Причем лояльную мне, а не Фаине Алексеевне. Денег, конечно, было жалко, но не настолько, чтобы пренебрегать собственной безопасностью.
Полина отшатнулась к двери и смотрела на меня с таким испугом, как будто я собиралась испепелить ее здесь и сейчас. Не приняла во внимание, что я маг? Зря: могла бы подумать, что магия вкупе с отвратительным характером Рысьиных – довольно опасный коктейль. Не только Фаина Алексеевна может приходить в ярость, но и я.
– Я все поняла, Елизавета Дмитриевна, ни одного лишнего движения, но уж не обессудьте, если что-то где-то плохо уберу, – осмелела она быстро. – Я не беру на себя ответственность определять точно, где проходит граница между «убирать» и «рыться».
– Не лукавьте, – усмехнулась я. – Все вы прекрасно понимаете, Полина. Если вас не устраивают мои требования, то мы можем расстаться прямо сейчас.
Стук в дверь избавил рысьинскую шпионку от немедленного ответа. Она бросилась открывать, показывая, что продолжает работать на меня и вообще очень дорожит местом. Я развеяла плетение: Волкова таким не напугаешь, а больше никого я пугать не планировала. Да и кого-кого, а штабс-капитана я точно не ждала: непохожа Полина Аркадьевна на нежных барышень, из слабых ручек которых можно легко вырваться. Наверняка Волкова уже пригласили на семейный ужин или даже семейный концерт. Маленький такой, для пары зрителей: папеньки и штабс-капитана. Вдруг уши потенциального супруга уже успели оттоптать Медведевы? Волков, конечно, тип осторожный, но вероятности несчастного случая еще никто не отменял. А оглушенный Поленькиным визгом, он может и не заметить, как окажется с ней обручен. Маловероятно, конечно, но помечтать-то можно? А визжит Полина Аркадьевна громко и проникновенно, только называет это почему-то пением.
За дверью оказался Николай, что меня необычайно обрадовало, хотя вид он имел несколько удрученный. Расспрашивать при прислуге я не собиралась: не рыться она пообещала, но не подслушивать пока нет. И ведь потребуй от нее не подслушивать, наверняка с честным лицом заявит, что не сможет углядеть границы между «слушать» и «подслушивать».
– Николай, как замечательно, что вы пришли, – радостно сказала я, не дав ему и рта раскрыть. – Вы же составите мне компанию на прогулке?
– Добрый вечер, Лиза, – напомнил он о правилах приличия, которые я совершенно нахально проигнорировала. – Разумеется. Мне будет в радость с вами прогуляться.
– Елизавета Дмитриевна, а ужин? – всполошилась горничная, столь преданно на меня глядя, словно не она бегала на встречу по первой же записке от неизвестно кого. – Остынет же все…
И за едой могут вестись беседы, очень полезные для благосостояния моей прислуги. То есть это она так думает, я же не собиралась вести никаких серьезных бесед без защитных плетений.
– Разогрею. Я пока не голодна.
Сказала и сама удивилась, что это так: есть не хотелось совершенно, сказалось нервное напряжение от лицезрения себя в зеркале. Никогда раньше не думала, что могу быть настолько страшной. И самое ужасное – нет никаких средств все исправить: ни кремов, ни процедур, ни, прости господи, пластических операций… Хотя какая это пластическая? Отрезание посторонней лисы не прихоть, а насущная необходимость.
– Вы чем-то встревожены, Лиза? – спросил Николай, как только мы вышли.
Я набросила на нас плетение от прослушки, хотя на первый взгляд нами никто не интересовался. На второй тоже: плетение никто не пытался взломать. Во всяком случае, прямо сейчас.
– Все тем же – договором с Темным богом, – ответила я, решив не посвящать Николая в возникшие проблемы с дополнительным обликом. – Нужно срочно что-то делать, а я понятия не имею, где искать этот проклятый артефакт. Мне кажется, если вернуть его Львовым, договор засчитается как выполненный и этот бог от меня наконец отстанет.
– Львовым? Почему Львовым?
– Потому что, как я подозреваю, они им владели раньше. Точно буду знать, лишь когда я его наконец подержу в руках. Правда, в последнее время я начинаю сомневаться, что это получится. Ровным счетом ничего не указывает, где этот артефакт может быть.
– Так, может, его и нет?
– Есть. – Я вздохнула. – Точно был, потому что та Лиза, которая была до меня, показывала его Юрию Рысьину. С этого все и началось.
Николай нахмурился. Само его присутствие действовало на меня успокаивающе, пусть мои проблемы он решить не мог. Во всяком случае, эти.
– Мне кажется, вы чего-то недоговариваете, Лиза. Откуда вы знаете, какой артефакт все ищут, если вы его не видели?
– Исходя из того, что он нужен всем, а Волков связывает свои амбициозные планы именно с владением этим артефактом, это что-то, точно дающее возможность претендовать на трон, – пояснила я. – Иначе смысла не было бы устраивать эти пляски вокруг меня.
– Думаете, Волков собирается претендовать на российский престол? – удивился Николай.
– Собирается, – подтвердила я. – Пусть он не говорит прямо, но по оговоркам понятно, что планирует. Поэтому нужно от артефакта избавляться.
Я вздохнула и задрала голову к небу. Глубокому черному небу с яркими точками звезд. Такой прекрасный зимний вечер. Такой замечательный спутник, с которым мы говорим о совершенно неприятных вещах, а могли бы найти темы куда интереснее.
– Чтобы претендовать на престол, Волкову нужно иметь хотя бы одну из императорских регалий, – чуть снисходительно сказал Николай. – А я их точно видел не столь давно.
Я насторожилась. Кажется, сейчас речь пойдет как раз о том, что нужно.
– Императорские регалии – это что? – азартно спросила я.
– Скипетр и держава. Два сложных артефакта, – пояснил Николай. – На многих торжественных мероприятиях они обязательны. Сами понимаете, пропажа незамеченной не осталась бы.
Университетский городок был оживленным. Сами мы прохаживались медленно, но мимо постоянно пробегали студенты и студентки, не обращая на нас особого внимания и даже не представляя, что, может быть, именно сейчас решается будущее страны. Как там описывал искомый артефакт Ли Си Цын? «Это сфера. Более всего похожая на хрустальный шар, наполненный искрящимся туманом». Скипетр точно отпадает, на шар он никак не похож, а вот держава…
– Как выглядит держава?
– Искрящийся шар, на вершине которого фигурка льва, готовящегося к прыжку.
Про фигурку Ли Си Цын не упоминал, но остальное очень похоже на описание.
– Из чего сделан шар? – уточнила я.
– Из хрусталя. Это можно прочитать в любом справочнике, – чуть укоризненно ответил Николай.
Встал вопрос, как уточнить про туман, потому что оказалось, что я просто так спросить не могу: не позволяла клятва, данная Ли Си Цыну. Рот открывался, но на этом мои успехи заканчивались: ни единого слова про туман выдавить из себя не получалось. Конечно, можно было найти справочник по императорским артефактам и посмотреть там. Но зачем, если можно узнать прямо сейчас, не привлекая ненужного внимания к своим поискам?
– Шар похож на лампочку?
– Почему на лампочку? – удивился Николай.
– Он прозрачный и светится?
– Он непрозрачный. – Николай задумался. – Кажется, что там внутри грозовые облака, в которых проскакивают разряды. Постоянно проскакивают.
– А на самом деле что там?
– А на самом деле там заключена часть Темного бога. – Он повернулся ко мне и пораженно охнул, наконец догадавшись, к чему я веду. – Да нет, не может того быть! Императорские артефакты постоянно на виду.
– Или их копии, – чуть нервно усмехнулась я. – Кажется, я являюсь хранителем как раз державы.
«Кажется» я сказала лишь для успокоения Николая, поскольку сама была абсолютно уверена. Я наклонилась, набрала немного снега и слепила шарик. Белый, сияющий в свете фонарей шарик, совершенно непохожий на тот, что предстояло раздобыть. Оттого, что я теперь точно знала, что мне нужно, задача проще не становилась.
– Вы же не видели артефакта?
– Не видела. Но, исходя из простой логики, что может хотеть Темный бог, как не часть себя?
– Но, Лиза… За столько лет неужели никто не обнаружил бы подмену?
– Может, и обнаружил, только промолчал. Или не промолчал, но ему ответили, что копии используют, чтобы не подвергать опасности сами артефакты. Как-никак, если есть возможность освободить часть Темного бога, лучше не рисковать. В любом случае это лишь предположения. Пока я не буду держать его в руках, я не могу точно сказать, так это или нет.
– Да, предположения бессмысленно строить, – согласился Николай. – Вполне может быть, что там что-то другое, не менее важное для Темного бога. Какой-нибудь артефакт, управляющий какими-нибудь из его созданий.
Рука замерзла, я подбросила снежок на ладони и запулила в ближайшее дерево. Бросок получился точный: снежок впечатался ровно туда, куда я планировала. Было бы все так просто с остальным…
– Вам надо поговорить с Юрием Александровичем, – неожиданно произнес Николай.
– Зачем? – удивилась я. – Он весьма неприятный тип и все равно не расскажет ничего полезного.
– Если та Лиза показывала ему артефакт, он мог заметить что-то важное, даже не подумав об этом. Для вас имеет значение любое, хоть примерное указание места, где спрятан артефакт.
– Боюсь, Юрий не слишком обращает внимание на что-то, кроме собственной персоны, к тому же он в Ильинске, а я в ближайшее время не рискну выходить из университета, – пробурчала я. – Разве что княгине сказать, что я внезапно прониклась нежными чувствами к родственнику и ни спать, ни есть без него не могу?
– Лиза, не шутите так, – вздохнул Николай. – У вас и без того положение шаткое. Если княгиня Рысьина не поймет, что это шутка, ничего хорошего не получится. Но действительно лучше действовать через нее, пояснить, что Юрий, скорее всего, был последним, кто видел артефакт в ваших руках, поэтому вам нужно с ним переговорить. Возможно, княгиня пойдет вам навстречу.
– Или выкатит неподъемный счет, – теперь вздохнула я. – Коля, я подумаю, как лучше сделать. Правда. – Я приподнялась на носочки и поцеловала его в холодную щеку. Конечно, хотелось бы настоящего поцелуя, но вокруг ходят толпы ненужных свидетелей. И без того уже кто-то присвистнул, обозначив свое отношение к такому невинному действию. – А теперь скажите, что беспокоит вас?
– Меня?
– Вас тоже что-то тревожит. Я это заметила сразу, как вас увидела. Но вы спросили первым.
– О, мои проблемы с вашими не сравнить. – Он криво улыбнулся. – Великая княжна едет инспектировать детские приюты по Царсколевской губернии, и я один из тех, кого направили в ее охрану. Выезжаем завтра поутру. Когда вернемся, только боги знают.
– Вот как?
Прозвучало это почему-то оскорбленно, и Николай сразу стал оправдываться:
– К сожалению, у меня не было ни малейшей возможности отказаться. Поставили перед фактом. Я говорил про эти мерзкие статьи в газетах, но… – Он расстроенно развел руками. – И главное, еще вчера ни о какой инспекции и речи не шло.
– Инспекции и должны проводиться неожиданно, чтобы к ним не успели подготовиться, – пробурчала я. – Но неужели некому инспектировать, кроме Ольги Александровны?
– Она постоянно занимается благотворительностью.
– Какая жертвенная особа, – фыркнула я.
Проблемы с артефактом отошли на задний план. На первый вышло мое нежелание делиться никем и ничем, даже если на моего Хомякова претендовала великая княжна. Особенно если претендовала она.
– Лиза, между мной и Ольгой Александровной ничего нет, что бы вы ни думали, – твердо сказал Николай.
– Важнее, что думает Ольга Александровна. Вдруг у нее другое мнение по этому поводу?
Фотографии в газетах были нечеткие, и все же меня не покидала уверенность, что виды у великой княжны на Хомякова имеются, как бы он ни пытался меня убедить в обратном.
– Нет, важнее, что думаем мы с вами.
Сказал он это так, что я сразу вспомнила наш поцелуй у него в комнате, который чуть не зашел слишком далеко. Может, и зря не зашел? А сейчас и с обычными поцелуями придется повременить, во всяком случае, пока Николай не вернется. Желание наложить на него лапу и показать Ольге Александровне, чей хомяк, оказалось слишком велико, и я не удержалась:
– Фаина Алексеевна сказала, что я могу выбрать жениха сама…
– В самом деле? – недоверчиво спросил Николай. – Мне она в Ильинске очень жестко отказала.
– Вот и проверим, насколько она была искренна. Я напишу ей письмо, в котором выкажу свое пожелание видеть вас моим женихом, а также попрошу устроить встречу с Юрием Александровичем, как необходимую для дальнейшего поиска артефакта. А вы отнесете.
Глава 11
Николай ушел, и никаких известий от него не было. Конечно, по правилам, существовавшим внутри дворянского сословия, писать он мне права не имел, поскольку женихом не являлся, а самого его не пустила бы охрана, которая после определенного часа пропускала только студентов и преподавателей, а всех посторонних начинала разыскивать и выставлять за ворота. Но само по себе это уже было указанием: Фаина Алексеевна ответа не дала, во всяком случае, положительного. Хотя, вполне возможно, Николаю и встретиться с ней не удалось, это же я только предположила, что она до сих пор в Царсколевске, а она вполне могла убыть в Ильинск – чай, оппозиция сама себя не построит. Нет, умом я все это понимала и все же была несколько расстроена: нашел же Николай возможность пробраться ко мне тогда, когда его перевели из Ильинска…
Хорошо, что мне было чем заняться и помимо пустых обид. Я вспоминала план квартиры Седых и прикидывала, куда бы я запрятала артефакт так, чтобы самим можно было легко достать, а посторонним было бы найти чрезвычайно сложно, если вообще не невозможно: не нашли же его до сих пор, хотя силы прикладывали наверняка и Рысьины, и Волковы. Но если плетения настроены на меня, почему я не вижу даже отголосков? Как и чем их так замаскировали? Я понимала, что мне катастрофически не хватало знаний. И времени, чтобы их получить, тоже не хватало катастрофически.
Полина на завтрак приготовила сырники и накрыла в гостиной, которая была одновременно и столовой, после чего застыла у двери, всем своим видом показывая, что она прекрасно помнит вчерашний выговор и намеревается служить только мне. Пришлось сказать, что я сама прекрасно справлюсь, тем более что я собиралась пригласить к завтраку Мефодия Всеславовича, о котором горничной знать не нужно.
– Вы сами, Елизавета Дмитриевна? – с легким неодобрением уточнила она. – Но мне платят…
– За то, чтобы делать мою жизнь легче, а не мешать, – отрезала я. – Я хочу позавтракать так, чтобы передо мной никто не мельтешил. Это для вас слишком сложно?
Горничная вышла с таким видом, словно была английской королевой, а я ей нагрубила самым гадким образом. Но все же вышла, после чего я набросила на комнату плетение от прослушивания, чтобы не давать повода считать, что я разговариваю сама с собой.
– Мефодий Всеславович, будете кушать? – спросила я.
– Елизавета Дмитриевна, да не требуется мне столько, – отозвался он и, несмотря на свои слова, сразу подсел к столу. – Мы ж не едой в основном питаемся.
– Но едой тоже, – улыбнулась я. – Так что ешьте, пока горячее. Не расстраивайте Полину.
– Ее расстроишь, – буркнул он, подтягивая к себе сырник. – Я вот что хотел вам напомнить, Елизавета Дмитриевна, вы опять оборотом пренебрегаете.
– Так я не так давно очень долго рысью пробыла…
– Ежедневно! – Он грозно взмахнул сырником, от которого внезапно осталась только половина. – Вы недавно зверя обрели, вам ежедневно его вызывать надо, чтобы возможных неприятностей избежать. Тем более здесь у вас все условия, даже дверца маленькая во входной двери есть. Вот и гуляйте по парку.
– Там людей много, – напомнила я. – Ни к чему им лишний раз на меня пялиться.
– Ночью гуляйте, если людей стесняетесь, – возразил домовой, активно вгрызаясь уже в следующий сырник. – Чем крепче вы к рыси прикипите, тем меньше вероятности, что лиса пристанет, понимаете? Вы ж пока до артефакта доберетесь, только боги знают, сколько времени пройдет.
Я положила пару сырников себе на тарелку, справедливо подозревая, что останусь без завтрака, если не потороплюсь, и уже потом сказала:
– Я вот подумала, что в квартире Седых тайник был или без применения магии, или плетения замаскировали чем-то. Мефодий Всеславович, возможно ли замаскировать плетения?
– Есть такие сплавы, – задумчиво протянул домовой, – ежели в ящик, из них сделанный, поместить предмет с плетениями, то плетений никто не углядит. Да токмо они и работать будут лишь внутри. И слой металла толстый нужен.
– В стене не спрячешь и под ящиком стола тоже. Под полом?
– Смотреть надо, – солидно сказал Мефодий Всеславович и налил себе чаю в извлеченную словно из воздуха чашку. И чашку я тоже раньше не видела. – Дорогие такие ящики, не каждому по карману.
– А чашки? – не удержалась я.
– Что чашки?
– Дорогие? Вот как у вас…
– Так это подарок мне от местных. Со знакомством, значится.
– Здесь есть домовые? – удивилась я.
– А чего ж не быть-то? Здесь магии полно. Людей хороших тоже. Домовых даже мало на такую толпу-то, – степенно ответил Мефодий Всеславович. – Я пообещал помогать, если вы возражать не будете. Ведь не будете?
– Не буду, – подтвердила я. – Если такие ящики дорогие, а мы жили бедно, то, получается, в квартире обычный тайник, без магии?
– Думаете, не проверили? – скептически спросил домовой.
– Полы точно не вскрывали. Все остальное перевернули, а полы не вскрывали. Может, просто уверены были, что тайник закрыт настроенными на меня плетениями?
Я сказала и задумалась. Так ли просто было вскрыть пол, показать Юрию артефакт и вновь сделать так, словно ничего не было? Нет, тайник непременно должен был легко открываться. Лиза, та, которая была до меня, не обладала способностью скрыть звуки и вряд ли могла оставить Юрия надолго. Нет, все же с ним нужно переговорить, Николай прав.
– Так проверить можно, есть ли что под полом, – заметил домовой. – Хотя… Если тоненькую пластинку из того сплава, о котором я говорил, положить, помехи будут. Но сам артефакт так не скроешь, только в ящике.
Да, о том, что артефакт фонит тоже, я не подумала, настолько казалось это незначительным при размышлении о тайнике. Но ведь скрыли же его как-то? Вдруг металла аккурат хватило на один артефакт и он сейчас сиротливо валяется под полом? При мысли о том, что столь ценная вещь лежит, никем не охраняемая, меня охватил настоящий ужас. Но если бы все было так просто, неужели его уже не нашли бы?
Успокаивая себя такими мыслями, я отправилась на работу, где застала скандал в самом разгаре. Тимофеев вовсю распекал Соколова. Был он столь страшен, что я поздоровалась и отошла подальше, на случай если вдруг начнут разбрасывать поражающие плетения. Конечно, посторонним лицам доставаться не должно, но, как мне показалось, на мой приход никто не обратил внимания.
– Это нарушение моих прав! – орал Соколов не хуже Тимофеева.
– Правила едины для всех! – заревел ему в ответ заведующий лабораторией. – Сколько еще вы будете позорить нашу лабораторию?
– Весь позор лег на университет, – гордо ответил Соколов и встал в позу, наверняка подсмотренную у какой-то античной статуи. – В конце концов, для работающих в университете оборотней могли бы сделать исключение.
– Никто для вас исключение делать не будет! – гаркнул Тимофеев. – Пора бы уже понять! Не младенец, чай! Хотя иногда как послушаю вас – и кажется, что взрослеть вам еще долго.
– Лучше взрослеть, чем скатываться в старческое слабоумие!
Это Соколов сказал зря. Тимофеев побагровел и рявкнул: «Вон!» – так, что алхимическая посуда задребезжала. Поскольку аспирант не поторопился убраться, его убрало за дверь каким-то хитрым плетением, и дверь за ним тоже закрыло с особо противным треском. Потом заведующий перевел налитые кровью глаза на меня.
– Теперь вы, Елизавета Дмитриевна! – рявкнул он. – Если вы надеетесь, что ради вас кто-то будет перекраивать университетские правила, то совершенно зря!
– Я никогда не просила к себе особого отношения, – ответила я, сильно опасаясь, что если меня так же вышвырнут за дверь, как незадачливого Соколова, то вернуться уже не получится. – Если я что-то нарушила, то не потому, что этого хотела, а по незнанию. Я сделала что-то не то?
– Вы – нет, – бросил успокаивающийся на глазах Тимофеев, – а вот паршивец Соколов… Навязали его на мою голову…
– Он сделал что-то несовместимое с целительской этикой? – уточнила я.
– С правилами университета, которые однозначно запрещают оборотням проходить защиту во втором облике.
– То есть на территории университета обращаться нельзя? – заволновалась я, поскольку в этом случае о рекомендации Мефодия Всеславовича можно было забыть.
– На территории можно и за территорией – тоже, а вот пересекать защиту университета нельзя.
– Но почему? – удивилась я такому странному требованию.
– Потому что она выбивает из звериного облика в человеческий, чего до этого… не совсем разумного Соколова никак не может дойти, – почти спокойно ответил Тимофеев. – Он сваливается на проходной в голом виде и вопит о нарушении своих прав, а мне приходится приносить ему одежду, а потом позориться перед ректором.
А ведь была у меня мысль пройти рысью под отводом глаз. Как хорошо, что эта идея так и осталась нереализованной, а то на проходной развлеклись бы и за мой счет.
– Вот уж точно могу пообещать не сваливаться на проходной в голом виде, Филипп Георгиевич, – выдохнула я.
– Так вы и не свалитесь, а застрянете, – пояснил Тимофеев. – Сваливаются только те, кто с крыльями. И ведь на проходной висит огромнейшее объявление, так нет: раз за разом пытается проскочить, говорит, что так будет намного быстрее. И раз за разом мне звонят и просят прийти на проходную с одеждой. Как же не повезло с аспирантом! И не выгнать: просили за него такие личности, коим я отказать не могу. Имейте в виду, Елизавета Дмитриевна, что за вас не просили. Точнее, не просили оставить.
Он столь выразительно посмотрел, что сомнений не осталось: бабушка уже в курсе моей работы, и та ей активно не нравится. А Тимофееву не нравится моя бабушка, что немного обнадеживало.
– Вы тоже выступаете против устоев государства? – неожиданно спросил он.
– Упаси боже, – замахала я руками. – Уверяю вас, Филипп Георгиевич, я совершенно законопослушная особа. Честно говоря, ваш аспирант меня несколько пугает. Что касается моих проблем с Фаиной Алексеевной, то они возникли на почве принципиальных разногласий, которые невозможно было разрешить иным способом. Мы слишком разным видим мое будущее.
– И каким его видите вы? – заинтересовался Тимофеев.
– Я буду целителем, – уверенно ответила я. – Не знаю, насколько хорошим, но приложу все силы, чтобы стать одной из лучших. Поэтому мне хотелось бы, чтобы моя работа здесь была не просто механическим выполнением заданий. И да, я хотела посмотреть труды дедушки, но шкаф оказался заперт.
– Вы не читали их ранее?
– К сожалению, дома не было его книг, – огорченно ответила я.
– Вы все равно там ничего бы не поняли, – усмехнулся Тимофеев. – Ваших знаний не хватило бы, чтобы разобраться.
– Я взяла в библиотеке «Основы целительства». Собираюсь взять еще анатомический атлас, потому что он необходим. Рано или поздно, но я разберусь.
– Похвальное рвение, – согласился Тимофеев. – Что ж, я подумаю, Елизавета Дмитриевна, что вам можно предложить в качестве научной работы.
– О… – растерялась я. – Спасибо большое.
– Не благодарите, – отмахнулся он. – У нас все занимаются делом. Значит, и вы должны. – Он подошел к книжному шкафу, сделал короткий пасс, достал «Введение в целительскую артефакторику» авторства Седых и протянул мне. – Чтобы вы не считали, что у меня нет веских оснований не давать вам серьезную литературу, попробуйте почитать.
Принимала тяжеленный том я с неожиданным благоговением, хотя совершенно не знала того, кто считался моим дедушкой. Почему-то показалось важным не опозорить его фамилию. Впрочем, кто знает, не отвернулся бы он от меня, поскольку внутри тела теперь другая душа?
– Можете сидеть вон за тем столом, – важно кивнул Тимофеев. – И в нем же хранить свои вещи, которые вы захотите сюда принести.
– Чашку? – неуверенно предположила я, поскольку понятия не имела, какие личные вещи приносят на работу. В самом деле, не комплект же запасной одежды, как у Соколова?
– Можно и чашку, но чай пить, только когда книги убраны на место. Да и вообще все бумаги.
– Их же можно почистить.
– Можно. Но многократные чистки магией портят книги, так что будьте, пожалуйста, аккуратнее.
Я заверила, что буду чрезвычайно аккуратна, разложила учебник на указанном столе и углубилась в предисловие, в котором целитель Седых пояснял, в каких случаях уместно использовать целительские артефакты, а когда лучше обойтись без них. На удивление писал он понятно, не переходя на научную заумь, но, возможно, все еще впереди?
Только предисловие я и успела прочитать, поскольку Тимофеев попросил меня ему ассистировать, и я то держала нужную лабораторную посуду, то бегала по всему помещению за ингредиентами, которые, как оказалось, нельзя было хранить рядом. Именно поэтому Филипп Георгиевич и не собрал их, когда начал колдовать над спиртовкой, а вовсе не из-за забывчивости, как он мне пояснил, когда я спросила, не проще ли принести все сразу. Также пояснял он каждое свое действие, обращая внимание на отдельные приемы, облегчающие работу. Я старательно запоминала, изредка уточняя, правильно ли поняла.
А ближе к обеду вернулся Соколов. Сначала он опасливо заглянул в помещение, убедился, что начальник не злится и не собирается выставлять неугодного аспиранта, и только после этого прошел внутрь.
– Филипп Георгиевич, – кашлянул он, привлекая внимание, – я должен перед вами извиниться. Я, знаете ли, не в себе был, когда повел себя столь неподобающим образом.
– Тогда нужно признать, что вы постоянно находитесь не в себе, – сварливо ответил Тимофеев. – В вашем возрасте нужно уметь держать себя в руках, даже если что-то вас вывело из равновесия. Какой из вас целитель, если эмоции на вас столь сильно влияют?
– Так я поэтому и решил пойти в артефакторы от целительства, – смущенно сказал Соколов.
– А не проще ли тренировать выдержку? Берите пример с Елизаветы Дмитриевны: совсем девочка, а ведет себя как взрослый, ответственный человек.
Соколов посмотрел настолько неприязненно, что захотелось показать ему язык, но это очень бы выбилось из образа взрослого, ответственного человека, поэтому я сдержалась. Да и отвлекаться не хотелось: в этот раз Тимофеев доверил размешивать готовящееся зелье. Делать это стеклянной палочкой было не слишком удобно, но что дали, то дали.
– Я все осознал, – совсем как нашкодивший мальчишка сказал Соколов. – И в дальнейшем обещаю не доводить до подобных эксцессов, Филипп Георгиевич.
Тимофеев вздохнул:
– Елизавета Дмитриевна, уступите свое место Павлу Владимировичу и идите обедать.
Соколов метнулся ко мне с радостью. Хотя чему там радоваться? Сейчас огребет по первое число, борец с клановым произволом. Я неохотно отдала ему палочку, с которой уже успела сродниться, и спросила:
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?